Белый цветок украсит капля крови

Обстановка в небесных чертогах была гнетущей. В то время пока на улицах царила гробовая тишина, тронный зал Цзюнь У был полон голосов небожителей. Их, казалось бы, тихие перешёптывания собрались в невыносимой гул, мешая мыслям собраться в кучу. Множество богов нервно теребили рукава своих одеяний, и вытирали шеи, по которым от напряжения ручейками стекал пот по спине. Каждый не мог найти себе места и норовил спрятаться за рядом стоящего, лишь бы не поймать на себе взгляд владыки. В конце концов Цзюнь У не смог более выносить общество этих трусов. У него невыносимо болела голова, он хотел поскорее закончить с этим фарсом и вернуться в свои покои, чтобы вкусить заслуженный отдых. С холодным спокойствием прозвучал последний волнующий его вопрос: — Что с плененными небожителями? Как чувствуют себя Пэй Мин, Му Цин и Фен Синь? Из толпы спотыкаясь вылетел младший служитель небес. Он был хилым на вид, и с залегшими под глазами синяками, без особых размышлений, можно было сказать, что парень был выходцем из дворца Лин Вэнь. Нервничая и неловко разворачивая свиток, он зачитал доклад о состоянии пленных. Как Цзюнь У и ожидал, ничего нового он не услышал, эти трое по прежнему пытались сбежать из темницы и требовали вернуть им наследного принца… Вернуть? Владыка про себя усмехнулся, с чего бы ему отдавать кому-то свою игрушку? Он и так слишком долго ждал, чтобы заполучить ее и пока он не наиграется, ни за что не выпустит из рук. Или же пока не сломает так, что с ней станет не интересно играть. Закончив доклад, парень низко поклонился, почти касаясь лбом колен и после шмыгнул в толпу, спрятавшись так быстро, что его почти невозможно было разглядеть. Устало потерев висок пальцами, владыка махнул рукой и приказал всем расходиться. Небожители не теряя времени, в миг покинули дворец, забрав с собой шум, что так раздражал Цзюнь У. Тяжело вздохнув, он оперевшись о золотой трон руками, медленно и тяжело встал. Его тело все ещё полностью не восстановилось, после последней битвы. Едва поморщившись от боли в груди, пока никто не видит, он направился прочь из этого места, туда, где мог передохнуть. Окутавшее тело золотое свечение, перенесло его к горе Тунлу. Здесь располагался второй дворец, он не был похож на тот, что был в небесных чертогах. Стены, располагались на демонических землях и были высечены из самой горы, от них исходила тёмная энергия, что напитывала каждый кусочек тела владыки. Войдя во дворец он сменил, украшенные золотом доспехи на белый погребальный халат. Наконец-то он дома и тут его кое-кто ждал. Проходя длинные темные коридоры, без единого проблеска солнечного света, он наконец-то вошёл в маленький сад, что самолично приказал выстроить в центре горы. Сад полнился цветами, все они были исключительно белого цвета, даже стебли, что должны быть зелёными, сливались в своей белизне с бутонами. Цзюнь У усмехнулся, провел по нежным лепесткам кончиками пальцев, и сорвав несколько своих творений, поднес к лицу, делая вдох. Цветы не имели запаха. Улыбка на прекрасном лице стала ещё шире. Нарвав букет белых цветов и прижимая их к груди, он направился к выходу. Радостное предвкушение билось птичкой в груди, ему не терпелось показать результаты его трудов, тому кто был обязан их оценить. Подходя к своим покоям он наткнулся взглядом на стражника в чёрных одеждах, лицо было закрыто белой маской на которой изображалось невыносимо тоскливое лицо, что роняло неизмеримое море слез. Цзюнь У медленно подошёл к нему, с презрением глядя сверху вниз. — Как иронично, видимо твоя судьба и заключается в том, чтобы быть тем кто только смотрит и ничего не может сделать. После этих слов владыка, приблизился к стражнику ещё ближе и прошептал на самое ухо: — Так смотри. Он вырвал один цветок из букета и кинул его на каменный пол, под ноги юноше в чёрных одеждах, после чего медленно и с наслаждением придавил нежный бутон сапогом. Нежные лепестки смялись и покрылись грязью, от чего-то, на это было больно смотреть. Стражник рухнул на колени пед цветком, его плечи мелко содрогались, но он не издавал и звука. Лишь не смея коснуться растоптанного цветка руками, пытался прикрыть его собой. Но Цзюнь У было уже все равно, он захлопнул дверь, входя в комнаты, оставляя стражника наедине с самим собой. Неторопливо он зажёг свечи и осмотрел все вокруг и досадливо покачав головой. В покоях стоял такой беспорядок, что казалось здесь прошелся ураган. Пройдя с несколько десятков шагов он наконец-то приблизился к широкой кровати, занавешенной тончайшей тканью. Не выпуская букета из рук он откинул занавес, где лежал привязанный по рукам и ногам, белой лентой, человек, который отвернулся и закрыл глаза, лишь бы не видеть владыку. — Ты не рад меня видеть? Вот же незадача, а я ведь даже подарок тебе принёс, ваше высочество. Принц вздрогнул всем телом, когда что-то легло на его грудь, а после и сам владыка лёг рядом устроив голову у него на плече. Тем не менее принц все так же не желал поворачиваться и открывать глаза. — Что правда, даже посмотреть не хочешь? Ты делаешь моему сердцу больно, Сань Лэ. Цзюнь У провел тыльной стороной ладони по бледной щеке Се Ляня, от этих прикосновений у него на лбу выступили вены, он нервно дернул щекой, пытаясь отстраниться. Не обращая внимания, на его реакцию владыка продолжил играючи, кончиками пальцев касаться принца. Сначала он исследовал лицо, потом аккуратно перебрался к мочкам ушей и шее. Чтобы дотронуться до ключиц, ему нужно было распахнуть ворот белых одежд, но задергавшийся Се Лянь не дал ему этого сделать. — Не смей трогать меня! Ты грязное ничтожество! Наконец-то открыв глаза, первым, что увидел принц, был букет белых цветов покоившихся на его груди, точно как подношение для усопшего, что лежат на могиле. Его начало мутить, он принялся извиваться всем телом, чтобы попытаться скинуть с себя эту мерзость. Но не успел он этого сделать как Цзюнь У сам убрал с его груди букет и положив рядом, сам сел верхом на Се Ляня, от чего тот замер не смея шевельнуться. И вздыхая обратился к нему: — Ах… Сань Лэ — Сань Лэ, до чего же ты упрям и глуп, моё милое дитя. Я принёс тебе подарок, а ты так неблагодарно к нему относишься. Неужели тебе не по душе цветы? Сорвав несколько цветков Цзюнь У лёг на Се Ляня, касаясь груди и поднес их к его лицу. — Посмотри, они так прекрасны, в них нет ни цвета, ни запаха, лишь красивая оболочка, — он заглянул в глаза принцу, и принялся медленно водить лепестками по губам принца, — И я могу делать с ними, все что угодно, они будут такими, как я захочу… Не имея сил больше терпеть этих издевательств, Се Лянь дернулся вперёд и укусил руку, что ласкала его губы цветком, до крови. — Пошёл прочь, я не желаю слушать твои бредни! Забирай эти чёртовы цветы и катись от сюда. Или лучше убей меня, я не желаю видеть тебя. Мне тошно от одного твоего присутствия! Поднеся пораненную руку к лицу, Цзюнь У посмотрел на сбегающие по ней багровые капли крови. Выпрямившись, он вновь сел, на бедра принца и стряхнул алые капли, прямиком на букет белых цветов. — Столько лет прошло, а ты по прежнему все так же глуп, как в первый день, — взгляд владыки потемнел, весь его игривый настрой словно ветром сдуло, сейчас от него расходилась во все стороны зловещая аура, — Моим единственным условием было - слушаться меня. Так ты и этого не можешь! Он схватил принца за волосы на затылке и резко притянул к себе, впиваясь в его губы жёстким поцелуем. С силой кусая нежные лепестки губ, он почувствовал удовлетворение в перемешку с вкусом стали. Оторвавшись от задыхающегося из-за долгого поцелуя Се Ляня, он увидел градом катящиеся по его лицу слезы. — Прекрасно, до чего же прекрасно… Сцеловывая влажные дорожки, он наслаждался вкусом каждой капли, словно каждая крупица боли, доставляла ему неистовое наслаждение. Его поцелуи спустились ниже, теперь он ласкал мокрым языком аккуратно выпирающий кадык, а его руки начали закрываться в ворох белых одежд, желая добраться до нежной кожи. — Не-не надо… прошу, остановись я не х-хочу, не хочу этого… — всхлипывающий и все ещё пытающийся вырваться из его объятий Се Лянь, умолял о пощаде, зная, кто стоит за дверьми этих комнат, — Я буду покорен, только не надо, прошу! Ваше превосходительство, остановитесь. Не обращая внимания Цзюнь У продолжил играть с телом принца, не слушая его стенаний. Сорвав с него верхние одежды и открыв белоснежную грудь, он медленно провел по ней пальцами, задевая розовые соски, от чего по телу под ним прошла волна дрожи. — Ты оказывается чувствительный, не ожидал. — он прильнул губами к груди, наслаждаясь стонами сопротивления, он дарил болезненное удовольствие. — Прекрати, мне не нравится! — пытаясь сдерживать себя, он кусал и так истерзанные губы, стараясь не издавать и звука. Владыка же не останавливал своих пыток, продолжая медленно, но упорно обнажать Се Ляня. Стянув с него нижние одеяния, он проложил путь из мокрых поцелуев до самых бёдер, белая кожа которых покрылась румянцем. Принц не знал как дышать, он терял контроль над собой, мысли разбегались кто куда. В его голове поселился туман, а горло саднило от не прекращающихся литься из него слов мольбы и пощады. Он ощущал, руки Цзюнь У по всему своему тело. Пока душа его страдала, тело предательски отзывалось, на грубые прикосновения, от чего он чувствовал себя грязным. Сознание к нему вернулось, когда он почувствовал, что чужие пальцы скользят между его ягодиц, пытаясь проникнуть в него. В его душе поднялась волна ярости, собрав последние силы, он смог вырвать ноги из пут и со всего размаху лягнул владыку, впечатав того в стену. Но это не дало никакого результата, руки по-прежнему не удавалось высвободить и своими нелепыми попытками, он напоминал рыбу выброшенную на берег. Выбравшись из стены Цзюнь У недолго полюбовался извивающимся принцем, а после приказал: — Жое, свяжика наследного принца по рукам и ногам, да покрепче, — а потом уже обращаясь к нему, — А ведь я хотел быть нежным, что ж вижу тебе больше по душе грубая сила. Белая шёлковая лента подчиняясь, обвила Се Ляна по рукам и ногам, превращая его в червяка. Он пытался позвать Жое, чтобы она пришла в себя и перестала слушать владыку, но она будто бы забыла кто такой принц и даже не думала его слушать. Не выдержав накатившего отчаяния, он уткнулся лицом в простыню и закусив её, он понял, что владыка все равно не отступится и все равно возьмёт свое. Что ж пусть, пусть он будет унижен, но не будет больше кричать, радуя этого психа. Нависая над ним Цзюнь У нежно подул ему на ушко и тихо спросил: — Чего это ты притих? Неужели смирился? — он обхватил его талию двумя руками и прижал бёдрами к себе, — Чувствуешь? Теперь мне нужно чтобы ты кричал. Сгорающий от стыда и смущения Се Лянь, чувствовал, как сквозь одежды Цзюнь У неумолимо выпирает его возбуждение. Если бы сейчас ему предложили сгореть заживо он не медля и секунды, согласился, лишь бы не чувствовать на себе напор этого сумасшедшего человека. Скинув с себя одежды, обезумевший от возбуждения владыка, раздвинул бедра принца, как можно шире и приставив к входу налитый кровью член, одним движением вошел в принца. — Ы-ы-ы-ым, — стон боли приглушила ткань во рту у Се Ляня, он не хотел кричать, но боль оказалась настолько сильной что он не мог сдержаться. Его внутренности опалило огнём, сейчас он и правда мог сказать, что горит заживо. — Так сильно нравится? — схватив принца за загривок, он с утробным рычанием сказал, — Тогда продолжим. Звонкий звук бьющейся плоти о плоть заполнил комнату и сознание принца, он чувствовал как по его ногам течёт что-то липкое из-за чего создавался невероятный контраст. Пока он замерзал снаружи, внутри него все горело. Собирая по крупицам остатки сил, он отдавал их все, на то чтобы не закричать, лишь бы не закричать, не порадовать этого демона. Цзюнь У продолжал жёстко вбиваться в тело Се Ляня не жалея его. Он слишком долго ждал, чтобы проявлять сейчас милосердие. Он будет утолять свой голод до тех пор пока не насладится этим телом, этими стонами, этой душой. Он сведёт его с ума, доведёт до того, что он не захочет отпускать его, что будет нуждаться в нем, лишь в нем одном. Вид хрупкого бело тела под ним, доводило его до исступления, он уже не осознавал себя как человека, лишь как демона, который берет то что хочет. Схватив принца за волосы, от чего тот зашипел, он прижал его к себе, впиваясь укусом в шею, оставляя кровавую метку. — Ты мой, Сань Лэ, только мой! — он снова принялся терзать его тело, выдернув простыню у него из зубов, причиняя боль, — Не смей скрывать от меня ничего, кричи от боли, кричи от наслаждения. Все в тебе принадлежит мне, если я пожелаю, ты должен мне это дать! Кричи! Се Лянь чувствовал, как душа выходит из него, он словно видел себя со стороны и молча плакал. Все чувства смешались в один большой комок. Слова Цзюнь У убеждали в его превосходстве, заставляя подчиниться, но он желал бы лучше откусить себе язык, чем сделать то чего он хочет. — Кричи! Кричи! Кричи! — напор не ослабевал ни на секунду, липких ручейков, стекающих по бёдрам Се Ляня становилось, все больше. Слезы текли по искаженному болью лицу. Неожиданно широкая ладонь обхватила его член, глаза принца широко распахнулись. Над его ухом раздался, тихий и нежный голос: — Ну же, ваше высочество, прошу не противься мне, — губы мягко коснулись его уха. Рука рвано заскользила, по напряжённой плоти, заставляя её намокнуть и затвердеть еще больше. Движения внутри замедлились и стали более плавными. — Прекрати… — голос предательски дрожал, дыхание сбивалось, боль сменилась на что-то другое, что становилось сложнее контролировать. — Что прекратить? Я лишь делаю тебе приятно, неужели тебе больше нравится, когда я разрываю твою душу на части? Мягко положив ослабевшее тело принца на кровать, руки владыки начали дарить нежность, каждое прикосновения отдавало наслаждением. Се Лянь по прежнему не размыкал губ но из глубины горла, то и дело вырывались предательские тихие стоны. — Не сопротивляйся, — нежные поцелуи покрывали его шею и грудь, — возьми все, что я тебе даю и отдай себя без остатка. Движения внутри, что раньше жгли, сейчас стали приятными, оставляя после себя сладкое послевкусие. Разум затуманился в неге сплетения двух обнажённых тел. Забыв себя и всех, Се Лянь отдался на встречу удовольствию. Из его горла вырвался не один десяток стонов, губы раскраснелись от множества поцелуев. Его белоснежное тело было покрыто красными отметинами, словно множество раз поставленное клеймо принадлежности. Он был опустошен и наполнен. И правда отдав всего себя он устало рухнул в беспамятстве на покрытые лепестками белых цветов простыни. Лишь слезы продолжали катиться из глаз, даже сквозь сон. Рядом лежащий Цзюнь У смотрел на это прекрасное молодое лицо юноши и не мог успокоить ликующую радость в своей груди. Подняв руку, он провел большим пальцем по острой скуле, щеке, губам, подбородку. Мягко улыбаясь, он произнес: — Ты мой, Сань Лэ, и ты не в силах мне сопротивляться. Я так долго этого ждал… Прижимая к себе обмякшее тело, он и сам провалился в глубокий сон.