о некоторых особенностях певчих мальчиков

«Этот пацан меня сегодня доведёт» – думает Салим, но не уточняет – до истерики или всё-таки до оргазма. — расслабьтесь, пак Салим, — шепчет Андрей и глаза у него такие, как будто Салим не ноги перед ним раздвинул, а щенка застрелил. Да и как тут расслабишься, когда Андрей ведёт себя точь-в-точь как ребёнок на экскурсии. Ребёнок он, в сущности, и есть, в какой момент Салим вообще подумал, что у них может что-то получиться? Салим тяжело вздыхает, когда Андрей раз, наверное, в десятый, пробует протолкнуть в него обильно смазанный палец. Выглядит это всё как сцена из дешёвого ситкома – Эйдан Рид бы заценил, у него все шутки оттуда. — Андрей, ты всё делаешь неправильно, — говорит Салим своим привычным менторским тоном, как будто они не в романтично обставленной однушке, а где-нибудь на полигоне. Андрей, и без того весьма расстроенный, снова поднимает на него взгляд. Ну кто бы мог подумать, что свидание с человеком, который тебе реально нравится, может быть сложнее, чем самая горячая перестрелка с Картелем и Триадой одновременно? Там хотя бы выдумывать ничего не надо – палишь себе, куда придется. Салим закатывает глаза, потом смотрит на грустного Андрея, перехватывает тюбик со смазкой и говорит: — блять. А потом говорит: — Андрей, у тебя так всё окончательно там упадёт. А потом решает, что надо брать дело в свои руки. Как обычно. — просто смотри. Салим, не отводя взгляда от Андрея, щедро смазывает пальцы, а потом сам насаживается, сначала на один, нервно прикусывает губу, потом ещё один. Глаза у Андрея очень быстро становятся такими, какими они становятся, когда ему под руку случайно попадается чей-нибудь новенький огнестрел – очень нехорошие глаза. И смотрит Андрей, как и полагается – старательно, кажется, даже перестаёт моргать. Салиму приходится позвать его, чтобы привлечь внимание: — Андрей. Андрей не отвечает. Смотрит так, как будто вполне мог бы его, Салима, проглотить, как удав. Что у этого мальчишки в голове? — Андрей, мать твою. Андрей дёргается, как будто вышел из транса, потом резко подаётся вперёд. — можно? Он не дожидается ответа, сразу рвано целует Салима в губы, потом оставляет влажный горячий поцелуй на мочке уха. А потом Андрей заменяет его пальцы своими и, похоже, очень быстро увлекается процессом, попутно хаотично целуя то шею, то подбородок, то висок. Пока Салим не решает, что с него, чёрт возьми, достаточно. — если ты решил, что это весело, Андрей... Договорить он не успевает. Трахается Андрей как в последний раз. Как будто Салим его самая большая мечта, как будто он шёл к этому всю жизнь. Андрей ничего не умеет, но полностью вывозит на энтузиазме. Он толкается слишком резко, очень далеко от того, как надо. Но его горячее дыхание, прерывистый шёпот и желание во что бы то ни стало сделать всё, как надо, вызывают у Салима непривычную теплоту в душе. В какой-то момент Андрей наконец-то понимает правила этого незатейливого занятия – выбирает нужный темп, старательно вылизывает шею Салима там и так, что ноги подрагивают, а сам он откидывается на подушку, и, цепляясь за простыни, прикрывает глаза. — нет, Андрей. Никакого ещё один раз. Салим чувствует себя выжатым. Андрей, как старательный ученик, смотрит на него удивлённо, мол, что, больше никакой практики? Ведь стоит у него, мать его, железно. Зря Салим сомневался. — в душ и спать. Сам он, кажется, способен только на последнее, поэтому засыпает под невесёлые мысли о старости, а просыпается от неуклюжей попытки накрыть его одеялом и влажного поцелуя в висок. Андрей пахнет дешёвым шампунем, какой-нибудь «силой скалы» и чем-то чисто андреевским, от чего у Салима пропадает любое желание куда-то ещё идти. Ну и чёрт с ним – и не такое бывало.