Пельменное притяжение

Весь город пестрит праздничными огнями. Мужчина спешит домой, попутно наслаждается вечерней прогулкой от офиса до своего жилья. Он в предвкушении встречи с возлюбленным, который сейчас должен готовить им праздничный ужин. Шурша тяжелыми пакетами, мужчина быстрым шагом пересекает пешеходный переход и, уже готов нырнуть в подземку, как ощущает, что что-то холодное призимляется на его нос. Остановившись в двух шагах от лестницы, ведущей вниз, запрокидывает голову и видит, как с неба большими белоснежными хлопьями падает снег. — Вот и пришла зима, — шепчет мужчина, протягивая свободную руку вверх и наблюдая, как хрупкие снежинки тают на кончике пальца. Он улыбается и отмечает, что было бы неплохо вечером подняться на крышу и полюбоваться видом, зажечь бенгальские огни, которые так же красивы, как и его возлюбленный. Такой же яркий, игривый, излучающий свет и дарящий уют и покой. В груди разливается тепло, от одной мысли об его солнечном зайчике. Улыбнувшись своим мыслям, он смотрит на часы и понимает, что может опоздать на поезд. Быстрым шагом он спускается в метрополитен, чтобы поскорее вернуться в уютное гнездышко.

* * *

Феликс, увлечённо пританцовывает под громко играющую музыку, лепя праздничные пельмешки к ужину для своего мужчины. Он так увлечён процессом, что не сразу замечает присутствие любимого человека на кухне, который уже в течение нескольких минут с горящими глазами наблюдает за своим солнечным зайчиком — всего измазанного в муке, растрёпанного и такого разгорячённого. Мужчина тихими шагами подкрадывается со спины вплотную, словно дикий зверь к невинной жертве. Он осторожно опаляет оголенное плечо своим дыханием и оставляет на нём невесомый поцелуй, отчего Феликс сильно вздрагивает от неожиданности, но тут же расслабляется, ощущая аромат духов возлюбленного. Не поворачивая головы, Феликс продолжает двигаться в такт музыке, слегка потираясь ягодицами о пах Юнги, что, несомненно, сразу же оказывает нужный эффект, и Феликс довольно ухмыляется, что шалость удалась, так как ощущает нарастающее возбуждение, которое крепчает с каждым движением. Юнги расставляет руки по обе стороны от Феликса, вжимая стройное тело под собой в стол, не позволяя свободно двигаться. Феликс слышит приглушенный, явно сдерживаемый из последних сил рычащий стон, предупреждающий о том, что если Феликс продолжит в том же духе так откровенно заводить, то его раскатают на этом столе незамедлительно вместо несчастного теста, которое фаршировал в своих ладонях Феликс, лепя разных форм пельмешки. — Юнги? Когда ты успел прийти? Я совсем не слышал, как ты заходил в квартиру. — Феликс откинул голову на плечо, потеревшись щекой о щёку возлюбленного. Приятно находиться в плену крепких объятий, нестерпимо хочется развернуться, запрыгнуть на бёдра и впиться в губы страстным поцелуем, но Феликс сдерживает свои желания, ведь довольный мужчина — это, как правило, сытый мужчина, поэтому в первую очередь необходимо долепить лакомство для своего возлюбленного, а уже потом придаваться плотским утехам, о которых Феликс весь день фантазировал. — Пришел приблизительно минут десять назад, я спокойно разделся, ополоснул руки и умылся, а ты даже и не заметил шума. Вдруг, я бы оказался грабителем, чтобы ты тогда делал? — серьёзным тоном шепчет мужчина в ухо Феликсу и одновременно тычет пальцем в бок, вызывая у того приступ смеха от щекотки. — Наш дом, как крепость. Мне нечего бояться. Да и камера в прихожей есть, а самое главное, у меня черный пояс по тхэквондо — кто бы не сунулся к нам, явно потом пожалеет об этом. Феликс слушает бархатный голос за спиной и старательно продолжает лепить пельмешки. Наклонившись вперед, он тянется за блюдцем с водой, чтобы смочить пальцы, и нарочно оттопыривает попу так, чтобы теснее вжаться в пах Юнги, который ахает от приятного давления. Он окидывает взглядом длинную шею Феликса, на которой красуется оставленый с ночи фиолетовый след, смотрит на узкие плечи и тонкую талию, спрятанную под тканью футболки. Ухватившись обеими руками за округлые ягодицы, Юнги крепко сжимает их — явно завтра появятся синяки — наяву представляет, как сейчас быстрым движением стягивает с Феликса шорты, как опускается на колени и, раздвинув половинки, с наслаждение вылизывает, как ему будет приятно погружать свой возбужденный член в его солнечного зайчонка, ловя хриплые стоны и мольбу ускориться. Всё это очень за-ман-чи-во. Вернувшись в реальность, Юнги, наминая ягодицы, пытается собрать остатки своей выдержки и потерпеть до ночи. — Не отвлекайся от своего занятия, зайчонок! Ты обещал мне незабываемый ужин, помнишь? Говорил, что налепишь для меня сотню пельмешек, но я вижу всего три противня. Тебе надо ускориться, чтобы слепить ещё два десятка до десяти. А там как раз останется прибраться, отварить пельмени и накрыть стол. — Я-то помню и свое обещание держу. Ты вообще должен был вернуться часом позже, я бы всё вовремя успел. А сейчас ты пришёл, нагло отвлекаешь, да ещё и подгоняешь. И вообще раз помыл руки, то взял бы и помог мне, а не развратничал тут. В четыре руки мы бы быстрее справились. Твою мать! Юнги-я, ахх. Растянутая футболка соскальзывает с плеча, оголяя большой участок бархатной кожи. Отросшие пряди, выбившиеся из пучка красиво спадают на шею и плечо. Юнги очень нравится новая причёска Феликса. Младший не успевает договорить и озвучить напускное возмущение, потому что чуть не задыхается от накатившего внезапно возбуждения, от рук Юнги, что горячо накрывают полу вставший член и сжимают его. Одновременно он прикусывает мочку уха, губами втянув её в рот, начинает посасывать, зная, что Феликс от этого слабеет и с ним можно будет творить всё что ни пожелаешь. Да, к чёрту эту выдержку, когда твой возлюбленный на столько сексуален в твоих руках. От внезапно накрывшего всё тело жара, который словно раскалённое масло струится по венам, Феликс издает настолько низкий стон, отчего сердце Юнги восторженно ёкает, все мысли лишь об одном, как разложить Феликса поудобнее на столе или всё же закинуть того на плечо и уволочь в спальню. Голос Феликса, когда тот взволнован или, как сейчас, возбуждён становится поразительно низким с хрипотцой, отчего у Юнги просто сносит все тормоза к чертям собачьим. — Мой зайчонок, ты просто не представляешь насколько я изголодался по тебе. Не волнуйся, я тебе не буду сильно мешать, представь, что меня здесь нет, и лепи себе спокойно, как раз совместим приятное с полезным, — Юнги тесно прижимается всем телом и шепчет, словно змей искуситель, ведёт носом по линии роста волос от шеи к виску, кротко целуя, наслаждаясь смешанными запахами: муки, специй и кокосового масла, которое любит Феликс. Глубоко вдыхая, он прикрывает глаза от удовольствия — этот запах дарит ему семейный уют и тепло, по которому он скучал полдня. Перемещаясь поцелуями от оголённого плеча вверх по длинной шее к уху, прикусывает мочку, обводя ушную раковину языком, и сам получает удовольствие от этого процесса. Феликса откровенно ведёт от этой ласки, область шеи и уши являются его эрогенной зоной, и Юнги этим пользуется. Феликс начинает стонать и млеть под натиском юркого языка, забывая скручивать тесто, которое уже наполнил начинкой. Юнги ведет кончиками пальцев от шеи вдоль позвоночника, очерчивая изгибы изящного тела, отмечая про себя, что за последний месяц талия стала ещё уже, а спина более мускулистой. С виду, на первый взгляд, худощавое телосложение близко граничащее с анорексией, на самом деле было крепким, хорошо натренированным, без грамма лишнего жира — одни мышцы, и в случае демонстрации можно было увидеть крепкий бицепс, а отчетливо очерченные косые мышцы пресса просто сводили с ума поклонников, да и самого Юнги, который любил вылизывать каждый кубик, очерчивая языком незамысловатые узоры на теле младшего. Задрав майку, Юнги любуется ещё не сошедшим тату-наклейкой крыльев, оставляет на распалённой коже россыпь поцелуев, чувствуя, как тело в его руках дрожит от возбуждения, начинает спускаться ниже ладонями, скользя по гладкой коже. Опустив руки на ягодицы, он очерчивает большим пальцем кромку преступно коротких шортиков, которые едва прикрывают округлости. Запускает палец под ткань и наслаждается оголенной кожей. — Вот поганец, так и не научился одевать нижнее бельё под шорты! Ты же специально меня совращаешь, да? — не дождавшись ответа, он сжимает ягодицу, оттягивая её в сторону и большим пальцем проводит по расселине, проникая к заветному местечку, очертив края сжатого сфинктера, замечает торчащий из него тонкий силиконовый жгутик игрушки, проталкивает большой палец и в изумлении изгибается бровь. — Ах ты коварный зайчонок, что это у нас тут? — он догадывается, что младший мог подготовить себя к вечеру, но он никак не мог быть готов к тому, что в его солнечном зайчонке во время готовки его любимых пельмешек будет что-то инородное и это даже не анальная пробка. Что же это? Феликс издает то ли стон, то ли писк, привстает на носочки и прогибается в пояснице, распластавшись грудью о столешницу, марая задранную футболку и лицо в муке. От стимуляции он не может сосредоточится на лепке и от внезапно нахлынувшего удовольствия неосознанно сжимает несчастный пельмень в руках, безжалостно его раздавив. — Юнги, стой! Ты мне сейчас всю лепку запорешь, — взмаливается младший, — остановись, давай пойдём в спальню, а после долепим в четыре руки, я не могу больше себя контролировать. — Ну уж нет, я хочу совместить приятное с полезным, ты не отвлекайся и лепи, а я… Займусь тобой, мой солнечный зайчик. Юнги опускается на колени, разводит руками половинки и погружает средний палец, чтобы получше ухватится и понять, что же это там внутри его зайчонка. Плавно очерчивая гладкие края, он хватает игрушку и вытаскивает её. Конечно, он мог бы выдернуть её за жгут, что было бы логично, но не так интересно. Как говорится, лёгких путей не бывает. Решив подразнить, он касается языком и вылизывает края влажной дырочки, попутно раздвигая уже двумя пальцами упругие стенки. Феликс не может никак сосредоточится и извивается, как только может, но сил, откровенно говоря, на сопротивление совсем нет, да и желания переполняет его изголодавшееся тело. Он выпускает из рук несчастный пельмень, дотягивается до салфетки и, обтерев об нее руки, пытается приподняться, чтобы вывернуться и увести в спальню неутомимого любовника, но Юнги свободной рукой прижимает его ослабленное ласками тело к столешнице, не давая возможности к сопротивлению. — Юнги! Стой, ах, нет! — Феликс уже громко стонет и откровенно изнемогает от желания. Он понимает, что с кухни ему сегодня просто так не дадут уйти, а времени на завершение лепки остается катастрофически мало. Он снова берет один из приготовленных кружочков теска и, добавив пальцами немного фарша, из последних сил стараясь сосредоточиться, пытается залепить края ещё одной пельмешки. Чтобы хоть как-то снять наваждение, Феликс пытается сосредоточится и прикинуть, сколько ещё он успеет слепить до того момента, когда Юнги с ним наиграется и полостью овладеет. Ведь праздничные пельмени сами себя не слепят. — Так, что это? Стоп, яйцо? — брови поднимаются вверх, а на лице появляется хитрый оскал. — Да, да! Это вибропуля в форме яйца, — стонет Феликс, не понимая, что именно вызвало такой ажиотаж. Вроде банальная секс-игрушка. Что в ней такого? Просто заниматься самоудовлетворением и долгой тщательной подготовкой в душе времени не было из-за предстоящей готовки. Да и после завершения Феликсу тоже не хотелось тратить на нее особо много времени, вот и нашлось решение проблемы. Он еще около полудня поместил в себя игрушку, которая мягко подготовила и расслабила его стеночки к предстоящему вечеру. Но вот Феликс не учел одного, что Юнги вернется раньше положенного времени и он не успеет от нее избавиться. Юнги свободной рукой залезает в карман шортиков и обнаруживает там маленький пульт. И почему он не удивлен, что младший специально всё заранее продумает и подготовит. Юнги всегда удивляет тонкая грань невинности и развратности, таившаяся в младшем. Он интуитивно предугадывает все потаённые желания и потребности Юнги, о которых тот ещё и помыслить не смеет, а Феликс словно джин, всё подготовит и подаст на блюде. Вытащив пульт, он бегло его осматривает: на нем всего две кнопки, одна включения и вторая, видимо, переключатель скоростей. — Мне вот интересно, чем это ты тут занимался, пока я усердно работал. Явно не пельмешки мне лепил. О! — Юнги оживляется от собственной мысли, — Феликс, ты мой пасхальный зайчик! — выдает Юнги ну о-очень гениальную мысль, на что Феликс закатывает глаза от смеха. — А знаешь, что делают послушные зайки? — все не унимается Юнги, попутно лаская вход языком и плавно вводя уже третий палец, всё еще играясь с игрушкой внутри, которую он поставил на первую скорость. — И что же? — Феликс уже и не помнит о несчастных пельменях, хотя героически смог бы слепить ещё с десяток, пока полностью не растворился в собственных чувствах получаемого удовольствия. — Снеси мне яйцо! — уверенным голосом констатирует Юнги. — Какого...! Я тебе, что курица? — возмущается Феликс, опешив от бредовости предложения. — Да не курица, а зайчик. Хотя, какой у нас там следующий год? О, точно, дракон! Да! Ты мой дракон, несущий яйца! Феликс начинает истерически смеяться, сжимаясь вокруг пальцев. — А перед тем, как ты его для меня снесёшь, мне надо его оплодотворить, — на этих словах Юнги поднимается, быстро расстегивает ширинку, вынимает свой член и, смазав его лубрикантом, что завалялся у него в пиджаке, аккуратно входит на всю длину, удерживая жгутик от игрушки, в разработанный вход, выбивая из Феликса весь воздух. — Твою мать! — ругается Феликс, переполненный чувствами. Игрушка плотно прижата членом и отлично давит на простату, ее вибрация и размеренные толчки просто сводят с ума обоих. Юнги входит медленно, но до упора, одновременно покусывая ухо и шею. У Феликса от этого кружится голова, низ живота сводит в узел, а из горла рвутся бранные слова о том, как Юнги потом собирается всё вытаскивать из него, и, конечно, крики удовольствия. Юнги, нажав на третий режим, ускоряется и, чувствуя близкую разрядку, поворачивает подбородок Феликса к себе и впивается страстным поцелуем, переплетая языки в диком танце. Несколько глубоких толчков, и Феликс изливается на стол, мысленно матеря и убивая своего безбашенного партнера. От узости и дополнительной стимуляции Юнги кончает, замирая глубоко внутри. Опустив руку на живот, он оглаживает низ и невозмутимым голосом произносит: — С нетерпением жду, когда на свет появится наш малыш. Постарайся, мой зайчонок. На этих словах Юнги плавно выходит, подхватывает возмущенного Феликса на руки, словно принцессу, и тащит в ванную для принятия мер по рождению яйца. Феликс, ясное дело, упирается и требует, чтобы Юнги вышел из ванной и не видел смущенного, сгорающего от стыда лица Феликса, которому пришлось буквально выталкивать из себя то самое злополучное яйцо. Ополоснувшись, они наконец-то переодеваются и возвращаются на кухню, в которой царит хаос. Юнги, чувствующий вину за собой, самостоятельно убирает в заморозку пельмешки, отмывает стол и вытирает пол, пока Феликс накрывает в гостиной стол. В полдвенадцатого они варят пельменей и вымотанные в полночь открывают бутылочку шампанского. Лежа на диване, Юнги подхватывает еще один пельмешек и протягивает его Феликсу. — Ммм, не хочу, спасибо, я наелся. — Малыш, смотри, два пельменя слиплись, как сладкая парочка. Съешь еще кусочек ради меня, прошу. Только осторожно, вдруг он с сюрпризом. Феликс замирает. Он помнит, что лепил все пельмешки и те, в которых был перчик или сладкая начинка, были найдены вроде все за ужином. Он осторожно его кусает и, не почувствовал ничего особенного, он берет из рук поданный Юнги бокал с шампанским и начинает его опустошать, как внезапно что-то на дне звенит. Феликс с интересом опускает туда палец и вытаскивает тонкое обручальное колечко. — Ты будешь моей второй половинкой, как и эти пельмешки? Будем крепко-накрепко слипшимися? Юнги безумно волнуется и переживает. Он с нежностью смотрит на Феликса, на лице которого виден весь спектр эмоций: удивление, осознание, растерянность и безграничная любовь. Феликс расплывается в очаровательной улыбке и, кинувшись с поцелуями, шепчет смущённое "Да".