a good man goes to war

В тот вечер Пеппер потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы уложить Морган спать - почти на час больше. Тони и не думал задаваться этим вопросом. Возможно, ему следовало бы. Но вместо этого он сидел, закинув ноги на кофейный столик рядом с открытой бутылкой «Джек Дэниелса», небрежно обхватив пальцами покрытый конденсатом стакан. Шел какой-то дурацкий ситком, на который ему было глубоко наплевать, и свет телевизора освещал его. Тони выключил звук, когда герои охали и ахали во время фейерверка. Когда Пеппер наконец спустилась вниз, ее глаза покраснели, челюсть была сжата, а на губах застыли слова, способные разорвать его жизнь на части: — Я больше так не могу. Тони сел прямо и покачнулся, голова закружилась от резкой смены позы. Он попытался аккуратно поставить пустой бокал, но тот с грохотом упал на бок. Он бросил его. — А? – пробормотал он. – Ты... ты плачешь. Почему ты плачешь? Пеппер подавилась беззлобным смешком и отвернулась от него, сердито вытирая глаза. — И ты пьян. Конечно. Фантастика. Почему бы и нет? — Я не пьян. — Конечно, нет. И ты не был пьян ни прошлой ночью, ни позапрошлой, ни каждой ночью в течение последних, сколько, восьми месяцев? Тони просто сидел, как парализованный, и смотрел на нее так, будто мог привести в действие самодельное взрывное устройство, если бы хоть один мускул дернулся. Затем в ее дыхании послышалась заминка, и он медленно пошевелился. Он пересел на край дивана, на дюйм ближе к тому месту, где Пеппер стояла у подножия лестницы, но не достаточно близко. Это было похоже на перемещение к краю обрыва, когда пальцы протянуты к кому-то через каньон. Куски земли осыпались и падали в пропасть под ним - предупреждение. Он придвинулся еще ближе. Тони посмотрел вниз и вдруг ясно понял, что в его шатком положении нет ничего нового. Он находился там уже восемь месяцев, зрение затуманено, в голове туман, сердце заперто. Когда-то Пеппер тоже протягивала к нему руки. Сейчас она этого не делала. Она отвернулась от него, пожав плечами, словно признавая свое поражение - свой белый флаг. Было слишком поздно, чтобы он взял ее за руку. Она устала ждать. — Мне очень жаль, - сказал Тони, потому что не был уверен, что именно следует сказать, если это вообще возможно. — Мне жаль. Он сказал это, но хуже всего было не то, что Пеппер отвергла его, хотя и это было не так. Хуже всего было то, что он не имел в виду этого. Не совсем. Не в том смысле, в котором, как он знал, должен был. Не настолько, чтобы измениться. — Нет, не жаль, - сказала Пеппер. Она слишком хорошо его знала, чтобы купиться на такую чушь. — Если бы тебе было жаль, твоя дочь не стала бы плакать, спрашивая меня, когда ее папе станет лучше, потому что единственный способ объяснить, почему ты больше не хочешь с ней играть, - это сказать ей, что ты болен. Если бы тебе было жаль, ты бы прямо сейчас пошел туда и исправил это дерьмо. Но ты ведь не собираешься этого делать, правда? Тони сглотнул. Не собирается. Он даже не знал, с чего начать. — Я не могу этого сделать, Тони. И Морган тоже не может. Мы не можем быть твоей идеальной армейской женой и армейским отпрыском. Мы не можем продолжать ждать кого-то, кто только подводит нас. Мы не можем. Тони мог бы поспорить с ней, но он так же устал от борьбы, как и его девочки от ожидания. Его взгляд метнулся к шляпе и ботинкам, аккуратно стоящим у входной двери, к мягкой игрушке Морган, «Стич», оставленной на противоположном конце дивана, к бутылке «Джека, которую он выбрал вместо своей семьи. Тони осматривал комнату, осматривал себя, искал ответ на вопрос: почему ты не любил их правильно? Ни для кого не было сюрпризом, что он пришел к пустоте. ___________ — Как, черт возьми, ты мог не бороться за собственную дочь? Пеппер нашла его возле зала суда со скрещенными руками и горящими глазами. Тони стоял, опустив плечи под тяжестью всего мира, но он встретил ее гнев лицом к лицу; он ожидал этого. Права на посещение. Он мог бы легко добиться совместной опеки, и они оба прекрасно это знали. Никто не стремился отнять у майора действующей армии ребенка. Никто, кроме него самого. — Потому что ты была права, - просто сказал он. — Она не может продолжать ждать того, кто только подведет ее. И ты тоже не можешь. Вы оба заслуживаете лучшего. Пеппер растерянно моргнула. Ярость и негодование, с которыми она выступала от имени Морган, ослабли. Оказавшись рядом с Пеппер, Морган спрятала лицо в подоле маминой рубашки и заткнула уши, чтобы не слышать их препирательств. — Ты мог бы взять себя в руки, - сказала Пеппер. Вся борьба мгновенно улетучилась из ее тела, и Тони понял, что он взял себя в руки - это то, на что она рассчитывала все это время. — Мы могли бы взять совместную опеку. Черт, да мы вообще могли бы остаться вместе. Все должно было быть не так, Тони. Ты только саботируешь себя. Но она поняла это так, так неправильно. — Я не саботирую себя. Я защищаю тебя. Он повернулся, чтобы уйти, изо всех сил стараясь не обращать внимания на чувство вины за то, что даже не обратился к Морган, но Пеппер окликнула его с дрожью в голосе: — Ты никогда не защитишь никого, причиняя ему боль. Так вот что ты научился делать, Тони? Поэтому такие хорошие люди, как ты, идут на войну? Да, подумал Тони, но, уходя, держал рот на замке и прямую спину. Ему нужно было выпить. __________ В доме было слишком тихо. Когда Тони проходил мимо спальни Морган, которая теперь была пустой и наполненной привидениями, в ней не было слышно ни хихиканья, ни пения. Жизнь его дочери была вычеркнута из его дома и перенесена в другое место, каждая игрушка и белоснежный предмет мебельного гарнитура были вырезаны, оставив ему пустую, с розовыми стенками, оболочку юности. Тони запер дверь изнутри и закрыл ее. Маленькая, наивная часть его души надеялась, что он сможет запереть боль в этих четырех стенах. Но он вернулся в гостиную, на ходу стягивая с себя галстук, и обнаружил, что полка над камином пуста. Пеппер хранила на нем свою коллекцию ароматических свечей. Скрыть эту пустоту от посторонних глаз не представлялось возможным: камин по своей сути был местом для демонстрации вещей. И не вина камина, что у него не осталось ничего, что стоило бы выставить напоказ. Каждое пустое место, каждая щель, о которой он не подозревал, что в ней что-то хранилось, пока не перестала храниться, кричала ему: посмотри, как ты опустошен, посмотри, у тебя ничего нет. Задыхаясь, Тони вошел в их— его — спальню и, сняв пиджак, бросил на пол ремень и отшвырнул в сторону парадные туфли. В костюме было колюче и жарко, он ограничивал поступление кислорода. Сам дом казался ему тесным. Весь Форт-Драм, мать его, чувствовал себя ограниченным, и от этого ощущения у него заныло в груди. Он никогда раньше так не думал. Но теперь все было по-другому. Все было по-другому. И ничто уже не будет прежним. Однако он не имеет права жаловаться, с горечью подумал Тони, влезая в треники, беря с тумбочки наполовину полную бутылку виски и наливая первый за вечер стакан. Он буквально напрашивался на этот ад. Он сам навлек на себя эти страдания. Страдания казались ему более безопасными, более привычными, чем довольство. Страдание было простым и предсказуемым. Человеку некуда было падать, если его спина уже прижата к холодной земле. Никто не мог отнять у него семью, если он их не опередил. С этой мыслью Тони дождался заката. Небо темнело, нависало предчувствием, последние лучи солнца были поглощены луной. С каждым выпитым бокалом голова становилась все легче, а сердце - все тяжелее. Это одновременно освобождало и лишало свободы. Тони не мог понять, действительно ли он принял лучшее решение, но он знал, что принял то, которое наконец-то обеспечит Морган стабильность. Он пожертвовал собой, как всегда. Для него это было почти любовью. Почти. __________ К тому времени, когда появился Роуди с большим коричневым бумажным пакетом, он уже успел выпить восемь стаканов. — Э... привет? – Тони покачнулся на месте, тяжело прислонившись к открытой входной двери. Его правое колено подкосилось, и он поймал себя. Лед зазвенел в почти пустом стакане. Лицо Роуди опустилось. Он излучал разочарование с примесью гнева и озабоченности. — Ты забыл, что я приду. Это был не вопрос. Тони отверженно склонил голову, когда Роуди попытался поймать его взгляд. Стыд захлестнул его грудь. — Нет. Конечно, нет. Ты... ты здесь, чтобы... Он не осознавал, что начинает опрокидываться, пока Роуди резко не шагнул внутрь, положил бумажный пакет на стол в прихожей и схватил его за локоть. — Чтобы ты не упал, видимо, - сказал он, а потом вздохнул. — Пойдем, Тоунс. Тебе нужно присесть. В пакете оказался ужин - план, который Тони начал постепенно вспоминать, пока они ели на диване в напряженном молчании. Роуди не смог взять выходной от своих полковничьих обязанностей, чтобы быть моральной поддержкой Тони в суде, поэтому он пообещал поздний ужин и пересмотреть «Крепкий орешек». Мужчина явно только что пришел с работы, поскольку все еще был в форме. Он выкроил время после долгого напряженного дня, чтобы провести вечер с лучшим другом, а в итоге оказался нянькой у пьяницы. У Тони всегда был особый талант к тому, чтобы все испортить, но с каждым днем этот талант, похоже, становился все лучше. Удачливый он. — Права на посещение, - пробормотал Тони, неуклюже поднося ко рту вилку с ломиком. — Никакой законной опеки. К его чести, Роуди выглядел искренне удивленным. — Черт. Хреново. Неудивительно, что ты в стельку пьян. Есть ли способ подать апелляцию? — Нет. Это то, чего я хотел. Не хотел опекунства. — Ты - что? – Роуди покачал головой. — Закончи есть и можешь идти спать, Тоунс. Ты плохо соображаешь. Тони демонстративно покачал головой и оттолкнул вилку и картонную коробку. Его проблема была не в том, что он не мог мыслить здраво. Его мучения коренились в том, что впервые в жизни он так думал. — Я им не нужен, - сказал он. — Только... только причиняю им боль. Все испортил. Им не нужно это дерьмо. И уж точно они этого не заслуживают. Роуди придвинулся к нему и крепко обхватил его за бицепс - то ли чтобы удержать его от падения лицом на кофейный столик, то ли чтобы встряхнуть, - Тони не мог сказать. Возможно, и то, и другое. — Решение не в том, чтобы сбежать и оставить Пеппер разгребать последствия, Тони. Решение в том, чтобы зашнуровать ботинки и взяться за работу, чтобы исправить то, что ты испортил. Вот как хороший человек справляется со своим дерьмом. Хороший человек. — Почему... почему, блядь, все хотят, чтобы я был хорошим человеком? — Потому что раньше ты им был. У Тони сжалось горло, и он тяжело сглотнул. Он даже не мог винить Роуди за то, что тот не тянет на «раньше». Его лучший друг всегда был правдорубом. К счастью, даже когда он был правдорубом, он оставался лучшим другом. — Пойдем, - сказал Роуди, голос которого стал намного мягче, и поднял Тони с дивана. — Ты неважно стоишь на ногах. Давай отнесем тебя в постель. Тони открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Он достаточно хорошо знал полковника, чтобы понять, что тот не собирается принимать отказ. — Спасибо, - прошептал он, когда Роуди повалил его на кровать, накинул на него одеяло и поставил на тумбочку стакан с водой. Роуди устроился на краю матраса и положил нежную ладонь на затылок Тони. — Знаешь что? – Тони зажмурил глаза, не готовый - не желая - принять ту бомбу правды, которую ему готовили в засаде. — Я достаточно раз сталкивался с подобным дерьмом, чтобы знать, как это происходит, и я знаю тебя. Когда-нибудь что-то подтолкнет тебя к возвращению в семью, Тони, и это будет либо любовь, либо трагедия. Ради твоего блага, я надеюсь, что это будет первое. Тони ничего не ответил на это. Он перевернулся на спину и дождался, пока захлопнется входная дверь, после чего начал плакать. Он надеялся, что это будет ни то, ни другое. ________ Тони пропустил вечеринку по случаю пятого дня рождения Морган. Он позвонил ночью на следующий день, чтобы извиниться. Пеппер по понятным причинам была в ярости. Еще больше она разозлилась, когда он, воспользовавшись случаем, сообщил ей, что его следующая командировка начнется менее чем через две недели. — Ты должен был сказать мне раньше, - прошипела она, хотя Тони мог сказать, что она старается держать себя в руках ради Морган. Не видя ее, он также мог сказать, что ее брови нахмурены, челюсть, скорее всего, сжата, а глаза, несомненно, застилает тонкая пелена непролитых слез. Невозможно прожить в браке двадцать лет и не узнать таких вещей. — Ты же знаешь, как тяжело это будет для Морган. Я могла бы начать готовить ее еще месяц назад. — А к чему ее готовить? – огрызнулся Тони и услышал, как его бывшая жена резко вдохнула воздух от неожиданности. — Черт, Пеп. Это не будет ничем отличаться. Я буду звонить и общаться с ней по фейстайму, а она будет злиться, потому что меня не будет рядом, чтобы обнять ее. Что в этом нового? — Ты знаешь, что изменится, - прошептала Пеппер. — Ты можешь не... Тони. Нет никакой гарантии, что ты в-е-р-н-ё-ш-ь-с-я. Она медленно и осторожно произносила каждую букву. Тони сглотнул. — Ты думаешь, я этого не знаю? — Я думаю, ты не знаешь, как много ты еще значишь для своей дочери. То, как она это сказала, задело за живое. Как много он все еще значил. Как будто Пеппер подумала, что в будущем он будет значить для Морган не так много. Как будто она привыкнет к жизни без отца. Пеппер была права. Тони не должен был быть так раздражен этим, как был. Разве не этого он хотел? Разве? — Дай ей телефон, - сказал он напряженно. — Пожалуйста. На другом конце линии Пеппер вздохнула. — Морган? Ты хочешь поговорить с папой? Тони закрыл глаза и заскрипел зубами во время разговора с дочерью, который едва ли можно было назвать разговором - она отказывалась говорить. Это было то, чего он хотел. Это было то, чего он хотел. Это было то, чего он хотел. Так ли это? ____________ Асфальт кипел жизнью и тревогой. Родители старались не плакать над своими первокурсниками, впервые отправленными на службу. Супруги с забывчивыми малышами слишком крепко держались за своих военнослужащих. Офицеры с большим количеством лет в рукаве, в глазах которых было больше трепета, чем решимости, обнимали своих подростков на прощание. Тони стоял один. Это было не больше и не меньше, чем он ожидал. Он беспокоился (надеялся), что Пеппер не подчинится его желанию и явится с Морган на хвосте. Но она не появилась. На его телефоне не было никаких новых уведомлений, не было и признаков того, что она вообще вспомнила, какой сегодня день. Хорошо, твердо сказал он себе. Это было хорошо. Им нужно было двигаться дальше, оставить его в пыли, устремиться к новым горизонтам, которые ему не предлагалось исследовать. Это было хорошо. Хорошо для них. Хорошо, хорошо, хорошо. Но, черт возьми, если это не было чертовски больно. — Простите, сэр? У меня есть одна певческая телеграмма для майора Тони Старка. Тони обернулся, дыхание перехватило в горле, и он смахнул внезапно набежавшую волну слез. — Если ты начнешь мне петь, я дам тебе в морду. Роуди, стоявший там в своей гражданской одежде, ухмыльнулся. — Ты что, ожидал, что я позволю тебе уехать на девять месяцев, не попрощавшись? Да ладно, Тоунс. Ты знаешь меня лучше. Тони знал. Он также достаточно хорошо знал Роуди, чтобы понять, что его взгляд и вздох, когда Тони полез обниматься, были доброй шуткой; он обнял его в ответ так же крепко. — Береги себя, милый медвежонок, - сказал Тони через плечо Роуди. Роуди насмешливо хмыкнул. — Береги себя? Это должна была быть моя фраза. — Ты такой же плохой, как и я. — На самом деле нет. Он действительно не был. — Ты такой же. — Все, что помогает тебе спать по ночам, Тоунс. Тони подавил нежелательный прилив эмоций, вызванный этой фразой. Ничто не помогало ему спать по ночам - даже алкоголь. Соковия всегда терпеливо покоилась за его веками, ожидая его возвращения. Он отступил назад и крепко хлопнул Роуди по плечу. — Сделай мне одолжение. Если девочкам что-нибудь понадобится, пока меня не будет... — Конечно. Я буду рядом. В глазах Роуди мелькнуло что-то резкое, и, хотя он говорил тихо, Тони услышал невысказанное: он просил Роуди быть рядом с его семьей, но сам отказался быть рядом с ними. Этот жест попахивал трусостью. Это была трусость. Он был трусом. — Ты тоже должен оказать мне услугу, - сказал Роуди, и Тони вопросительно поднял голову. — Ты должен вернуться целым и невредимым. — Ты же знаешь, я не могу этого обещать. — Пошути со мной. Тони вздохнул. — Я сделаю все возможное, чтобы вернуться целым и невредимым. Это то, что я могу тебе пообещать. Прими это или оставь. — Это почти ничего, но я возьму все, что смогу получить. — Она так и сказала. Роуди слегка подтолкнул его, и Тони не мог не ухмыльнуться. — Ты - засранец, - сказал Роуди. — Будь осторожен там. — Всегда, милый медвежонок. Если бы Тони знал, чем обернется его седьмая командировка, он бы не ушел с такой напускной уверенностью на лице. Он бы вообще не уехал. _________ — Держи себя в руках, Уокер. Это не игра. Прекрати дурачиться. Рядовой, о котором идет речь, тут же поправил хватку на винтовке, сглотнув. — Да, сэр. Тони перешагнул через его ноги и перешел к следующему солдату, который тоже лежал на животе, глядя на прямоугольную мишень через невысокий барьер из мешков с песком. — Отдача будет очень сильной, - сказал Тони, не останавливаясь. Он оглянулся назад, чтобы увидеть, что мужчина правильно подогнал ствол к ключице. Пробираясь сквозь ряды солдат, Тони время от времени давал совет или, что случалось чаще, укорял. Афганское солнце палило на них без устали, как мольба земли о пощаде или кара божества (которого из них? Тони не считал себя вправе решать). Он вытер тыльной стороной ладони струйку пота с линии роста волос, прежде чем она успела попасть ему в глаза. — Встать! - рявкнул сержант, официально руководивший учением, и все рядовые мгновенно оказались на ногах. — Дослать патроны! Через несколько мгновений начались беспорядочные выстрелы. Под шумок Тони услышал слева от себя голос, слишком спокойный и добрый для такого богом забытого места: — Не забывай держать пальцы на ногах вот так, рядовой - не зря же тебя учат правильной стойке. Это поможет тебе в стрельбе. Видишь? Если все делать правильно, то и прицел не будет плохим. — Спасибо, сэр. — Никаких проблем, рядовой Уокер. Тони попытался унять свое любопытство, но оно взяло верх; он повернулся. Паренек, который не мог быть намного старше Уокера - если не на год или два младше, - поставил рядового на ноги и продемонстрировал более эффективный захват M4. Знак отличия на его форме представлял собой одну золотую полоску. Его рот дернулся вверх, когда Уокер при очередном выстреле попал во внешнее кольцо «яблочка». — Лейтенант, - сказал Тони, когда Уокеру показалось, что он справился с ситуацией, и парень вскинул голову, широко раскрыв глаза. — Ко мне. Тони едва успел моргнуть, как молодой офицер оказался перед ним с почтительным: — Да, сэр? — Ты второй лейтенант? – Тони поднял на него бровь. — Как тебя зовут? Сколько тебе лет? — Да, сэр, - ответил он, не пропустив ни одного удара. — Лейтенант Питер Паркер - мне девятнадцать, сэр. — Девятнадцать? – Тони попытался и не смог сдержать удивления на лице. — Как, черт возьми, тебе это удалось? — Я закончил ВППШ, сэр, затем школу кандидатов в офицеры. – Он слегка побледнел, добавив: — Это моя первая служба. — Ты из Форт-Драма? — Да, сэр. Тони окинул его оценивающим взглядом. — Хм. Паркер покачался на пятках всего на мгновение, прежде чем поймал себя - похоже, это была плохая привычка, да еще и детская. Не помогало и то, что у него был серьезный случай бэби-фейса. Если бы не режущая кромка челюсти, Тони с первого взгляда удивился бы, как, черт возьми, шестнадцатилетнему подростку удалось пробраться на армейскую базу на Ближнем Востоке. — Я вам для чего-нибудь нужен, сэр? – спросил Паркер. Тони еще раз окинул лейтенанта взглядом. От него веяло искренностью и смирением, добротой и уважением. Это освежало. Многие вторые лейтенанты появлялись с надутыми головами, готовые возвыситься в своем статусе над рядовыми, у которых за плечами было двадцать лет и возраста, и службы. Но только не этот. — Нет, лейтенант, - сказал Тони как раз в тот момент, когда сержант созвал всех рядовых для бега по песку в полном снаряжении. — Просто хотел представиться. Я майор Старк. Если мы собираемся провести вместе девять месяцев службы в этом аду, то должны хотя бы знать имена друг друга. — Да, сэр, - покорно согласился Паркер. И на мгновение - всего на долю секунды, но достаточно долгое - Тони ошибся, встретившись с парнем взглядом. Они были большими, карими и жаждущими. И, к сожалению, они были чертовски похожи на глаза Морган. Тони притворно кашлянул, чтобы оправдать свой резкий вдох, а затем сказал несколько неуверенным голосом: — Свободны, лейтенант. Паркер с кивком и легкой улыбкой удалился, побежав догонять сержанта и пыхтящих рядовых. Тони на мгновение замер и уставился ему вслед. Это было похоже на короткое замыкание в мозгу, на шок для его чертовой души, если она у него была, - видеть невинные глаза своей дочери, смотрящие на него под неумолимым солнцем пустыни. Всплеск в матрице. Средний палец в лицо тому, как все должно было быть. Но разве вся его жизнь до сих пор не была средним пальцем в лицо тому, как все должно было быть? Тони повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на мишень рядового Уокера - точное попадание в яблочко, прямо по центру, еще одно близкое к яблочку на кольце - и отправился восвояси. _________ Когда Тони в следующий раз столкнулся с лейтенантом Паркером, тот сидел на земле в кругу нескольких рядовых, каждый с несколькими игральными картами в руках и еще двумя стопками в центре между ними. — Майор Старк! – позвал Паркер, проходя мимо. Тони нехотя остановился и повернулся к нему лицом. Честно говоря, он был удивлен, что парень все еще помнит его имя спустя две с половиной недели после их короткого общения. — Вы хотите присоединиться к нам, сэр? — Покер? – Тони с подозрением оглядел компанию восемнадцати-двадцатилетних подростков, обратив внимание на явное отсутствие фишек. Паркер моргнул. — Сумасшедшие восьмерки. Ну конечно, подумал Тони с ухмылкой. Они были всего лишь детьми. С таким же успехом это могла быть «Го Фиш». — Нет, спасибо. Я бы не хотел прерывать кружок. И это случилось снова, так же неожиданно и душераздирающе, как и в первый раз: Лейтенант Паркер смотрел на него и с пониманием, и со вспышкой разочарования, но для Тони его глаза были глазами Морган. Большие, карие, благоговейные, они смотрели прямо сквозь него. Смотрели прямо сквозь его дерьмо. — Да, сэр, - сказал Паркер, почтительно и любезно, но с едва уловимой, тусклой ноткой тревоги. — Мы будем здесь, если вы передумаете. Тони прочистил горло. — Не тратьте весь день на игру. Закончите эту игру, а потом ищите себе занятие по душе. Я уверен, что где-то здесь есть полы, которые можно помыть. Раздался хор голосов «да, сэр», и все рядовые опустили глаза на пол или на свои колени. Лейтенант Паркер открыто смотрел на Тони, пока тот говорил свою часть, и его глаза искали его. Не ради того, чтобы раздвинуть рамки или проверить границы, как понял Тони. Паркер искал в его глазах правду. Он хотел знать, что заставляет ворчливого майора работать. Тони понял, что не может отказать парню в любопытстве, как бы сильно оно его ни раздражало. Этот вопрос о том, какие шестеренки крутятся внутри тебя, какая механика управляет твоим мозгом, был именно тем, что привело его к Роуди. Вопрос, который однажды привел его к стальной дружбе, длившейся восемнадцать лет и более, не мог быть плохим по своей сути. Он просто не был готов на него ответить. Тони встретился взглядом с глазами (Морган) Паркера и жестко, нехотя ответил: — Может быть, в другой раз. – По выражению лица парня он понял, что они оба прекрасно знают, что он лжет. Но Тони верил - беспрестанно заставлял себя верить - что важна именно мысль. ________ — Клянусь, Роудс. Углеродная копия. Кто-то клонировал глаза моего ребенка и отдал их лейтенанту с детским лицом. Роуди хмыкнул. Тони практически слышал ухмылку в его голосе и тоже не мог не улыбнуться. — А может, дело в том, что Морган не единственный человек на планете, у которого карие глаза, - сухо сказал Роуди. — Скучно. Мне больше нравится моя теория. — Тони, у тебя карие глаза - как и у миллиардов других людей. Это не совсем уникальная черта. — Неважно. — Ты невозможен, - пошутил Роуди, но тут же умолк. Тони поправил голову на подушке и сглотнул неуверенность. — Роуди? Ты еще здесь? — Да. Да, извини. Я просто задумался. — О чем? Последовала еще одна пауза, но на этот раз более короткая. На другом конце линии Роуди издал медленный, контролируемый вздох, и Тони достаточно хорошо знал его, чтобы понять, что он собирается погрузиться в воды, которые до сих пор не были исследованы - и, скорее всего, не без причины. Ни один из них никогда не мог оставить все в покое. — Как ты думаешь... – начал Роуди, медленно и неуверенно, - не думаешь ли ты, что видишь в этом ребенке Морган, потому что скучаешь по ней? А может... может, потому что чувствуешь себя виноватым? — Я не чувствую себя виноватым, - сказал Тони, мгновенно отреагировав на защитную реакцию. Возмущение, которое, как он знал, было неуместным, разгорелось в его груди. — За что мне чувствовать себя виноватым? Роуди говорил с излишним нарочитым спокойствием, словно взывал к разуму человека, стоящего на краю пропасти. — Да ладно, Тоунс. Ты не так уж много времени провел с ней перед отъездом. Ты видел ее после суда всего два раза? — К чему ты клонишь? – огрызнулся Тони. — Видеть свою дочь дважды за полгода? По часу за раз? Я знаю тебя, Тони. Ты не придурок. Ты знаешь, что это неправильно. Не может быть, чтобы ты не чувствовал себя плохо из-за этого... — Мне пора. — Тоунс... — Долг зовет. Извини. Поговорим позже. Тони бросил телефон на матрас. В комнате стояла тишина. Никакой призыв к действию не требовал его внимания. Поздний полуденный свет проникал через окно слева от кровати, и Тони подумал о разнице во времени между Афганистаном и Нью-Йорком - восемь с половиной часов. Была середина сентября. Морган уже должна была пойти в детский сад. Скорее всего, она только просыпалась утром, чистила зубы и волосы, готовясь встретить еще один день, в котором ее мать любила ее, а отец был призраком. Жаль, что он не мог заставить ее - или кого бы то ни было - понять, что так будет лучше. __________ Тони говорил себе, что это просто совпадение, что они с Паркером постоянно сталкиваются друг с другом в спокойные моменты, в перерывах между действиями, в редких паузах для передышки в сутках военнослужащего, находящегося в командировке. Но это было не так. Он спрашивал мнение лейтенанта по любому поводу, даже в ситуациях, когда мнение человека его ранга могло считаться почти неважным. Он из кожи вон лез, чтобы найти Паркера и поручить ему задания, которые мог бы легко выполнить любой рядовой, встретившийся ему на пути. Паркер всегда подчинялся (как будто не знал, как пожаловаться). Тони искал эти глаза, независимо от того, хотел он этого или нет. Было приятно, когда такой юношеский взгляд смотрел на него с уверенностью и восхищением, а не с (вполне заслуженным) отвращением и нерешительностью. И, возможно, это было правдой: Тони чертовски скучал по Морган, что Паркер ценил его так, как он хотел, чтобы ценила Морган, что он позволял себе упиваться тем, что кто-то доверял ему, потому что ему было стыдно, что Морган не могла этого сделать. Но это не означало, что Роуди был прав. Вовсе нет. Это просто означало, что между его психологическим анализом и реальностью есть сходство. Просто... ...это означало, что Роуди был прав. Черт возьми. — Майор Старк, - сказал лейтенант Паркер с улыбкой на лице, выкладывая перед собой содержимое открытой картонной коробки. — Вам что-нибудь нужно? У Тони защемило в груди от такого предложения. Посылка явно была собрана с учетом пожеланий Паркера. Внутренние створки были украшены хэллоуинскими декорациями, а предметы вручную расписаны и персонализированы. — Нет. Это твое, лейтенант. Это не для меня. — Делиться - значит заботиться, сэр. – Паркер потянулся в коробку, достал пакетик с конфетами «Peeps» в форме привидений и протянул его. — Я все равно не съем все это. Тони ненавидел «peeps». Эта упаковка явно расплавилась и снова затвердела во время транспортировки. Он взял их. — Спасибо, Паркер. — Не за что, сэр. Паркер ослепительно ухмыльнулся, и Тони пообещал себе, что избавится от «peeps» так, что лейтенант никогда об этом не узнает. __________ Тони не был уверен, как именно это произошло. Концепция заводить новых друзей во время командировки была для него непостижимой. Он, конечно, никогда не планировал этого. Он был здесь, чтобы выполнять работу и делать ее хорошо, и он полностью ожидал, что другие разделят его трудовую этику. Кроме того, просто чудо, что Роуди продержался рядом так долго, а Пеппер - еще дольше, пока Тони наконец не удалось ее оттолкнуть. Ему не нужно было разочаровывать ещё одного человека. Но каким-то необъяснимым образом он оказался перед светящимся экраном ноутбука Паркера, в то время как солнце садилось вокруг них, а первые ночные комары начинали жужжать, и слишком сильно смеялся над специальным шоу Джона Мулани. Тони никогда раньше не видел выступления комика и не находил его особенно смешным. Но это не имело значения. Когда Паркер смеялся, его большие карие глаза Бэмби (Морган) загорались. Это имело значение. — Я уже два года не могу оценить фильм «Назад в будущее». – Лицо лейтенанта засияло от удовольствия. — Мулани испортил его для меня. Навсегда. Покойся с миром, моя навязчивая идея раннего детства. Тони насмешливо хмыкнул. — Я думал, что твоей навязчивой идеей в раннем детстве было Лего? — Не ограничивай меня, - сказал Паркер, а затем внезапно напрягся и стал ледяным и бесстрастным, не встречаясь взглядом со старшим мужчиной. — Майор Старк. Сэр. Простите. Тони толкнул парня в плечо и полушутя-полусерьезно сказал: — Вольно, лейтенант. У меня трусики не натягиваются. — Да, сэр. Извините. — Серьезно, Паркер, все в порядке. Только не позволяй рядовым услышать, что ты скупишься. Последнее, что мне нужно, - это мятеж. К облегчению Тони, это вызвало у парня легкую улыбку. — Конечно, нет, сэр, - сказал Паркер, почтительно, но спокойно. — Тебе понравились эти «Призрачные глазки»? Тони поморщился. — Ну... насчет этого... ________ К середине ноября парень выглядел примерно так же, как и все остальные через три месяца после первой командировки: потерянным и вечно измотанным. — Лейтенант, - сказал Тони, когда его товарищ по службе проходил мимо него, и только после того, как он крепко взял Паркера за плечо, парень повернулся к нему лицом. — Лейтенант Паркер. Эй. Посмотри на меня. Как давно ты не спишь? — Я спал прошлой ночью. – Голос Паркера был слишком туманным, чтобы в него можно было поверить, а глаза слишком вялыми, когда он моргал. — Я в порядке, сэр. — Как давно? Парень покачнулся под рукой Тони. — Сэр? — Как долго ты спал прошлой ночью, лейтенант? — Я... я не... — Ты не знаешь, - сказал Тони. Это был не вопрос. Паркер выглядел еще более смущенным, если это вообще было возможно. — Нет, сэр. — Конечно, нет. – Тони вздохнул и слегка потряс его за плечо. — Возвращайся в постель. Иди. — Сэр, я не могу... — Ты можешь убить себя или кого-нибудь еще, разгуливая здесь в таком состоянии, лейтенант. Ты этого хочешь? Тони был, пожалуй, несколько резок в своих выражениях, но это подействовало. Паркер вздохнул, и все напряжение исчезло из его позы. — Нет, сэр. — Хорошо. Я тоже. А теперь тащи свою задницу обратно в постель. — Люди не будут рады этому. — Нет, не будут, - спокойно ответил Тони. Это была правда - офицеру, находящемуся в командировке, нечасто предоставлялась роскошь больничных дней. — Не беспокойся о них. Я возьму все на себя. Ты должен выполнять приказы начальства, верно? Уголки рта Паркера сонно дернулись вверх. — Да, сэр. Спасибо. — Угу. Парень повернулся и ушел, а Тони смотрел ему вслед с удивлением, недоумением и немалой долей страха. Во что, черт возьми, он ввязался? _________ К декабрю Тони стало ясно, во что он ввязался. Дружба. Дружба с оттенком наставничества и псевдородительских наставлений, если быть точным. Это был точный рецепт катастрофы. Они жили в самом центре зоны боевых действий. Тони было не до эмоциональных привязанностей к своим сослуживцам. И все же…. все же. За пару недель до Рождества Паркер получил еще одну посылку, такую же хорошо украшенную и праздничную, как и предыдущая. Он настоял на том, чтобы Тони присутствовал при открытии посылки, но покраснел и постарался спрятать выпавшую при открытии полароидную фотографию и рукописную записку. Мелькнули длинные вьющиеся волосы, прежде чем фотографию схватили и перевернули лицом вниз. Тони вскинул бровь. — Видимо, твоя девушка отправляет эти посылки? Не знаю, кто еще мог бы прислать такую фотографию, которую тебе нужно спрятать... — Невеста, - поправил Паркер. Его красное от смущения лицо было просто уморительно. Тони даже не мог заставить себя пожалеть, что так подумал. — И это не... это не такая фотография. — О? Тогда, скажи на милость, почему я не могу ее увидеть? Паркер, сдержанно улыбаясь, перевернул полароид. На фотографии, стоявший рядом с кудрявой девушкой, он был весь в прыщах и явных подростковых переживаниях. Ему было не больше шестнадцати. — Ха, ха, - проворчал Паркер, когда Тони громко рассмеялся над этим зрелищем. — Точно. Впитай всю мою неловкость второкурсника. Так смешно. Боже, зачем она прислала это? — Потому что это уморительно. – Тони попытался схватить фотографию, но Паркер вовремя убрал ее из его рук. — Потому что она знала, что это увидят другие люди. Кстати говоря... — Нет. – Паркер засунул фотографию в карман, достал из коробки пакетик рождественских "Скиттлз" и вложил их в протянутую руку Тони. — Вот. Покажи это. Тони бросил на него полусерьезный взгляд. — Тебе повезло, что я люблю "Скиттлз". По сути, это не было ложью. Он вообще не любил сладкое, но Морган любила "Скиттлз". По ассоциации они нравились и Тони. Он съел все до последнего. _________ Сердце колотилось, в горле стоял барабанный бой, а руки дрожали. Он крепко сжал их в кулаки и трусцой побежал от базы к обочине. Одно СВУ. Две машины подбиты. Лейтенант Паркер был в том патруле. — Пострадавшие? – грубо спросил Тони, когда один из медиков прошел мимо, обхватив за плечи руку стонущего, истекающего кровью рядового. — Эй! Пострадавшие? — Выглядит неважно, сэр, - задыхаясь, ответил медик. — Я не уверен, сэр, но выглядит не очень хорошо. Тони шел к спасательным машинам с горящими глазами и сердцем, так опасно показывающимся на рукаве. Выглядит не очень хорошо - это не вариант. Только не в случае с ребенком. Пара солдат пронеслась мимо, неся между ними человека, лежащего на спине. Одного за другим раненых спускали из машин, некоторые лежали без сознания, другие ковыляли с посторонней помощью, но у всех было одно и то же мрачное, затравленное выражение лица. Тони хорошо знал этот взгляд. Воспоминания зазвучали в его костях: дни Соковии и Ирака смешались с настоящим. Он отвел глаза от их лиц, дыхание резко сбилось на фоне паники, и стал искать знакомые глаза в море солдат и офицеров, окружавших его. В первые несколько ужасающих мгновений его поиски ничего не дали. — Никого не видел - только несколько местных жителей, они действительно помогли, но никакой засады не было, так что... Ребенок. — Паркер! – Тони сказал это гораздо резче, чем хотел. Весь адреналин в его теле улетучился с этим одним змеиным укусом, а ноги остались без костей и затряслись под ним, словно он только что выиграл многочасовую перестрелку. Лейтенант Паркер стоял в дверях машины, помогая спускать последнего солдата на спине, слишком тихого и неподвижного, чтобы Тони это понравилось, в руки ожидающих санитаров. Боевая форма Паркера была измазана грязью, а его руки - в крови, которая, похоже, принадлежала не ему. Бледность его лица была на два тона светлее, чем Тони когда-либо видел. Он весь трясся; даже на расстоянии было видно, как он дрожит. Парень вскинул голову, когда Тони произнес его имя. Выражение его лица, в котором читалась вынужденная храбрость, превратилось в смесь отчаяния и облегчения. — Майор Старк, - сказал он, скорее выдыхая, чем произнося слова. — Сэр, мы... мы понятия не имели, мы ничего не видели на обочине... Тони шагнул вперед, схватил парня за запястья и мягко потянул, призывая его выйти из машины. Паркер так и сделал. Он вздрогнул, когда опустился на землю, и его плечо ударилось о дверь. Тони сделал мысленную пометку проверить это позже. Но сначала: — Давай приведем тебя в порядок. — Сэр... — Нет, лейтенант. – Последнего раненого унесли, и Тони поднял руку, чтобы обхватить Паркера за шею, глядя в его большие карие глаза, полные страха и неуверенности. — Посмотри на меня - хэй. Смотри на меня, Паркер. Сейчас мы приведем тебя в порядок и успокоим. Остальных проверим позже. — Я должен помочь. Я должен помочь, сэр. Боже, этот ребенок. Этот ребенок. Всегда заботится о маленьких. — Не всегда твоя работа заключается в том, чтобы помогать, лейтенант. Ты хорошо справился, но сейчас ты ничем не можешь им помочь. Ты пойдешь со мной и приведешь себя в порядок. Это приказ. Глаза Паркера лишь ненадолго задержались на фигурах вдалеке, а затем снова обратились к нему, и он нерешительно кивнул. — Да, сэр. Тони поблагодарил любое божество, которое могло бы его услышать, за эту маленькую услугу: самоотверженные инстинкты лейтенанта уравновешивались его склонностью к повиновению. А еще он не в первый раз задался вопросом, во что, черт возьми, он ввязался. Парень опасно, до безумия легко нравился, легко притягивал к себе. Это было опасно, неразумно и откровенно тревожно. Но Тони все равно обхватил его за плечи. _________ Паркер отмыл руки в раковине. Только на нижней стороне ногтей еще оставались следы крови. Он с ожесточением выскребал ее. Воздух в маленькой ванной комнате был пропитан горечью, сожалением и душевной болью. — Лейтенант, - сказал Тони, прислонившись к стене и скрестив руки на груди - от чего именно, он не знал. Может быть, от груза печали Паркера. От чужой боли. Его собственной привязанности. Паркер заговорил, но голос его дрожал, и он не сводил глаз с куска мыла в своих руках. — Первый автомобиль принял на себя большую часть удара. Я был во второй. Нас просто немного разбросало. — Паркер. — Я вылез и наблюдал за хребтом. Рядовой Деклан вызвал по рации спасателей. Местные жители пришли на помощь, что было неплохо - если бы кто-то не тот увидел, как они нам помогают, они бы сами оказались в опасности. Мне пришлось следить за линией хребта, потому что я подумал, что это засада, но это было не так, так что... — Ребенок. Сначала Тони подумал, что это неформальное прозвище заставило Паркера напрячься и замолчать. Он даже приоткрыл рот, собираясь извиниться, - пока не проследил за взглядом лейтенанта на его левое плечо, которое Тони только что крепко сжимал. Он тут же опустил руку. — Ты ранен, - продолжил Тони не вопросом, а утверждением. — Насколько сильно? Паркер покачал головой. — Да ничего. Просто шея и плечо немного помяты. Это заживет. Я в порядке. Но Тони знал лучше. То, как быстро Паркер отмахнулся от вопроса о его самочувствии, говорило само за себя - он понятия не имел, в порядке он или нет. У него еще не было времени, чтобы оценить это. Его мысли все еще были в голове; Тони практически видел, как шестеренки в голове парня начинают дымиться, вращаясь, словно автомобильные шины. — Дай мне посмотреть, - сказал он. Паркер колебался лишь мгновение. Затем он выключил воду, отряхнул руки и позволил Тони погладить себя по шее. Он вздрогнул, когда пальцы мужчины прошлись по лопаткам и ключицам. — Наверное, просто неприятный синяк - утром будет болеть сильнее, чем сейчас. Не думаю, что что-то сломано. Ты бы знал, если бы это было так. Переломы плеча - это чертовски неприятно. — Да. – Паркер сказал это так, будто и так знал, но он глубоко выдохнул и расслабился под рукой Тони. — Да. Я в порядке. Чувство было ясным: он доверял мнению Тони о ситуации больше, чем своим собственным ощущениям. Он доверял мнению Тони. Он доверял Тони. — Да, Паркер. – Тони похлопал парня по плечу и подавил бурный поток эмоций, поднявшийся внутри него. — С тобой все будет в порядке. Ты молодец, парень. Если Тони был честен с самим собой, он мог признать, что, возможно, он тоже начинает доверять этому парню. _________ — Вы можете спросить, сэр. Паркер говорил, не глядя на него, и на губах парня заиграла легкая улыбка. Тони быстро отвел глаза, чувствуя, что его застали врасплох. Не его вина, что телефон парня был прекрасно виден через его плечо, прямо в поле зрения Тони. С того места, которое выбрал Тони. Это было совершенно бессмысленное место, которое было выбрано исключительно из соображений, чтобы иметь прекрасный вид на телефон парня. Неважно. — Ты никогда не говорил мне, что твоя тетя горячая штучка. – Тони пересел на стул позади Паркера и сдержал ухмылку, когда парень повернулся, чтобы посмотреть на него. — Следите за тем, как вы ведете себя с начальством, лейтенант. — Следите за тем, как вы говорите о моей тете, сэр. Будь это любой другой майор, к которому Паркер обратился так дерзко, он бы, возможно, вздрогнул, напустил на себя самый серьезный тон и назначил наказание. Тони рассмеялся. — Не волнуйся, - сказал он. — Тетя Хотти мне не по зубам. Но мужчина может мечтать. — Не о Мэй, он не может, - ворчал Паркер. — И, кроме того, разве ты не женат? Не думаю, что твоя жена обрадуется, узнав, что ты «ходил по магазинам». Тони крепче сжал ручку в руке. Слова документа, лежащего перед ним, вдруг показались ему неважными, перемешанными и бессмысленными. Он прочистил горло и сказал: — Раньше мы были женаты. Теперь нет. Последовала долгая пауза. — О, - тихо сказал Паркер. — Мне очень жаль. — Все в порядке, парень. Она не... Я не вдовец или что-то в этом роде. Она развелась со мной. Забрала нашу дочь с собой. — Мне все равно жаль. Это отстой. — Да. Да, это так. И разве не удобно, что Тони опустил ту часть, где он прогнал Пеппер, где он держался на физическом и эмоциональном расстоянии от своей дочери по собственной воле? Ту часть, где его девочки были жертвами во всем этом? То, что во всем виноват он сам? Разве не удобно, что единственным человеком, которому он солгал об этом, был широкоглазый лейтенант-подросток, чье уважение он каким-то образом завоевал, чье восхищение он боялся потерять? — Мы с невестой собираемся пожениться в октябре, - неожиданно сказал Паркер тихим и нерешительным тоном. Тони поднял глаза. Парень протягивал свой светящийся телефон, словно подношение - протянутую оливковую ветвь. — Я немного перепутал предложение, но она согласилась, так что все не так уж плохо. Хотите посмотреть? Присмотревшись, Тони увидел, что на фотографии, открытой на телефоне Паркера, были изображены он и девушка, оба в штатском, возле странного на вид художественного музея. Фотография была сделана в неудачное время: тело Паркера расплылось, а выражение лица было шокированным, когда земля устремилась ему навстречу, а он боролся за равновесие. В его кулаке была зажата маленькая черная коробочка. Девушка, смеясь, откинула назад голову с кудрями. На ее левой руке блестел простой серебряный браслет. — Она считает, что бриллианты бессмысленны, - объяснил Паркер с мечтательной улыбкой на лице. — Она сказала, что если я когда-нибудь подарю ей огромное обручальное кольцо, она вернет его и внесет первый взнос за новую машину. Я поверил ей на слово. Несмотря на себя, Тони ухмыльнулся. — Похоже, она очень практична. Паркер продолжал листать фотографии, представляя своих близких и время от времени останавливаясь, чтобы рассказать какую-нибудь историю. Тони проглотил кусочки своей лжи, подернутой виски, и стал слушать. __________ Большой палец Тони навис над кнопкой вызова. Он лежал на спине в темноте, лицо освещалось светом экрана, сердце колотилось. Он наизусть знал разницу между двумя часовыми поясами - на Манхэттене сейчас пять сорок шесть вечера. Пеппер ушла с работы в пять, а за шестнадцать минут до этого забрала Морган из школы. Возможно, они застряли в пробке и скучают. Это был идеальный момент для звонка. Его дочь хотела услышать его голос. Это было идеальное время для звонка. Его дочь заслуживала того, чтобы услышать его голос. Это было идеальное время для звонка. Морган заслуживала гораздо лучшего, чем это дерьмо. Это было идеальное время для звонка. Тони положил трубку, перевернулся на спину и заснул. ____________ За двадцать лет службы Тони повидал немало разрушений. Он видел, как люди, которые всего несколько секунд назад разговаривали и смеялись, умирали прямо у него на глазах. Он видел перестрелки, взрывы и засады после взрыва СВУ. Но такого он не видел никогда. Они напали на базу в семь двадцать три утра, не прошло и часа после восхода солнца. Понятно, почему: наступление шло с востока, и солнечный свет ослеплял солдат, когда они пытались собраться и нанести ответный удар. Тони присел за невысокой стеной, положив палец на спусковой крючок и направив ствол в сторону, как он надеялся, невидимого вдали врага. — Майор Старк! – произнес знакомый голос. Тяжелое дыхание донеслось до его ушей, когда кто-то опустился на колени рядом с ним. — Я здесь. Я здесь, чтобы помочь. Что я могу сделать, сэр? И в этот момент Тони понял, что его привязанность к лейтенанту стала слишком сильной, что его корни слишком глубоко ушли в почву, чтобы их можно было выдернуть. Первым его побуждением, как старшего по званию, должно было быть желание погрузиться и бороться. Однако этого не произошло. Его первым побуждением было, ради всего святого, если оно есть, спрятаться. Спрятать, укрыть, быть в безопасности. Спрятать. — Прикрой меня, - сквозь стиснутые зубы сказал Тони и скользнул под верхнюю часть стены. — Мне нужно перезарядиться. — Да, сэр. – Паркер, как всегда послушный, достал свой M4. Несмотря на дрожь в руках и учащенное сердцебиение, Тони предложил парню дрожащую ухмылку. — Прямо как в «Зов Долга» да? Паркер ухмыльнулся, не глядя на него. Его глаза были не такими теплыми, как обычно, а более стальными и острыми, когда они целились. Он поправил приклад винтовки, прижав ее к плечу, и положил палец на спусковой крючок. — Как скажете, сэр. Это было ненормально - не по стандартам большинства людей. Но для них это было нормально. Их странная версия связи. Они меняли удочки на ружья, наживку на пули, открытые моря на израненные поля сражений. Тони не очень любил искусство, но в этом было что-то поэтическое, подумал он. Он закончил перезаряжать оружие, и они вместе открыли огонь. ___________ Это произошло в одно мгновение. Три с половиной часа. Вся битва длилась три с половиной часа. Паркеру оставалось продержаться еще двадцать минут. Три недели. Три недели, пока не закончится их командировка, пока они не соберут вещи и не вернутся в Форт-Драм, пока не закончится последний кошмар. Три недели, пока парень не поцелует свою невесту, не обнимет тетю и не сделает это глупое и слишком долгое тайное рукопожатие со своим лучшим другом-ботаником. Паркеру оставалось только продержаться еще три долбаные недели. Но он не продержался. Вместо этого он захлебывался собственной кровью, пока Тони тащил его в укрытие за зданием, на ходу крича капитану Куинну, чтобы тот взял командование на себя. Вместо этого он застонал, глаза остекленели, а из пулевого отверстия в груди полился багровый цвет. Паркер должен был жить. Но вместо этого... вместо этого... — Есть медики? – крикнул Тони через плечо, хотя знал, что его голос едва слышен - если вообще слышен - за грохотом выстрелов. — Мне нужен медик! Мне нужен гребаный медик! — Хэй, - сказал Паркер, положив голову на колени Тони, и неуклюже потянулся к рукаву старшего. Он натянуто улыбнулся, но его зубы покраснели, а на губах и подбородке выступила кровь. — ‘ё в поря’ке. ‘е норма’но. — Это не нормально, - огрызнулся Тони. Он повернул голову и снова закричал. — Медик! Медик! Но тело Паркера дрожало, и он задыхался, выкашливая очередную порцию крови. Тони посмотрел на парня, на тяжелую травму, на храброе лицо и все остальное, и все понял. Он знал. — Я в поря’е, - сказал Паркер, и Тони понял, что он не говорит, что с ним все будет хорошо, он говорит, что он не против. Что он не против умереть. — Все в по’ядке, сэр. В’е хо’ошо. Хорошо. — Боже, - задыхался Тони. Слезы затуманили его зрение, и он смахнул их, когда раздался очередной выстрел. Он поднял руку, чтобы прижать Паркера к лицу. Парень вяло прикоснулся к нему, и его сердце оборвалось. — Черт, малыш. Черт. Я люблю тебя. К черту все это дерьмо. — Люблю тебя, - пробормотал Паркер в ответ. Тони почувствовал, как силы парня покидают его, и крепче обхватил его, отчаянно пытаясь напомнить, что он не один. — Скажи им... моим людям... — Я скажу им. – Тони наклонился и прижал грубый поцелуй ко лбу парня. — Они знают, дружище. Но я скажу им. Боже, как же я тебя люблю. У тебя глаза моей дочери, я когда-нибудь говорил тебе об этом? Прямо как у нее. Маленький говнюк. Я люблю тебя. Паркер подавил полузадушенный смех. Это прозвучало ужасно. Это был последний звук, который он когда-либо издавал. Он поднял глаза на Тони. Несмотря на его заверения, что все в порядке, что это как-то может быть в порядке, в последние мгновения на лице парня была написана паника. Тони успокаивал его, одной рукой поглаживая лицо, другой - затылок, губами произнося пустые банальные слова. — С тобой все в порядке, - сказал Тони. — Я здесь. Я держу тебя. Ты в порядке. Это ничего не значило. Слова были всего лишь невыполненными обещаниями. Тем не менее, парень расслабился. Эти большие карие глаза смотрели на него еще одну долгую секунду. Затем они обратились к небу, застыв на месте, которое должно было быть прекрасным днем, и остались там. Стеклянными. Неподвижные. Пустые. Мертвые. Тони прижал к себе тело лейтенанта Питера Паркера, уткнувшись лицом в его окровавленную, неподвижную грудь, и разрыдался. ___________ Когда Тони снова ступил на асфальт, Роуди был рядом. На один короткий миг Тони почти удалось убедить себя, что именно здесь он и находился все это время - что последних девяти месяцев не было. Что он все еще стоит здесь со своим лучшим другом и думает о своей разрушенной семье, что он еще не уехал, что у него, возможно, был выбор не делать этого. Что он никогда не слышал имени лейтенанта Паркера. Эта иллюзия рухнула, как только он увидел черты лица Роуди, блеск сочувствия в его глазах, несомненное горе по ассоциации. Тони не мог притворяться, что этого не было. Не тогда, когда груз правды преследовал его повсюду. Не тогда, когда он тащил ее за собой, как клубок на цепи. Отрицание не было вариантом. Как и все остальные стадии горя. Ни одна из них не вернет Паркера. Он прижался к плечу Роуди и заплакал. — Мне так жаль, Тоунс, - прошептал Роуди, крепко обнимая его. — Мне так чертовски жаль. Ему тоже было жаль. ___________ Тони пропустил поминальную службу на неделю и пять дней. К тому времени, как закончилась командировка и он вернулся в свой холодный, пустой дом, лишенный всякой жизни и света, невеста, тетя и друзья Паркера - Питера - уже получили свернутый флаг в его честь, уже наблюдали, как его тело опускают в землю в сосновом ящике со звездами и звездочками. Тони не был там, чтобы говорить им красивую ложь о том, что ему не больно и что он в покое. Но, впрочем, он, наверное, не стал бы им врать, даже если бы был там. Первую неделю после возвращения Роуди провел на диване Тони, сославшись на то, что ему сейчас не стоит оставаться одному. Несколько дней прошли без происшествий. Тони спал, притворялся, что спит, и время от времени позволял другу насильно запихивать в себя еду и воду. В первую ночь, когда Роуди оставил его одного, Тони потянулся за запасной бутылкой виски, спрятанной в кухонном шкафчике. И тут он остановился. Бутылка «Джека» звала его, когда он принимал душ, выкрикивал нечеловеческие вопли в распаренной ванной и забирался в постель трезвым. Роуди ошибался, понял Тони, когда его начало клонить в сон. Он говорил ему больше года назад, что либо любовь, либо трагедия в конце концов подтолкнут его к возвращению в семью. Но это было не то и не другое. Были оба. __________ — Тебе нравится Лего? Морган смотрела на него с пола своей спальни, ее взгляд был полон недоверия, рот сжался в твердую линию, которая так напоминала Тони Пеппер, что было больно. Ее окружали выброшенные игрушки - полуодетые детские куклы и крошечные металлические машинки, выстроившиеся в сплетенные ряды. — Иногда, - прошептала Морган, и Тони мог бы заплакать. Почти заплакал. Впервые за одиннадцать месяцев он услышал голос дочери. — Ну.. – Тони прочистил горло и моргнул, отгоняя помутнение зрения. — Я купил тебе подарок на день рождения. Это, эм... — Мой день рождения только через двенадцать дней, – сказала Морган. — У мамы на кухне есть таблица. — Тогда ранний подарок на день рождения. – Медленно, нерешительно Тони сел напротив нее, стараясь не испортить ее идеальные миниатюрные дорожки. — Это машина времени. Хочешь построить ее вместе со мной? — Она похожа на машину. — Да. Это из фильма. Морган оживилась. — Мы можем посмотреть фильм? — Может быть... может быть, когда ты немного подрастешь. — Тони поморщился. — По-моему, он еще слишком взрослый для тебя. — А сколько мне должно быть лет? Она всегда задавала так много вопросов? — Эм... восемь? — Договорились! Восемь, пожалуй, было еще слишком мало для «Назад в будущее» - несомненно, Пеппер будет недовольна тем, что он дал ей такое обещание. Но на лице Морган появилась легкая улыбка, когда она смотрела, как он открывает коробку. Ее большие карие глаза были полны света, любопытства, жизни. Будет непросто сохранить ее радость и добиться ее полного доверия. Но это того стоило. __________ — Ты была права, - тихо сказал Тони, сидя на диване в маленькой городской квартире Пеппер и Морган. — Мне нужна помощь. Пеппер, которая только что вышла из спальни Морган после того, как уложила ее на ночь, резко посмотрела на него, широко раскрыв глаза. — Я была что? — Права. – Тони криво улыбнулся и нерешительно встретил ее взгляд. Она медленно опустилась в кресло напротив него. — Ты была права. У меня тут душевное дерьмо. Мне нужно позаботиться об этом. Я должен был позаботиться об этом давным-давно. — Приятно слышать, – медленно произнесла Пеппер. Тони не нравилось, как она смотрит на него сверху вниз, сузив глаза в недоверии, но он не мог винить ее за это. — Ты не плохой человек, Тони. Ты никогда им не был. Просто хорошее в тебе... немного испачкалось. Я рада, что ты готов смахнуть с этого пыль. Ты заслуживаешь того, чтобы снова быть счастливым. Он не заслужил. Не совсем. Но ради своих девочек он все равно решил быть счастливым. Жизнь, которую он заслуживал, была сопряжена с побочным ущербом. Теперь он это понимал. Тони не был хорошим человеком. Не в своей основе. Единственный по-настоящему хороший человек, которого он когда-либо знал, умер у него на руках под солнцем пустыни, когда большие карие глаза устремились в небо. Но ради Пеппер и Морган, возможно, может быть, он мог бы им стать. — Мне жаль, что я заставил вас двоих пройти через все это дерьмо. Слова жгли сильнее, чем виски, но Тони продолжал. Это нужно было сказать. — Вы не заслужили ничего из этого. Не могу поверить, что мне потребовалось столько времени, чтобы понять это. — Ого. – Пеппер вздохнула. — Это... ну. Это полный пиздец, Тони. В последний раз, когда мы разговаривали, ты отказывался признать, что у тебя вообще есть проблема. Что заставило тебя передумать? Тони улыбнулся. — Я встретил этого ребенка - лейтенанта Паркера...