Даже когда мне ладонью закроют глаза,
Даже когда ты заметишь, что снег идёт вверх.
Знай, что я встану из мёртвых, чтобы сказать —
Смерть проиграла, ведь я на твоей стороне.
Итадори был уверен, что ничем хорошим это не закончится, ведь обычный человек никогда бы так просто не поменял своё отношение к другому в тот же вечер, когда пытался его убить. Хм, конечно, Чосо же был проклятием, чему тут удивляться? Но это всё было каким-то неправильным, ненормальным, да и под вопросом стояла не просто дружба, а именно родственные отношения. О чём могла быть речь, если из родственников у Юджи оставался только дедуля, да и тот скончался, оставив своему внуку напутствия, выполнить которые оказалось задачей явно не из лёгких.
В такую пасмурную погоду хотелось только спокойно укрыться одеялом да подремать, только вот «старший брат» никак не желал оставлять Итадори в покое, то и дело стараясь держаться как можно ближе к нему, и, быть может, встреться они при других бы обстоятельствах, Юджи мог бы дать ему шанс, возможно, они даже стали бы друзьями… О чём он только думал? Подружиться с проклятием — это сейчас звучало так нереалистично, словно вышло прямиком из детских сказок о том, что злые могут быть добрыми, да добро всегда побеждает зло.
«Но если это так, то почему, чёрт возьми, я всё ещё жив?»
Юджи зарылся пальцами в волосы, словно бы поправляя причёску, и этот маленький жест его даже немного успокаивал, пусть он его и ненавидел всей своей душой, прекрасно зная, кому он принадлежит.
Это пугало. Что, если он начнёт перенимать всё больше привычек у Сукуны, так что даже сам не заметит, как отдаст ему контроль над телом?
«Стоило всё же принять свой смертный приговор и покончить со всем этим ещё после первого же съеденного пальца. На что я рассчитывал? Хотел чего? Пожить? Поиграть в героя, выбрать правильную смерть, следовать напутствию дедушки? Мои руки по локоть в крови, это из-за меня погибло столько людей, я должен был стать сильнее или принять свою смерть, я-»
Мысль осталась незаконченной, но так крепко въевшейся в разум. Не закончит сейчас — закончит ночью, вновь обкусывая губы до крови и прогоняя болезненные воспоминания раз за разом, словно бы намеренно лишая себя спокойного и полноценного сна в наказание за совершённое. Сейчас же Итадори так глубоко погрузился в свои мысли, что даже не заметил
старшего брата проклятие,
вот уже несколько минут как ждавшего его и не желавшего отвлекать подобравшееся так близко! Теряет хватку? Или уже полностью доверился ему, совсем не ожидая никакого подвоха? Точно нет, нужно сохранять бдительность.
От внимательного взгляда Чосо не смогла ускользнуть перемена настроения младшего братика, и пусть тот ещё до этого был хмурым, но испытываемые Юджи эмоции сейчас отличались. Наблюдать за страданиями дорогого человека было тяжело, но ещё тяжелее было ощущать свою собственную беспомощность в этой ситуации: мальчишка просто отмахивался от Чосо, всё никак не подпуская его ближе уровня «знакомых» или «временных союзников», не говоря уже о том, чтобы раскрыть ему свою душу и поделиться переживаниями. Старший бы не назвал себя слабым, но печаль в глазах младшего, упорно отказывающегося от него, заставляла его чувствовать лишь бессилие да злость на самого себя за то, что у него
не получалось. Какой из него старший брат, если он не мог даже просто помочь пережить да залечить раны, оставленные на душе?
Однако, просто бездействовать было бы совершенно не в стиле Чосо, и если бы по упорству проводился какой-нибудь чемпионат мира, вероятно, он мог бы занять первое место. Единственный, кто у него остался — это был этот мальчишка, познакомившийся с болью утраты и всеми ужасами войны между шаманами и проклятиями слишком рано, и он искренне желал ему помочь хотя бы немного почувствовать себя лучше, поэтому всё никак не желал его оставлять наедине со своими мыслями. От Чосо не могло скрыться, что именно беспокоило Итадори, но лезть самостоятельно да пытаться вытянуть информацию было бы чуть ли не высшей мерой неуважения к младшему брату, потому оставалось только сохранять надежду то, что человек сможет принять
проклятие.
— Братик, совсем скоро твои круги под глазами станут такими же, как и у меня, — всегда спокойный и рассудительный парень выговорил эту фразу с неким волнением. Его действительно беспокоило то, что младший стал гораздо меньше спать, о чём явно говорили темнеющие полумесяцы на его лице, но всё же в бою он такой же стойкий, как и всегда. Надолго ли это?
Вопрос не застал Итадори врасплох, только вот всё ещё резало слух слово «братик». Ему меньше всего сейчас хотелось обсуждать собственное состояние, но он понимал, что непонятно откуда свалившийся на его голову «они-чан» не отстанет от него, постоянно следуя за ним, словно вторая тень, стоило предпринять хотя бы что-то, чтобы тот стал чуть спокойнее. Наверное, именно поэтому Юджи и предложил первым выбраться вместе в парк: постоянно быть в напряжении тяжело, свободный вечер выпадает не всегда, ведь казалось, что проклятий не становится меньше, сколько бы они их не истребляли. В любом случае, даже если они наткнутся на какое-нибудь враждующее существо, истребить его не составит труда: кто бы что ни говорил, но команда из них двоих получилась
отличная неплохая.
— И как долго ты собрался меня так называть? — В голосе читались нотки раздражения. Мало того, что они пытались убить друг друга, так и Итадори на пару с Кугисаки уже убили его братьев, и после этого, отбросив все разногласия, это
проклятие называет братом теперь его? Некомфортно.
— До самого конца. — Чосо ответил, даже не тратя ни секунды на раздумья. Быстрый заученный ответ или чистая искренность?
— Как хочешь. — Юджи пожал плечами. Сухой ответ, отлично демонстрирующий то, как именно он был к этому всему настроен. Они
не более, чем просто союзники, так что рано или поздно «брату» должно надоесть его так называть, верно?
Старший лишь устало вздохнул, прикрыв глаза. Это равнодушие ранило посильнее чёрной молнии, но оставалось лишь терпеливо ждать. Повисла неловкая тишина, да и в воздухе читалось явное напряжение. Кажется, это один из немногочисленных моментов, когда они остаются вдвоём. Конечно, такое бывало и до этой прогулки, но те мгновения пролетали уж слишком быстро по любым случайным причинам, так что сегодняшнюю «вылазку» в парк можно было смело назвать чем-то особенным.
Ноябрь в Токио не щадил никого, и, словно напоминая о грядущих холодах, поднялся достаточно сильный ветер, так что несколько опавших листьев сорвались с места, но один из них с негромким шелестом влетел прямо в лицо Чосо, отчего тот уже приготовился встать на защиту, но вовремя обнаружил, что атаковавший враг был всего лишь завядшим листом, и, вероятно, в глубине души один из них чувствовал себя этим самым одиноким листком, оторвавшимся от ветки дерева. Ещё вероятнее — они оба чувствовали себя так. Две потерянные души, лишившиеся почти что всего, что у них было: у одного остался только кровный брат, не принимающий его, а у второго… Кто? Кто остался у Юджи Итадори? Своих отца с матерью он даже не помнил, дедушка скончался, а из не родственников остался и то лишь Мэгуми, да оставалось надеяться, что Тодо переживёт всё происходящее сейчас, лишённый возможности использовать свою проклятую технику. Все, кто бы его ни окружал, погибали, так что, это проклятие, неустанно называющее его своим младшим братом, тоже решило стать одним из мертвецов?
Однако, произошедшая только что ситуация смогла хотя бы совсем немножко, но разбить глыбу плохого настроения Юджи, уголок рта, где сейчас располагался шрам, немного дрогнул, словно мальчишка хотел улыбнуться от нелепости ситуации, но замкнутость его сдержала. Неужели некогда улыбчивого человека может так сильно изменить одно-единственное, но такое травмирующее событие?
«Чосо сейчас был похож на тех котов, которые, пугаясь огурцов, подскакивают на месте или пытаются их избить». — промелькнуло в мыслях у младшего, но он тут же насупился. —
«Чего это я? Хотя сравнение действительно подходящее».
Что же, даже если бы Чосо и решился атаковать в данный момент, ему бы пришлось освободить руки, в которых находились стаканчики с горячим шоколадом, который он заблаговременно взял, обратив внимание на холодную погоду: не хотелось бы, чтобы Юджи заболел, а горячий напиток вполне мог помочь если не согреться, то хоть меньше мёрзнуть. Но всё же, немного озадаченный, парень просто забыл, что взял их с собой.
К Синдзюку-Гёэн, который и был выбран в качестве места для прогулки, они подходили всё ближе: в ноябре наступал сезон цветения хризантем, так что там было, чем полюбоваться. Но, возможно, сегодня действительно был выбран далеко не самый подходящий день, учитывая погоду, которая в ближайшее время явно не улучшится, и, быть может, стоило бы предложить уйти, но…
— Отото, тебе холодно? — Всё-таки вспомнил вовремя о напитках: новый порыв ветра продувал насквозь, пробирая до костей.
Пусть Юджи и был закалён тренировками да битвами, пусть и являлся сосудом для самого Короля Проклятий, он всё ещё оставался обычным пятнадцатилетним мальчишкой, которому свойственно мёрзнуть, и, наверное, он бы даже не задумался бы об этом, привыкнув ставить себя далеко не на первое место, но всё же заданный ему вопрос словно заставил его обратить внимание на то, что кожа уже покрылась мурашками от холода, а тело начинала бить мелкая дрожь. В отсутствие ветра такого не происходило, но повышенная влажность вперемешку с далеко не самым тёплым потоком воздуха давала о себе знать, и как будто в ответ на вопрос Юджи вздрогнул от холода.
Слова были излишними: Чосо смело сократил образовавшееся между ними расстояние и всучил в руки стаканчик с горячим шоколадом, ещё не успевшим остыть. Где ему удалось его раздобыть после такого переполоха в Токио — это был, конечно, хороший вопрос, но расспрашивать Итадори не счёл нужным, приняв угощение. Ладонями он сразу же ощутил тепло напитка, а сквозь крышечку до него доходил приятный шоколадный аромат. Как бы он ни отрицал, всё же оставался ещё один
человек, готовый стать для него опорой и поддержкой, заботящийся даже несмотря на то, что Итадори лично его отталкивал, не подпуская к своему сердцу больше никого. Так он боялся
его или
потерять его, как и Нанамина?
В любом случае, по иронии судьбы именно Юджи был тем, кого Чосо должен был ненавидеть в первую очередь, так почему тот смотрел на него
так? Будто даже непроизвольно одним лишь своим взглядом выражал безграничную любовь,
и он отдал бы всё на свете, чтобы увидеть его улыбку, всё, чтобы ему стало легче но на пару с этим читалось и… беспокойство?
Мальчишка отрицательно покачал головой, стараясь отогнать эту мысль, но всё было тщетно: только дурак не заметил бы, как старший относился к младшему, и как бы второму ни было тяжело, кажется,
это стоило принять с этим придётся смириться.
Того требовало сердце, ощущая родство.
«Что ж, живём один раз, верно?»
Уже виднелась территория парка, который был словно островком спокойствия в этом бессчётном количестве небоскрёбов да неоновых вывесок, от которых уже начинала болеть голова. Порой так хотелось сбежать подальше ото всей этой суматохи,
ото всех потерь и Синдюзку-Гёэн был для этого идеальным местом: народу было совсем немного, мало кто в последнее время хотел выходить на улицу после произошедшего, однако, находились и те, кто предпочитал продолжать жить своей обычной жизнью, игнорируя возможные опасности. Всё текло своим чередом, только людей на улочках стало поменьше.
Тучи стали менее плотными, и казалось, что ослаб даже ветер, не желая нарушать то, что потихоньку начинало зарождаться. Чосо, пусть и маленькими шажками, но всё ближе и ближе подбирался к сердцу своего брата, которое начинало потихоньку оттаивать по отношению к нему. Итадори же не ошибётся, подпустив его ближе, верно?
Верно?..
***
В тишине, нарушаемой лишь звуками шагов да шорохом листвы, идти было уже не так некомфортно, как было в самом начале пути. Каждый молчал о своём, и никто не хотел нарушать тишину первым: Чосо уже сделал шаги навстречу Юджи, теперь была очередь младшего откликнуться, да и навязываться слишком сильно не стоило. Вдруг это отпугнуло бы мальчишку? А Юджи… Он просто наслаждался выдавшимися минутами покоя, в последнее такое бывало слишком уж редко.
Парк имел характерную для осени немного тусклую цветовую палитру, но кое-что всё же привлекало внимание: прячась где-то за голыми ветвями деревьев и кустарников, застилавших своей опавшей листвой дорожки, ведущие прямиком в зиму, цвели хризантемы. Столь яркий контраст красок был способен заставить любого остановиться хотя бы на мгновение, пленя красотою своего цветения. Говорят, что на языке цветов хризантемы означают долгую жизнь и счастье. Действительно ли это будет так?..
Время здесь словно остановилось, и даже листья шелестели едва слышно. В такой тишине Чосо казалось, что он слышит своё сердцебиение гораздо сильнее, нежели шаги рядом идущего брата, который словно стал чуть более… расслабленным? Или же он видел только то, что хотел видеть, игнорируя действительность, которая была способна вдребезги разбить любую надежду?
К камерному оркестру звуков парка Синдзюку добавился ещё один: перед зимовкой карпы кои ещё плескались в водоёме, пока их ещё не перенесли в специальный аквариум. За все свои сто пятьдесят лет существования, кажется, Чосо узнал уже о многом, но его внимание привлекли эти маленькие рыбки, для которых ограниченный водоём был самой настоящей свободой. Жили ли они или всего лишь существовали?
Старший немножко нахмурился, едва заметно качнув головой, чтобы отогнать явно неуместные мысли. Слишком тяжело было философствовать сейчас, хотелось просто расслабиться вместе со своим младшим братом пока была такая возможность, ведь никто не знал, что принесёт с собой завтрашний день. Будет ли хоть один проблеск надежды или же их лишат всего?
«Ну вот, я снова отвлёкся…» — Чосо не хотел упускать моменты с братом, даже если просто погружался в свои мысли.
А вдруг эта прогулка будет последней?
Тёмная, но настойчивая и пожирающая изнутри фраза. Вопрос, который не будет иметь ответа вплоть до следующей подобной возможности. Вопрос, который будет проедать сквозные дыры в теле, всё сильнее и сильнее их увеличивая. А что внутри? Плоть и кровь, холодная, как лёд, или же густая дымка темноты, более не освещаемая его единственным оставшимся солнцем.
И он имел в виду совсем не звезду.
Играть с огнём Итадори не хотелось совершенно, но в груди было такое странное чувство, словно он самостоятельно лишал себя чего-то дорого. С чего вдруг? Неужели он действительно начал привыкать к этому проклятию, всегда и везде следовавшему за ним? Разум твердил, нет, он кричал о том, что это всё очень плохая идея, но Юджи уже слишком устал для того, чтобы вести борьбу в своём теле не только с Сукуной, но и с самим собой.
«Будь что будет!» — Маленький огонёк решимости вновь загорелся в глазах мальчишки прямо во время битвы, но на этот раз от исхода не зависела ничья жизнь. Впервые за долгое время ему даже не нужно было связывать собственные руки своими же руками, лишь бы никому не навредить. Он мог дышать полной грудью, мог делать то, что захочет сам, хотя бы какой-то жалкий час времени. Ведь никто, абсолютно никто не имел и не будет иметь права отбирать у молодёжи их пору юности. Верно, Годжо-сэнсэй?
— Ты никогда карпов кои не видел, что ли? — Голос Юджи чуть изменился, и это не могло остаться без внимания Чосо. В его глазах так и застыло удивление, смешанное с нотками радости, ведь братец нарушил тишину первым, но была и доля непонимания.
— Почему ты говоришь о рыбах? — За всё время молчания голосовые связки слишком уж расслабились, поэтому вопрос прозвучал немного сипло.
— Ты сверлишь бедных карпов своим уставшим взглядом уже несколько минут, не отрываясь. — На лице юноши промелькнуло нечто, отдалённо напоминавшее улыбку. Он старался, правда. — Хотя… я согласен, выглядят кои круто, — произнёс так беззаботно, но в этой интонации всё равно было легко прочесть нотки горечи. У него обязательно получится, он справится! Справлялся с проклятиями, так неужели не справится с собственными эмоциями? Сразу же поспешил задать другой вопрос. — Задумался о чём-то?
Чосо, бедолага, даже немного растерялся поначалу, но в следующее же мгновение взял себя в руки: Итадори первым пошёл на контакт, не стоило терять время!
— Я хотел задать этот же вопрос тебе, отото. — Уж в чём он был уверен, так это в том, что не стоило высказывать своё беспокойство. Они ведь вместе. Они справятся. Обязательно. Со всем.
Пусть слух всё ещё резали подобные обращения, но, кажется, Юджи понемногу начинал к ним привыкать. Чосо вкладывал совсем иной смысл, называя его «братом», не такой, как Тодо, для которого мальчишка, скорее, был «братаном», нежели «братом», и в этом всё равно было что-то необычное. Тяжело в его возрасте принять наличие новых членов семьи, тем более столь неожиданных, как Картины Смерти
, двое из которых были уже мертвы. Итадори почувствовал, как в груди что-то больно резануло от осознания, что его руки были перепачканы и в крови его братьев, и к этому Сукуна уже не имел совершенно никакого отношения. Больно.
Вдох-выдох. Не время думать об этом. Не сейчас. Не здесь.
Пожалуйста.
Поздно. Если бы у Юджи спросили, как ему ещё удавалось держаться после произошедшего в Сибуе, что бы он ответил? Вероятно, промолчал бы или отмахнулся, переведя всё в какую-нибудь шутку, но не потому, что хотел бы это скрыть. Ответа на этот вопрос у него бы не нашлось. Любая мелочь, любая фраза, даже обронённая вскользь, могла вызвать поток негативных воспоминаний, провоцируя юношу на самобичевание.
«Стоит поднять эту тему прямо сейчас, пока всё зашло не слишком далеко…» — Казалось, эмоциональные качели будут ещё долго преследовать его.
— Это моя вина, верно? — Такие внезапные скачки в поведении и интонации Итадори всерьёз озадачивали Чосо, но не ему судить: сам же встал на его сторону практически сразу после того, как убил.
— О чём ты? — Что-то в глубинах сознания уже подсказывало ему, в чём дело, но ответ был получен гораздо быстрее, чем он успел хоть что-нибудь, да предпринять.
— Я ведь убил твоих братьев, — фраза была произнесена на выдохе почти что шёпотом. Пальцы сжались в кулак с такой силой, что ногти доставляли дискомфорт нежным, но искалеченным ладоням, ещё не зажившим с момента того самого инцидента. Как же ему было мерзко от самого себя, словно бы он был гораздо хуже Сукуны и Махито вместе взятых, а его существование было одной лишь сплошной ошибкой, не приносившей другим ничего, кроме горя, как вольная птица, влетевшая в окно. Сломавшая крылья.
Несмотря на всю ту боль он старался их расправить и взлететь вновь.
Чосо не только видел, но и отчётливо слышал, каким тяжёлым стало дыхание младшего, как сильно он старался сдержать эмоции. Было ощущение, что лишь маленькой капли не хватало для того, чтобы вызвать целое цунами, и, казалось, вода тревоги уже переливалась через края самоконтроля. Быть может, в этой ситуации торопиться не стоило, но у старшего совершенно не было никакого опыта в подобных взаимодействиях с людьми, ведь ему довелось жить исключительно, как проклятие, так что желание помочь, желание защитить и подставить плечо оказались гораздо сильнее и быстрее всяких рассуждений. В один миг сократив между ними расстояние, Чосо чуть ли не налетел на Юджи, смыкая свои объятия, заменяя множество слов одним лишь действием.
Возможно, Чосо стоило отреагировать более сдержанно, показывая уверенность в своих словах. Вероятно, такое действие могло озадачить младшего или, что ещё хуже, оттолкнуть. Однако, на удивление, кулаком в живот старший не получил, да и даже никаких попыток сопротивления не последовало. Секунда, вторая, третья. Ничего. Но размыкать руки не хотелось.
Когда Юджи в последний раз получал такие искренние и
живые объятия? Не из вежливости, не благодарности ради, а те, в которые вложена вся любовь и забота? Вспомнить было довольно-таки тяжело, получал ли он их вовсе. Признаться честно, мальчишка был удивлён таким раскладом. Он действительно ожидал чего угодно, но никак не получить столь тёплые объятия от одного из Картин Смерти.
В ноябрьскую прохладу такой жест был особенно прекрасен, но с ответной реакцией Итадори не торопился. Он чётко слышал мягкое и размеренное дыхание. Сам того не осознавая, постепенно замедлял его и сам, успокаиваясь от нахлынувших эмоций. Чосо был немного выше его, так что мальчишка сначала немного напрягся, держа свою голову хотя бы на минимальном расстоянии и не соприкасаться с шеей да плечами, но всё же ему спокойнее, и даже сердце, бившееся так быстро от переживаний и тревоги, постепенно замедляло свой ритм, приводя пульс в норму. Мгновениями ранее хмурое выражение лица сменилось на иное, выражавшее необычную смесь эмоций, начиная тихой благодарностью и заканчивая… Смирением? Нет.
Принятием. Лицо юноши сейчас не украшала яркая и обычно свойственная ему заразительная улыбка, однако он прикрыл глаза и подался немного вперёд, укладывая свою голову на плечо старшего брата и соприкасаясь щекой с его мягким фиолетовым шарфом; руки, безвольно висевшие до этого, медленно, словно всего лишь чуточку боясь обжечься, поднялись немного вверх, осторожно ложась поверх жилета такого же цвета, как и шарф.
Этот маленький жест был воистину большим шагом.
Юджи был удивлён. Ещё с первой их встречи он был уверен в том, что тело Чосо холодное, словно он был ожившим мертвецом: эти круги под глазами, чрезмерная бледность кожи и бесконечно уставший взгляд. Волей-неволей, но такое предположение могло возникнуть у многих, кто хотя бы раз видел эту Картину Смерти. Всё же Юджи ошибся: Чосо был точно таким же
человеком, как и он сам, пусть и существовавшим чуточку дольше обычных людей, лишь недавно начавшим жить. Его сердце билось размеренно, грудная клетка вздымалась от дыхания точно так же, но в его объятиях было так тепло и спокойно, что отпускать руки не хотелось. Никому из них. Всё же Юджи был просто мальчишкой, которого лишили всего, но боги, если они существовали, смилостивились совсем немного и взамен подарили ему старшего брата, пусть и сделали это не без злой иронии, но всё встало на свои места. На глазах выступили слёзы, как бы сильно Итадори не пытался их подавить в себе, не дать слабости вырваться наружу, но он слишком долго сдерживал свои эмоции.
Чосо излучал спокойствие, но внутри от осознания того, что младший ему доверился, принял его, бушевала радость, которую он предусмотрительно не выпускал наружу. Всё же прямо сейчас его братик нуждался в том, на кого можно положиться, в том, кто мог разделить с ним его боль, безжалостно терзавшую душу. Услышав тихий всхлип, он решил продолжить действовать, полагаясь лишь на собственные чувства: одной рукой Чосо успокаивающе гладил Итадори по спине. Движение маленькое, но он был уверен, что именно так и делали старшие, чтобы оказать поддержку тем, кто помладше.
От стояния на одном месте холодно не было: из-за обилия различных растений ветер ощущался здесь не так сильно, а тучи, плотно закрывшие собой небосвод, тихо двигались, следуя за порывами ветра и постепенно открывая путь солнечным лучам. В это время года темнело совсем рано, но Синдзюку-Гёэн прекратит свою работу ещё до того, как солнце полностью скроется за горизонтом, поэтому торопиться было некуда: братьям предстоит ещё наверстать упущенное. Почему бы не начать прямо сейчас?
— Ты когда-нибудь кормил карпов? — Голос Юджи был тихим, но спокойным. В интонации более не читались горькие нотки, выражалось лишь тихое любопытство.
Брови старшего брата приподнялись от удивления, всё же вопрос был достаточно неожиданным, даже для способа нарушить тишину.
— Нет. — Коротко и ясно, хоть и потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить то, что именно у него спрашивали.
— Нужно это исправить, — мальчишка произнёс эту фразу уже чуть более уверенным голосом и нехотя мягко отстранился: рядом находился специальный автомат, в котором можно было приобрести корм.
Звякнули монетки и спустя какие-то несколько секунд Итадори уже держал в руках пакетик с гранулами для пёстрых рыб. До водоёма было всего несколько шагов, так что на преодоление этого расстояния потребовалось меньше пяти секунд, Чосо же держался чуть позади, будто бы уже инстинктивно готовясь прикрывать младшего от угроз.
— Ну же, иди сюда. — Юджи махнул рукой, подзывая ближе, а его брат не замешкался ни на секунду: он только рад держаться поближе.
Карпы кои, уже привыкшие к компании людей, смело подплыли поближе, готовясь получить очередную порцию лакомств. В воде так и мелькали самые разные краски: красные, белые, оранжевые, жёлтые или вовсе целая смесь пятен. Издалека могло показаться, что рыбки были довольно маленькими, но на самом деле оказались гораздо крупнее других рыб. Чосо не мог отвести от них взгляд, так и замерший, сидя на корточках, с лёгким удивлением, вот уже в который раз за сегодняшнюю прогулку проявлявшимся.
«Наблюдает с таким интересом, как кот за рыбами». — Это наблюдение вызвало подобие улыбки на лице младшего. Ну вот, он вновь сравнивал его с котом.
— Знаешь, говорят, что кормление карпика приносит счастье, — эта фраза с лёгкостью слетела с уст Юджи, а желание поделиться этим было спонтанным: почему-то мальчишка был уверен, что его старший брат ещё не знал таких мелочей.
Чосо взглянул на него таким взглядом, в котором ясно читался вопрос: «Как рыба может приносить счастье?»
Да, всё-таки Итадори не ошибся и подобные человеческие поверья были брату не знакомы. Набрав горстку гранул, он протянул руку первым. Чосо не заставил себя ждать, тут же протягивая руку в ответ и, получив рыбий корм, тут же сжал кулак, чтобы не проронить ни гранулки: всё-таки его братец заплатил за это. Сначала у него было желание просто высыпать этот корм на поверхность воды, но, понаблюдав за действиями Юджи, он оставил у себя на ладони немного гранул и поднёс руку к воде, погружая кончики пальцев под не крутым углом, чтобы гранулы не высыпались. Первый же карпик не заставил себя долго ждать: бело-красная рыбка подплыла как можно ближе, но не совсем дотягивалась до желаемой еды, поэтому Чосо всё же немного наклонил свою руку, он даже не заметил, как небольшая улыбка украсила его лицо. Увидевший это Юджи невольно приподнял уголки своих губ. На душе стало так тепло, словно все те события, ранившие его, были лишь дурным сном, о котором не стоило вспоминать.
Несмотря ни на что, Юджи не перестанет винить себя в произошедшем, он не забудет
никогда, что произошло в Сибуе, но это не должно запрещать ему иметь хотя бы какие-то минуты покоя, иначе сломаться будет слишком уж просто. А пока — они будут вместе до конца. Плечом к плечу. Рука об руку.
Навсегда вместе, никогда врозь.
***
На небе было уже гораздо меньше облаков, но температура понижалась, ведь солнце начинало постепенно уступать своё место на небосводе луне. Листва шелестела, провожая последних на сегодня посетителей парка, который являлся оазисом покоя среди множества неоновых вывесок да бесконечных небоскрёбов, пронзающих собою облака.
Уходить отсюда не хотелось совсем, ведь здесь было действительно комфортно находиться. Каждый человек приходил сюда со своими собственными целями: кому-то хотелось посетить чайную церемонию, кто-то желал полюбоваться хризантемами — красивыми и величественными цветами, что являлись символом императорского дома Японии. Находились и те люди, которые приходили сюда лишь для того, чтобы отвлечься от суеты вокруг да затеряться на время между деревьев и цветов, любуясь пейзажами.
Синдзюку-Гёэн был прекрасен, казалось, в любое время года, и минимальная плата за вход туда стоила своих денег, ведь никто не знал, что именно подарит ему эта прогулка. Спокойствие или вдохновение? Мотивацию продолжать работать или же выводы о том, что необходим отдых? Любовь и веселье или уединение с природой для того, чтобы привести свои мысли в порядок?
Это место пользовалось особой популярностью в период ханами, когда множество сердец таяли, разбивались, начинали гореть любовью, купаясь в пролетающих мимо лепестках цветущей сакуры… А сегодня, в этот прохладный ноябрьский день, под журчание воды, плеск карпов кои, шелест листвы да лепестков хризантем, мелодии ветра, застучали в унисон два сердца, наконец, обрётшие друг друга.
Выход из парка был всё ближе, а шаги замедлялись всё сильнее, даже, наверное, неосознанно: пусть Юджи и Чосо не являлись незнакомцами до прихода в парк, но всё же это место подарило им друг друга, подарило долгожданный и заслуженный покой, пусть и ненадолго, ведь даже сейчас, возвращаясь обратно, они могут наткнуться на очередное проклятие, которое необходимо уничтожить. Что-то подсказывало, что теперь на душе обоих будет спокойнее: они могли положиться друг на друга.
— Нужно будет повторить, когда всё это закончится, братик. — На лице у Чосо редко можно было увидеть улыбку, но это был один из таких моментов.
— Да, мы обязательно вернёмся в Синдзюку, — Итадори уже не пытался сдержать свою улыбку, пусть и не такую широкую, как раньше, зато искреннюю. Он был уверен, что его продолжат мучить ночные кошмары, в которых будут тела убитых его руками людей, но понимал, что не несёт больше в одиночку эту боль на сердце: даже самая непроглядная тьма может оказаться спасением, и тот, от кого меньше всего ожидал помощь, протянул ему руку, разделяя боль. Они братья. Чосо будет рядом.
Две фигуры всё дальше и дальше отходили от
их места, освещаемые лучами закатного солнца.
