dancing dollies

      Хрупкая изящная балерина элегантно кружится под звуки музыки, льющиеся из музыкальной шкатулки. Когда-то Мью привёз её в подарок Наташе. Галф с нежностью улыбается, вспоминая, как их четырехлетняя принцесса тогда ещё совсем неуклюже встала в третью позицию и гордо заявила: «Я тоже когда-нибудь буду так танцевать!.. Нет! Я буду танцевать ещё лучше!». Поначалу Мью скептически отнёсся к детскому капризу, но после недели канючинья Наташи и серьёзного разговора с Галфом ему пришлось отвести Наташу в лучшую балетную школу. Девочка прошла строгий отбор, и они даже не подозревали, что её увлечение приобретет такую глобальную форму. Наташа грезила, болела, жила балетом. А когда несколько месяцев тому назад она влетела домой, вся раскрасневшаяся, взволнованная, и, не поспевая за своим дыханием, воскликнула: «Я буду танцевать Мари в «Щелкунчике»! Слышите?! Я буду её танцевать! Вы можете себе представить это!», тогда оба её отца переглянулись и поняли, что их гостиная, кухня, комната Наташи, да и в целом весь их уютный дом превращаются в одну сплошную сцену, по которой будет парить их талантливая дочка, выделывая ногами такие па и так изящно взмахивая руками, что им всем придется передвигаться по дому на цыпочках, дабы не нарушить этого балетного волшебства. — Папа… А отец точно успеет?       Из нежных воспоминаний Галфа выводит немного тревожный голос. Сегодня вечер премьеры. Их четырнадцатилетняя Наташа — настоящая изящная красавица — уже переживает, что задерживающийся в командировке Мью не вернётся к её первому серьёзному выступлению. — Должен успеть, — Галф и виду не подаёт, что сам не очень-то в это верит — рейс Мью задержали на два часа.       Но Наташу не проведёшь, она уже дует свой красиво очерченный ротик: — Ну да. Так же, как он успевал всегда.       Галф с небольшим укором качает головой, но в словах Наташи есть доля правды: Мью далеко не раз пропускал выступления дочери. И даже последующие покупки игрушек, а с возрастом всяких девчачьих штучек не спасали ситуацию. — Уверен, он постарается успеть. Твой отец знает, как это важно для тебя.       Наташа пожимает плечами и отворачивается, но тут же прыскает со смеху: её брат Алекс едва не летит с лестницы, а затем искренне восхищается вслух: — Ты такая красивая, Наташа! Только… ты что, в джинсах будешь танцевать?       Галф тоже не может сдержать смеха: их Александр хоть и не глупый парень, но частенько любит ляпнуть что-нибудь этакое. — Вот ты олух! — хохочет Наташа, — конечно, нет! Не в балетной же пачке я поеду в машине. А ещё будет грим и причёска.       Это правда. Галф отвозит Наташу на место за несколько часов до выступления, желает удачи и возвращается домой. Набирает Мью: абонент не доступен.       Ладно… будем надеяться, что ты в полёте.       И всё же, когда Галф с Алексом вдвоём заходят в зал, где состоится спектакль, он начинает нервничать по-настоящему. Телефон Мью в зоне доступа, но он не отвечает на звонки и смс. Галф очень старается не паниковать — рядом Алекс, а на сцене скоро появится их ненаглядная принцесса. Но дело не только в том, что Мью может всё пропустить. Галф переживает за него самого.       Между тем на сцене начинается волшебство. В доме всё готово к празднику. Дети с нетерпением ждут рождественские подарки. Ёлка вспыхивает разноцветными огнями. Все танцуют и веселятся. Вдруг на пороге гостиной появляется незнакомец в маске. Он снимает её, и все узнают доброго Дроссельмейера, крёстного Мари. После магических фокусов на радость детям и взрослым, он достает Щелкунчика и рассказывает историю этой куклы…       Галф с замирающим сердцем наблюдает за Наташей. Он и верит и не верит, что эта юная, совершено воздушная балерина, их дочь. Как бы ты гордился ею, Мью… ну где же ты?       Ночью подарок крёстного и все игрушки в гостиной оживают и становятся большими. Вдруг в комнате появляются мыши во главе с Мышиным королем. Вместе с другими игрушками отважный Щелкунчик сражается с серой армией. Благодаря храброй Мари, бросившей в Мышиного короля зажженный подсвечник, Щелкунчик выигрывает время и пронзает саблей противника. Остатки мышей разбегаются по норам. Чары рассеиваются, и Щелкунчик оказывается прекрасным принцем, который берёт Мари за руку и сквозь звёздное небо уводит её в свое волшебное королевство.       У Галфа блестят ресницы — жемчужины слёз отражают свет. Это просто невероятно — чудесная рождественская сказка, гениальная музыка, волнующая сердце, и чарующий балет — просто ожившая на глазах мечта. И в центре всего — их Наташа.       Как же много ты пропустил, Мью…       После эпилога занавес опускается. Раздаются овации. А затем юные артисты выходят на сцену для поклона. Галф с Алексом спешат вручить Наташе букет. Но их опережают: огромный букет из белых лилий — любимых цветов их дочери — Наташе вручает Мью. Оказывается, всё это время — Галф надеется, что хотя бы бо́льшую часть спектакля, Мью находился сбоку от сцены, опоздав и не решившись подняться в зал. Галф испытывает одновременно и огромное облегчение и маленькое разочарование — ему очень не хватало руки Мью на самых острых моментах спектакля. — Мы уже переживали, что с тобой что-то случилось, — тихо сообщает ему Галф.       Мью обнимает его за плечи и целует в висок: — Имеешь в виду, что ты переживал. И успел накрутить детей. — Нет. Я всеми силами старался не подавать виду. Почему так долго, Мью? — Вот, — Мью достаёт коробку кремового оттенка, перевязанную розовой лентой в тон, и подаёт её Наташе, — это тебе.       Пуанты. Новые, с блестящими лентами. У их дочки загораются глаза, а длинные ресницы изумлённо хлопают, будто кукольные: — Ах! Это же те самые, которые я так хотела! Спасибо! — Я очень хотел, чтобы сегодня ты танцевала в них…       Здесь и Наташа и Галф — оба издают смешки. Мью и Алекс смотрят на них в недоумении, так что Наташа объясняет: — Кто же танцует премьеру в новых пуантах? Это же как надеть новые коньки на соревнование — считай, на ровном месте будешь спотыкаться и падать. Не-не, их надо приладить к ноге, ушить, где требуется, — тогда можно будет надеть хотя бы на практику.       Мью с сыном открывают рты и виновато улыбаются. В принципе, Галф догадывается, в кого пошел их сын.       После они отмечают успех Наташи в уютном кафе. По возвращении домой близнецы расходятся по своим подростковым делам, а взрослые проводят тихий вечер в гостиной. — Ты всё ещё дуешься на меня? — Мью тычет кончиком пальца в ямочку на щеке мужа. — Немного, — хихикает Галф. — Ммм, но я ведь могу загладить свою вину? — делает брови домиком Мью. — Думаю, — Галф носом щекочет ему подбородок, — не только «загладить».       Мью понимает. Ему не нужно повторять дважды.       Они целуются. Целуются и раздеваются, и руки Мью повсюду, он помогает Галфу снять одежду, в то время как Галф стягивает рубашку Мью, бросая её на пол, пока они целуются, стоя возле кровати в своей спальне. — Я думал об этом весь день, — шёпот Мью влажно отдаётся на губах Галфа. — О чём именно? — дразнится Галф, когда муж увлекает его за собой на кровать.       Мью, затаив дыхание, смеётся, а затем снова целует своего Галфа. Они переплетаются руками и ногами, Мью накрывает Галфа своим телом. Он так хорошо пахнет и так крепко прижимается к бедру Галфа. Тревога, которая была в сердце весь день, рассеивается, переходя в приятное возбуждение, желание, с которым он точно знает, как можно справиться. Он мнёт зад Мью, притягивая его ближе, стонет. Мью наклоняется ещё ниже, чтобы поцеловать мужа, улыбаясь в губы. Поначалу — мягко, но в одно мгновение поцелуй становится жарким, когда Мью раздвигает бедра Галфа и устраивается между ними. Галф скользит руками по бёдрам Мью, по его животу, обхватывает пальцами член, заставляя Мью скулить от того, насколько быстро слабеет его хватка, от того, как он скользит руками обратно к заднице Мью и запускает пальцы между ягодиц.       Мью заводит руки за спину и перехватывает запястья Галфа, прижимая его ладони к подушке по бокам. Галф едва может дышать от того, насколько это горячо. Он хочет слизать пот с ключиц Мью, хочет лизнуть и прикусить его соски, чтобы они затвердели под его языком. Мью убирает одну руку, обильно смачивает слюной пальцы и, спустившись чуть ниже, просовывает её под бедро Галфа, чтобы начать готовить его для себя. На это не нужно много времени, но Мью всё равно нетерпелив. — Не торопись, — Галф снова скользит свободной рукой по груди Мью, ему нравится чувствовать, как соски напрягаются под его ладонью. — Незачем спешить. — Да, я знаю, я… — Мью немного оседает, прижимается к Галфу, когда тот нежно касается его щеки. — Я просто не могу дождаться, когда снова почувствую тебя.       Мью достаёт из ящика смазку: недельное отсутствие близости даёт о себе знать. Они снова целуются — похоже, они ничего не могут с этим поделать. Целовать друг друга и кутаться в объятиях — самая главная часть их занятий любовью.       Когда Мью, наконец, опускает член в своего мужа, Галф не может остановить звуки, которые издает, не может перестать шептать и выкрикивать его имя, когда Мью достигает самой чувствительной точки. Галф принимает его целиком, тяжело дыша, с закрытыми глазами. Его губы блестят, припухшие от их поцелуев и такие желанные. — Чёрт! — Мью задыхается, когда Галф заводит ноги выше и поднимает бёдра, а ещё поглаживает его, скользя костяшками по основанию члена. Мью ловит его руку и целует ее. Прижимается губами к кончикам каждого пальца, прежде чем засосать их. Его пристальный взгляд прикован к Галфу, глаза темнеют, и Галф дрожит от напряжения, чувства переполняют его. Мью горячий и твердый внутри него. И есть что-то в том, как Мью берет всё под свой контроль, что-то, что всегда заводит Галфа. Сейчас он весь — одно сплошное возбуждение. Галф не может молчать, не может перестать звать его по имени и стонать, и это, кажется, подстегивает Мью, заставляя двигаться быстрее, жестче. Галф сжимает талию Мью, сам двигаясь вверх-вниз, и жар от паха распространяется по всему телу. Мью хватает пальцами его член. И даже если бы он не начал двигать ими — Галф уже близко, слишком близко, слишком быстро, но с тем сводящим с ума темпом, который задаёт Мью, он ничего не может поделать. — Я сейчас, Мью, я совсем… совсем близко. — Я тоже, любимый, я тоже.       Он правда не знает, кто из них кончает первым — даже когда он крепко сжимает Мью, постанывая ему в шею, пока тот стреляет внутри так сильно, что перед глазами появляются звезды. Ему так хорошо, его разрывает от счастья.       А потом они лежат рядом, липкие от пота, спермы и смазки, все еще тяжело дыша, и сердца обоих долгое время не могут успокоиться. Галф поворачивает голову, чтобы посмотреть на Мью. Он улыбается, весь потный, его кожа почти сияет в тусклом свете, ресницы отбрасывают тени на его щеки. Галф прижимается лбом к его плечу: — Как хорошо, что ты дома, Мью.       Мью дарит ему невидимую усталую улыбку, обнимает и шепчет, путаясь губами в беспорядке на голове мужа: — Прости, что заставил ждать и волноваться. — Ммм, — и хотя Мью частично искупил свою вину, Галф бормочет ему в шею, — вообще-то приятно, когда ужин целую неделю готовлю не я, а мне.       Мью смеётся и кивает: — Я понял. Постараюсь проявить кулинарную фантазию.       Галф закрывает глаза: идеальное завершение волшебного дня.