Свобода.

"Я не знаю, что мне делать. Я уже, если быть точным, нахожусь в своей комнате два дня. Я не могу выйти. Я очень устал, ничего не ел и выпил всю бутылку воды, что лежала под моей кроватью. Не знаю сколько она там валялась. Мне было всё равно. Я просто хотел пить. Мне кажется, что я скоро свихнусь, если не съем хотя бы маленький кусочек хлеба. Но и выходить я не собираюсь, пока.. Пока она не уйдёт с дома на долго. Вероятнее всего она отменила все концерты, что были запланированы. Я знаю, что ей нужно. Знаю зачем она стучит острым каблуком в металлическую дверь и пытается ворваться ко мне. К счастью она слишком хиленькая, что бы выбить закрытую дверцу. Я не боюсь или что либо, я просто не хочу этого. Мне становится противно с самого себя, когда я вижу её нагую и рассматриваю. Это точно не братская любовь. Это уже какая-то зависимость. Я люблю её, но понимаю, что это не правильно и мы должны прекратить эти странные действия, что происходят между нами почти каждую ночь. Я не знаю, что у неё на уме. Противно ли ей? Я так не думаю. Ей просто нужно моё чрезмерное внимание и то, что есть между ног... Я не могу ей отказать, она меня опьяняет, зомбирует кажись. Потому-что я почти ничего не помню после её ласк. Мне очень стыдно писать это, но я устал хранить это всё в своей голове. Придёться вырвать эти страницы, что бы Вельвет не смогла найти их. Если найдёт, даже не смею думать, что произойдёт со мной... Кажется она ушла, но я лучше продолжу сидеть в своей комнате. Сестра в любой момент может наброситься на меня. Мне кажется, что даже я не могу утолить её странный голод и она остаётся не довольна после.. Кхм, думаю для меня понятно после чего. Я читал в интернете много статей, что то, чем мы занимаемся - не здорово, хотя Вел говорила мне о обратном. Я не знаю кому верить, но думаю своей совести самый лучший вариант.. На самом деле мне просто хотелось быть с ней всегда рядом, обнимать и знать, что она меня просто любит. Я вижу, что ей всё равно на меня. Она просто хочет моё тело. Я не обижаюсь на неё. Если только капельку. Честно, я готов ради неё на многое, лишь бы на её пухлых щёчках сияла самая милая улыбка. Больше мне ничего не надо.. Я слышу стук каблуков о пол, она снова возвращается. Прошлой ночью, когда я только закрыл дверь, я думал, что она не будет долго вламываться и тупо бросит эту затею. Упрямая. Прямо как в детстве. Мне нужно...". Громкий щелчок дверного проёма заставил парня отбросить маленький блокнот с ручкой и с опаской смотреть на тихо скрипящую дверь. Тёмный, худощавый силуэт появился у входа в комнату. Дива гордо подняла голову, слегка поправила длинные волосы, что слегка выбивались из длинного, высокого хвоста. Горящие от злости глаза пренебрежительно глянула на исхудавшего сильнее некуда Венира. Казалось его живот теперь прилип к позвоночнику. Кожа, без того бледная стала белой как грязный снег. Мешки под глазами были настолько огромными, что казалось можно влезть в них самому. Он не показывал никаких эмоций, зная, что сейчас будет. Её голубые глаза хлестали по лицу как плётки, которые используют для ролевых игр. Было больно, несомненно. Невыносимо не приятно чувствовать всю ярость её тела на себе и знать, что сейчас сорвутся именно на тебе. Как собака вырвется с цепи и разорвёт тушку на кровавые куски. Почему-то дико раздражённая. Видно сильно голодная и не ублажённая. Её руки лежали на талии, пока девица рассматривала истощённого братца, размышляя как лучше наказать негодника за не послушание. Будто настоящая императрица, гототова принести вердикт. Смертная казнь и никакой пощады гадёнышу, что посмел противиться желаниям той, которая носила корону. Певица громко цокнула закатывая раздражённые глаза к верху и возвращая взор на младшего. Немного сократила дистанцию, но не набросилась как хищная пума и не убила в доли секунды. Слишком томила и заставляла ждать уже нервного парня. Эта тишина давила сильнее острых слов с девичьего языка. — Венир, мой невинный братец, зачем ты закрыл дверь?.. — Более чем нежно пролепетала Вельвет, но всё же её слова имели долю раздражения, что легко читалось на её фарфором личике. Венир слегка дёрнулся, отодвигаясь от дивы. Точно не его сестра. Той не свойственного говорить такие нежные речи. Особенно ему. Взглотнув не приятный ком в осушенной глотке, голубые глаза помешкались по комнате. Не нравилась теперь новая обстановка в слегка освещённой комнате от малинового заката. Было что-то странное, не приятное и доставляющее дискомфорт. Девушка виновница. — Ты ведь знаешь, что твоя сестричка не может прожить и нормально дня без тебя?.. Зачем ты мне причиняешь такую сильную боль, Венир? Я начинаю догадываться.. Ты больше не любишь меня. — Последние слова она выплюнула из себя прямо тому в растерянное лицо. Будто токсичный яд, они начали разъедать кожу и череп. Вновь манипулировала и давила на слишком добрую душу, что разрывалась после таких резких обвинений на два ровных куска. Сердце больно ударяло о рёбра и те сразу ломились под его напором. Казалось проглотил язык и не мог сказать слова в ответ. Нет какого либо оправдания своему эгоистичному поведению. Она ждала, стуча острым каблучком о мягкий ковёр возле кровати. —Что..? Нет! Вельвет, я тебя очень сильно люблю.. Но, я устал. Прошу тебя, давай больше не будем этого делать. Это не правильно. — Язык кое-как оторвался от нёба и смог нормально сложить предложение, хоть и спутывался в тугой узел. Мысли начали куда-то плыть, размываться, как не дорогая краска со стен после сильного дождя. Веки медленно закрывались и так же открывались. Хотелось уснуть вечным сном и больше не видеть эту комнату. Её лицо. Её всю. Усталость накатила неожиданно. Тихо выдохнув, парень глянул на голубые глаза, что выражали полное безразличие. В прочем, как всегда. Она надула пухлые губки, нахмурила бровки, а после начала приближаться к постели тяжёлыми шагами. Аккуратно села и та тихо скрипнула под лёгким весом певицы. Уши навострилась, ожидая очередной поток негатива в свою сторону. Либо чего-то хужего, но блаженного и приятного только для тела. — Ты мог прямо сказать, что тебя больше не привлекает моё тело. К тому-же.. Тебя не должно волновать мнение этих отпрысков, что ниже нас статусом. Гадкие крысы нашептали тебе, что так не должно быть.. Венни.. Тебя должно волновать только моё желание, моя прихоть, мои мысли. Больше ничьи. Я должна находиться в твоей наивной головушке и никто не посмеет занять моё место. Если ты, конечно, любишь свою сестрёнку... — Приближаясь ближе, уже нашёптывала на ушко ядовитые слова, что как наркотик действовали на мозг вызывая ломку во всём теле и страшную, ужасную зависимость от её мягкого, бархатного голоса, что сейчас кружил голову. По настоящему превращали в зомби, заражённого страшным вирусом. Больше противиться не способен. Нет смысла. Она всегда найдёт как манипулировать не любимым братом, что любил её слишком сильно. Да так, что сердце при виде её пропускало тысячу ударов в секунду, если не больше. Лёгкие требовали больше душного воздуха. Задыхался. Ноги становились ватными подкашиваясь. Руки тянулись к запретному, не замечая, что уже лежали на тончайшей талии и сжимают до синяков. До хруста костей и содрогания внутренних органов. Её глаза сверкают в темноте хитрым блеском, что сразу пропадает, возвращая мутную пустоту. Не приятно. Её натуру не изменить, даже если делать для дамы всё, лишь бы ей понравилось. Не угодить. Не удовлетворить не ясные для него желания. Она хочет большего. Он не может ей дать то, в чём нуждается. Тело не послушно содрогалось от прикосновений холодных ладошек о шершавую, тонкую кожу. Не слушалось нормального рассудка, растворяясь в мягких руках сестры. Хотелось чувствовать больше, слышать её тихое шипение от приятных ощущений. Утопать в море удовольствия, но позже падать в бездну страха и не приязни к себе. Осуждать свои извращённые мысли, что мимолётно скользили перед глазами, когда тело дивы выгибалось либо под ним, либо над. Каждый изгиб её тела был прекрасным, эстетично красивым для голубых и слишком похожих глаз. Хотелось рисовать на них маленькие узоры, сжимать тонкими пальцами и нежно проводить до бёдер. Слышать доносящиеся до ушей шипение: "Дурак" и тихий, мелодичный вздох с накрашенных уст, что сладко пахли клубникой. Хотелось искусать её тело до кровавых, маленьких ранок. Оставлять на бледных плечах синие синяки, что так трудно замазать тоналкой. Проводить дрожащей рукой по сильно выпирающим рёбрам и тихо считать. Слушать уйму нотаций и оскорблений в свой адрес после вечерних потех. Стыдливо опускать глазки и извиняться на коленях. Лишь бы простила и не бросила одного в кромешной, давящей на мозг тьме. Хвататься руками за край юбки и не отпускать, лишь бы не смогла уйти. Всё равно не останется. Оставит в руках лишь маленький, золотой кусочек одежды. Тот прижмёт его и зарыдает в подушку горькими слезами. Её губы проводили влажную дорожку от плечь к плоскому, прилипшему к спине животу, вызывая странный холод по спине и табун мурашек, что прятались под кожей. Тихо всхлипнув, Венир немного поёрзал, пытаясь нормально опереться локтями о подушку. Выходило плохо, ведь тело не особо слушалось и поддатливо тянулось к горячему, слегка шершавему языку девушки. Ему хотелось большего и явный бугорок в обтягивающих шортах об этом прекрасно говорил. "Слишком тесно" - подумал про себя парень, а после тряхнул головой, пытаясь выгнать эти извращённые мысли с головы. Не удачные попытки окончились писком, когда тонкий палец поддел не нужную ткань, приспуская её с потных бёдер, что хаотично двигались. Нужно было остановить чужие, шаловливые руки, что прикасались к возбуждённой плоти, водили снизу к верху и поглаживал набухшую головку, что слегка содрогалась от нежных прикосновений сестры. Слова вновь прилипли к горлу, не собираясь выбраться наружу. Кисть руки, что теперь дрожала как осиновый лист прикрыла не послушный рот, что громко выдыхал воздух. Выпускал тихий, щенячий скулёж. Хотелось зашить себе рот, лишь бы не издавать этих странных, в то же время порочных звуков, что резали слух только ему. Ей кажись они нравились и она даже немного взбодрилась, облизывая слегка сухые губы и не смотря брату в лицо. Смотрела только на свои ручонки, что медленно скользили по плоти, постепенно ускорялись. Слегка сжимали и царапали. Её голова немного приспустилась и теперь губы певицы находились на уровне члена, что пульсировал. Без какого либо стыда рассматривала теперь заметные вены. Ком отвращения поступил к горлу, но та без проблем его проглотила, пытаясь усмирить тошноту. В голове был ураган странных чувств. Было гадко. Не от себя, а от действий, которые мозг крутил на повторе без возможности их поставить на паузу, либо вовсе удалить. Интерес всё же брал верх, и та не собиралась останавливаться, даже если и было немного противно. Тихий, но горячий выдох прошёлся по без того возбуждённому органу, прибавляя острых ощущений, что резкими выстрелами попадали в мозг, оглушая. Томно прикрыв глаза, дива приоткрыла рот, скользким языком прошлась по пульсирующей головке, что обильно выделяла смазку, была чем-то схожа на вязкую слизь. Щёки слегка нагрелись, явно становясь пурпурного цвета, что ей не совсем нравилось. Пришлось перебороть рвотный рефлекс и мягкими губками прикоснуться к пульсирующему члену. Немного провести шершавым языком по всей длинне и останавливаться целуя. Оставляя бледный цвет красной помады. Продолжала порицаемую игру. Мучила. Точно морально издевалась над ним, который тихо мычал, пытаясь закрыть свой грязный рот. Руки сжимали подушку, дрожали, до боли хрустели. Пытался отвлечься на острое и не такое приятное чувство в руках. Лишь бы не чувствовать, как она с соблазном облизывает бледную плоть, что только сильнее этого хотела, становилась горячее, влажнее. Слишком мокрой. Липкой и такой гадкой. Всхлипнув, младший стыдливо поднял глаза к верху, при этом прикусил треснутую губу до крови. Не хотелось видеть, что она делает с его телом. Не хотелось знать. Да лучше бы она его оскорбила, избила, но только не это. Он загнанный в угол зверёк, беспомощный. Не может дать отпор и теперь сбежать. Сестра - волчица. Облизывала острые клыки, что готовы впиться в мягкую, чувствительную кожу шеи. Разорвать гортань. Задушить и трепать безжизненную тушку, радуясь, что смогла поймать. Перед этим как кошка, помучает мышку. Поиграется как с настоящей игрушкой, а после будет хрустеть костями, лакомясь сочной кровью. И плевать на писк, что режет острый слух. Главное только собственное самолюбие и собственные хотелки. Голубые глаза резко вернули взор к девушке и тот громко выдохнул, чувствуя как ротовая полость обжигает головку. Она аккуратно водила круги языком вокруг кожицы. Слишком медлила, не собираясь ускоряться и брать член полностью. В груди полыхало, низ живота сильно тянуло. По ногам стекала девичья жидкость, слегка капая на белое постельное. Плевать. Чужая рука тяжёлым грузом легла на её голову, от чего та глянула в лицо брату, которое выражало только одну единственную эмоцию. Блаженство и искреннее удовольствия от происходящего. Зелёные бровки сошлись домиком, а зелёные губы были слегка приоткрыты, выпуская горячий воздух с пылающих лёгких. Её чары, колючие лозы обвили стучащее сердце. Шипы впились мёртвой хваткой, не желая отпускать. Впрыскивали смертельную кислоту и казалось алкоголь, опьяняя кровь, что поступала к затуманенному мозгу. Превращала мысли в огромный сгусток, что перемешал их в одно. Потребность в ней. Порицательное желание увидеть её оголённые плечики, прекрасные изгибы. Почувствовать её мягкие губки на своих. Сливаться воедино, перемешивая кровь,слишком родную, горячую и обжигающую органы. Прикасаться к манящим бёдрам фалангами и слегка сжимать. Лишь бы не причинить ей боль. Она жестока и каменная только внутри. Снаружи хрупка как стекло, холодный лёд. Лишь прикоснёшься. Треснет, болезненно зашипит. Оставит только после себя болезненный, острый как лезвие осколок, что останется в груди навсегда. Будет колоть сильнее, нашёптывать, что ты виновник. Голодный, дикий зверь. Настоящее животное, которое нужно истребить. Он согласиться, туго завязывая верёвку на шее и стоя на табуретке в серой комнате. Стены всё будут видеть и единственные свидетели. Будут слышать громкие всхлипы, пока лёгкие пытаются вдохнуть гадкий кислород, что теперь никогда не понадобиться мёртвому, захолодевшему телу. А оно слегка пошатывалось свисая с толстой верёвки. С дурных мыслей вывело новое, приторно сладкое и тёплое чувство у полового органа. Оказалось его рука слегка опускала девичью головушку вниз, заталкивая член дальше в её рот и горло. Не давал отстраниться, набрать воздух в опустевшие лёгкие. Ей было трудно подавить рвотный рефлекс, но она пыталась. На краешках милых, теперь как и его щенячьих глаз появились капельки кристаллических слёз. Её зрачки озлобенно поглядывали на того, приказывая отпустить её голову, что тот не замедлительно и сделал, теперь чувствуя сильную вину и холод, что веял от юной дамы. Та резко вытащила со рта его член, громко кашляя и глотая слишком нужный воздух. Слезинки, как кубики льда капали на кровать и сразу таяли, впитываясь в одеяло. Прошлась слегка раздражённым взглядом по лицу младшего, будто ударяла рукой, оставляя видный, красный и такой жгучий след от мягкой ладошки. — Не смей так больше делать, идиот. — Прошипела Вельвет, слегка сжимая его ногу в руке и царапая острыми ногтями. Вглотнув нервный комок в горле, парень смахнул головой, в знак того, что понял. Боялся, что та сейчас уйдёт и бросит его с отвратительным чувством. Нет. Не приклонно оставалась в комнате, отпуская и теперь поглаживая мягкую, довольно тонкую ляжку. Тихо выдохнула воздух, блуждая второй рукой по худощавому телу, обжигала фарфоровую, ледяную кожу, что резко поднимала температуру, слегка содрогаясь, будто вылили кипяток и та таяла, как настоящий снег. Выпускала тёплый пар. Её мягкие, такие притягательные губки слегка коснулись его уст, успокаивая и полностью расслабляя слишком тревожное тело, что в миг растаяло под её потными ладошками. Дива вернулась в ту позу, в которой они были с самого начала. Опустилась ниже, вновь касаясь языком братского друга и теперь самостоятельно взяла того в рот, аккуратно водя языком внутри и чувствуя пульсацию. Медленно поднимала голову к верху и резко опускала практически к лобку, бывая придавая темпа ещё и рукой, слегка надрачивая. К горлу вновь подступил тошнотворный и не приятный ком. Пришлось проглотить, лишь бы случайно на вырвать весь завтрак на близнеца. Она смачивала без того влажный член слюной. Ускорялась и бывала застывала на месте, вслушиваясь в тихие вздохи брата. Они как чистая мелодия зазвенели по голове, будто ветер, успокаивая слегка переживающую девушку. Значит она делает всё правильно, не причиняя никакого дискомфорта. Горло слегка болело, голова кружилась, а конечности подрагивали. Почувствовав чужие ноги на своих бёдрах, она на не долгое время отстранилась, облизывая влажные губы. Взгляд устремился на обмякшее лицо. Его голова свалилась на подушку и Венир тяжело дышал. Точнее скулил, уже не выдерживая сестринских ласк. Оргазм медленно но уверенно подползал к нему, заставляя пальцы на ногах и руках сжиматься. Конечности на девичьей талии скрутились в крепкий узел и сильно сжимали. Больше не отпустят. Бледная кисть скользнула к дрожащей плоти, резко схватив и начав набирать быстрый темп. Да настолько, что кажись, у братца крышу взрывало, ведь тот не мог восстановить сбившееся дыхание. Его спина прогибалась. Могло сложиться впечатление, что у него судороги или конвульсии. Природная смазка сильнее выделялась и через короткое время горячее семя обожгло девичью руку, что в ту же секунду убрала её, вытирая о постельное. Салфеток не было. Грудня клетка тяжело вздымалась, а веки сонно прикрылись. Но это был лишь начало. Приподнявшись, дива медленно приблизилась к усталому личику, целуя, в лоб, а после обжигая уши томным, горячим дыханием и тихо хихикая. — Венни.. Венни... — На повторе тараторила сестра, рисуя разные узоры на груди младшего. Сладко томила, возбуждая, вновь, когда шептала его имя в нежной форме. Будила от дрёмы и снов. Резко возвращала в реальность, целуя, фарфоровые щёчки и царапая кожу до кровавых, маленьких ранок. Тихий выдох с бледных уст и тот приподнимается на локтях, отвечая на порицаемый обществом поцелуй. Ложит руки на талию, желанно сжимает до побледнения костяшек и та тихо пищит в губы. Их языки борются с друг другом, и явно девичьий выигрывает эту войну, продолжая задорно обследовать ротовую полость, которую давно выучила. Трётся грудью, что до сих пор была в одежде о оголённый торс. Отстраняется, хитро ухмыляясь. Тоненький мостик слюны разрываестся, как только девушка хлопает глазками. Будто только что не извращала брата и не собиралась продолжать свои выходки. — Ты же знаешь, что я ещё не закончила.. Ты виноват перед мной. Помнишь? Её слова как рой пчёл, ужалили мозг, заставив полностью открыть, теперь вовсе не сонные глаза и с неким удивлением смотреть на Вельвет, что резко изменила настроения из приторно медового, в горкько кислый. Он знал, что получит за все позже и будет долго отрабатывать свои ошибки, а сейчас остаётся наслаждаться великолепным, в то же время худощавым и хиленьким, довольно привлекательным телом родной близняшкий. Эти мысли более чем успокоили и напряжение ушло куда-то в глубь разума. Руки неосознанно приподнимали наплечники, снимая ненужную, золотистую ткань с плечей. Мужские ладони слегка приподнялись, прячась под такого же цвета майку и прикасаясь к груди. Тихое шипение и выдохи дали большую мотивацию и уверенность в своих, на сама деле, не правильных действиях. Аккуратно сжимал молочную железу, что почти доросла до второго размера, но всё же осталась на первом из-за недовеса. Кожа бархатная, мягкая и приятная. Редко цеплял возбужденные бусинки-соски и получал не хилого пинка коленкой по боку от певицы. Знал, что грудь, это эрогенная зона, от которой Велв текла, как сука во время течки, прося самца ублажить её. Девичьи руки, мягкие и слегка холодные убрали братские ладони , положив их себе на талию. Привстала на колени, снимая юбку сразу с намокшим, нижним бельём, что так сильно мешало. Провела пальцами по половым губам, тихо постанывая и кусая пухлые губы. Размазала помаду по лицу. Без разницы. Сейчас для неё важно вовсе на это. Пальцами почувствовала пульсацию прикрыв веки. Младший не опускал глаз. Вовсе не желал рассматривать прелести старшей сестры. И не из-за того, что ему противно от женских гениталий. Противно только от себя. Слишком стыдно и не здорово. Засело в голове и кричало, как только тот хоть немного опускал голубые очи к низу. Ничего не видно. "Отвернись и не смотри, придурок": говорила совесть, довольно громко, что бы затуманенный разум мог услышать обрывки фразы и понять всё, что говорят. Во влагалице вошла юношеская плоть только головкой, а сестра уже громко шипела, хватаясь за плечи брата и выдыхая дурной воздух. Более медленно она начала насаживать себя на плоть, сильно зажмурив глаза и мыча. Царапала фарыор, как сокол, впиваясь когтями в плоть и разрывая. Всё же села до окончания, громко вдыхая воздух и вздымая грудь к верху. Разодрала уста до крови и оставила маленькие ранки. В синих омутах виднелись слёзы, что не успевали стекать на живот Венира. Тот аккуратно вытирал их с покрасневших щёчек. Было до боли жалко, что сейчас она чувствует не самые приятные ощущения, что в скором времени появятся. Нужно лишь привыкнуть и в комнате будет слышно только тихий стон близнецов и шлепки тел о друг друга. Поцелуи и скрип кровати. Странная атмосфера витает в комнате и сладкие духи сестрицы придают сладости прекрасному моменту эйфории. Долгожданный, резкий шлепок происходит совсем не ожидаемо, от чего Венир тихо пискнул хватаясь вновь за талию и скользя к бёдрам сжимает и слегка царапает. Толчок заставил почувствовать всю тесноту женской розы, что намокала с каждым движением. В ней слишком мало места, что приносит почему то приятный дискомфорт до дрожи. Её стенки приятно прикасаются к половому органу, придавая больше ощущений. Младший ничего не делает, лишь продолжает трогать мягкие бёдра сестры, закрыв веки и тихо выбивая кислород с горящих лёшких. Он там точно сейчас не нужен. Утопает в приятных ласках, которые перебивает не сильно значимая боль в плечах. Услада для, ушей - мелодичный, звонкий стон девицы, что прогибалась над ним всем телом, продолжая вталкивать в себя мужское достоинство. Лихорадочно дрожала и что-то шептала. Венир вовсе не мог разобрать её тихие всхлипы да и не особо вслушивался, уже полностью захлебнувшись в приятных чувствах, которые могла дать только Вельвет. Последний, довольно громкий шлепок отдал током, доводя к разрядке двух суккубов. Венир всё же не успел вытащить свой член и излился в сестру, заполняя ту белой жижой, что стекала на постельное. Она с громкими выдохами встала с колен, устало присела, смотря в глаза брата. Он же пытался восстановить сбитое дыхание, громко хныкая. Её игра окончена. Девушка одевает всю одежду, которую разбросала и встаёт на ватные ноги с самодовольной улыбкой, явно теперь удовлетворённая, смотрит на размякшего, прилипшего к кровати брата. — Свои эгоистичные поступки нужно ещё отработать, Венир. Наказание долго ждать не будет. — В своей манере отчеканила сестрица, грубо закрывая за собой дверь и тяжело шагая по коридору вальяжной походкой. Вновь оставила не приятный отпечаток на осквернённой душе. Всё же бросила и не похвалила. Не погладила как хозяйка щенка за хорошо выполненную работу. Можно ли это так же назвать частью её наказания?... "Словно птица в клетке. Бьётся о золотые прутья. Ей плевать на кровавые раны, что остались на крыльях. Мечтает о свободе. О вольном полёте. Я, как эта птица. В тюрьме собственных, грязных, порочных желаний. Никогда не познаю того, что мне не дано – сестринской любви."