Я больше никогда не оставлю тебя

Джейсон в очередной раз заходится кашлем, вжимаясь в стену у кровати. Воздуха катасрофически не хватает, а глаза хаотично бегают по мужчине в специальной униформе. Он отличается от всех других разве что цветом. Ярко жёлтый… В основном все так же: противогаз, который, хоть вывернись, не снять, ботинки, которые по мольбам бывшего лейтенанта должны быть очень неудобными, перчатки, явно для того, чтобы не запачкать свои руки. Белоручки хуевы. Мужчина выдыхает, стараясь лишь ближе прижимается к стене. Он знает, что сейчас будет. Он знает, что будет больно. После небольшой команды и отсутствия реакции, Колчека с силой поднимают с пола и толкают на кровать. Сначала вкалывают успокоительное, а уже после и препарат. Джейсон лежит, словно после того, как его хорошенько вштырило герычем или солью для ванн. Лежит, слегка потряхивает, даже не дышит толком, голова кружится… Ещё пару минут и человек, уже более похожий на жёлтое пятно, выходит из камеры, оставляя мужчину одного. Колчек переворачивается на другой бок и прикрывает глаза. Господи, когда же это закончится… Хочется на волю. Хочется купаться в ярких лучах солнца, чтобы трава щекотала нос, теплый ветер нежно приобнимал за плечи, осторожно подталкивая вперёд или наоборот, заставлял отвернуться, чтобы спастись от упёртых прорывов прямо в лицо. Хочется почувствовать кого-то рядом, ощутить себя в безопасности, чтобы обняли, поцеловали, успокоили… Хочется банальной любви. Нет желания видеть каждый день одни и те же стены комнаты. Даже ест он там же. Конечно его иногда выводят из нее, если эксперимент требует чего-то большего, чем просто наблюдение, но это бывает не часто, да и слава всему, что не часто. От подобного остаются шрамы и Колчеку это не нравится. Дрожащей рукой он тянется к одеялу, которое под воздействием неизвестному ему препарата кажется намного дальше, осторожно накрывается, почти что с головой, поджимая ноги под себя. Хватает ртом воздух, сжав клочок одеяла в руке. Глаза начинают слипаться, давая возможность отдохнуть. Сон — это его единственный друг. Джейсон старался спать столько, сколько вообще возможно. Как там говорили?.. Если человек много спит, то он пытается сбежать от реальности? Что ж… Хоть в чем-то не соврали. ***** Голова гудит, а только-только открывшиеся глаза, слезятся из-за яркого света. Операционная. Бывший военный вырывается, как умалишённый, бьёт всех, кто попадется под руку, ногтями цепляется за униформу сотрудников, кричит, что есть силы. Нет, пожалуйста… Только не трогайте меня… Что угодно, вколите ещё сотню этих сраных препаратов, да так чтобы вставило до галюнов, звёздочек в глазах и полной потери контроля над своим телом, но только не прикасайтесь. Ударяет одному из сотрудников ногой прямо в морду, второму загоняет кулак под ребра, прежде чем его прижимают к кушетке и привязывают. Но лейтенант так просто не сдается. Пытается вырваться, дёргается всем телом и кричит, что лично разделает на куски каждого. Пытается поднять корпус, но тут же ощущает боль в районе левой руки. Сука, успели все же. Силы постепенно покидают тело, а бойцовское настроение сменяется никаким. Бляди, кто же эту хуйню производит.Становится уже абсолютно похуй, что и как они делают. Джейсон наблюдает за всем, через приоткрытые глаза, по-другому и не получается. Как-то отдаленно чувствует холод скальпеля на своей коже. Прекрасно помнит, что наркоз у них — это, видимо, блять, вещь ещё не изученая, иначе как объяснить то, что эти ублюдки вкалывают мощное обезболивающие, но заставляют оставаться в сознании.Что это блять за методы такие или им уже в край похуй? Колчек окончательно закрывает глаза, надеясь уснуть. Из-за страха не получается. В конце концов, просто прислушивается к каждому движению или слову. ****** Джейсон смотрит в белый потолок. Весь пиздец на сегодня, дай Боже, окончен. На теле чувствуются новые швы, а запястья и лодыжки болят. Горько усмехнувшись, осматривает обе руки. Да уж… Столько следов от шприцов даже у опытных наркоманов не найти, хоть в чем-то он лучше кого-то. Следы от вечных связываний, которые из простых синяков уже переходят в небольшие капли крови. Наверное скоро даже руками двигать больно будет. Левым ухом слышит, как кто-то зашёл. Человек не привлекает внимания, пока не садится сверху на Колчека со скальпелем в руках. Мужчина судорожно водит по работнику взглядом, ощущая животную панику. Что происходит? Первая попытка удара проходит почти без потерь. Джейсон крепко хватается за лезвие обоими руками, стараясь не думать о сильной боли. Чувствует, как на белоснежную одежду падают капли крови. Скальпель резко выдергивают, сильнее рассекая кожу. Бывший вояка осматривает раны, дабы анализировать их серьёзность и… Пропускает вторую попытку. Лезвие входит глубоко, куда-то в район живота, а затем ещё и ещё один.Колчек каждой клеточкой своего тела чувствует разрывающую его на части боль. Кричать уже не получается, голос охрип с концами и не выдает ничего, кроме жалкого хрипения. Выскользнуть не получается, под весом рабочего это сделать не получится. Лейтенант почти буквально купается в собственной крови. Внезапно все стухает. Полнейшая темнота… Джейсон теряется. Он уже умер или ещё жив? Любой из этих вариантов не несёт в себе ничего хорошего. Прежде чем он успевает сделать что-то ещё, перед глазами вновь что-то появляется. Салим. Ноги подкашиваются от радости, хочется разбежаться и прыгнуть ему на спину, прижимаясь к мужчине. Джейсон не может сделать и шага.Что-то держит, но что? Вертит головой и встречается с очередным работниками. Вновь надрывает голос, пытаясь докричаться до Османа, но тот даже не оборачивается. А в какой-то момент только отдаляется… … Колчек почти что вскакивает с кровати, сжимая в руках одеяло. По лбу катится капля холодного пота, в горле пересохло, а на глазах выступают слезы. Это был сон? Спешно оглядывается. Обычная комната.Обычная спальня… В голове проясняется чуть больше, поэтому прикусив губу, мужчина сползает с кровати и идёт в гостиную. Он должен быть там. Осман не спит, лишь дремлет, будто ожидая чего-то. Получается… Дождался? Джейсон аккуратно забирается и ложиться рядом, утыкаясь в Салимово плечо. Тот, в свою очередь, выдыхает и обнимает хнычушего амереканца, который дрожит в его объятиях, как осиновый лист на ветру. — Салим…— тихо зовёт тот, стараясь спрятаться ото всех, кто вообще существует за пределами теплых рук иракца. — Хаяти, что тебе снилось? — спрашивает он, не обращая внимания на то, что и без этого знает ответ. Очередной кошмар. И зачем только Джейсон решил доказать, что может спать один. — Они делали мне больно… Все болит — прижимаясь сильнее, утыкаясь носом в шею и тихо шмыгая, летейнант позволяет Осману увидеть настоящего себя. Загнанного и напуганного до чертиков. — Шайтан… Я знаю. Все хорошо. Я рядом, ты в безопасности — нежно гладит Колчека по волосам, прижимая его к груди, прислушивается к дыханию бывшего морпеха и совсем невесомо целует его в макушку. Салиму ужасно жаль. Тогда он должен был оттащить его за обе руки от этого окаменелого трупа. Нужно было по-отцовски отругать Джейсона за желание прикоснуться, нужно было отчитать его так, чтобы он запомнил это на всю жизнь. В конце концов даже железкой по голове ударить, чтобы сознание потерял и оттащить оттуда! Даже пусть это и произошло бы, пусть он бы надыщался, но Салиму нужно было остаться рядом. Сердце сжимается от одного вида любимого. Все эти шрамы, худощавое тело, слезливые рассказы, которые сначала вгоняли в ярость, а сейчас только в сожаление. Понимание того, что он ничего не может сделать с Правительством и тем, что Колчек скорее всего скоро умрет, заставляет ловить каждый момент, каждый вздох в его сторону. Он останется с ним до самого конца. Амереканец садится на диван, кашляя и вытирая лицо. Осман чувствует влажную ткань домашней футболки в районе плеча и осторожно касается руки сидящего, тот чуть вздрагивает, но не отталкивает. Рука Джейсона — холодная, хрупкая и вся в заживающих ссадинах, Рука Салима — теплая, почти горячая и сильная, тянущая на себя. Ещё мгновение и Колчек лежит у Османа на груди, слушая чужое сердцебиение. Иракец кладет руки на спину лежащему сверху, слегка поглаживая и утыкается носом в чужие локоны. — Хаяти, ты не голоден? — произносит он, закидывая одеяло на чужие плечи. — Немного, но давай ещё так полежим…— подаёт голос Джейсон, макушкой чувствуя небольшой кивок в ответ на свои слова. С Салимом спокойно. С Салимом ему нравится. Он хороший, заботливый, добрый и честный. Прямо как мамочка какая-то. Хотя… Учитывая то, что у него есть сын, неудивительно. Колчек усмехается, прикрыв глаза. От старого скребущего чувства тревоги внутри не остаётся ничего, кроме умиротворяющей пелены. Амереканец не знает, сколько ему ещё приснится кошмаров, сколько он ещё будет трепать нервы своему сожителью нытьем , но этот раз они точно уже прошли. — Салим? — Джейсон рвано вздыхает, ощущая вновь накатившую тревогу. — А если они придут? — — Я тебя не отдам. — резво отрезает мужчина, прикусив губу — Обещаю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти тебя — оба понимают, что это слова не пустой звук. Осман будет до конца жизни бороться за своего лейтенанта. Колчек чуть поднимается и целует того в губы, прежде неожиданно для себя сползая на диван, а после и на пол, с удивленным «Ой». Оба смеются, по-большей части из-за глупого лица американца, который явно не ожидал такого поворота событий. Поднявшись, тот пророняет что-то вроде: «Так надо было. Ты глупый просто, вот и не понимаешь. Я вообще-то летейнант, знаю как нужно правильно уходить!» и уходит на кухню. Иракец в скором времени уходит за ним. Ну, а кто ещё сможет приготовить хоть что-то в этой семье? Уж точно не этот морпех. После небольшого ужина, они вместе вернуться в свою спальню, чтобы доспать остававшееся время до рассвета. Джейсон кончено поворчит и будет ворочаться, но в конце концов прижмется к Салиму и уснет. Им совсем малое нужно, чтобы быть счастливым. Ощутить эти мягкие поцелуи на лице, тепло объятий, услышать искренний смех, абсолютно неважно по какой причине. Видеть и слышать друг друга. Пусть летейнант проснется ещё от несколько десятков кошмаров, Салим всегда будет рядом. Выдохнув, тот укрывает его одеялом и сам засыпает. — Не стоит со мной больше спросить об этом, Хаяти — шепотом излагает свои мысли мужчина, а после утыкается носом в плечо морпеха, засыпая.