Скипидар и валерьянка

От Светы Жилиной всегда пахло валерьянкой, в бесчисленных количествах хранящейся в аптечном чемодане. Это и являлось причиной того, почему та всегда оставалась спокойной в любой непонятной ситуации, будь то пожар, убийство, мошенничество или Ира. Насчет последней Света не была уверена, так как с осознанием того, что в любой момент эта женщина смогла пробить дыру в ее кабинет своей головой, жилось не очень сладко. А сладкое Жилина любила, но не употребляла в чрезмерных количествах. Так и фигуру попортить можно, а как потом из дымохода Иру вытаскивать? От Катамарановной тормозной жидкостью и машинным маслом несло за три версты, вот ее ни с кем не спутаешь. Фуфайка, прошитая Светой вдоль и поперек, скоро будет расползаться по новейшим сторонам и скорее всего, порвет собой пространство и время, если Ира не согласится поменять ту на новую. А она и не согласится, она к старому привыкла, и смотрела на Жилину с таким осуждением, когда она выкидывала ее драные штаны, что у той слов не находилось. Вот и молчала, бестрасстно скидывая рваные шмотки в одну кучу, чтобы затем устроить костер. Ира обиделась, но через час снова звала Свету. Катамаранова как домашнее животное, которое выбросили на улицу, а добросердечная Жилина забрала ее и притащила домой. Прям так, за ноги и тащила в квартиру, так как напитую скипидаром тушку, хрупкой женщине ростом чуть выше ста семидесяти сантиметров, поднять не представлялось возможным. Строительная каска, заранее закрепленная на голове Иры, защитила ту от возможного пробуждения. Вот так та и оказалась у доблестной милиции в квартире. Только эта милиция по кумполу чуть не получила, когда старалась отмыть въевшееся масло из волос Катамарановой. Так хоть светлее стали выглядеть, может она вообще блондинкой когда-то была. — Ну ты, — бубнила Ира, — мы-мылом мне тут! Обзор за-загородила. — Что ты, голубушка, сейчас смою, — кое-как выдрав из цепкого захвата руки железный ковшик, заговорила Света, — ты мне тут только концерты не устраивай. — Во-вот, — похлопав себе по щеке, продолжила Ира, — ну Светка даешь! Концерты ей подавай. — А ты все пятнашечку свою поди ждешь, — Жилина вздохнула и набрала чистой воды из тазика, — глаза закрывай. Однако пятнашечка за все эти дни, месяцы и года их совместной жизни, так и не случилась. Порой приведут Иру как в вытрезвитель, когда из болота достанут, а Жилина ее оттуда забирала постоянно. Мыла, кормила, каску надевала и всеми силами уберегала свою квартиру от этого тайфуна в теле не самой огромной женщины. Несмотря на это, Катамаранова была высокой, нескладной и к тому же худоватой, на одном скипидаре и держалась. А летом питалась солнечными лучами, но фуфайку свою не скидывала. Боялась, что Света ее отправит вслед за порванными, переваренными в десяти кастрюлях, штанами. Жестокая женщина эта Светлана Орестовна, чуть что - так радикальными вещами занимается. Ира в любых понятных и непонятных ситуациях звала Свету, даже если той рядом не было. Ни валерьянкой не пахло, ни хихиканья никакого, потому что Ира опять в какой-то глуши одна сидела и ждала, когда бешеные лисы из нор полезут. Их она всегда гладила и кормила корками хлеба, которые таскала с кухни у Светы. Корки эти отчего-то всегда на месте валялись, наверно лисы были совсем-совсем не голодными. А значит, можно было идти дальше карбюраторы «Москвичей» перебирать, пока их хозяев на месте не было. Аптечка Катамарановой была действительно в чемодане. Там и шприцы, и таблетки, и пузырьки с чем-то, что использовалось от бешенства. Вот так половину больницы к себе в дом снесла, чтобы свою голубушку могла лечить. Тайной, покрытой мраком, оставалось то, что Ирина Натальевна была совершенно здорова после всех своих злоключений. И после десятой бутылки скипидара, когда казалось бы, обычный человек умер бы уже на третьей, Ира все еще могла ходить и выговаривать некоторые слова. «Света», «сигареты» и «подай» - это въелось у нее на подкорках сознания. Света, конечно же если дома, обязательно подавала ей пачку и спички, а потом следила за тем, чтобы она не сожгла кухню во второй раз. В первый раз Жилина как раз возвращалась домой со своей смены, как увидела толпу охающих и ахающих людей у дома. Они смотрели наверх, а по оранжевой каске можно было узнать Иру, которая чесала эту самую каску и смотрела на то, как горела чья-то квартира. Вот уж у кого вечер не задался совсем! — А я говорила, она - бешеная! — послышался голос одной Инны в толпе. В НИИ наверно забастовка какая была, раз она пораньше уйти решила. Света подошла к Ире и потянула ее за рукав, отвлекая от страшного зрелища. Нашла на что пялиться, еще и в домашних тапочках стояла. — Чья квартира горит? — зажав дипломат между собой и своей рукой, спросила Света, снимая со своих рук перчатки. — Триста де-девяносто пята-тая, — ответила Ира и опустила голову, — я оттуда убежала. — А кто там в триста девяносто пятой живет? — взяв дипломат снова в руку, нахмурилась Жилина, вспоминая своих соседей. Ира молча пожала плечами и потянулась к своему внутреннему карману. Достала оттуда бутылку, откупорила ее, и сделала несколько больших глотков. — Погоди, — закинув в дипломат перчатки, шарохнулась Света, — это же мы в ней живем. — Ну-ну, уже жили. Ты не панику только, пожарных там уже скоро... По-две-зут, — Катамаранова облокотилась на женщину и опустошила бутылку до дна, — во даешь, милиция. Новостей не знаешь. Только через полгода после пожара все наконец-то встало на свои места. За деньги добрых и недобрых людей, включая Светлану, купила она другую квартиру. С Ирой они старую так и не обсуждали, но Света была уверена в том, что это было бы совершенно бесполезной тратой времени - разбираться в этом. Заснула она на кухне с сигаретой или делала бомбу, было уже как-то без разницы. Главное, что сама живая-здоровая еще долго не понимала, почему у них в комнатах обои без них новые поклеили. И все таким новым кажется, привыкать надо. Ужасно, совершенно ужасно, хоть в лисью нору уходи спать. Света и без валерьянки могла сидеть с Ирой на диване и почесывать ее по затылку, тем самым убаюкивая. Она не боялась обнимать ее, грязную, замасленную, пропитанную скипидаром, а Инна пускай и ее считает бешеной тогда. Раз быть бешеными, то только вдвоем, а если не быть, то вообще не быть. Что ж теперь, хорошего человека из дома выгонять, если он сажей перепачканный? Катамаранова за весь день превращалась в грязного Мурзика, так Света ее отмывала. Катамаранова на заборе висела, всю фуфайку и весь свитер подрала, так Света ей все заштопала. И не уставала она, вовсе ни капли. Может, она так вообще свою любовь выражала. Ира, например, ей торты иногда приносила, а вот откуда она их брала и почему они выглядели всегда так чистенько и аккуратно - Жилина разбираться была не намерена. Главное внимание, а не кто-то, у кого праздничный торт за целых сорок рублей сперли из-под носа. Света и пятнашечкой уже не угрожала, почти. Только когда из Катамарановой хтонь какая-то лезет. Но в целом жили они вдвоем прилично. Ира по дому ходила за Светой как кот или волоклась как тот бомж, разницы особой не было. Разве что наличие у Катамарановой крыши над головой и человека рядом, который не даст на дно уйти. Они сами как валерьянка и скипидар, несовместимы, а без друг друга так и погибнут. В лисьей норе или под опалой «Железных рукавов».