Ты победила тем, что не моя...

Мне сказала она, что между нами стена. И там, где летали во сне, выпал снег… За окном на фоне безлунной зимней ночи, где низкое небо заволокло тяжелыми снеговыми тучами, действительно идет снег, в библиотеке в бронзовых канделябрах горят и оплывают восковыми слезами свечи, а в камине потрескивают сухие поленья, постепенно и неизбежно пожираемые огнем. В низком хрустальном бокале плещется ароматный выдержанный коньяк вперемешку с одиночеством, одиночеством души, сгорающей в пламени горькой безответной любви. Сон кончился, мы все проснулись, только, оказалось, мы смотрели разные сны… Анна уехала в Петербург, чтобы стать актрисой, и господин Оболенский с радостью примет ее в труппу Императорских театров, а я вынужден признать, что скучаю по ней. Своими собственными руками я отпустил от себя любимую женщину, разжал пальцы, отдал вольную и отпустил к Михаилу, к человеку, которого она по-настоящему любит, ибо насильно мил не будешь. Я не смогу притворяться и делать вид, что счастлив за них, потому лучше всего мне просто не видеть обоих, пусть живут свою счастливую жизнь подальше от меня. «Бросьте пистолет, Владимир, иначе я убью вас…», множественным эхом болезненно прозвучал в моем нетрезвом сознании мелодичный голос белокурой красавицы, приехавшей верхом на лесную поляну, чтобы остановить дуэль, направляющей огнестрельное оружие в мою сторону. Чтобы спасти жизнь Миши, своего любимого мужчины, она готова была выстрелить в меня, не зная, что пистолет князя, поднятый ею с заснеженной земли, уже разряжен, а пуля совсем недавно улетела в небо. Злюсь ли я на Анну за это?.. Вовсе нет… В глубине души я даже восхищаюсь ее смелостью и решительностью в ключевой момент, поскольку считаю, что за свою любовь, за своего любимого человека нужно бороться до конца. Я боролся, но проиграл… Для меня этот самый конец и наступил на той снежной поляне, неожиданное появление миниатюрной блондинки расставило все точки на «i», она, не усомнившись ни на секунду, сделала свой окончательный выбор, выбирая Репнина. Вы сразили меня наповал, Анна… Барон Корф сражен… Будьте счастливы, но подальше от меня, не желаю видеть вашего счастья с Михаилом, увольте. Хотя я еще позапрошлой ночью понял, насколько Аня любит Мишу, если женщина ради спасения жизни любимого человека способна на такую жертву, как проститься со своей невинностью, то никакая сила не заставит ее полюбить другого. Весь этот фарс с дуэлью я затеял с одной-единственной целью, чтобы Мишель убил меня, но он оказался слишком благороден, выстрелив в воздух, и я продолжаю оставаться среди живых, вот только не знаю зачем. Нужно как-то жить, жить дальше… А благородство не всегда к месту, иногда оно только вредит. На следующий день от князя я узнал, что они с Анной поссорились из-за ее ночного визита в мою спальню, но как поссорились, так и помирятся, не в первый раз, после Саломеи мы уже это проходили. «Милые бранятся, только тешатся», так ведь в народе говорят… Все мысли и разговоры белокурой красавицы перед отъездом из поместья были только о ее любимом, «Я уже рассказала о своих чувствах Михаилу… Именно о нем я и думаю…», а еще об Императорских театрах, «Я ведь давно собиралась поступить на сцену…». Но кое-что перепало и мне на память после ее дразнящего недопоцелуя в библиотеке, «Я никогда не вернусь, Владимир… Прощайте…», и сани с Никитой на козлах увезли ее в столицу, в другую новую жизнь. А мне осталась моя старая жизнь, лежащая в руинах страдающая душа… Сделав еще несколько глотков терпкого крепкого алкоголя цвета янтаря из пузатого бокала, я закусил кружочком сочного лимона с фарфорового блюда, стоящего рядом с уже наполовину пустым хрустальным графином с коньяком, люблю сочетание горького и кислого вкусов. Взглянув на портрет отца в деревянной рамке на письменном столе, я невольно вспомнил слова его «призрака» на конюшне. Ты сказал, что гордишься мной, отец, а мне так плохо, так тяжело на душе, на сердце скребут огненные кошки, оставляя незаживающие кровоточащие раны от своих острых металлических когтей. Прошлой ночью ко мне приходила Лизавета, которой из Императорской канцелярии пришло письмо с отказом в расторжении брака с господином Забалуевым, оказавшимся нищим мошенником, женившимся на княжне только ради богатого приданого. Милой Лизе, моей бывшей невесте, было очень плохо, она горько плакала, была в полном отчаянии, ей было больше некуда и не к кому идти. Той холодной ночью с завывающей за окном вьюгой мы стали утешением друг для друга на короткое время, топя свое одиночество и душевную боль друг в друге. Мне было очень хорошо в постели с княжной, как и ей со мной, и она наутро явно надеялась на продолжение отношений, но я так не могу, не хочу ее обманывать, быть с ней, любя при этом Анну. Надеюсь, Лизавета со временем сможет простить меня за это… Лиза – прекрасная девушка, в которую я был влюблен в юности, она заслуживает быть по-настоящему любимой и счастливой в отношениях, а не быть для мужчины заменой кого-то другого. Время уже перевалило сильно за полночь, о чем красноречиво говорили стрелки высоких напольных часов здесь же в кабинете, госпожа Калиновская, сегодня днем спасенная мной на обрыве, давно отправилась почивать в гостевую спальню, а мне совершенно не спалось. Сон, несущий хотя бы временное спасительное забытье, упорно отказывался ко мне идти, и я коротал минуты, превращающиеся в часы, в компании графина с коньяком, моим излюбленным крепким алкоголем. Красивая польская пани, из-за которой в прошлом я стрелялся с Цесаревичем на дуэли, узнала, что Его Высочество женится, и решилась на такую отчаянную авантюру, как поездка в Россию, назвавшись Еленой Болотовой, потерявшей мужа. Учитывая, что Император запретил Ольге появляться в России, всё это предприятие было чистой воды безумием, но в глубине души я ее понимал, когда ты любишь человека настолько сильно, ты преодолеешь и тысячи миль, чтобы увидеть его, встретиться, перекинуться парой фраз. Не знаю, на что рассчитывает эффектная полячка касательно возобновления их отношений с Наследником, вряд ли это возможно в сложившихся обстоятельствах, но это ее жизнь, и она вправе проживать свою жизнь так, как считает нужным. Быть может, прозвучит еще более безумно, но я готов был помочь ей встретиться с Александром в Петербурге, ведь отчасти из-за меня и той злополучной дуэли им пришлось расстаться. А дальше пусть уже решают сами, как им быть и что делать… «Я пробовала жить, как обычно, не смогла… Это страшно…», за ужином за бокалом красного вина поделилась со мной Ольга, и я к прискорбию своему очень хорошо понимал, что стоит за этими, казалось бы, простыми будничными словами. Невозможно счастливо жить прежней жизнью, когда твоя душа болит без любимого человека, когда день за днем она медленно мучительно умирает, сгорая в жестоком пламени испепеляющей агонии, неумолимо двигаясь к своему концу, полному распаду, чтобы, наконец, разлететься пеплом, обратиться серой золой. А что потом?.. Как жить без души?.. Это, правда, страшно… Мне не нужен никто, если бы понял я до, Я б пел до утра под луной ей одной… В ту ночь перед дуэлью, когда Анна в белоснежной атласной сорочке пришла в мою спальню, дабы спасти своего любимого Михаила, правда, светила луна, ее мистический серебристый свет проникал в комнату через щель между неплотно задернутыми портьерами на окне. Изящная блондинка готова была обменять жизнь Миши на свою невинность, продать мне свое красивое женственное тело с плавными изгибами и линиями в обмен на отмену дуэли. Я обнимал ее стройное податливое теплое тело, целовал мягкие пухлые губы, гладил светлые шелковистые локоны, прекрасно понимая, что всё это на самом деле принадлежит не мне, а Репнину, с ним она желает быть по любви, а со мной готова быть лишь из необходимости. Только мне так не нужно, я хочу, чтобы любимая женщина любила и желала меня, а не ложилась в постель со мной, думая о другом мужчине. В ту ночь буквально на долю секунды мне так захотелось обмануться, потому я и спросил, «Ты любишь меня?..», разумом понимая всю нелепость этого вопроса в имеющихся обстоятельствах и даже зная на него ответ. Анна не стала мне врать, лживо уверяя в своих не существующих ко мне чувствах, а просто промолчала, ну, спасибо и на том, благодарю за честность. Дерзкая соблазнительная одалиска в бирюзово-золотом эротичном восточном костюме и огненно-рыжем парике искусно и завлекающе танцевала в столовой передо мной, своим барином, только ее сердце горело любовью к другому. Я так жаждал правды, и упавшие на пол вуали обнажили лишь ее во всей красе, с неприкрытой ненавистью и презрением прозвучало тихое краткое, «Хозяин…», и душу мгновенно обожгло сильной острой пронизывающей болью, словно от хлесткого размашистого удара кнута. Одурманенный своими чувствами и желаниями, стоя на коленях, ладонями я гладил широкие округлые бедра танцовщицы, целовал ее плоский живот и тонкие пальцы, вдыхая неповторимый аромат нежной бархатистой женской кожи, забыв обо всем. Но она одним-единственным словом напомнила, что на самом деле принадлежит не мне, а князю, в шокированном состоянии недавно покинувшему столовую, всё это не мое, а его. За ним тут же рванулась девушка, мгновенно остановленная моей твердой рукой, но я вынужден был отпустить ее, болезненно осознавая, любит она лишь его, и чтобы я ни делал, всё без толку. Пусть и не сразу, но я выполнил последнюю волю отца и отпустил тебя к твоему любимому, Анна. Будьте счастливы, мадемуазель… Ветер сбивает с пути, в небе дорог не найти, Что знала на память она, лишь она… Терпкая ароматная янтарная жидкость с благородной горчинкой из пузатого хрустального бокала вновь приятно обожгла горло, и на пару мгновений я прикрыл веки, чуть откидывая голову назад и кладя ее на высокую резную спинку кресла, слушая музыку тоскливо завывающего за окном северного ветра. О чем он воет, подобно матерому волку с серебрящейся под луной густой серой шерстью, о свободе или об одиночестве?.. Я свободен, или же я одинок?.. Душа почему-то упорно склонялась ко второму… Нетрезвое сознание потихоньку уплывало куда-то вдаль, мысли растворялись в крепком алкоголе, превращаясь в полупрозрачные отголоски, а идеальная тишина библиотеки нарушалась лишь тихим потрескиванием мирно горящих дров в камине. Спустя неопределенное время, едва уловимое слухом мелодичное позвякивание привлекло мое внимание, и я открыл глаза, отрывая голову от спинки кресла, на стенах по-прежнему плясали тени от огоньков горящих свечей, колышущихся от потоков воздуха, но мой взгляд невольно остановился на невысокой белокурой женщине в откровенном одеянии из тончайших вуалей. Стройная босоногая незнакомка с небесно-голубыми глазами, удивительно похожая на Анну, со сладкой улыбкой на манящих устах плавно скользнула вдоль письменного стола, за которым сидел я, неторопливо обходя его и неслышно приближаясь ко мне. Золотистые браслеты на тонких запястьях и изящных щиколотках мелодично позвякивали при каждом ее мягком шаге, а множественные мониста на широком блестящем поясе на ее округлых бедрах послушно вторили им, создавая тихую неповторимую музыку ночи. Нежные руки полуночной красавицы невесомо легли мне на плечи, следом обнимая за шею, ее теплые губы в тихом шепоте коснулись моего уха, я взял чистый лист бумаги, лежащий левее на столе, обмакнул перо в чернильницу и записал всё, что нашептывала женщина. В следующую секунду она оторвалась от меня, звонко задорно рассмеялась, и мелодичный смех ее был подобен переливам маленьких серебряных колокольчиков. А после чаровница закружилась в затейливом танце в свободном пространстве перед письменным столом под льющуюся откуда-то из-под потолка колоритную восточную музыку, и теплые огоньки свечей танцевали вокруг нее. В какой-то момент пластичная танцовщица вскинула музыкальные руки вверх и быстро закружилась вокруг своей оси, и полупрозрачные цветные вуали обнимали ее женственное тело, полную грудь, тонкую талию, широкие покатые бедра и стройные ноги, демонстрируя его во всей первозданной красоте. А после она просто растворилась в воздухе, забирая с собой и последние тихие отзвуки арабской мелодии, оставляя меня в одиночестве и тишине. - И приснится же такое… - чуть хрипловато выдохнул я, просыпаясь от боя часов в кабинете, сообщающих о наступлении восьми часов утра, открывая глаза и поднимая голову со спинки кресла. И каково же было мое удивление, когда рядом с низким пустым бокалом и полупустым хрустальным графином с коньяком я обнаружил лист бумаги со стихами, написанными моим собственным заостренным размашистым почерком. Значит, я написал их вовсе не во сне, а наяву, и та прекрасная полуобнаженная женщина была Музой, приходящей к поэтам и приносящей с собой вдохновение, вот только я совсем не поэт, никогда не был им. Но этой долгой зимней ночью чудесная Муза решила посетить и мой дом, скрасить мое одиночество, ну, что же, спасибо. Взяв в руки лист со стихами, я прочел их и невольно невесело усмехнулся уголком губ, именно так я и чувствовал, так плакала кровавыми слезами истерзанная страдающая от невзаимности душа. Волна волос прошла сквозь мои пальцы, И где она – волна твоих волос? Я в тень твою, как будто зверь, попался И на колени перед ней валюсь. Но тень есть тень. Нет в тени тёплой плоти, внутри которой тёплая душа. Бесплотное виденье, как бесплодье, В меня вселилось, душу иссуша. Я победил тебя игрой и бредом, И тем, что был свободен, а не твой. Теперь я за свою свободу предан И тщетно трусь о призрак головой. Теперь я проклинаю эти годы, Когда любовь разменивал на ложь. Теперь я умоляю несвободы, Но мстительно свободу ты даешь. Как верил я в твои глаза и двери, А сам искал других дверей и глаз. Неужто нужен нам ожог неверья, А вера избаловывает нас? Я ревности не знал. Ты пробудила ее во мне, всю душу раскровя. Теперь я твой навек. Ты победила. Ты победила тем, что не моя.* Убрав стихи в ящик стола, я поднялся на ноги, тело слегка побаливало из-за не самого комфортного положения во сне, а голова из-за выпитого ночью в приличном количестве крепкого алкоголя. Свечи в бронзовых канделябрах сгорели и погасли, камин потух, на улице рассвело, за окном ярко светило солнце, значит, будет мороз, начинался новый день. Нужно как-то жить, жить дальше… Я обещал сегодня отвезти Ольгу в столицу и собирался сдержать свое обещание, а пока нужно вымыться, переодеться и позавтракать, крепкий черный кофе без сахара поможет взбодриться. Анна, ты победила… Ваше примирение с Михаилом не за горами, он отходчивый, он тебя любит и простит, тем более между нами той ночью ничего и не было. Твое сердце принадлежит Мише… Ты победила тем, что не моя… А я, надеюсь, когда-нибудь стану свободным от этой горькой безответной любви. Ведь в этом мире нет ничего вечного... Всё проходит, даже любовь…