***
В Подземье они бродили не меньше недели, прежде чем добраться до Гримфорджа. Но перед тем, как отправиться дальше, их отряд устроил лагерную стоянку, чтобы хорошенько выспаться. Сильвия раскладывала вещи у своей палатки, когда краем глаза заметила Астариона, пытавшегося что-то разглядеть в маленьком серебряном зеркале. Позабыв обо всем, она положила посох и, проверив, что остальные не отслеживали ее передвижения по лагерю, направилась прямиком к вампиру. — Что ты там пытаешься разглядеть? — вежливо поинтересовалась Сильвия, остановившись в паре шагов от него. — Пытаюсь вспомнить, каким было мое отражение, — весьма холодно бросил в ответ Астарион, и она почувствовала, как внутри всё болезненно сжалось от осознания, что он уже вряд ли помнил, как выглядел. — Вы, смертные, совсем не цените того, что имеете. Начинаешь ценить, когда теряешь. — Тоскливо заговорил он вновь. — Я не видел своего лица уже двести лет и не могу вспомнить, каким я был. Сильвия, поджав губы, даже представить не могла, каково ему. Однако ничего добавить не успела, как Астарион бросил зеркало на подушку и обернулся. — Скажи, что ты видишь, когда смотришь на меня? — спросил он так серьезно, что эльфийка на долю секунды растерялась. Был ли хоть какой-то правильный ответ на этот вопрос? Что стоило ему сказать, чтобы не оскорбить его чувства? Вместо ответа она подступила на шаг и внимательно всмотрелась в лицо вампира, в каждую черту, словно старалась что-то разглядеть. Астарион, едва заметно нахмурившись, смутился. — Что? — он не привык, чтобы его так пристально рассматривали. — Просто любуюсь тобой, — честно ответила Сильвия, впервые не стесняясь своих чувств, которые испытывала к нему. Астарион смутился сильнее. Он раскрыл рот, желая напомнить вопрос, но она заговорила вновь: — Я вижу красивого эльфа с глубоким красным оттенком глаз, в уголках которых появляются морщинки, когда он улыбается и смеется. Вижу высокие восхитительные скулы, о которые можно порезаться, если их коснуться пальцами. Прямой нос, чуть вздернутый на кончике. Вижу аккуратный контур губ и ямочку под ними. Его лицо нельзя стереть из памяти, как тысячи других, потому что таких больше нет… — Сильвия смущенно улыбнулась, прекрасно понимая, что слишком сильно увлеклась, а Астарион, слушая ее, едва мог поверить собственным ушам. — Тебе этого достаточно? Он удивленно похлопал глазами. В груди разлилось тепло, что он давно ни к кому не испытывал. — Да… — тихо сказал Астарион, пребывавший в легком ступоре. Сильвия, чувствуя жар на щеках, поджала губы и поспешила ретироваться к себе в палатку, не зная, что ее слова еще долго будут звучать в голове Астариона. Рано утром, когда в лагере все спали, а угли от костра медленно дымились, краем уха Астарион услышал, как кто-то подошел к его палатке. Он лениво приоткрыл один глаз, по очертаниям тени с трудом поняв, кто именно пришел. Сон вновь его одолел, и лишь через полчаса он вылез из палатки. Остальные тоже встали и собирались готовить завтрак. Ничего примечательного. Очередной занудный день их путешествия. Но вдруг его взгляд зацепился за лист бумаги, кончик которого торчал из-под подушки. Астарион вспомнил, что кто-то сегодня утром приходил, а листа вчера не было. Достав лист, он с любопытством осмотрел его и увидел написанную аккуратным почерком подпись: «Таким я вижу тебя». С обратной стороны карандашом был сделан его портрет. Астарион удивленно вскинул брови. Рисунок, конечно, нельзя назвать шедевром искусства, но то, что он увидел, ему очень понравилось. Мягкие аккуратные линии словно любовно касались каждой кудряшки, каждой черточки его лица. Неужели он был таким красивым? Сердце в груди пропустило удар. Красные глаза тотчас отыскали Сильвию, которая возилась с посудой у костра. Она, почувствовав его взгляд, улыбнулась уголками губ и вновь сосредоточилась на приготовлении завтрака, не представляя, насколько сильно тронул его душу этот незамысловатый набросок. Боже, да она по уши влюблена в него... Астарион не знал, как стоило отблагодарить за такой подарок.***
— Ты придешь сегодня ко мне в постель? — игриво предложил Астарион, так и не сумев придумать ничего лучше в благодарность за тот набросок, что она подарила ему два дня назад. Сильвия, усмехнувшись, коротко кивнула. — Тогда я буду ждать тебя в своей палатке, когда все уснут, — хриплым соблазнительным шепотом сказал он, а влюбленные глаза напротив счастливо заблестели. Ох, она ждала, когда он предложит вновь провести время наедине. Ей не хватало их близости. Не хватало его. Легкое волнение охватывало всё естество Сильвии, когда карманные часы остановились на полпервого ночи. Она распустила волосы, а взглядом изучала листы с набросками в папке, что удалось сделать за последнюю неделю. Она уже собиралась отправиться к Астариону, как вдруг вздрогнула от испуга из-за раздавшегося шороха полога. — Я устал ждать, поэтому решил прийти сам. Если ты не против… Сильвия покачала головой. Астарион, лукаво улыбнувшись, зашел в палатку. Глазами он успел зацепиться за папку перед ней, что Сильвия тотчас закрыла. — Почему ты их прячешь? — мягко спросил Астарион, присаживаясь напротив нее и опираясь руками на землю. — Не понимаю, о чем ты… — О твоих рисунках. Ты рисуешь. Очень даже неплохо, — улыбнулся он и склонил голову на бок. Щеки Сильвии смущенно покраснели. — И тот набросок, что ты мне подарила, красивый. — Она продолжала молчать, поэтому Астарион спустя пару минут заговорил снова: — Я тоже сначала не понял, зачем ты тогда в Роще купила бумагу и карандаш. Столько денег на это потратила. Затем стал замечать, что по ночам не только я один ухожу из лагеря. И, в конце концов, ты выдала свой маленький секрет, подарив мне портрет. — Я хотела сделать тебе приятно, — робко призналась Сильвия. Астарион внимательно смотрел на нее. — Когда ты сказал, что не помнишь, как выглядишь, я решила, что стоит попробовать нарисовать тебя. — Нарисуешь еще? Я с удовольствием буду позировать для тебя, — игриво заулыбался он, вальяжно устраиваясь на лежанке. — Всегда мечтал, чтобы написали мой портрет. Сильвия тихо рассмеялась. — Это всего лишь хобби. Я никогда этим серьезно не занималась. — Но получается прекрасно, Сильви. Дай мне взглянуть, — Астарион рукой потянулся к папке, но эльфийка тотчас отодвинула подальше. — Чего ты там такого нарисовала, что стесняешься мне показать? Думаешь, я не видал неприличных работ художников? Она отвела взгляд, когда Астарион все-таки добрался до папки и устроился поудобнее, чтобы разглядеть каждый набросок. Казалось, Сильвия готова была провалиться сквозь землю от стыда, когда он раскрыл папку. Старательно отводила взгляд и искала, чем бы занять руки, лишь бы не видеть его реакции. Поначалу в папке лежали наброски природы, каких-то цветов, трав и животных, в основном, птиц и белок. Затем он увидел несколько набросков Карлах, ее маленький портрет, как она тренируется на манекене и валяется на земле, разглядывая звезды. Наброски Уилла и Гейла, о чем-то разговаривающих. Хальсина в его диком облике медведя. Шкряба с мячом во рту, как он бегал по лагерю. Лаэзель, точившую двуручный меч. Ее профиль с длинными острыми ушами. И наконец наткнулся на наброски с собой, которых было намного больше, чем всех остальных. Астарион не мог сдержать улыбки, глядя на то, какие мелкие детали подмечала Сильвия. Несколько раз она рисовала его руки. Как он вальяжно сидел и читал книгу, либо пил вино. Его эмоции. И даже то, как он, полуобнаженный, сидел у реки в ту ночь, что они провели вместе после вечеринки тифлингов. Как он кусал... ее в шею? Как пальцами вцепился в кожу. Ничего особенного, но выглядело это эротично и ничуть не пошло. — Наверное, сложно рисовать по памяти? — осторожно спросил Астарион, прекрасно видя ее смущение. — Если воспоминания недавние и яркие, то очень просто, — тихо проговорила Сильвия и нервно улыбнулась. Он закрыл папку и отложил в сторону. От осознания того, что он ей нравился настолько сильно, в груди вновь разлилось то тепло, которое он испытал совсем недавно, только получив в подарок портрет. Однако оно быстро ускользнуло, потому что Астарион начал чувствовать себя паршиво, ведь в начале их знакомства он решил охмурить ее только ради забавы, ради личной выгоды. И, кажется, прямо сейчас его план трещал по швам. Даже желания развлечься с ней не осталось, потому что он понимал, это будет подло и некрасиво. Но разве он не поступал так раньше? Да тысячу раз! Правда, сейчас что-то изменилось... Словно что-то сломалось внутри. — Почему ты это скрываешь? — отгоняя все свои запутанные размышления, поинтересовался Астарион. — Не хочу, чтобы надо мной смеялись, — прыснула Сильвия, пожав плечами. — Но и прятаться от всех тоже не стоит. Думаю, если ты покажешь им, какие наброски ты делаешь, им будет приятно. А мне-то как приятно! — добродушно улыбнулся Астарион и заглянул ей в глаза. — Мне уделили больше всех драгоценной бумаги. Она мягко рассмеялась. — И я не прочь тебе позировать. Особенно нагишом, — кокетливо добавил он, подсев поближе и чмокнув ее в щеку. Она зарделась пуще прежнего. — Подумай о моем предложении, великая художница. — Вампир поднялся, отчего Сильвия искренне удивилась. — Ты не останешься? — Не сегодня, моя прелесть. Мне нужно кое-что обдумать. Но, знаешь, я буду не против, если ты поцелуешь меня на ночь, — Астарион протянул ладонь, и Сильвия, взявшись за нее, поднялась на ноги. Заглянув в его глаза, эльфийка мягко улыбнулась. Поцелуй был легким и мимолетным, но таким нежным, как они не целовались в ту ночь. Он совершенно отличался и заставлял блаженство разлиться по всему телу. Астарион, погладив Сильвию по щеке, ушел в свою в палатку. Всю оставшуюся ночь он не смог сомкнуть глаз, думая о Сильвии и о папке с набросками.***
В Оскверненных землях, когда они искали пристанище арфистов, когда они посетили храм Шар и заключили маленькую сделку с Рафаилом, Астарион прекрасно понимал, что ходил по тонкому льду, грозясь провалиться в пучину давно забытых чувств. Сильвия старательно продолжала показывать, как он ей небезразличен, как она готова пойти на верную смерть, лишь бы помочь выяснить хоть что-то, что может вовсе не стоить затраченных усилий. И все в отряде знали, она влюблена. Но Астарион не понимал, как ему быть. Если он откажется от чувств к ней, то чем ему это грозит? Наверное, она будет держать дистанцию. Никогда больше не заговорит с ним и не подойдет. Не посмотрит в его сторону своими фиалковыми глазами, наполненными нежностью. Никогда больше не улыбнется. Не засмеется над его глупыми пошлыми шутками. Почему-то терять всё это было страшно. Но почему? Неужели он влюблен? Неужели то тепло, что он испытывал всякий раз, глядя на ее рисунки и на ее мягкий профиль и золотые волосы, означало, что его план разрушен? Несомненно. — Почему ты ей не скажешь? — голос Шэдоухарт вырвал Астариона из размышлений, когда после ужина все расходились по палаткам. Сильвия ушла самая первая. — Что? — он в непонимании уставился на жрицу. — Почему ты не скажешь Сильвии о своих чувствах? Он, нахмурившись, перевел взгляд на костер. — Вы вроде неплохо ладите. Да и весьма мило смотритесь друг с другом. Или ты ждешь, пока она сама тебе признается, что сохнет по тебе, как маленькая девчонка? — прыснула Шэдоухарт, а Астарион усмехнулся. — Только между нами, Астарион, но она не скажет тебе о чувствах первой. Она боится, что ты ее отвергнешь. — Она сама тебе об этом сказала? — Нет, но у меня хороший слух, — загадочно улыбнулась она и поднялась с места. — Скажи ей что-нибудь. А то чувства к тебе порой ей мешают здраво размышлять. — Мне не показалось, что… — Значит, у тебя та же самая проблема. Поговори с ней, — настаивала Шэдоухарт, и Астарион проследил за тем, как Сильвия, взяв свою папку, направилась прямиком к окраине лагеря, к берегу реки. Действительно, когда поговорить с ней, если не сейчас? Странно, что ему пришлось набраться смелости, чтобы сократить расстояние до Сильвии, сидевшей на берегу и что-то увлеченно рисовавшей. Улыбка мгновенно растянулась на его лице, стоило заметить, что она рисовала его руки снова. — Мои ладони не дают тебе покоя, — шутливо сказал Астарион, присаживаясь на песок рядом. Сильвия закрыла папку. — О нет, не говори мне, что мое присутствие тебе мешает сосредоточиться! — Если ты пришел смотреть, то да, — Сильвия смерила его укоризненным взглядом, и вампир широко улыбнулся. — Что? Хочешь, чтобы я нарисовала тебя? Он кивнул. — Хорошо. Тогда… м-м… сядь поудобнее, — она повернулась к нему лицом и отсела чуть дальше. Астарион послушно прилег, локтем упираясь в песок. Улыбка не сходила с его губ. — И не вздумай шевелиться. Удивительно, как быстро переменилось ее выражение лица со смущенного на полностью сосредоточенное. Изучающий внимательный взгляд скользил по нему, отчего Астарион не мог устоять. В том, как легко ее рука касалась бумаги, как она быстро смотрела то на него, то в лист, было что-то волшебное и завораживающее. Он мог часами наблюдать, как хмурятся ее каштановые брови, а золотистые волосы, забранные в небрежный хвост, переливаются в лунном свете. — Держи, — через десять минут Сильвия протянула ему набросок, когда они вместе поднялись с песка. Астарион, по-прежнему улыбаясь, разглядел рисунок. — Оставь у себя в папке, не хочу, чтобы бумага помялась, — он протянул лист, и эльфийка сложила его обратно в папку, собираясь вернуться в лагерь. — Сильви, постой. Я хотел бы с тобой поговорить. — Хорошо, — кивнула она, положив папку на песок. — Это насчет того, что между нами происходит, — стоило Астариону только заикнуться об этом, как Сильвия вмиг засмущалась. — Знаешь, у меня с самого начала был план о том, как я охмурю тебя и буду держать поблизости ради личной выгоды и безопасности, но… потом всё изменилось. Я понял, как подло поступаю. И я не хочу причинять тебе боль, — он виновато посмотрел на нее, — я хочу оберегать тебя, хочу, чтобы то, что между нами, стало нечто большим и серьезным. Я хочу… — Астарион сам не заметил, как разволновался от собственных слов. — Проблема в том, что я не знаю, как вести себя. Как не подставлять, не быть лицемерным и всё прочее, потому что за двести лет такой жизни я, кажется, разучился вести себя иначе. Он внимательно всмотрелся в лицо Сильвии, пытаясь понять, что же она испытывала прямо сейчас. На ее полных губах появилась мягкая и нежная улыбка. В следующее мгновение он не понял, как оказался в крепких теплых объятьях. Ее горячее дыхание обожгло кожу, и мурашки скользнули волной по телу. Астарион выдохнул с облегчением и погладил ее ладонями по спине. — Ты полна сюрпризов, Сильви, — шепнул он ей, когда Сильвия заглянула в его глаза. — Не только рисуешь втайне от всех, но и сводишь с ума своей искренностью. — Перестань, — смущенно рассмеялась она, когда он взял ее ладонь в свою и переплел их пальцы вместе. — Если ты говоришь серьезно, то я рада, Астарион. Для тебя давно не секрет, что я чувствую. Он ласково поцеловал ее. — Обещай, что нарисуешь меня еще раз. Полностью голым, — пошутил Астарион, чтобы немного разбавить их романтическую обстановку. Сильвия вновь рассмеялась, а ее ладони погладили его по шее. — Хорошо. Как только представится первая возможность, я воспользуюсь ею. — Чего ждать? Пошли ко мне в палатку прямо сейчас, — предложил он, подобрав папку с песка и за руку потянув Сильвию обратно в сторону лагеря. Она ничуть не сопротивлялась. Теперь не нужно скрывать чувства и прятать наброски от остальных. Она даже подумать не могла, что рисунки помогут выразить любовь и привязанность, которая зародилась в ней к Астариону. И как же приятно осознавать, что ее любовь взаимна.