отцы и дети

грустно. страшно. обидно. описать сегодняшний день марины можно было тремя словами, какие подходили как нельзя лучше.  школа. оценки. слезы.  четырнадцатилетняя девочка сидела на старом диване, поджав под себя ноги, и громко навзрыд плакала. ей, конечно, не впервой где-то ошибаться, но чтобы настолько — никогда. ведь она же пример для подражания, пионерка, отличница, и тут такое черное пятно на ее репутации. оценки для нее — самая важная составляющая жизни. но только после папы.  потому что папа — ее единственный родной человек, кто всегда поддерживает марину, во всем, в чем только может помогает ей, только вот мало кто из ее подруг верит в то, что маринин папа может быть примерным родителем. ведь ее папа — кащей.  человек, кого уважает, кажется, половина населения казани, ведь с ним только два варианта. либо уважай, либо лежи в земле.  и пока кащей, разъяренный до-невозможного, заходит в квартиру, громко ругается и бьет кулаком стену, чтобы хоть как-то унять пыл, он не слышит свою дочь, но стоило только в квартире воцариться тишине, как он подметил для себя тихие всхлипы, доносящиеся из комнаты. там же работал телевизор, вероятнее всего для отвлечения внимания. в этот момент в голове его что-то щелкнуло, и он, скинув обувь, быстро прошел вглубь жилища, и увидев заплаканную марину, присел рядом.  —мариш, что случилось? —кащей спросил как можно мягче, как мог из себя выдавить.  —я…я…—девочка громко всхлипнула и замолчала. кащей все понял без единого слова и просто обнял дочку. посидев с минуту, она собрала поток своих мыслей в кучу, и высказалась на одном дыхании, ожидая самой ужасной реакции —я получила тройку.  —и это - повод твоих слез? мариш, понимаешь, оценки - это всего лишь показатель того, как ты умеешь действовать по шаблону. — в момент речи кащей большим пальцем вытирал слезы на щеках дочери.—это вам там учителя говорят, что школа для вас должна быть родным местом, да нихера. по чем хоть тройка? —по алгебре, пап. мы писали контрольную, и я могла бы написать на пять, но мне нужно было всем помочь, и я ничего не успела. а переписать мне уже нельзя. —уже совершенно спокойно рассказала о причине своих слез девочка.  —ой, ну и что теперь? ну получила и получила, исправишь. ты же умная, хорошая девочка, всем пример, все тебя любят. и я тебя люблю. —кащей прижал к себе свою дочь, укрывая ее длинной полой своего пальто. все же, в квартире довольно прохладно, зима в этом году выдалась холодной. —и мама. она тобой гордится.  —а ты все время про маму так говоришь, а расскажи, какая она была? — поинтересовалась марина.  —она была…—кащей тяжело вздохнул. ему сложно было вспоминать о своей первой, и, кажется, единственной за всю жизнь настоящей любви.  и он начал долгий рассказ о том, как любил динару, маму марины, и как трагично закончилась их любовь.  он до сих пор винит себя в том, что жизнь динары сложилась не так, как она сама мечтала. она хотела отучиться на педагога начальных классов, учить детей, но в итоге сама родила ребенка. родители девушки отнеслись к тому, что она вообще начала общаться с сомнительным женихом кащеем очень негативно, но и не мешали их отношениям. но стоило им только узнать о беременности, исход был неутешительным. динаре нужно было родить, сдать ребенка в детский дом и она бы уехала с родителями куда-подальше, лишь бы не встретиться больше с кащеем. но тот сам изъявил желание, а точнее, почувствовал обязанность вырастить ребенка, пусть и своими силами. и уже через какое-то время через знакомых он узнает, что его когда-то любимая динара умерла из-за врачебной ошибки. а он так хотел найти ее и хотя бы, переступив через собственные принципы, извиниться за такой печальный исход событий.  и кащей, поклявшись перед богом и перед ней, давал своей дочери все, что только мог, чтобы только она не чувствовала себя хуже других. ему даже пришлось на время забыть о существовании водки, но со временем все вернулось на круги своя. и сейчас он счастлив тому, что у него есть хоть какая-то маленькая семья, и все свои остатки нежности и доброты он может отдавать своей дочери, какая как две капли воды похожа на свою маму. жалко, что кащей так и не смог пока что найти фотокарточку динары. но обязательно как-нибудь найдет.  —так что вот так, и папа твой тоже любить умел. а потом как началось вот это всё, так и разучился я всему человеческому. —кащей пожал плечами.  еще минуту-две они просидели молча. марина вжималась в папино плечо, игнорируя колкий свитер, что впивался в щеку, а кащей обнимал ее и слегка по спине гладил, как бы показывая, что он рядом.  —иди на кухню, я там картошку жарила, она на плите стоит, поешь. ты дома с утра не был все-таки, есть же хочешь. а я спать пойду. —марина прервала неловкое молчание.  —да, дочь, спасибо. иди, конечно, спать. спокойной ночи. —слово «спасибо» и фраза «спокойной ночи» дались кащею особенно тяжело. и по его интонации было понятно, что звучат они несколько инородно в его речи, но ни он, ни марина, значению этому не придали.  девочка отправилась в свою комнату и легла все-таки спать, так как завтра у нее, несмотря на выходной, очень важный день — экзамен в художественную школу. а кащей прошел на кухню, где, как и сказала марина, на плите стоит сковорода, накрытая тряпкой, чтобы не так быстро остывала. откинув тряпку и сняв крышку сковороды, взгляду кащея предстала румяная и вся в масле, да с салом, картошка. взяв деревянную доску, он кинул ее на стол, и на нее поставил сковороду. взяв вилку, начал есть.  и через какое-то совершенно малое количество времени, он уже сидел на балконе с сигаретой в руках и бутылкой водки. без нее он не заснет. глоток алкоголя отзывается теплом в груди, он задумывается. странно все это. кащей ненавидит весь мир, и каждому он готов в морду дать, но он все-же искренне хочет, чтобы за его ошибки не пришлось расплачиваться ребенку. а больше всего он ненавидит вову адидаса. стоило этой усатой занозе приехать со своего афгана, как в кащее что-то переменилось. не сказать, что он скучал, но и не все равно ему было на вову.  так, стоп.  кащей пьет еще больше, жадно поглощая сожержимое бутылки. пьет жадно, но не пьянеет. пьет для того, чтобы отогнать от себя мысли. бутылка заканчивается. занавес. нужна еще одна, но идти не хочется.  кащей пропитан спиртом и ненавистью к миру. ко всему миру, кроме собственной дочери. ни алкоголь, ни несколько сигарет подряд не сделали погоды в мыслях кащея, грустно как-то все равно было. что может спасти кащея в таком случае? да ничего. только сон. да и время уже располагает, пол третьего все-таки.  но спать не хотелось. он бесцельно лежал на помятой жизнью кровати, поворачиваясь, то на один бок, то на другой, то на спину, но сон все ре приходил. а тем временем стрелка на часах уже давно перевалила за три часа ночи. но почему он не спит? причина ясна и плавает на поверхности. адидас своей уставшей фигурой застыл в голове кащея и он все вспоминал, как до афгана они делили власть. ничего не изменилось. но их уже не переплавить, такова судьба. они, видимо, забыли друг друга забыть. но адидас сам знает как ему жить, с кем делить постель. но почему-то кащей не может с этим смириться.  в ушах ужасно шумит, на улице поднялась метель. пол четвертого утра. сна ни в одном глазу. по ощущениям в глазах уже лопнули сосуды. и тут раздался звонок в дверь. долгий, продолжительный звонок. кому в голову пришло заявиться к кащею в такое время? чтобы не разбудить марину, он быстро встает и бегом направляется ко входной двери. конечно, он по пути успевает что-то задеть ногой, но надеется что марина этого не услышала.  провернув ключ в замке, кащей открыл дверь и взору его предстала знакомая фигура вовы адидаса. все те же мешки под глазами, те же раны на лице, тот же свитер и тельняшка под ним. одевался, видимо, наскоро. весь в снегу, какой-то взъерошенный, видно по нему - спать хочет. но что-то в нем поменялось. и пока кащей изучает лицо напротив, вова смотрит в его красные, как пионерский галстук, глаза. —ну может пропустишь меня, а? —так заходи, стал, блять, как статуя, носите его. вова прошел в квартиру. здесь пахло спиртом и слегка отдавало сигаретами. адидас скинул куртку с плеч, и тогда вновь посмотрел на кащея. —а ты че такой загадочный? —ты мне лучше скажи, почти четыре утра, ты че пришел? дома не спится? или что? —отец…выгнал. ну а мне некуда больше идти, все нормальные люди уже десятый сон видят. —отрехаясь от снега, с перерывами проговорил вова. —ну, заходи, коль пришел. —кащей снова играл в равнодушие, хотя таковым он себя не чувствовал. стоило только оказаться обоим на кровати, как-то успокоился кащей, даже в сон его стало тянуть. хотя, может быть, время уже сыграло роль. —а че выгнал-то? —кащей сам не знает, почему спросил это. —да откуда я знаю. дал в морду и сказал «мой сын не может быть такой тварью». и…выгнал меня. а я в подвал пошел, а там холодно, я не заснул. а у тебя что с глазами? —умный очень, мозг из всех щелей вылезает. хер знает, на самом деле-то. кстати, ты можешь тише говорить, у меня там…дочка спит. —подожди…у тебя есть дети? —уже потише спросил вова. —да, есть. потом расскажу, спи. кащей отвернулся, и, взяв край одеяла, задремал. но без одеяла холодно и вова его забирает. и так они дергали друг у друга это бедное одеяло, пока не пришли к выводу, что им придется спать чуть ли не в обнимку, чтобы обоим не было холодно. кащей, конечно, поначалу припирался и говорил, что «я не пидор, чтобы обжиматься с мужиком, но что им делать остается. и как оказалось, с вовой адидасом очень даже тепло и комфортно, и усы его даже плечо не колят. и они, кажется, оба помнят, как в одно время вместе проснулись когда-то при рассветном солнце, и кащей, вопреки своим убеждениям, внаглую припал к губам напротив, и получив ответ на свои действия, расхрабрился, углубив поцелуй. и они оба не чувствовали вины за содеянное, и оторвавшись, снова заснули. утром марина обнаружит отца в обнимку с вовой адидасом и узнает его, зачем-то вспомнит марата и пойдет собираться в художественную школу. и пока, через несколько часов, они с вовой будут сидеть на тесной кухне и пить чай, марина придет домой радостная, зайдет на кухню и на выдохе, с улыбкой скажет папе: —сдала. а он ответит ей: —я в тебя верил, мариш. а вова пока с нами поживет. и в вечер того же дня они оба поймут, что для них счастье. их счастье относительно. счастье марины — ее творчество, поддержка папы и всего ее окружения. а способен ли кащей быть счастливым? видимо, способен. его счастье — чувствовать. чувствовать и отдавать эти чувства. и он, вечером, во время мыльно-рыльных процедур понял, что умеет любить. не пропил он еще собственную душу. и не пропьет. хотя бы из-за неравнодушия к вове и большой любви к марине.