Anchor Novo Amor
Неизвестный. – Здравствуйте, я бы хотел заказать убийство.
Лино. – Здравствуйте. Имя, фотография, место, время и деньги вперёд.Неизвестный. – Имя и фотографию не хочу оглашать. Он будет на *** мосту завтра в семь вечера совсем один, так что вы сразу его увидите. Деньги я уже перевёл.
Лино. – Понял, завтра скажу о результатах работы.***
Дождь беспощадно бил по крыше чёрной как ночь машины, что заезжает в глубокий лес, освещая светом от фар мокрый асфальт. Ли Минхо, в своих кругах известный как Лино, – убийца на заказ. Все его дела проходят быстро и без происшествий. Без капли чувств и жалости. А всё из-за его чертовски хороших связей, что, конечно, не отменяют профессионализм всех действий Минхо. Обычно заказы берут у него, как раз, важные шишки, что хотят устранить своих торговых или же политических соперников. Только вот сегодняшняя работа выглядит весьма.. странно. Первое, что заинтересовало – левый, совершенно чистый аккаунт, который даже профессиональный хакер не смог пробить. Видимо, им владеет кто-то, кто очень хорош собой. Второе, так это то, в каком месте находился объект – заброшенный мост в чаще глухого леса. И самое главное без машины в такой проливной дождь. Даже погода подходящая для убийства. Какой сумасшедший занимается этим и почему именно на этого человека понадобилось убийство? Минхо на все миллиард процентов уверен, что сегодня будет что-то интересное. Он паркует свой автомобиль где-то подальше от специальной стоянки, заезжая на глухую тропу и гасит весь свет. Глушит двигатель, натягивает капюшон и маску на лицо, а после выходит из машины, закрывая дверь на ключ. Из багажника он достаёт небольшой пистолет, который тут же прицепляет за петельку на внутренней стороне, уже промокшей, толстовки, чтобы вызывало меньше подозрений. Вздыхая и вздрагивая словно кот от каждой холодной капли дождя, что попадала на нос, Минхо двигается в сторону моста, который уже виднелся за кронами деревьев. Заказчик был прав. На мосту, прямо около края, перед перилами, стоит парень. На удивление, в такой проливной дождь на нём не было ни дождевика, ни зонтика. Он просто опирался руками о хилое ограждение и смотрел на редкие капли от заканчивающегося дождя, образующие круги на речной воде. Незнакомец выглядит совершенно безобидно, будто это убийство будет выполнено только из-за личной неприязни. Но вдруг, треск сухой ветки и Минхо матерится про себя, сразу вытаскивая пистолет и выставляя перед собой, чтобы застрелить объект. Парень же просто слегка дёргается и медленно оборачивается. Ли поднимает взгляд на его лицо и.. опускает оружие. – Джисон? – руки дрожат, а сознание мутнеет, когда он видит перед собой того человека, которому в прошлом подарил своё холодное сердце. Сердце, которое сейчас замирает от ужаса. Секунда и Минхо бы убил того, кто ему был так дорог, что рядом с ним он мог переставать дышать и моргать, чтобы лишний раз услышать или увидеть его. – О, ты уже здесь, Хоша, – всё таким же ласковым голосом, каким Минхо запомнил его, отвечает Хан, слабо улыбаясь. Прозвище режет вены, сдавливая тонкой нитью судьбы, от чего хочется выть во всё горло. Он наверняка продрог от холода. Кончики пальцев покраснели и глаза стали стеклянными, набираясь хрустальными слезами. Его аккуратный нос и пухлые щёчки покрылись румянцем от мороза. Так же, как во время их последней встречи. – Что ты здесь делаешь? Откуда ты знал, что я приду? – в голове вдруг складывается пазл и Ли сводит брови, стоя на своём месте и даже не замечая, как закончился дождь. – Ты заказал убийство на себя? – В точку, – невесело смеётся Джисон и поднимает глаза, чувствуя, что их начинает щипать от наступающих слёз. – Ты не выглядишь, как самоубийца. – А ты не выглядишь как киллер. – Злодеи никогда не будут выглядеть как злодеи, – Минхо поджимает губы и смотрит на Хана. Он был почти такой же, как в их последнюю встречу, но Ли так больно смотреть на искусанные пухлые губы с засохшей кровью и эти свежие раны на его запястье, что выглядывали из рукава. Через что же он прошел, пока Минхо просто сидел со своими тараканами в голове и боялся всего происходящего? – А те кто хочет убить себя, никогда не выглядят как самоубийцы. – Но зачем? – голос Минхо дрожит, будто от слёз, но он не может плакать. Ли неуверенно подходит к Хану, но тот лишь делает шаг назад. Не доверяет. А ведь раньше они обещали друг другу, что если один сделает шаг на встречу, то другой сделает все остальные, чтобы максимально сократить расстояние между ними. – Понимаешь, Хоша, у меня не хватает сил на то, чтобы жить. Меня выгнали из университета из-за неуспеваемости и прогулов. Мой отец ненавидит меня из-за моего признания в том, что я гей. А мой старший брат выстрелил себе в голову прямо на моих глазах, – его спокойный голос срывается на крик, а по щекам текут горячие слезы, от которых во рту остаётся солоноватый привкус. В голове ничего, только желание прыгнуть с этого чёртового моста позади, чтобы наконец-то закончить все эти мучения, которые преследуют уже отвратительные пару лет. – А ты бросил меня! Бросил, когда был мне так нужен и даже не объяснил ничего! Заблокировал меня везде, поменял номер, друзья наши общие отказываются мне что-либо объяснять. Другие вообще говорили, что ты нашёл себе новую девушку и я больше тебе не нужен. Когда ты был нужен мне как кислород. Ты разрушил меня, Ли Минхо. – Джисони.. – Заткни свой рот! – оглушительный крик и тон вновь слегка опускается. – Я не хочу тебя слышать, – Джисон не переставал кричать, прерываясь на всхлипы, размахивая руками и головой, от чего слезы то и дело, что разлетались во все стороны. Тело облокачивается на ограду сзади, а руки путаются в волосах, вырывая клок блондинистых волос. Да, просто так. Потому что от нервов на голове Хана от нормальных волос не осталось почти ничего. – Ты, блять, разрушил нашу дружбу, которую мы выстраивали с тобой годами, и этим разрушил меня. Ты сказал, что не хочешь больше видеть меня и просто ушёл. Ты даже не обернулся на меня, чтобы последний раз взглянуть на то, как я прошу тебя не уходить, не оставлять меня одного.. Ты просто бросил меня как ненужную вещь и при этом осмеливался мне в лицо говорить – нет – врать, что я самое дорогое, что есть у тебя? – Джисони, дай мне объяснить.. – А что ты хочешь сказать? «Прости, мне жаль?» – он вновь срывается на крик, активно жестикулируя, из-за чего раны на них становится видно ещё больше. – Что ты ушёл от меня к какой-то симпатичной девушке? Что я просто стал не нужен тебе? Наигрался? Ну же, скажи! – Да потому что я любил тебя! – Минхо перебивает его таким же криком, от чего Джисон в миг замирает и вздрагивает, впервые видя всегда спокойного Ли в таком состоянии. – И люблю до сих пор. – Что? Потому что ты любишь меня? – глупо повторяет Хан, в растерянном состоянии просто застывая, видя, как чужие руки опускаются, а пистолет почти падает на асфальт. – Да, потому что я люблю тебя, – Минхо вздыхает носом и продолжает. – Я не обернулся на тебя потому что не хотел, чтобы ты видел мои полные слёз глаза. Бросил тебя, потому что в моих планах тогда не было влюбляться в своего нежного и невинного лучшего друга, который и мухи не обидит. Хотя сам я как чёрствый хлеб с руками, измазанными кровью сотен людей. Потому что я трус и слабак. Потому что я не хотел портить тебе жизнь, Хан Джисон. – Поэтому ты решил просто растоптать её, – Хан сводит брови, а слёзы по щекам текут с новой силой, голос дрожит и он просто умоляюще сипит. – Так убей меня. Покончи с этим, прошу. – Я знаю тебя лучше всех, Хан Джисон, и я знаю, что у тебя не хватит силы воли убить себя, – Минхо делает несколько шагов к нему, а тот только дрожит и всхлипывает. Он будто говорит глазами: «Не подходи», но Ли его не слушается. – Но и мне не хватит сил убить того, кого я люблю. – Мне не хватит силы воли?! Да ты меня вообще не знаешь! – вспылив от чужих слов, Джисон тут же сокращает расстояние между ними и выхватывает из рук Ли пистолет, что даже не сопротивляется. – Я убью себя прямо у тебя на глазах, понятно тебе?! Всё кричит Хан и подносит заряженное дуло к вискам, дрожащей ладонью пытаясь удержать пистолет. Он ставит пальцы на курок, а из его глаз не перестают течь слёзы. Джисон смотрит на Минхо, в его спокойные глаза и теряет нить с реальностью. Он видит в этих глазах всю вселенную, всю нежность и любовь, которая сокрыта в самом дальнем уголке чёрного ящика Пандоры в его ледяном сердце. Хан плачет всё сильнее, руки в жутком треморе, а пальцы пытаются нажать на курок. Но он не может. Ему страшно. И всегда будет страшно. Страшно от неизвестности смерти. Страшно от того, что в конце лишь вечная тьма. Страшно, что он больше не сможет взглянуть в эти блестящие, кошачьи карие глаза его любимого Минхо. А Минхо знает об этом и поэтому не останавливает. Они, можно сказать, жили вместе душа о душу, ведь то, сколько было проведённых годов вместе – сложно сосчитать. А сколько они дней провели на ночёвках и, когда родители приходили, прятались от них в комнате, ведь выглядели явно не хорошо – с одетыми друг на друга платьями и ярко красными губами. Они просто были вместе и разговаривали-разговаривали-разговаривали. Их общение было, порой, из совсем не связанных речей и диалогов, но как же им было приятно слушать. А Минхо влюблялся в него всё сильней, пока Джисон с каждым днём всё усерднее пытался скрыть свою долгую любовь. Все люди, что окружали этих двоих, твердили о том, как они хорошо смотрятся вместе и почему бы им не сойтись. Но оба боялись, до чёртиков боялись. Всякий раз, после очередной вечеринки, что организовал кто-то из общих знакомых, они говорили друг другу о своих чувствах. Целовались часами, пока не протрезвеют и вдруг не замолчат. Главной проблемой было молчание. Каждый раз, после тех самых жарких ночей, что они проводили вместе, следовало молчание. Они никогда не разговаривали о том, что между ними. Им было приятно и без этого. Было приятно вместе стебать очередную неудавшуюся книгу, рисуя в ней карандашом и оставляя маленькие рисунки на краях страниц. Было приятно засыпать вместе под уже сотый ужастик, который они смотрят вместе, в окружении котов, подушек и самых разных вкусностей. Было приятно общаться ночами на пролёт, когда родители наказывали их на домашний арест. Было приятно играть вместе в детские игры, крича и ругаясь на очередную ошибку. А Минхо всегда успокаивал Джисона. Всегда подставлял своё плечо для слёз, укрывал у себя в объятьях, шепча на ухо, что он рядом и все будет хорошо. Что они справятся, будут дальше вместе. Что всегда-всегда будут***
Consume Chase Atlantic, GOON DES GARCONS
В ледяных руках Хана горячий, сладкий кофе, что Минхо купил ему в кафе неподалеку, вместе с небольшим перекусом в виде каких-то мармеладок, фруктов и непонятных снеков. В машине включён обогреватель, пока она сама стоит на стоянке. Минхо пристально наблюдал за тем, как Джисон кушает, ведь, судя по тому, насколько лёгким был Хан – еды в него не попадало последние несколько дней. Ли заботился о нем и когда они дружили. Почти каждый день Минхо спрашивал: «Ты поел? Что ел?», и если ответ был отрицательный или же неуверенным, то он в срочном порядке откладывал все дела и выезжал к Джисону вместе со всякими вкусностями. Хан чувствителен и каждое неправильно сформулированное словосочетание было толчком для комплексов, голодовок и долгих раздумий. Поэтому, когда Минхо шутит, а делает он это, иногда, обидно, то всегда следит за тем, что говорит именно Джисону. Но явно не уследил за тем, что сказал в тот день. Сейчас Хан неспеша кушает в чужой тёплой машине, сидя в свитшоте, который Минхо брал для себя в случае того, что свою толстовку он испачкает. Даже спустя года тот все равно считает долгом – забота о нём. – Когда ты последний раз ел? – спрашивает Минхо и тянется к бардачку напротив Джисона, который только коротко на него взглянул, проглатывая содержимое рта. – Не помню. – Значит давно. Позже заедем и ты нормально покушаешь. А сейчас, дай свои руки, – и Хан без вопросов протягивает не занятую руку Ли, ведь знает – он больше не сделает больно. Тот лишь приподнимает рукав своего же свитшота, после чего тихо вздыхает от вида тонких запястьев, изрезанных в хлам. Он не достоин таких мучений, раны от которых перекрывают другие, ещё совсем не зажившие. – Как ты.. – У тебя на кофте рукава задираются, – сразу отвечает Минхо и наклоняется к чужой руке. Мягкие поцелуи покрывают каждую ранку, пока Джисон только краснеет и кусает губы. – Прости меня. Он достаёт пластыри, которые ранее вытащил из бардачка и отклеивает защитную пленку, сразу обклеивая ими всю руку. Между тем Ли так нежно касался его запястьев и ладоней, будто Джисон самый хрупкий кристалл. Как же они скучали по этому. В старшей школе Хан так же клеи пластыри на руки Минхо, увидев, что он подрался со своими одноклассниками, ведь те обижали Джисона. Последний ещё долго ругал своего друга, но все равно бережно пытался тоже отдать ему всю заботу, что есть в нём. А когда они были уже чуть постарше, вступил в драку Хан, ведь какие-то мужчины стали называть Минхо "тряпкой и подсосником Джисона". Тогда, по приезде домой, Ли укутал его в одеяло, словно кота после ванной, и стал убаюкивать, предварительно обработав все раны. – Когда ты стал это делать? – Минхо разорвал гробовую тишину и поднял на Хана взгляд. Тот лишь вновь прикусил губу, на что Ли покачал головой и вздохнул: «Не трогай губы». – Через два дня после того, как ты сказал, что не хочешь больше общаться со мной. – Прости, что бросил тебя, – закончив со второй рукой, Минхо поглаживал невесомыми касаниями одну из них, поднося к лицу и оставляя такие же ласковые поцелуи. – Я так боялся, что после того, как мои чувства раскроются, то ты меня бросишь. Ведь тебе бы, наверное, не хотелось встречаться с киллером. – Когда ты так на меня смотришь, я могу простить тебя за все твои ошибки, – лепечет Джисон, сводя брови домиком. На его губах появляется мягкая улыбка, пока руки сжимают упаковку от мармеладок. – И да, с киллером я не хочу встречаться. Я хочу встречаться с Ли Минхо. С тем, в кого я влюбился ещё в старшей школе. Минхо готов заплакать от переполняющих его чувств, но сразу подавляет в себе это чувство, чтобы успокоить Хана в случае его слёз. Так было и будет всегда. Он тянется к Джисону и припадает к таким желанным губам, смакуя своими. Ни грамма страха не возникает в голове, что не может не радовать. На языке сразу оседает привкус чужого бальзама, а в животе бушует рой приятных бабочек. Так нежно и трепетно, боясь причинить боль. Мечтать о чём-то так долго и почти отчаяться в том, что это когда-нибудь сбудется, но судьба вдруг решает совершенно по другому – вот самая главная награда. Хан касался своими, заклеенными разноцветными пластырями, руками розовых щёк Минхо, что краснел только от одного вида этого комочка счастья. – Я люблю тебя, Джисони, очень-очень сильно, – шептал Ли в порыве чувств прямо в искусанные губы, чувствуя, как подрагивает рука у него на щеке. – И я тебя люблю, Хоша, – отвечал Джисон и тут же отложил еду, что была у него на коленках, перелезая на чужие бёдра, почти упираясь лопатками в руль. Минхо тут же отодвинул кресло чуть дальше и сложил руки на талии, зная, что окна затонированы и, даже если очень захочется, их никто не увидит. Оно и к лучшему. – Боже, я точно буду восстанавливать твоё питание, – проведя пальцем по выступающим рёбрам, Минхо вздохнул, а Джисон только обижено выставил нижнюю губу. Но когда Ли щёлкнул его по носу, тот рассмеялся и снова пристал к чужим губам, вбирая розовую, пухлую подушечку в рот, словно сладость. – Твои губы как мармеладки и они намного лучше тех, что я попробовал несколько минут назад, – смеётся Хан и сразу прикрывает глаза, расположив руки на чужих плечах, слегка сжимая. Минхо одну руку поднимает к подбородку и давит на него, чтобы Джисон приоткрыл рот. И только он успевает это сделать, как Ли скользит языком сквозь, раскрасневшиеся от поцелуев, губы. Сразу слышится характерное мычание, а пальцы на плечах сжимаются, наверняка оставляя красные полосы. Но им сейчас на это так плевать. Пусть остаются следы, пусть их кто-то увидит – им приятно. Приятно так же, как было тогда. И это не может не радовать. Минхо полностью утопает в своих чувствах и наконец-то может отпустить бремя, что тяготило его столько лет. Он может расслабиться, насладиться своим любимым человеком сполна. Но жизнь жестока, правда? Пронзительная боль в зоне живота и Минхо отрывается от губ, что стали в мгновение горькими. Опускает глаза и готов тут же завыть. Его кожа пробита мерцающим лезвием, в ушах пульсирует кровь, перекрывая все звуки. Ему больно. Чертовски больно. Так отвратительно ощущать себя на месте всех своих жертв. «Смерть всегда на вкус такая сладко-горькая?» – проносится в голове, а Минхо поднимает взгляд на Джисона. Он будет, возможно, последнее, что Ли увидит в своей короткой жизни. И точно будет тем, кто сделал её лучше. Даже не смотря на такой удар лезвием. – Прости, Хоша, но так будет лучше, – шёпот Джисона, что вонзил в Ли нож, заставляя истекать кровью – возможно последнее, что он слышит в жизни. Боль и моральная, и физическая настолько сильна, что Минхо тут же теряет сознание, но его сердце стучит, в попытках ухватиться за последние ниточки жизни. Хан кусает губы и вытаскивает нож, позволяя алой крови выйти наружу. Ему больно не меньше. Он тут же выпрыгивает из машины, захлопывая за собой дверь, не в силах смотреть на то, что сам натворил. Глаза вновь слезятся, а он хочет поскорее скрыться из вида. Руки в жутком треморе. Почему же Хан сделал это? Ему сказали. Нет. Ему приказали. Они сказали, что если он сам не убьёт Минхо, то ему будет мучительно плохо. Хуже чем от смерти. А Джисон не хочет, чтобы Ли знал что-то страшнее смерти. Что-то больнее смерти от рук любимого человека. Он надеялся, что Минхо забыл его. Надеялся, что будет не так больно. Но это даже больнее, чем Хан думал. – Ах, какая пара: пиздабол и шмара, – кто-то прощебетал сзади. Хан замирает и не успевает Джисон обернуться, как ему ударяют чем-то тяжёлым в сонную артерию. Он падает в отключке назад и его ловят чужие руки, кидая арматуру куда-то в сторону. – Ёнбок, иди своего драгоценного забери! – Боже, Хёнджин, что ты с ним сделал?! – тут же подбегает блондинистый парень по прозвищу Ёнбок и хватает Джисона на руки. – Заноза в заднице ты. – А что он с Минхо сделал? У него, знаешь-ли, увечья явно хуже, после ножа в пузо. – Ты не знаешь как ему тяжело было это сделать! – Феликс смахивает волосы со спокойного лица Джисона. – И вообще, если нам обоим сказали друзья караулить их и в случае чего спасти – это не знает, что мы должны разговаривать. – Ты первый завёл разговор, – хмыкает он и, открывая дверь машины, Хёнджин видит перед собой тело друга с небольшой дыркой по середине живота, так же проверяя пульс. – Жив. – Жив. В один голос повторяют парни и Феликс злобно фыркает на него, пока Хван только смеётся. – Ты так и не хочешь пойти со мной на свидание? – подняв тело друга со словами: «Подвинься, дружище», Хёнджин пересаживает Минхо на заднее сиденье, пока сам садится на водительское. – Когда перестанешь быть таким идиотом, то может и пойду, – цокает Феликс, думая, как ему отвезти друга до больницы. – А поездка до больницы смягчит твой пыл? – захлопывая дверь рядом с водительским креслом, открывает окно и кладёт руку на него, выглядывая из машины с характерной ухмылкой. – Чёрт с тобой, – шипит Ли и открывает дверь сзади, усаживая Хана на сиденье рядом с истекающим кровью Минхо. – Вот так бы сразу, – бормочет Хёнджин и наблюдает за тем, как Феликс с недовольным лицом обходит машину и садится рядом с ним. – Поехали, детка. – Какая к черту, детка???