С волками жить

      На улице опять морозы. Трескучие, искристые, сухие — можно выдохнуть целого лебедя из пара вперемешку с табачным дымом. На всей земле как будто наступила полярная ночь: если повезет проснуться раньше обеда, можно застать световой день, если на отходах после вчерашней попойки — в этой звездной бездне потеряться как нефиг делать. Кащей просыпается поздно — это его личный способ каждый день напоминать себе, что теперь он на воле и не обязан вскакивать ни свет, ни заря по команде. Раньше бы ему такое и в голову не пришло, а теперь важно.       Кащей не думает о том, что будет дальше. Живет сегодняшним днём, но не упускает возможности побродить по лабиринтам ходов в собственной голове. Кто ещё будет столько думать, если не он? Кому что сказать, намекнуть, напомнить, открыть глаза или припугнуть при необходимости — тут талант нужен. Это тебе не пяткой себя в грудь бить при малейшем случае, чтобы все тебя героем считали, повернули к тебе свои бритые головы и молчали сурово, но одобрительно. Кащею нелегко это всё — новые времена, новые герои и никакого уважения к старой школе. Пусть бы оно и так было, да только видит Кащей — по-новому-то не работает. Разваливается, расклеивается, ползет по швам. Он как может сажает на клейстер, наживую шьёт белыми нитками, но очевидно — до первого дождя. Всё уже изменилось, теперь только дело времени. Кащей устал просто до изнеможения, поэтому однажды решил наплевать на пацанский кодекс и забухать. В случае чего отбрехаться для него не проблема — расслабился. Зря? Зря, наверное. Но кто теперь вспомнит...       Когда Адидас начал про уважение затирать, Кащей особенно не слушал. Когда в морду дали — это взбодрило, конечно, ему даже понравилось. Давненько такого не было, успел отвыкнуть. Кащей увидел тогда в глазах пацанов — они почуяли кровь. Ледник сдвинулся, из расщелины показалась макушка хтонического чудища, мирно дремавшего все эти годы порядка. Повеяло весной — в январе-то. Кащей ждал этого момента, поэтому сильного шока не испытал. За пацанов вдруг накатила обида — ведь стадо же, неведомо куда уводимое. Он даже отшивал если, по-доброму как-то, без жестокости. А теперь что? Не туда оно куда-то вырулило, не туда. Только поздно уже и запал не тот.       Кащей выходит на балкон своей хрущевки и вдыхает морозный воздух. Эти перемены их до добра не доведут, это точно. Нужно ждать. Сколько потребуется, но ощущение, что недолго. Все события в истории делают цикл, закольцовываются там, где начали, приползают к тому, через кого так смело на кураже перемахнули. Сигарета в пальцах тлеет красным огоньком посреди этого беспросветного кошмара, который взял Кащея, пережевал и выплюнул, чтобы на новом витке снова затянуть в самую пучину. Он где-то читал: если не сопротивляться, то зыбучий песок тебя сначала втянет, а потом вытолкнет на поверхность как инородное тело. Если жизнь чему-то и научила Кащея к его почти тридцатнику — в мире нет ничего постоянного. Надо только подождать.