Гадюка

      Шелли и его маленький сын редко покидали внутренние покои деспота. Однако насколько бы красивыми не были широкая открытая терраса с видом на море и совмещенный с ней зимний сад, Шелли считал, что ребенку нужны настоящие прогулки. Систему императорских зданий, город в городе, столицу в столице, даже сам императорский дворец, деспот и сатрап традиционно делили между собой. Центральная часть дворца носила глубоко функциональный характер и служила исключительно официальным целям. Южное крыло относилось к личной собственности Стаха. Северное крыло принадлежало Марку. А вот земли вокруг, разбитые на них сады и парки, постройки, относящиеся к гарему, однозначно совместная собственность. Какому правителю ни принадлежали наложники, содержащиеся в нем, соправитель получал приглашение пользоваться нижними не стесняясь. Марк отправил такое Стаху, написанное лично своей рукой, красными чернилами на бумаге, содержащей неразумное количество шелковых нитей и украшенной водяными знаками царского герба. Отличить герб деспота и сатрапа могли лишь опытные царедворцы. Стах поморщился, но приглашение принял, ни разу им лично не воспользовавшись, разве звал лалов прислуживать, когда принимал гостей.       Возможно не слишком благородно возложить бремя владения и содержания гарема на одного сатрапа. Царский гарем должен существовать, но в текстах не указано кто именно из соправителей обязан им владеть. Марк принял наследство за своего кузена и основательно попался, впрочем, никаких видимых знаков, что ноша ему невыносима не выказывал, позволяя Стаху наслаждаться счастливой семейной жизнью.       Мальчик подрос и Шелли попросил старшего супруга о месте для прогулок, наиболее логичным было отправить его в максимально защищенные гаремные сады. Шелли окружали птицы, няньки и кормилица его сына, специально обученные и приставленные раксы, держащиеся в стороне. Гаремным жителям запрещалось под страхом сурового наказания к нему приближаться, тем более заговаривать. Никто не рисковал.       Вот и сейчас они возвращались из садов, Шелли нес ребенка на руках, поглядывая на официально выглядевшего Стаха, вырвавшегося к ним прямо после совета. До личных комнат было еще далеко, но мальчик, задумчиво изучающий отца, потребовал опустить его на пол. Они остановились в круглой проходной приемной, предназначенной только для ожидания и сейчас оказавшейся пустой.       Маленькой истинной омеге очень сложно отказать. Стах не знал, как справлялись другие родители, но он чувствовал себя перед вторым сыном абсолютно беспомощным. Он мог только покоряться малейшему капризу, сильно нервничая стоило мальчику скукситься, и приходя в полную растерянность, когда начинал рыдать. Никакого удовольствия от слез в этом конкретном случае он не получал. Подчиненные раксашу рабы полностью восприняли манеру поведения по отношению к отпрыску за повелителем, иначе и быть не могло. Таким образом, единственной сдерживающей силой и воспитателем мальчика оставался Шелли. На него возлагались функции запрещать, заставлять кушать и укладывать на дневной сон, контролировать и настаивать на своем, отказывая крошечному царевичу. Мягкому, ласковому младшему супругу деспота приходилось нелегко, однако с переменным успехом он держался.       Малыш совсем недавно самостоятельно встал на ножки и пробовал ходить, начал чувствовать себя поуверенней и ему не терпелось показать успехи отцу. Разогнав родителей и свиту из рабов по углам грозным верещанием, покачиваясь и сохраняя на личике упрямое выражение, он начал демонстрацию искусства прямохождения изумленной публике.       Правда долго представление не продлилось. Той же, самой удобной дорогой до лифтов из гарема возвращался Марк. Маленького истинного он прежде не видел, ему не предлагали, а тревожить едва родившую омегу и младенца по своему настоянию ему не позволяли манеры. Неизвестно что произошло раньше — увидел ли он мальчика или почуял его. Глаза сатрапа широко раскрылись, зрачки расширились. Потом он просто напрочь выкрал из сознания присутствующих, заодно у времени и пространства, разделяющие их метры, подхватив ребенка на руки. Размытое его движение смог отчасти уловить Стах, остальные отреагировали с значительным опозданием.       — Сокровище, маленькая звездочка, истинный рубин, согревающий сердце, — расточал похвалы Марк своим исключительным, великолепно поставленным и отшлифованным веками власти голосом.       — Ани! — испуганно воскликнул Шелли, аура сатрапа впечатляюща, даже на уровне инстинктов он понимал, что ему с опасностью не справиться, и все равно подался вперед на спасение, надежно перехваченный мужем, прижался к Стаху и запросил. — Умоляю вас, государь.       — Брат ничего мальчику не сделает, — утешающе притискивая младшего супруга еще крепче к себе Стах, скорее забавляясь видом ошалевшего от маленького чуда, обычно непробиваемо невозмутимого сатрапа.       — Ани, — повторил Марк имя, щедро вплетая в его звучание урчащие нотки.       Грубо оторванный от занятия Ганим всерьез собирался рыдать, на чистый лоб набежали тучки, ясные и темные, как у папочки глаза наполнились влагой, и без того пухлая нижняя губка оттопырилась, начала опускаться вниз, выдавая горькую обиду. Несмотря на скрадывание, сатрапа лал нисколько не испугался. Бывало, папочка строго ругал его, но в его мире не существовало опасности, злобы, слишком сильной боли. Тем более его неожиданно накрыло глубокое убеждение, что раксаш, включая, безусловно, Марка, предназначен защищать его. Ментальность и аккуратно подобранный феромон сатрапа имели высокую степень убедительности, несмотря на весьма деликатное воздействие на столь юное и хрупкое существо. Поэтому, когда Марк перестал держать его на вытянутых руках, жадно разглядывая, и прижал к себе поближе, усаживая попкой на сгиб локтя, мальчик передумал плакать, слезы высохли моментально, как бывает в раннем детстве.       Поступивший в его полное распоряжение новый взрослый очень красив, причем его красоту Ани определил исходя не из внешних данных, в которых пока не разбирался. На Кашаре прижился стиль одежды, принятый на Обетованной, аристократы предпочитали строгий мужской костюм, но сатрап часто им пренебрегал и не только в частной жизни, на значительное число официальных мероприятий он тоже одевался достаточно вольно. Сегодня на нем багряная мантия тонкой шерсти, сплошь расшитая по распахнутому вороту и краям широких рукавов драгоценными камнями. Это не считая перстней на пальцах. Марк сверкал и переливался на свету.       В самой крохотной омеге с рождения таится маленькая сорока. Подобной красоты Ани раньше видеть не доводилось. Он почти уткнулся личиком в грудь темного государя, дотянулся до ближайшего камушка и попытался его оторвать, выкрутить с мясом, целостность одежды его не тревожила. Марк отзывчиво подсадил его повыше, чтобы ничего не мешало отковыривать украшение и едва заметно принялся обнюхивать мальчишку.       Личных нот запаха у мальчика пока совсем немного, основные нити аромата его родителя-омеги, молоко и покрывает все остальное защитный феромон Стаха. Даже если Марк отвернется, звезды на небесах сойдутся самым неблагожелательным образом и к деспоту вплотную подберутся недруги, заставив его распрощаться с жизнью, его феромон останется на детях до совершеннолетия. Лалы взрослеют раньше раксашев и после двадцати их положено отдавать замуж. После третьей течки, примерно в семнадцать, лал обретет свой собственный личный феромон, и он окончательно установится после инициации.       Кожа у Ани словно черный жемчуг, самого светлого сорта из тех, что бывает, на самом деле почти серая, светящаяся. Он унаследовал графитовую масть отца, восприняв самый нежный ее оттенок. Волосы мягкие и пушистые, доросли до лопаток, абсолютно прямые, темного серебра, червленого отдельными черными волосками. Шелли вложился в черты его лица, сделав их куда мягче и плавнее чем у раксашев, лишив его резких линий. Ребенок прехорошенький.       Царскую одежду шили на совесть, нашитые бусины не поддавались. Ани отчаялся, снова надулся и в отместку за свои неприятности вцепился Марку в волосы. Отца так подловить ему не удавалось. Шелли с его длинными косами доставалось периодически, он морщился, уговаривал и силой разжимал его пальчики, высвобождаясь. Еще страдала нянька, ей везло, если Шелли оказывался рядом, в остальных случаях она безропотно сносила трепку от юного царевича.       Марк не поддался, не изменился в лице, не изменил поворота головы, словно не чувствуя, как цепкие пальчики выдирают волоски, просто посмотрел на юного варвара сверху вниз, долгим, спокойным, внимательным взглядом. Ани разжал хватку самостоятельно, притянув ручку к груди и скромно потупившись. При раксаше многое можно, но так делать нельзя, не нужно дополнительно объяснять.       Прекрасно понимая, что он расстраивает и нервирует младшего супруга деспота, Марк опустил Ани на пол, осторожно установив его на пухлые ножки. Именно тогда Ани окончательно разглядел рубины на его руке, взвизгнул и ухватился за самый большой, на среднем пальце правой руки.       — Хорошо, — Марк фыркнул и опустился перед ним на корточки, не отнимая у него кисть. — Снимешь, будет твой.       Мальчик тянул к себе рубин изо всех сил. Сатрап завел большой палец к ладони, и почти незаметно сдвинул ободок перстня к первой фаланге, дальше оставалось приложить минимальные усилия. Завладев кольцом, неблагодарное дитя поспешило к папочке хвастаться трофеем.       — У тебя очаровательный сын, государь, — похвалил Марк, поднимаясь и поднимая взгляд на Стаха, нехотя отведя глаза от истинного лала. — Вот уже приданное начал себе собирать. Я не мечтал снова увидеть омегу моей линии крови, мне выпало большое счастье.       Оказавшись в привычном уюте личных комнат старшего супруга, Шелли с боем отбил перстень у сына, выдержал скандал и уложил его спать. Мальчик продолжал слабо и жалобно всхлипывать во сне. Нашел Стаха в открытом кабинете, в большинстве из них по-прежнему запрещено его беспокоить, но в основном он занимался бумагами и Шелли мог входить к нему когда пожелает. Он низко поклонился, едва Стах обратил на него взор. Шелли долго пришлось переучиваться и не падать на колени, стоило ему увидеть мужа. Он имел больше свободы и практически не пользовался ею, ощущая себя вполне комфортно в рамках прежних правил, заученных со школы.       — Подойди, — поманил его раксаш, приязненно щурясь на него и затаскивая на колени, стоило лалу приблизиться.       — Вот, — Шелли раскрыл сжатые пальцы, показывая Стаху рубин, окаймлённый золотом. — Нужно вернуть досточтимому сатрапу. Ани еще маленький, он не хотел ничего дурного.       — Нет, оскорблять старшего брата на пустом месте мы, пожалуй, не будем, — фыркнул Стах. — Отдай Ани обратно, как проснется. Не хватало еще сплетен среди рабов, что мы обираем маленького омегу, отнимая у него подарки.       — Я боюсь, — помолчав и нервно облизнув губы, прежде чем сказать, признался Шелли. — Что если он захочет похитить Ани? Забрать себе? Обманет его и украдет?       — Не выдумывай, сегодня Ани получил надежного и сильного защитника, очаровал с первого взгляда, — спокойно возразил ему Стах, развеивая страхи. — Подумай сам. Зачем сатрапу хватать и увозить Ани из дворца, в котором он сам живет? Кто помешает ему посвататься в свое время и кто сможет оспорить его сватовство? Но он не станет. Ани с ним одной линии крови. Их брак не обретет должной страсти и привязанности, родство мешает запечатлению.       — Не каждый нижний запечатлен, повелитель, — вздыхал Шелли, склоняя голову ему на плечо и снова сжимая алый камень в горсть. Младший супруг, собираясь отмыть кольцо в семи водах, прежде чем вернуть сыну, словно на минерале и металле осталась опасная доля феромона, личного присутствия сатрапа. — Почти никто… Вы особо нежны ко мне, государь.       — Самое время проявить мою нежность еще раз, драгоценный, — насмешливо заурчал Стах, запуская пальцы ему под ворот и нажимая на чувствительную метку, закономерно вызвав протяжный стон, подхватил мужа на руки и понес к небольшому дивану за ширмой. Каждая комната в покоях тщательно продумана и в них полно укромных местечек, чтобы с удобством уединиться.       С тех самых пор Стах беззастенчиво пользовался присутствием Ани, как своеобразным политическим инструментом. Дело в том, что Марк охотно, терпеливо и подробно делился с ним знаниями. Не выказывал раздражения, занимался сколько надо, не считаясь с личным временем. Однако с информацией обстояло совершенно противоположным образом. Обучение искусству управлять сложный процесс. Марк не желал приучать Стаха к себе, словно к костылю, можно поддержать в критический момент, но постоянная подпорка только повредит. Правитель должен собирать сведения самостоятельно, развить собственную сеть осведомителей. Стах старался, формировал свиту, набирал берсерков, переназначал раксашев в государственный кабинет, но до совершенства ему далеко.       Иногда Марк отказывался поддерживать его решения, не объясняя причин. Никогда прямо, ничего такого грубого, выскальзывал и выворачивался, будто среди его доисторических предков, кроме тигров наследили змеи. Десять лет Стах потратил на создание закона, облегчающего участь нижних на Кашаре. Не больше трех в одни руки, конец раздутым гаремам черных, жесткие санкции за гибель нижнего. Ничего чудовищного и слишком ущемляющего право собственности, просто разумные правила, призванные отменить зверскую вседозволенность, существующую теперь.       Пока не дошло до закона, Марк охотно шел навстречу. По первой просьбе сократил питомники на Обетованной. Ужесточил отбор будущих омег, введя за основу наличие по крайней мере восьмидесяти процентов генетической совместимости. Покарал семью черных, присматривающих за заповедником. Свел на нет контрабанду, включая вывоз смертельно больных людок, не участвующих в генетическом разнообразии поголовья расы.       Нельзя сказать, что Марк резко возражал, хотя такое тоже бывало, он скорее не выражал мнения вообще. Как следствие проект закона пошел ко дну в палате старейшин, они его просто не рассматривали, находя самые разнообразные отговорки и постоянно смещая чтения, так и не приступив.       Стах вооружился Ани, отняв его у нянек с кормилицей и пользуясь, что Шелли взяли в окружение птицы, проводя обычный трехчасовой оздоровительный комплекс ухода. Поймал Марка в малом императорском зале для приемов. Вялым, едва обозначенным жестом, сатрап разогнал свиту. Пропускать редкие свидания с Ани он не собирался ни при каких условиях, пусть под угрозой неприятных бесед, в которых ему приходилось скрывать больше разумного. Положение его осложнялось тем, что деспот правдолюбец и самая тонкая ложь будет немедленно раскрыта, так что приходилось уворачиваться и от неправды заодно.       Дети растут быстро. Кому как не Марку, пережившему четырех императоров и делящему трон с пятым знать об этом? Впрочем, ребятишки старшего пола его никогда слишком сильно не интересовали. Им создавались нужные условия, они сыты и присмотрены. Значение имело насколько сильный и злой зверь вырастет, отслеживать стадии его взросления нет никакого интереса. Лалы совсем другое. У него с Ани не будет слишком много встреч, не наберется нескольких десятков. Теперь малыш развивается очень быстро, научился бегать, начал говорить. Пока его можно брать на колени, не размышляя на какое посадить: правое или левое, слишком мал. Уже в шесть-семь на колени его не возьмешь, остаются объятья и поглаживания по голове. К двенадцати трепетную, расцветающую омегу нельзя сжимать и влечь к себе, слишком тревожным покажется опыт, разве за руку подержать. В четырнадцать, после первой течки, дотронуться до него будет вовсе запрещено и открытый взгляд от юноши он больше не увидит.       В общем, Марк не пропускал моментов с маленьким омегой, всячески его балуя и теряя все перстни до единого, что надевал с утра. Пускай, пары горстей рубинов для мальчика ему не жалко.       — Дядя Малк, — обрадовался Ани и протянул к нему ручки, легко меняя отца на сатрапа.       — Марк, — поправил его правитель, сладко, одобрительно мурлыча и забирая его у Стаха. — Чем сегодня занимался, прелестный яхонт?       — Кушал, — важно просветил его Ани, задирая голову и засматриваясь на государя. — И купался, у меня лыбка есть.       Марк приподнял бровь. Ани не хватало словарного запаса рассказать ему про механическую рыбку, подаренную отцом совсем недавно и плавающую под водой в его фарфоровой ванне, как настоящая.       — Рыбка? — помогал ему, как мог Марк.       Насколько Стах знал, вести бессодержательные беседы с мальчиком сатрап мог бесконечно, не теряя интереса. Юный лал в его присутствии не капризничал. Марк удивительным образом начинал источать эксклюзивную форму феромона, если его перевести в жидкость и разлить по флаконам, то смело можно вешать этикетку «покровительство» с подтоном к основному посылу «безопасность». Стах никогда не слышал боевой формы феромона Марка, поговаривали страшное ощущение. Обыкновенно в знак немилости Марк подбирал феромон впритык к коже, вообще отказываясь им делиться, далее следовал приступ ярости и наказание провинившихся.       Рабы подали кавр и молоко Ани. Стах отрицательно качнул головой и блюдо со сладостями исчезло, не успев коснуться столешницы. Сладкое Ани выдавали порционно.       — Прочти закон, я тебя прошу, — начал прямо с середины деспот, подводки давно использованы и не помогли, издалека заходить нет смысла.       — Я читал, — утомленно вздохнул Марк, с его мизинца помаленьку откручивали перстень, он словно оказался в лапах немилосердных разбойников и грабителей, смирившись со своей участью под давлением обстоятельств и красоты маленького вора.       — Что с ним не так? — напирал Стах. — Без твоего подтверждения старейшины и корки с него не отогнут.       — Я разделяю твое мнение, мы обращаемся с нижним непозволительным образом, но причина есть, не настолько же я закостенел во власти, что не вижу разницы между своими желаниями и общей пользой, — играя с ребенком, он согнул палец, не позволяя снять кольцо слишком легко, лал нахмурил бровки и удвоил старания. — Но последствия… они настолько ужасны. Я не понесу их в одиночку, тебе придётся разделить их со мной.       — Скажи мне, давай обсудим, — воодушевился Стах, он продвинулся дальше, чем получалось прежде.       — Узнай сам, — усмехнулся Марк. — Тебе не нужно больше шпионов, знание на поверхности.       — Уступи мне, слишком важный вопрос, мы теряем время, — продолжал гнуть линию деспот, на правах младшего брата позволяя себе горячность и пользуясь их родственной связью.       — Хорошо, тогда и ты уступи мне, — запросто увернулся старый темный правитель. — Твой браслет власти нужно переписать, ты прав, время не терпит.       Перепись браслета власти болезненная тема для Стаха, он скрупулёзно подбирал себе рабов и владеет многими ценными расами, но боевых среди них не много. Именно поэтому его считали слишком молодым для восшествия на трон. С другой стороны, Джеро был не настолько глуп, чтобы позволять пространственным менталистам получать слишком большую боевую мощь. Рабы прежнего деспота временно остались бесхозными. Марк не позволял их перехватывать черным раскашам, предназначая Стаху. Тянуть дольше нельзя. Стах прекрасно понимал свое положение. Обмен выходил неравноценный, потому что преимущества в обоих случаях доставались ему, а не сатрапу. Два десятка лет на соседних тронах убедили его, что не нужно переживать о выгоде Марка, он прекрасно заботился о ней сам.       Ани разжился тремя новыми рубинами и распихал их в свои мелкие кармашки. Он полностью уверен, что нашел надежное место и не потеряет, однако оброненное за ним подбирала прислуга, снося безделушки в его комнату. Под непонятный и поэтому неинтересный разговор раксашев он начал дремать и засунул большой пальчик в рот. Шелли тщетно пытался его отучить от дурной привычки. Марк глянул, оттянул ручку, заставив Ани вытащить палец изо рта и назидательно постучал подушечкой своего указательного по тыльной стороне его ладони. Полагалось плакать, но Ани смотрел в глаза раксаша, словно завороженный. Второе наставление, начиная с запрета тянуть за волосы, подействовало настолько же хорошо, с пальцами было покончено.       — Перепишем браслет к концу зимы, — решительно постановил Стах.       — Я буду тебе ассистировать, — наклонил голову Марк, согласно прикрывая глаза.       Возвращенный Шелли юный лал, направился прямиком к своей красивой, резной, серебряной шкатулке, открыл ее, с огромным удовольствием осмотрел находящуюся внутри россыпь колец и добавил к ним новые. Пойдет так дальше, придется шкатулку побольше заводить.