В сердце ужасном словами других

Лишь из-за его высшего статуса, что может как и подарить свою милость, так и забрать. Нет, не человек, именно статус. Ведь как человек он был просто невероятным. — Да, Вы ошиблись. И прекрасно, что приняли это. — Тогда эту неделю…? — подняла глаза исподлобья, словно не признавала на самом деле более низкого статуса, чем его. Была выше всех в гареме, чаще бывала в покоях государя и больший блеск вызывала в его глазах. А когда их с шехзаде кто-то чуть не сжёг в кухне, куда выманили по приказу (вине) сестры султана. Не ответил, лишь резко направил взор на её плечи, что кроме платье покрывала и накидка, — последний каприз моды. Слава Аллаху, не прямо из Франции. После всего произошедшего приравнивалось бы чуть ли не к государственной измене. И персидского никогда ничего не было, как и тайных умыслов по пути в его покои, ночные… по тому, что ранее считался золотым. Когда Топкапы был пристанью мечтаний всех девушек, которые желали войти в историю в том или ином статусе. Тёмные глаза Бидар Кадын ответили подобным взглядом. Почему-то не могла полностью освободиться от подступающей тревоги и мыслей о новой жительнице его. Не вызывала та доверия, потому и была всегда в голове. Неожиданно мужская рука помешала повернуться дабы уйти из его глаз после совершённого. Ахсен слишком уж ценил падишах, в ней хранилась тайна, о которой знали очень мало людей. Совсем не ждала чего-то подобного, но удивление было достаточно приятным. Невинно, нежно, страстно, ненасытно, просто, атмосферно; воскрешая, даря надежду, увлекая в прошлое, обплетая утончённостью особой любви. Становиться так приятно, что всё вокруг становиться одной лишь фразой, произнесённой им ранее: разве я не добивался Вашей любви прежде всего? Той, что и сделала это столкновение самых мягких тканей столь чувственным и настоящим, нежданным, а от того и «внутренним», «сердечным», в каком-то понимании и милым. Словно возрождал прошлую невинность в каждом новом маленьком прикосновении губ к её. Та, которую власть не смогла отобрать, как бы не убеждал в том других. Не желал показаться слабым, не смотря на то, что с возлюбленной… всё было в неозвученных словах и расцелованных её слегка опухшихз устах, что так манили всегда. О чём бы не печалился ранее. Любовь словно превратилась в то самое чужоземное кохання, так как лишь оно могло передать то, что передавал вкус её сладких губ. Да и ей достаточно знакомое, непроговоренное, а буквально пропетое в порыве ревности несколько недель назад. Довольно сдержанной всегда была, только узнав о портрете у Фатмы Песенд не смогла сдержаться. Тогда и во второй раз сама поцеловала с намёком на то, что птичка не сможет улететь, но сможеть устроить хозяину непростую жизнь. Не отрываясь от ласк, что были больше для души, чем для губ. Сейчас же с точностью наоборот. Думали оба лишь про наслаждение, что царило над подсознанием. Родной вкус и аромат, даже кратким движением облизал коралловые уста, что могли бы больше и не почувствовать столь приятных. Пряно, невероятно, приятно, красиво, вкусно, изнуряюще и в то же время придающее силы совсем ненавязанное движение губ мужчины и Рай открывается снова, а сады выпускают туман на Азраиля, что в долгое отсутствие такого начинает дышать в спину Бидар Султан. Немного больше открывает рот, желая позволить своему падишаху ещё больше. И так получается, что проваливаются в мечту либо же более сладкое прошлое вместе. Надолго. Точно на несколько часов, а чувствоваться будет… Если бы не лёгкий прикус, то вечность. Лишь почему-то Абдулхамид решает немного укоротить само наслаждение, добавить ему новых красок, кроме того немного перекидает султаншу, но не придерживает. Бидар лучше всех умеет собираться в любых ситуациях и стоять на ногах стойко. Понимают, в скором времени не смогут разомкнуть уста, потому берут как можно больше воздуха носом и вкладывают ещё больше радости в поцелуй, радости, ожиданию пришёл конец.