На счастье

Феликс устал. Не в том смысле, что он физически устал от нескончаемых тренировок, беспрерывных фотосессий, постоянной необходимости смывать макияж, из-за чего кожу лица вечно сушило, нет. Феликс устал делать вид, словно между ним и Хенджином ничего нет. Сидя в пустом тренировочном зале в начале второго ночи, Феликс вспоминал тот их разговор. – Ликс, я не могу так. Хенджин нервно расхаживал по своей комнате в общаге, пока Феликс, укрывшись простыней после бурного времяпрепровождения, следил за этим олицетворением маятника. Трирача зависла в компании, работая над новой музыкой, и грех было не воспользоваться возможностью провести время наедине. – Ты о чем? – Феликс нахмурился. Его лицо еще хранило следы возбужденного румянца на щеках, а на голове было то еще воронье гнездо. Не сказать, что Хенджин выглядел более ухоженным. На нем самом красовались налившиеся багровым доказательства их любви, да и прикрыться пусть хотя бы стыдом он не счел нужным. Но Феликсу так даже лучше – ему открывался прекрасный обзор на упругую, безупречную задницу Хенджина и его стройные, крепкие ноги. Все было бы прекрасно, не омрачи этот дурень все не самым радостным разговором. – Я о том, что нам стоит быть аккуратнее на публике, – он-таки остановился прямо перед Феликсом. – Давай не будем больше создавать поводов для слухов о том, будто мы в отношениях. Феликс же ослышался, да? Эти мысли красной бегущей строкой отпечатались на его лице. – Слухи? Но мы ведь в отношениях, Хенджин, – Феликс сел ровнее на кровати, подтянув под себя ноги, потому что никакой речи о чилауте и быть не могло. – Да, это так, но, – Хенджин, видя встревоженность Феликса поспешил его успокоить и сел рядом с ним на кровать, утягивая в крепкие объятия, – но нас все обсуждают. Ты видел эдиты в тиктоке? А количество фанфиков? Я один как-то раз прочитал и, знаешь, мы с тобой еще очень многого не умеем, а стей переоценивают наши акробатические способности. Феликс с каждым произнесенным Хенджином словом выпадал в осадок, не в силах смириться с осознанием, что Хенджин стыдился их. Он обессиленно положил голову Хенджину на плечо, ощущая мягкие поглаживания по волосам. – Но это нормально, фанаты точно то же самое творят со всеми остальными нашими, – взгляд Феликса был обращен в пустоту, а голос не выражал ни единой эмоции. Это была конечная остановка. Феликс не мог этого понять. Хенджин обреченно вздохнул и приподнял лицо Феликса, руками нежно обхватив его щеки. Он смотрел Феликсу прямо в глаза, надеясь, что его поймут и встанут на его сторону. Пабо ты, Хенджин. Феликс всегда на твоей стороне. – Да, но я не хочу этой шумихи вокруг нас, я хочу чтобы «мы» остались исключительно для нас с тобой, остальным тут делать нечего, – Хенджин поглаживал большим пальцем нежную кожу Феликса, пока тот раздумывал над сказанным. Он опустил взгляд – слишком много мыслей в голове и ни одной толковой. Феликс примерно начинал понимать, чем руководствовался Хенджин… но его желания были утопичны. Им не видать такой приватности, пока они знамениты. Да и потом тоже. – Ликс, – Хенджин тихо позвал его, возвращая взгляд Феликса себе, – прошу, пойми меня. Феликс долго безмолвно смотрел на Хенджина, прекрасно зная, что он согласится с ним, что бы то ни было. Но от этого легче не становилось. Ведь Феликс не считал их чем-то зазорным. Накрыв ладони Хенджина своими, Феликс ласково улыбнулся одними уголками губ и покивал. – Да, Джинни, давай чуть притормозим на людях. Только вот они не притормозили. И не только на людях. Феликс не знал, что в толковании Хенджина «притормозить» означало морозиться от начала и до конца: демонстративно садиться подальше от Феликса на всех интервью, избегать его взгляда настолько, насколько это было возможно, игнорировать его реплики на съемке совместных шоу. Феликс мог бы перечислять бесконечно, но в целом суть была ясна – Хенджин дал по съебам. Феликс думал, что соглашался на не обремененное тяготами отношений взаимодействие, как было между остальными мемберами. Феликс не соглашался на то, чтобы его дорогой человек сравнял его с пустым местом, бойкотируя его существование в этой вселенной. Прошло уже некоторое время с тех пор, как Феликс пошел на поводу у Хенджина и согласился на эту авантюру. Поначалу он думал, что свыкнется с таким отстраненным Хенджином, который уже совсем перестал быть ему родным, но что-то никак все не привыкалось. Феликс был смятен. Возмущен. И очень сильно ранен. Насколько бы сильно и остро обида порой не закипала в душе, тоска по «былым временам», по «старому», «его» Хенджину пересиливала всю агрессию, которая только могла бы зародиться. Феликс на своей памяти тосковал так только по своему дому в Австралии. И это было ненормально. Хенджин овладел его сердцем настолько, что практически стал равноценен его родной семье. Феликс это понимал. Феликс об этом знал. Феликс ничего не мог с этим сделать. И, сидя сейчас в тренировочном зале в начале второго ночи, Феликс вспомнил этот их разговор и пришел к мысли, что его руки медленно опускаются. Зачем ему это, если это причиняет столько боли? «Затем, что любишь», – услужливо подсказало подсознание, и Феликс кивнул этим мыслям. Аргумент, хуй поспоришь. Но пока это все могло потерпеть. Пока что Феликс еще готов был покормить себя безнадежными обещаниями, что скоро все вернется на свои места. Что они с Хенджином вернутся к друг другу. Отчаянно надрачивая себе в душе вот уже ебанные полгода, Феликс все больше убеждался, что Хенджин въелся не только в сердце, но и в тело. Ему не хватало его прикосновений, горячего шепота на ухо, его мягких губ, его твердого, горячего… Феликс кончил с немым стоном на губах, изливаясь себе в руку. Вода тут же смыла все следы преступления и отчаянья Феликса. Иногда он благодарил провидение за то, что с Хенджином они попали в разные общаги. Сейчас он едва ли хотел его видеть. И компания Сынмина, Минхо и Чонина как никогда спасала от навязчивых мыслей, накручивания и плохого настроения. Феликс старался обесценить свою проблему, потому что Стрей Кидс значило куда больше, чем их с Хенджином интрижка. Те теплые слова, пылкие ночи и чудесное время вместе – у Феликса язык не поворачивался назвать их чем-то большим, чем просто интрижка. Лишь об интрижках так забывают. Феликс не забывал, но очень пытался. Близились их концерты в Осаке. Все тренировались как проклятые, и выступали как в последний раз. Феликсу льстило слышать громкие визги Стей, ведь приятно, когда твоему появлению рады. Приятно, когда ты нравишься, даже на самой смазанной фотке из аэропорта, в растянутой толстовке, без макияжа и с темными синяками под глазами. Феликсу нравилось быть любимым. Хенджину тоже нравилось. Сложно было упустить из виду то, как он всеми силами обольщал и кадрил одним своим существованием. Феликс уже молчал про хореографию. Нет-нет, да он сам пускал по Хенджину слюни, если оказывался позади него во время танца. Их танцы и выступления – наверное единственные моменты, когда у Хенджина не было возможности игнорировать Феликса, ведь всегда были парные движения, требующие зрительного контакта. И в такие мгновения Феликсу казалось, словно бы ничего не изменилось. Словно бы после тренировки они вновь зажмутся в пустой студии звукозаписи, чтобы наверстать упущенное за весь день. Феликс вспомнил их первый поцелуй. В гардеробной после их дебютного шоукейса в далеком 2019. Феликса тогда трясло на нервах после сказанной им благодарственной речи. Всех тогда трясло. Распрощавшись со Стей, они вернулись в фойе, где Чан все еще продолжал бодриться и не давал волю слезам, а Феликс не хотел плакать. Не при всех. Столько лет вдали от дома без свободной минутки, чтобы вырваться. Столько потраченных сил на изучение корейского. Столько потраченных нервов на то, чтобы не подвести никого из ребят. Ему была необходима минутка. И пока остальные приходили в себя в зале, Феликс постарался незаметно проскользнуть в тихую гримерную, чтобы эти застилавшие обзор слезы больше не мешали жить. Оказавшись в темной, маленькой комнатке, Феликс не заметил, что за ним последовал Хенджин. Хенджин тогда спросил, почему Феликс ушел. – Не хочу разводить сырость при всех. Хенджин не оставил Феликса, смотрел как тот плачет, пару раз, кажется и сам проронил слезинку. Но Хенджин же пабо. Подбирать слова сложно, а Хенджину сложнее вдвойне, а потому ничего лучше, чем поцелуй, чтобы успокоить, он не нашел. Феликс охуел. Ему уже не было грустно или тревожно, просто потому что культурный шок затмил все пространство сознания. Они оба смотрели друг на друга круглыми глазами, потому что ну все. Пиздец. Феликс поцеловал еще раз. После десяти минут поцелуев, но это не точно, Феликс не засекал, они пришли к консенсусу, что надо встречаться, что всегда хотелось коснуться, обнять, поцеловать, приголубить и приласкать. Неизвестно почему Феликс сейчас, танцуя «Май пейс», об этом вспомнил. Альбом обязывал. Феликс тогда был маленьким, глупым и влюбленным. Может, он слишком большого мнения о себе и на самом деле недалеко ушел, кто знает. После трехчасового концерта Хенджин внезапно решил включить трансляцию в инстаграме. Почти как личный звонок Стей, чтобы сообщить о том, что ударившись о микрофон, Хенджин сколол зуб. К этой малогабаритной драме присоединились и остальные мемберы – Феликс не был исключением. Он почти отдал душу господу, когда ощутил руку Хенджина на своем плече. Да еще и его: – Енликс! Феликс тогда позабыл обо всем времени порознь, когда о Хенджине он мог только думать, и то скрепя сердце. Но за те недолгие семь минут он вспомнил, как было хорошо раньше, как было приятно ненавязчиво разминать плечи Хенджина и чувствовать тепло его тела рядом. Феликс старался коснуться прозапас, чтобы этих коротких минут рядом хватило еще на годик-полтора. Но кого Феликс пытался обмануть, уже завтра вечером он будет скучать, как брошенный щенок, и сколько сейчас ни запоминай наизусть – не выучишь. С окончанием трансляции все вернулось к прежнему. Феликс уже даже не расстраивался. Чан, однако, будучи отличным лидером, лучшим другом и семьей по совместительству, не раз пытался разузнать у Феликса причину его подавленного состояния. Ни для кого не секрет, что со становлением Феликса амбассадором Луи Виттона работы у него поприбавилось. А потому несложно было отмахнуться извечной утомленностью, которая не смогла бы пройти за пару выходных. Чан кивал, крепко обнимал и гладил по голове, прижимая к себе. – Ликс, мы все с тобой, и мои уши всегда в твоем распоряжении, – на английском, потому что только они вдвоем по-настоящему понимают, – Договорились? Феликс кивнул, вцепившись в спину Чана руками, потому что, черт возьми, наконец-то что-то родное. – Ты не один, – приободряюще похлопав Феликса по плечу, Чан отстранился, – поешь как следует, суп обязательно и мясо, тебе нужны силы, и ложись пораньше, Феликс, ты мне очень дорог, поэтому заботься о себе. Вернувшись той ночью в свой номер, Феликс внезапно преисполнился осознания, что он вообще-то несет огромную ответственность. Перед ребятами. Он ответственен за то, каким разбитым они могут лицезреть его каждый день. Феликс несет ответственность за свое благополучие. Ведь что станет с кидсами, что им останется делать, если Феликс отъедет с концами? Просто потому, что какой-то балбес посмел разбить и стереть в труху его сердце. И Феликс это сделал. Он попытался отпустить – насильно мил не будешь. И вроде даже сработало, вроде дыра в сердце медленно затягивалась, переставала кровоточить и гноиться. Феликс вернулся. Так он думал до тех пор, пока не пришло время снимать рача лог с ночевкой. Феликс клял на чем свет стоит это влог, потому что опять все будет заранее спланировано сценаристами. Актер из Феликса так себе: одно дело красиво танцевать перед тысячами Стей, а другое – это делать вид, что между ним и Хенджином нет огромной пропасти непонимания и недосказанности. А самому Хенджину ведь несложно притвориться ненадолго, что все в порядке, и у них с Феликсом на самом деле очень – очень – крепкая братская дружба. Так, собственно, и произошло. Хенджин даже вновь назвал назвал его: – Филбок! Но этого было так мало. И все же Феликс насладился вечером: Хан и Сынмин помогли отвлечься от вновь ноющего ощущения в груди, где наскоро заштопанная рана начинала вновь расходиться по швам. Феликс был рад хотя бы возможности как следует поесть – он, бывало, злоупотреблял жесткими диетами, и поесть жареную курочку с пиццей было поистине гастрономическим благословением. Торт, конечно, подкачал – полный рот одного лишь крема с клубникой без прослойки бисквита немного удручал, но все лучше, чем ничего. Уснуть Феликс, правда, так и не смог из-за переедания. Давненько он не запихивал в себя все и сразу и побольше, и спустя пару часов изнурительного ворочания на их импровизированной кровати Феликс подумал, что кружечка теплого травяного чая может оказаться более эффективной против бессонницы. Осторожно выйдя из комнаты, Феликс тихо прикрыл за собой дверь и поставил кипятиться чайник в неярком свете кухонной лампочки. Насыпав щепотку молочного улуна в кружку, Феликс залил сухие листочки кипятком, слыша, как за спиной открывается дверь. – Феликс, – то был сонный Хенджин с едва раскрытыми глазами, немного отекший со сна, но все еще такой же безупречный, – ты чего не спишь? Феликс показал на кружку. – Чай решил попить, – он облокотился спиной на столешницу, скрещивая руки на груди, – а ты чего поднялся? Хенджин, сонно сопя и щурясь, налил воды в стакан, тут же делая небольшой глоток. Его взгляд начал понемногу проясняться. – Услышал, как ты проснулся, подумал, что-то случилось, – Хенджин встал рядом с Феликсом, копируя его позу, – вовремя же ты чай решил попить. – А если бы я просто поднялся в туалет, тоже бы пошел проверять, все ли в порядке? – Феликс искоса глянул на Хенджина, выгибая бровь. Он улыбнулся одним уголком губ – вроде бы просто шутка, и никакой подоплеки тут нет. Хенджин более-менее смог прогнать сон и теперь немного вяло закатил глаза. – Да, я бы тебе даже помог подержать при необходимости, – Хенджин, кажется, тоже усмехнулся. Феликс сделал первый глоток чая. Пусть их незатейливый обмен фразами и был обособлен легкими смешками и полуулыбками, но пронзительная тишина отчего-то все равно разрезала сумрак кухни. – Хенджин, – Феликс шепотом рассмеялся и снисходительно покачал головой, прикрывая ладонью лицо. Фейспалм, не более. – С чего вдруг такая благотворительность? Все это время мог держать. «Меня, Хенджин. Меня держать надо крепче.» На губах все еще играла улыбка, правда, уголки все больше и больше опускались вниз. Феликсу не смешно. У него живот болит и сердце. – Ты о чем, Енбок? – Хенджин обратил немного недоуменный взгляд на Феликса. Они вроде о делах туалетных говорили, а Енбок тут, кажется, о чем-то более глубоком толкует. Действительно, о чем это он… Феликс верил в единение душ и готов был поклясться, что Хенджин, если не услышал, то хотя бы прочитал его мысли – в глазах так точно. Он продолжал пить спокойно чай, хотя хотелось разъебать кружку о кухонную плитку, чтобы абсолютно все было вдребезги, а не только они с Хенджином. – Я о том, что ты устроил какой-то цирк из того, что было между нами. Хенджин всем корпусом развернулся к Феликсу, подпирая бок ладонью. – Что значит цирк, Феликс? Это вообще-то обидно слышать, – Хенджин хмурился, но Феликс пришел к выводу, что в коде он играет куда лучше. Феликс не мог взять в толк, почему Хенджин-то строит из себя дурачка, словно бы ничего не было. Почему не остановит Феликса здесь и сейчас, а позволяет ему источать весь этот яд. Хенджин, пусть и был понятен, как дважды два, но Феликс вечно спотыкался о скрытые действия в скобочках. – Понимаю тебя, – Феликс кивнул, отставляя кружку от греха подальше, – обидно, Хенджин, это когда ты садишься на противоположный конец дивана, лишь бы не со мной рядом. Хенджин вновь картинно закатил глаза и демонстративно вздохнул. – Феликс, мы же договорились, что не будем особо контачить на людях. – Не думал, что наше решение значило «не общаться совсем», – отвернувшись от Хенджина, Феликс всеми силами старался говорить спокойно, не позволяя ноткам гнева вырваться наружу. – Так вышло, Феликс, тут никто не виноват, – Хенджин непринужденно пожал плечами, но Феликс каким-то шестым чувством понимал, что такое равнодушие лишь для вида. Но Феликс держался, потому что не в его правилах было яростно выяснять отношения – с криками, оскорблениями и разбитыми тарелками. Но очень хотелось. А Хенджин прямо нарывался. – Дома у тебя тоже камеры стоят? – Феликс буравил взглядом стену кухни, ведь если посмотрит на Хенджина, то точно тормоза откажут. – Нет, но, Феликс, мы были так заняты все это время… Хенджин хотел было продолжить, но Феликс его прервал. Хенджин снял предохранитель. Феликс резко повернулся, вынуждая Хенджина дернуться от неожиданности. – Настолько заняты, что даже минуты для меня не нашел? – яростным шепотом, глаза в глаза, потому что Феликс больше не мог. Феликс слишком любит, чтобы все вот так оставить позади и забыть. – Ни одного мгновения, чтобы хотя бы переброситься парой слов перед выступлением? Почему ты перестал отвечать на мои звонки и сообщения? Почему мы ни разу не сходили вместе куда-нибудь? Почему даже в компании, в отсутствии камер я не мог тебя обнять и поцеловать? Феликс встал напротив Хенджина, чувствуя, как глаза пекут злые слезы. Хенджин, видимо, тоже не собирался терпеть по его мнению беспочвенные обвинения. Меж его бровей пролегла сердитая морщинка, а голос стал дрожать от сдерживаемого раздражения, напрягая голосовые связки еще пуще от громкого шепота. – А почему ты сам не подходил ко мне, Феликс? Все я должен делать? Я не хотел лишнего внимания и старался не приближаться к тебе на камерах. Но ты как-то слишком близко принял это к сердцу, словно бы я сам по тебе не скучаю каждую секунду! Весь лоск невозмутимости слетел ржавыми ошметками. Феликс не хотел, но почему-то верил, что Хенджин скучал, но так не делается, Хенджин. Если скучают, то обычно стараются быть ближе, а не отталкивают от себя все правдами и неправдами. Но одного понимания мало, чтобы Феликс забыл все то время порознь; чтобы окупился каждый день, когда Феликс в отчаянии пересматривал их совместные фото, в надежде, что хотя бы вселенная что-нибудь с этим сделает, раз ни он, ни Хенджин не могут. Хенджин наступал на Феликса, но едва ли сейчас гнев и обиду Феликса можно было подавить превосходством в росте. Феликс небрежно утер выступившие слезы, вызвав легкое раздражение на коже от грубого движения. – Что-что? То есть я ничего не делаю? Все мои сообщения тебе, которые ты даже не прочитал – пустой звук по-твоему? Я тебе каждый вечер пытался дозвониться и поговорить, ты хоть раз поднял трубку? Феликс понял, что остался без всяких шансов на побег, потому поясницей столкнулся с кухонной столешницей. Хенджин стоял напротив него практически вплотную, но ни у одного не было ни одной горячей мысли. Только подавить, доказать свою правоту, подмять под себя. Они совсем позабыли, что еще сегодня вечером снимали влог, что за стенкой спят остальные кидсы, что их еще не раскрыли только благодаря чуду крепкого сна ребят. – Енбок, а как ты вообще видишь наше будущее? Вечно в объективе камеры? Вечно под крики фанатов? Как мы сможем жить спокойной жизнью, если всегда будем предметом для обсуждения? Феликс толкнул Хенджина в грудь, но едва ли это заставило его отступить хоть на шаг. – Если ты так боишься публичности, то тебе не стоило становиться айдолом в первую очередь, а во вторую, не стоило тогда меня целовать после выступления. Хенджин поставил обе руки по бокам Феликса, опираясь на столешницу, и наклонился ближе к нему. – Не говори так, я хотел всего этого, – Хенджин смотрел, казалось, в саму душу Феликса, но видел там одно лишь свое отражение. – Тогда какого черта, Хенджин? – Феликс смотрел исподлобья, потому что, как ни крути, а Хенджин знатно вымахал за все это время. Однако их выяснение отношений словно бы потеряло смысл. Слова не имели значения, были простым набором букв, потому что, если они были сейчас вместе, то имело ли значение то, что было вчера? Феликс точно знал, что, да, имело, и даже пару минут назад все было куда более осознанным, чем сейчас. Потому что сейчас, у Хенджина взгляд плывет, жарким маревом замирает на губах Феликса. А Феликс помнит обо всех непрочитанных сообщениях и пропущенных звонках, но сейчас ведь Хенджин прямо перед ним, его бедра вплотную к своим собственным, его губы напротив безмолвно манят к себе, а Феликс так скучал. Он верит, что Хенджин скучал. Он верит, что Хенджин поступал так не потому, что мудак, а потому, что сложно быть красивым айдолом и образцовым возлюбленным одновременно. Феликс верит и знает, потому что они с Хенджином в одной лодке, но ко дну они не пойдут. Феликс не допустит. – Я не знаю, Енбок. Губы Хенджина накрывают губы Феликса с той же неотвратимостью, как вмиг рушатся кости домино. Феликс отвечает сразу же, ни минутой позже, потому что они с Хенджином, кто бы что ни говорил, на одной волне. Движения губ в унисон, и теперь вместо едкого шепота кухню наполнили влажные звуки поцелуя и шумные, жадные вздохи. Хенджин прижимал бедрами к столешнице, заключая лицо Феликса в свои ладони: «только попробуй отстраниться». Феликс крепко сжимал талию Хенджина, проникнув прохладными пальцами под пижаму и наверняка оставляя легкие отпечатки на его бархатной коже. С каждым мгновением крышу, казалось, сносило все больше, Феликс уже чувствовал, как медленно, но верно внизу живота скапливалась сладкая истома. Зубы Хенджина прихватили нижнюю губу Феликса, языком после нежно зализывая место укуса, а в следующий момент Хенджин уже ухватил Феликса под ноги, усаживая на столешницу и устраиваясь меж его ног. Им пришлось разорвать поцелуй для этого, чему Феликс был крайне недоволен и вновь накрыл губы Хенджина своими. Все было бы прекрасно, если бы рукой он не задел рядом стоящую кружку со своим недопитым молочным улуном. Они оба наблюдали за падением кружки словно бы в замедленном действии, видя, как осколки разлетаются во все стороны по белой плитке. Когда дверь из спальни отворилась, и включенный свет явил проснувшимся ребятам сидящего на столешнице румяного Феликса и такого же румяного Хенджина, удерживающего Феликса за бедра, можно уже в принципе было готовить себе могилку. Потому что шанс пережить этот ебучий стыд был крайне мал. Вмиг побледневший Хенджин, кажется, был с Феликсом полностью солидарен. В общежития они вернулись настолько пришибленными, что Чану пришлось вытягивать из всех детали произошедшего во время съемок допросом с пристрастием, светя яркой лампой в глаза. Когда у него уже имелась общая картина произошедшего, его немного отпустило, что ничего сверхкриминального не произошло, и его дети никого не убили и не закопали заживо. Тем не мене он вызвал Хенджина с Феликсом к себе на ковер для серьезного разговора. Феликс больше не мог ждать в преддверии неминуемой казни, а потому пожелание Криса поговорить втроем было надеждой на долгожданное спокойствие и разрешение проблемы. Хенджин, однако, все это время не покидал Феликса, держась рядом, пытаясь приободрить, хоть и сам был не в лучшем состоянии. Они присели к Чану за стол и прямо-таки чувствовали, как остальные приготовились подслушивать, прислонив ухо к двери. Чан вздохнул, смотря на Феликса и Хенджина, как мать на своих двух хулиганов, которые в очередной раз разбили окно в школе и подложили кнопку учительнице на стул. – Я сразу перейду к делу и скажу так: мне абсолютно все равно, какие именно у вас будут отношения, но это никак не должно влиять на общий настрой нашей команды, – Чан каждого наградил серьезным взглядом, – ваши ссоры в равной степени отражаются на нас всех, внося разлад в нашу общую работу. Феликс, сгорбившись, мелко кивал головой, соглашаясь с каждым словом Чана, а Хенджин рядом вытянулся по струнке и сложил ладони на коленях, как примерный ученик. – Так как это ваши личные дела, научитесь их решать без негативных последствий для остальных ребят, все поняли? – Чан наклонился к ним, сцепляя руки в замок, и заглянул каждому в глаза. – Да. – Да. Произнесено было синхронно. – Отлично! – Чан бодро хлопнул в ладоши и заметно облегченно выдохнул. Очевидно, не только им двоим тяжело дался этот недолгий разговор. – Но я вас благословляю, – было последней фразой, перед тем, как Чан открыл дверь в комнату, за которой оказалась подслушивающая толпа с Чанбином во главе. Феликс боялся, что его ладонь скоро срастется с лицом, только теплая рука Хенджина, крепко сжимающая его колено, немного успокаивала.

***

Они вновь прибыли на очередное ток-шоу, куда пригласили всех восьмерых. После необходимых приготовлений они прошли в студию, где им громко аплодировали зрители, а ведущий представлял сегодняшних гостей, пока ребята рассаживались на диване. Феликс с Хенджином как-то даже и не заметили, что их незаметно, но настойчиво оттеснили к середине, прижимая почти вплотную друг к другу, без возможности отсесть подальше. Феликс недоуменно взглянул на сидящего рядом с ним Джисона, мол, «что за подстава, бро?». В ответ Джисон только невинно ухмыльнулся и пожал плечами. Феликс, тихонько цыкнув, посмотрел на Хенджина, который уже был целиком и полностью вовлечен в активную беседу с ведущим. Хенджин перехватил его взгляд и без лишних слов, приобнял Феликса за плечи, притягивая его ближе к себе. Заметив, что камера обращена на него, Феликс солнечно улыбнулся, поглаживая ладонь Хенджина на своем плече, и тоже присоединился к обсуждению, заливисто смеясь с шутки Минхо. И все же оба где-то на задворках сознания понимали, что их разговор еще далек от завершения.