***
С самого начала эта идея была фатальной ошибкой. Ошибкой, которую он не имел права совершить, но всё же совершил. Желание наживы и удачного пиара было настолько сильным, что он, наплевав на все «за» и «против», решился на участие в этом злополучном проекте.
Не так давно он и сам говорил, что строго разграничивает личное и рабочее, настоятельно рекомендовал участницам проекта «Школа Экстрасенсов», пришедшим к нему ученицами с корыстной целью украсть его сердце, разобраться в себе. Мол, если они действительно хотят развивать разные стороны своих экстрасенсорных способностей, то, пожалуйста, остальным же путь в проект заказан.
«Если они пришли ко мне как потенциальные девушки, то им лучше пойти в программу «Холостяк», но меня там нет» — отзывался в одном из интервью того времени Константин, предостерегая, что любую девушку, пришедшую на эзотерический телепроект с целью завести с ним отношения, в конечном итоге ждёт разочарование.
В целом, Гецати всегда был человеком, который не выставляет свою частную жизнь напоказ, на потеху публике. И ко всему личному он относился с собственническим трепетом, жёстко отстаивая шаткие границы до последнего. Это всегда чётко отслеживалось по социальным сетям медиума, которые он практически не вёл, выкладывая на всеобщее обозрение лишь дозированные, мало о чём говорящие урывки информации о себе.
И сейчас, стоя в окружении многочисленных камер, он испытывает смешанные чувства. Предвкушение скорой встречи с претендентками на его сердце заставляло его в некоторой степени переживать, так же, как и огромное количество камер, что были расставлены по периметру съёмочной площадки. С другой же стороны, он уже сто раз пожалел о том, что вообще каким-то образом решился на этот коммерчески-выгодный телепроект, ведь, по сути, он не обманывал сам себя,
думая зная, что ни одна из участниц сможет покорить его сердце.
Его сердце уже было покорено. Занято. И именно из-за этого ему было особенно плохо. С ней, он, конечно же, всё обговорил. И вроде бы она, его любимая женщина, была даже не против. Пускай и, скрепя сердце, говорила:
«в этом нет ничего такого». Но он знал, что она врёт. Знал, как сложно ей даётся это решение и ложь. Она, его рыжая красавица, такая же собственница, как и он сам. И, несмотря на ревность, она отпустила его, с добродушной улыбкой напоследок бросив:
«возвращайся поскорее».
А теперь, стоя на просторной площадке в процессе съёмок, он понимает, что не может так. Эта мысль мучает его весь вечер, в особенности — после череды встреч с гламурными «красавицами». Они щедро осыпали его комплиментами, начиная с внешности и заканчивая его «душевным миром». Но ему хотелось кричать. Что они, размалёванные эскортницы, могут знать о его душевном мире? Что они могут знать о нём? С приторно-фальшивой улыбочкой он выслушивал одну за другой, молясь аланским духам о скором завершении съёмочного дня.
Юные силиконовые дивы, некоторые ещё даже не вышедшие из нежного возраста, возможно, верящие в любовь с первого взгляда и абсолютно точно спящие с плюшевыми единорогами, поочередно выходят на съёмочную площадку. У всех, как на подбор — глаза налиты неподдельным желанием заполучить хоть малую долю внимания горячего осетина. Вряд ли они пришли на шоу за любовью. Костя не верит в эти бредни, или, как минимум, не верит в их безоговорочную искренность.
По правде говоря, даже сам медиум согласился на участие в проекте только за кругленькую семизначную сумму, которая смогла бы обеспечить ему возможность какое-то время не работать, посвятив всего себя по-настоящему любимой женщине. В голове он даже рассчитывал, на какие её нужды он потратит аванс за участие в проекте, но…
Когда его мольбы были услышаны, под звучащее долгожданное «стоп, снято!» он, не расточаясь на этически правильное прощание с последней кандидаткой, срывает с себя микрофон и протягивает главному режиссёру.
— Я так не могу. Я не полюблю ни одну из них. И никогда не смогу полюбить так же, как и не смогу сделать вид, что хотя бы одна из них мне хоть сколько-нибудь симпатична. Дома меня уже ждёт любимая женщина. Я не буду дальше сниматься.
— Константин Константинович, Вы осознаёте, чем чревато Ваше решение? Вы хоть понимаете, какие деньги…
— Да плевать мне на деньги! Дома меня ждёт моя будущая жена, и сейчас я еду к ней, — он неумолим в своём решении, поэтому никто из съёмочной команды не пытается его остановить, в то время как он быстрым шагом покидает пределы шикарного двора отеля, где и происходят съёмки.
Несмотря на то, что Марьяна дала «добро» на его участие в этом телепроекте, он просто не может... Физически не может, находиться рядом с другими женщинами, зная для себя, что всё происходящее — лишь мыльная рейтинговая опера. Всё, что ему нужно — лишь его очаровательная ведьма, что покорно ждёт его дома в эту самую минуту, переживая.
Он в этом проекте — сродни актёру. Лживо улыбается на камеру, воспринимая самого себя как предателя. Костя не может делать вид, что он симпатизирует той или иной девушке. Не может сладко улыбаться на тот безудержный бред, что они несут. Не может, потому что его искреннюю улыбку вызывает лишь Марьяна. Его любимая Марьяна.
Мужчина размашистым шагом залетает в свой номер, скидывает все свои вещи в спортивную сумку, снимая, срывая с себя осточертевшие ему пальто и рубашку, что даже по размеру ему мала. Быстро натянув рубашку, которую когда-то купила Марьяна, мужчина забирает свои вещи и, не оглядываясь, спешит прочь из отеля, сдавая ключи от номера на ресепшен.
Он мчится по ночному городу, вдавливая газ до предела, не заботясь о том, сколько штрафов за эту поездку ему насчитает ГИБДД. Ему не хочется звонить и объясняться, предупреждать, что он едет. Он хочет сказать ей обо всём вживую, глядя в лазурные океаны её глаз.
Мужчина звонит в дверной звонок её новой квартиры, от которой ещё не успел взять ключи. Шорох тапочек по паркету по ту сторону двери настолько желанен, что мужчина начинает невольно по-юношески улыбаться от предвкушения встречи.
Дверь открывается. На пороге с взлохмаченными, не убранными в причёску, распущенными волосами, в тоненькой красной маечке и пижамных штанах, стоит Марьяна. Она непонимающе смотрит на него, щуря глаза, ища подвоха. Но мужчина не расточается на слова. Гецати тут же заключает свою любимую ведьму в объятия, утопая в аромате её кожи и волос.
— Костя… Что…?
— Я люблю тебя, люблю. Только тебя одну, — шепчет он ей в шею, обжигая молочную нежную кожу за ушком своим горячим дыханием. — Я не могу делать вид, что мне нравится кто-то другой.
— Ты же знаешь, что я не…
— Я люблю только тебя, и мне не нужны никакие деньги. Всё, что мне надо — чтобы ты была рядом, — он слегка отстраняется, не выпуская женщину из своих рук, вновь уходя под толщею льда её лазурных глаз.
Его голос подрагивает, когда он продолжает говорить.
— Я не могу стоять там, улыбаться этим малолетним глупым девчонкам, зная, что дома меня ждёшь ты. Не могу лететь в Марокко, зная, что пока я буду там отдыхать, ты будешь сидеть в своём институте, на парах, с головой погружённая в учёбу. Я не могу искать невесту, потому что она у меня уже есть. У меня нет кольца и сейчас я не способен сказать слезливую речь, но, пожалуйста, ответь: ты согласишься, стать моей женой, если я тебе предложу?
Марьяна, нежно улыбнувшись, прикрыв блестящие от подступающих слёз глаза пушистыми ресничками, тихим, мелодичным голосом шепчет ответ.
— Конечно, — она закусывает нижнюю губу, подавляя всхлип, а затем поднимает на него глаза, запрокинув шею. Сейчас их разница в росте как никогда чувствовалась, ведь Марьяна стояла босая.
— Я так тебя люблю…
Она, запрыгнув ему на руки, обвивает атлетичный корпус мужчины ногами, а шею — кольцом рук. Костя в свою очередь укладывает ладони на её ягодицы — убрать излишнюю нагрузку с её мышц и поясницы (совсем не для того, чтобы подержаться за самую любимую попу на свете).
