Together

— У нас ничерта не получается, да как ты не видишь этого?! Громкий крик отдается в ушах, когда Дазай хмурится, закатывая глаза. Бурная реакция была всегда, он был такой всегда — вспыльчивый, темпераментный, яркий. А ещё до жути красивый, с тёплыми руками, с голубыми глазами и на постоянной основе раздраженным выражением лица. Не идеальный, но весь для него. По крайней мере, был недавно. — Я не знаю как вообще решил, что это всё хорошая идея! Боже, ты же просто, — он запинается, чтобы шумно вздохнуть и кинуть в сумку футболку. Футболку, по иронии, чужую, больше чем его обычные классические рубашки, с непонятным потрёпанным принтом любимой группы Дазая, —...ненормальный. Я знал это, но разве нельзя хотя бы попытаться? Громко, шумно, очень непонятно. Дазай не то чтобы радовался перспективе отношений с ним. Это было что-то, что он принимал как должное, что-то к чему они оба привыкли и хватались за это, как наркоманы за дозу. Секс перешёл в "я останусь до утра", а "я останусь до утра" перешло в чужие вещи, заполняющие половину шкафа в его квартире, в рыжие волосы на расчёске и кучу шампуней на полке. Они мешали, но дом теперь не казался пустым. Рука срывает с полки шкафа штаны, кидая их вниз. Точнее, дом теперь правда казался домом. Не таким грязным, не таким абсолютно необжитым. Теперь тут был Чуя, теперь это был их дом, Даже если Дазай знал, что ненадолго. Его было сложно терпеть, но пытаться принимать его было сложнее в кубе. Сколько бы он не прятал это внутри – свое прошлое, свои мысли, свои переживания, они все оставались на своем месте. Скелеты заполняли его шкаф, пока дверцы не слетали с петель, пока он не слышал более громкий крик в квартире и пока чужие вещи не начинали пропадать с полок. Он смотрит на его рыжую макушку, видя абсолютное презрение в чужих глазах. Полное разочарование. Какой это был раз? Точно больше второго. Это было глупо, каждый раз сходиться после первого пьяного сообщения, первого звонка в ночь, но они сходились. Он говорил ему идти куда он захочет, но тело подсознательно встряхивало при виде рыжих прядей в толпе людей. Он говорил, что уйдет, но один звонок в ночь абсолютного отчаяния и пьяного угара заставлял его примчаться на другой конец города в ближайший час. Они оба знали, что не подходили друг другу. Это больше походило на соревнование, кто быстрее сломается, или кто быстрее сломает. Никак не на то, что люди зовут отношениями. Первые дни проходили идеально, абсолютно гладко. Первый скандал из-за неубранной посуды, первое "ты даже не пытаешься", и начинался ад. Они буквально уничтожали друг друга только чтобы заново склеить потом, когда будут нуждаться больше всего. Чуя просто его бывший. Был уже раза три. Будет снова. Но он позвонит ему, когда напьется. Он напишет ему, когда он соберётся умирать. Почему? Просто. Он привык. И Чуя воспринимает это как факт, знает, что Дазай ведёт себя не лучше малолетнего ребенка, очень злого ребенка, в их отношениях, и всё равно идёт к нему. Веревка, чтобы найти друг друга всё ещё протянута между ними, и ни один не решается ее оборвать, вот что их губит. — Знаешь, что?— Он сказал, упирая руки в бока, чтобы тяжело сглотнуть, посмотреть на абсолютно безразличное лицо Дазая и ещё раз пообещать себе никогда больше не связываться с ним. Они не работают. Их отношения не работают.— Я ухожу. Не пиши мне больше, я удалю твой грёбаный номер. — Ты думаешь, я собирался? Знаешь, ты слишком высокого мнения о себе. Может не во мне проблема?— Дазай хмыкает, улыбаясь так, что любой, кто не испугается, захочет врезать ему промеж глаз, и подпинывает ногой его сумку ближе к входу. Он знает, что проблема в нем. И Чуя знает, что проблема в них двоих. Проблема в принципе в этих отношениях, они не будут здоровыми как бы они оба не крутились, сколько бы не разговаривали, какие бы меры не приняли. Это будет так, как оно есть — разрушительно, отвратительно, с манипуляциями и бесконечными ссорами до битой посуды и разгромленной мебели. Но они оба от этого не откажутся. Просто не смогут, привыкли. — Иди. Ты знаешь, что не можешь без меня. Подумай, может проблема в твоей голове, а не в моей. — Да они вдвоем сплошная проблема. — Ты, блять, адекватный? Не лезь мне в башку, попробуй хоть раз в жизни своей больной головой подумать как следует, говорят, полезно. Чуя говорит, почти опускаясь до издевательского тона, но давить на больное не собирается. Он выше этого. Дазай — нет. Громкие шаги приводят их к прихожей, тусклому свету лампы, ночной прохлады у двери и уличным ботинкам на ногах Чуи. Чуя уйдет прямо сейчас и он с радостью его проводит, закроет за ним дверь, скажет что-то особенное колкое в догонку. Но ключи от квартиры не заберёт. И про те джинсы на кровати не напомнит. Не напомнит, что тот забыл половину своих вещей. Чуя найдет повод вернуться сюда, у него он всегда будет. А если он не станет искать, его найдет Дазай. Они не дадут друг другу уйти.