Двести метров. На такой глубине в океане царит уже практически полная тьма. Фотосинтез прекращается, морская жизнь адаптируется к экстремальным условиям жизни. Оказавшись так глубоко, уже не видишь, в какой стороне поверхность воды, не чувствуешь, куда гравитация тянет, а куда пытается ускользать кислород. Полная дезориентация. Даже если бы ты умел быстро плавать, даже если бы имел в запасе нужное время, как бы ты выплыл, если не знаешь, в какой стороне жизнь, а в какой – смерть?
– Итачи, – рука ведёт по плечу, вынуждая очнуться от самого крепкого сна за последний месяц. Он был абсолютно лишён снов и переживаний. Тёмная, вязкая нирвана, которая очень не хочет отдавать тебя обратно реальному миру. Да и не то чтобы ты сам спешил с ней расставаться, но чужой голос настойчив. – Мм? – омега нехотя открывает глаза, видит присевшего перед кроватью Минато, вспышками вспоминает события прошедших дней и тухнет где-то внутри. Во сне было лучше. Намикадзе передаёт вибрирующий телефон, на экране которого, как туча над ясным небом, висит слово «отец». Итачи переводит на альфу взгляд, словно тот способен ему чем-то помочь, делает глубокий вдох, а потом принимает звонок. – Да. – Доброе утро, – в голосе привычная серая приподнятость – признак того, что альфа в хорошем расположении духа, а день идёт точно по плану. – Что с Саске? – В смысле? – приподнимается на локте. Сердце удары пропускать начинает – оно в последнее время стабильности в принципе не придерживается. Минато тактично удаляется, чтобы не мешать разговору, и парень чувствует себя особенно беззащитным. Данго тоже поблизости нет. – Он на сообщения не отвечает. Итачи, в целом, прекрасно брата понимает – он бы тоже не стал звонок принимать, если бы у него такая роскошь была. Но игнорирование отца дольше, чем на час чревато излишними вопросами, потому что должно произойти нечто невероятное, чтобы оправдать твою неспособность уделить родителю время. – У него соревнования скоро, – это не ложь, но и не причина его нежелания отвечать на сообщения. – Ясно, – ответ принят. – В субботу встречаемся, как договаривались? – ещё один альфа, который задаёт вопросы абсолютно не вопросительным тоном. – В воскресенье, – поправляет, хотя они и на субботу не договаривались. Но, если Фугаку в своей голове решает, что они ужинают на выходных, то он ожидает, что все прочитали мысли и должным образом подготовились. – Опять не можете в субботу? – звучит удивлённым, хотя они никогда не могут в субботу. – Мы же говорили об этом, – использует его же методы. – Ладно, предупрежу Микото, что в воскресенье, – цокает, подчёркивая, насколько ему не по душе, что в его красивые планы внесли изменения, никогда не даст тебе забыть, насколько ты всё делаешь не в тему. – К двум часам. Не опаздывайте. – Хорошо. Они, вообще-то, никогда не опаздывают. Отец сбрасывает, сказав всё, что хотел, Итачи глаза прикрывает, прижимая к груди телефон. Там, внутри, рядом с сердцем, а, может быть, вместо сердца, невыносимо саднит. Так, что дышать невозможно. И сил никаких нет на борьбу. Омега нехотя выползает из тёплой кровати. Его манит к двери на балкон, к воздуху, к горьким воспоминаниям о ленивых утрах на заднем дворе сеульского дома. На улице пасмурно, ветрено и омерзительно душно. Отлично дополняет мерзость того, что творится в душе. Прильнув к стене, Итачи набирает брата. – Хей, – мгновенный ответ, – как ты? – голос мягок и нежен, полон любви. К горлу комок подступает. Вчера омега сломался, едва увидев своего младшего брата. Плакал в его руках, как ребёнок. Сегодня, похоже, сил в нём не прибавилось. Перед этим альфой, единственным, которому омега доверял абсолютно, все стены сыпались, обнажая жалкое, слабое создание, что жило внутри. – Я, – прошептал, пытаясь перебороть свои слёзы, – нормально, – соврал. – Ты? – Нормально, – соврал серо в ответ. – Отец позвонил. Альфа недовольно цокает. – В воскресенье в три... или в два, – в памяти были провалы. – Слушай, пошёл он со своим обедом, тебе нужно держаться от этого дома подальше. Итачи с удовольствием бы это сделал, но опыт показывает, что подобные выходки возвращаются чем-то ещё более неприятным в многократном размере потом. – Нам нужно пойти, это наши родители, ты в их доме живёшь. – Да похуй, – фыркнул парень, как обычно, не имея дальновидности разглядеть целиком всю картинку за своей подростковой иллюзией неуязвимости. – Саске, – протянул омега с нажимом, – мы придём, и ты не будешь нагнетать настроение. Прошу тебя, не влезай с ним в конфликт. Альфа тяжело выдыхает, медлит перед ответом. – Я сделаю всё, что в моих силах, – пообещал, наконец. – Ты на улице? Слышу ветер. – На балконе. – Хм, – улыбается. – Я принесу тебе сегодня чего-нибудь вкусного. – Да мне, – выдыхает, сквозь слёзы опять, – достаточно, если ты просто придёшь. – Я знаю, – усмехается альфа, – но надо же мне кого-нибудь баловать. – Этим я заниматься должен, болван, – улыбается, не в силах уже вспомнить время, когда он заботился об этом мальчике, а не наоборот. – Глупостей не говори. Сбоку дверь приоткрылась, вынудив парня коротко вздрогнуть. Минато выглянул буквально на мгновение, чтобы вложить омеге в свободную руку чашку горячего кофе, и исчез обратно в спальне, не услышав тихого «спасибо». – Мх, – блаженно глаза прикрыл, сделав глоток. Крепкий, пряный, такой горячий, что внутри что-то оттаяло, прокатившись по телу дрожащей волной, – Минато мне кофе принёс. – Горький, чёрный, – хмыкнул так, будто телепатически чувствовал. Кофе, да и в целом напитки, давно стали у них негласным фактором совместимости людей и их характеров. – Да, – подтвердил, делая ещё два коротких глотка, подрагивая от ощущения, будто каждая клеточка в теле просыпается. – Серьёзные взрослые люди пьют только такой, – утверждает, хотя сам пьёт такой же, не будучи ни взрослым, ни серьёзным. – Я, тогда, кто? – не понял омега. – Лапочка ты, кто же ещё? – улыбнулся парень ему. – Я сделаю тебе сегодня какой ты любишь, – пообещал. Итачи, в целом, был не очень привередливым. Он любил сладкий, но мог наслаждаться и чёрным, как сейчас. Но лучший в мире кофе ему делал Саске: с карамелью или ванилью и кокосовым молоком. Он любил импровизировать, но ещё больше любил баловать старшего брата. И всегда очень метко попадал по его вкусам. – Окей, – прикрыл глаза, прильнув затылком к стене. Хочется обрести тот покой, который внутри когда-то бывал, хочется какую-то поверхность под ногами, хочется дышать, вашу мать. – Мне пора, или Митараши-сенсей прикончит меня, – подал Саске голос. – Люблю. – И я люблю, – выдыхает. Это одно из немногих светлых чувств, что он способен сейчас ощущать из-под толщи всего остального. С балкона уходить не хотелось. По небу серые тучи ползли, ветер ворошил кроны деревьев в Тиёда, пешеходы никуда в этот час не спешили, позволяя рассмотреть каждую складочку, каждый оттенок сложенных, но готовых к бою зонтов. Мир напоминал о себе, время прогуливалось мимо своей элегантной походкой, и на миг можно было забыть о собственной жизни, потерявшись в наблюдении за чужими. Учиха бы здесь ещё долго стоял, но, к сожалению, его кофе закончился, и утренняя потребность во второй чашечке потянула его внутрь квартиры. Данго преданно ждал возле кровати, и омега подхватил его по ходу движения. Минато на кухне уже в параллель немного работал, бродя взглядом по экрану ноутбука, но, стоило брюнету проплыть в комнату, девайс закрыли и отложили. – Если это из-за меня, то не стоит, – протянул парень, подходя к кофе машине. Она работала на капсулах, но ничего сладкого и интересного в палитре вкусов не имелось. «Взрослые, серьёзные люди пьют чёрный» – уж точно. – Почему же не стоит? – то ли действительно спросил, то ли риторически. Итачи так и не понял, но вопросительный взгляд подарил, что спровоцировало следующую фразу. – Моя работа не так уж и неотложна. – Шутка? – не понял по интонации. – Нет. Кофе не трогай, за завтраком выпьем, – подчёркнуто поднялся из-за стола. Омега коротко покивал, поджав губы. Он, в общем-то, не надеялся, что от него с этой едой отстанут, но всё же разочаровался, услышав о ней. – Нормально себя чувствуешь для небольшой прогулки? Вновь кивок. Плевать, он никак себя не чувствует. Может ходить, а может сидеть – что вам больше угодно? Собираться долго не пришлось – на собаку шлейку надели, хотя он и без поводка никуда не убегал, альфа вышел в удобном и домашнем, как был, а омеге на голову нацепил кепку, хотя ему и с ней, и без неё было одинаково. На улице было ветренее, чем на балконе, но ничуть не свежее. Ноги несли в заданном им направлении, Данго рядышком семенил. Минато, сунув руки в карманы лёгких штанов, неторопливо шагал в известном лишь ему направлении, а Итачи поймал себя на том, что расстояние чуть сократил в попытке поймать успокаивающие феромоны, но ветер уносил их быстрее. Они прошли вдоль окаймляющей Тиёда стены, свернули от него вглубь городских зданий, светофоров и шумных дорог, шли какое-то время в сторону Сибуя, но потом снова свернули, и в какой-то момент знакомые ориентиры пропали из вида, а брюнет окончательно перестал за дорогой следить. Улочки сужались, становились тише, медленнее, пустыннее. Небольшое, уютное кафе с норэном, возле которого они остановились, располагалось так, что ни городской шум, ни пыль, ни суета до него не дотягивались, что в центре Токио было зрелищем довольно редким. Милая девушка, собирающая тарелки с чашками с одного из столов, поприветствовала и заверила, что внутрь с собаками тоже можно, но Итачи всё равно выбрал один из наружных столиков. Пусть горячий ветер и копошился назойливо в волосах, это было притягательнее помещения, наполненного ароматами еды. Им сразу же принесли меню, на которое омега и взгляда не уронил, за что сам от альфы получил весьма пристальный взгляд. – «Не хочу, но заставлю, если надо»? – предположил Итачи пресно, не испытывая по этому поводу никаких регистрируемых чувств. – Нет, но тебя не убьёт хотя бы заглянуть внутрь. Может, чего-нибудь захочется. – Я могу притвориться, если тебе так угодно, – безропотно раскрыл меню, даже над столом чуть приподнял, но взгляд и по картинкам, и по названиям бегал, никакой информации не усваивая. Минато выдыхает, видимо, в край заебавшись, но омеге его ни капли не жаль. Его не просили всё это делать, ему когда-то вообще было сказано, что Итачи – не его проблема. Но ему всё хотелось себе какой-то всратый проект на спасение. Сам себе придумал задачку со звёздочкой, сам теперь пусть и приходит к заключению, что нахуй ему это всё не сдалось. – Сегодня у тебя первый приём у психолога, дальше можешь сам по времени и дням договориться, я не знаю, когда тебе удобнее. – Окей, – взгляд залип на напитках, и пришлось серьёзно задуматься, кофе всё-таки или горячий шоколад. – После я отвезу тебя к Кушине. – Зачем? – возвращает внимание на Намикадзе. – Затем, что в одиночестве не хочу тебя оставлять, – не стал скрывать. – Потому что я... – отложил меню обратно на стол, – что? – Причина не в том, что я твоим действиям не доверяю, – тоже всё из рук отложил, – а в том, что система поддержки на то и нужна, чтобы ей пользоваться, когда время приходит. Кушина умная девочка, всегда приезжает к тебе, когда сама не вывозит. Сегодня ты будешь умным мальчиком и поедешь к ней. – Потому что «не вывожу», – бровь изогнул. Мужчина улыбку ему подарил, в которой было много снисходительного «молодец, что слушал внимательно», но ещё больше, пожалуй, уверенного «на эту тему даже не спорь». Учиха спорить и не хотел, у него не было цели что-то этому альфе доказывать, но в одиночестве остаться очень хотелось. Нужда в чьей-то защите при свете дня актуальной уже не казалась. – Рад видеть, что твой чудесный характер просыпается. – Это не характер, Минато, – поправляет устало, – просто ты очень выматываешь. – Поверь, – усмехнулся по-доброму, – когда я выматывать начну, ты это ни с чем не перепутаешь. На это стоило бы огрызнуться, да проку от этого не было. Да и не коробило как-то уже. Намикадзе всегда любил прощупывать границы дозволенного, всегда танцевал к ним слишком близко, и дотанцевался до того, что это уже практически не удивляло. Девушка вскоре подошла принять у них заказ, Минато взял себе что-то сытное из тысячи мелких блюд с белым рисом и мисо. Итачи передёрнуло от мысли, что ему тоже что-то подобное кушать придётся, но мужчина в этот раз не настаивал, даже не посмотрел на брюнета как-нибудь строго, когда тот попросил только большой карамельный латте со льдом и дополнительной порцией эспрессо. Завтракают они в комфортной тишине, когда даже взгляды получаются лёгкими на эмоции. Этот альфа вообще очень умеет заходить в новые ситуации с таким настроением, будто ничего особенного в них как бы и нет. Словно он забирал омегу из больницы уже кучу раз, словно им не впервой спать в обнимку и ходить по уютным кафешкам. Может создать острейшую неловкость, если ему это угодно, но так же легко может избавиться от неё, сделав происходящее едва не обыденным. – Минато, – нарушил тишину первым, – разъясни для меня, зачем ты это всё делаешь. Это не порыв раскопать корень его мотиваций, с ними-то всё ясно как раз. Нет, это косолапая попытка провести для чего-то черту. Он давно уже видит в этом альфе угрозу, сам разобраться не может, по какой конкретно причине, и сейчас, с эмоционального дна, этот разговор получается проще. – Зачем, – усмехается, отвлекаясь от своего серьёзного горького кофе. – Ты всегда к заботе так подозрителен? – Если она исходит от альфы, – кивает, пробегая пальцами по шерсти Данго. – Мм, – кивает с каким-то непонятным омеге прищуром, – потому что я могу заботиться о ком-то только если хочу его отыметь? – столько сарказма в голос вложил, что им в пору было бы подавиться. – А ты не хочешь? – изогнул парень бровь. – Очень хочу, – сразу же точки расставил, – но это никак не относится к тому, что я делаю и почему. Ты же сам говорил, что «наверное» хочешь, чтобы мы были друзьями. Как, по-твоему, выглядит эта дружба? Это, конечно, резонный вопрос. – Не знаю, – дёргает брюнет плечом. У него банально нет моральных сил сейчас над этим задумываться. – Но я не верю, что у тебя нет дел поважнее, чем быть моим личным шофёром. – Окей, если я найду дела поважнее, высажу тебя из машины и поеду их делать, – подмигнул, заработав этим вполне искренний смешок, – а пока допивай свой хипстерский кофе и перестань выискивать в моих поступках подвохи. – Будешь лезть к моему кофе, мне придётся поднять руку на чай. – В стереотипы сегодня играем? – поинтересовался мужчина. – Я кобель, который любит английский чай из-за корочки паспорта, – маякнул официанту, чтобы тот принёс счёт, – что-нибудь ещё? – That pretty much sums it up, – качнул головой. – Perfect, this friendship is not happening anyway. Итачи усмехается вновь. Эта его наглая манера говорить всё, что он пожелает, не слабо разбивает лёд. Да и в целом трудно как-то цепляться за уныние, когда собеседник подчёркнуто не унывает. Не исцеляет, но ловко помогает на секунду отвлечься.***
Где-то в разговоре психолог сегодня точно проскакивал, но не отпечатался в памяти почему-то, и омега весьма сильно опешил, когда понял, что это будет происходить прямо сейчас. Он, конечно, против ничего не имел, но и необходимости в этом особой не видел, соответственно не испытал никаких ярких чувств от предстоящей встречи. Очередная команда от Намикадзе, такая же выполнимая, как «дыши» и «поешь». Выполнишь – заработаешь себе покой от него, не хочешь выполнять – посмей-ка красиво ему объяснить, почему. – Не надо, – тронул мужское колено, заморозив альфу на месте до того, как он успеет подошвой тронуть тёмный пол подземной парковки, – меня провожать. Минато прикрывает обратно дверь, но делает это несколько нехотя. – Сам его найдёшь? – поворачивается. – Да, – достаёт телефон, в котором где-то есть фотография визитки. – Ты, надеюсь, не собираешься сбегать, – уточнил зачем-то, будто омеге пятнадцать и к специалисту его притащили родители. – Взять бы где силы сбегать от тебя, – выдохнул, действительно находя саму идею абсурдной. Оказывать Минато сопротивление – это очень калорийное занятие. С другой стороны, слушаться даже слишком легко. Он же ничего неразумного не требует. – А пока выпей старпёрский кофе и перестань выискивать в моих поступках подвохи, – его же фразой разговор окончил, выскользнув из салона машины до того, как ему что-то успеют ответить. Перехватив пса поудобнее, омега зашёл в галерею, чтобы прочитать, как вообще этого психолога зовут и на каком этаже он работает. Лифт оказался совершенно пустым, но на пути до шестого этажа аккумулировал несколько личностей, одетых во всё строгое и с иголочки пошитое. На этом моменте он вспомнил, что сегодня не выходной. Сориентироваться на нужном этаже труда не составило – табличка «Сарутоби Асума» виднелась даже из лифта. Наполированные до блеска белоснежные полы выглядели так чисто, что на них было неловко наступать. По просторному, ненавязчиво пахнущему чем-то приятным коридору гуляла тишина, внутри которой казалось правильным лишь аккуратно красться, чтобы не нарушать забвенного спокойствия. Дверь из затемнённого стекла была приглашающе открытой и вела в просторное светлое помещение с дорогими диванами, бесплатными горячими напитками и невероятно красивой, нечеловечески ухоженной секретаршей за округлённой стойкой, не имеющей ни единого угла. Девушка поднялась со своего места, чтобы поприветствовать омегу чарующей улыбкой, но взгляд её весьма быстро опустился к улыбающейся мордочке высунувшего язык Данго. На этом моменте он вспомнил, что прихватил пса с собой, хотя, кажется, в таких местах животных не жалуют. – Добрый день, – девушка вновь перехватила взгляд как ни в чём не бывало. – Вы по записи? – Я… – не успел воздуха в лёгкие набрать, как выдыхал его обратно за ненадобностью, – если честно, не знаю. Она кивнула, словно это было совершенно нормальным, наклонилась к ноутбуку, что-то пощёлкала. – Как вас зовут? – Учиха Итачи, – подошёл чуть ближе. – А, – воскликнула с довольным кивком, – вы записаны на двенадцать, – подтвердила, а омега на автомате глянул в свой телефон. Половина двенадцатого. – Присядьте, пожалуйста, – предложила, кивнув на диванчики, – у нас есть ассортимент кофе и чая, пожалуйста, не отказывайте себе. Сарутоби-сан вас скоро примет, – пообещала и, коротко поклонившись, исчезла в одной из дверей. Итачи огляделся, облегчённо выдохнув в одиночестве. Его социальная батарейка была практически на нуле, любое общение забирало гораздо больше, чем отдавало. В чае омега действительно себе не отказал: заварил какой-то ягодный, добавив в него сахара, чтобы хоть откуда-то себе взять каплю энергии. Собирался присесть на диван и дать руке отдохнуть от небольшого, но всё же не нулевого веса собаки, но очаровательная девочка с ресепшена появилась как по мановению палочки и оповестила, что Сарутоби-сан готов его принять. Кабинет встретил более приглушённым освещением и классической шоколадно-деревянной палитрой цветов и текстур. Внутри бесшумно работал кондиционер, делая температуру куда более выносимой, чем та снаружи была. Сарутоби Асума удивил прямо с порога. Он был альфой, что в данной профессии было редкостью, особенно если человек соглашался работать с омегами. Как правило, такое не поощрялось из-за нюансов взаимоотношений полов, которые и так строятся на огромном неравенстве сил. Добавь к этому неравенство отношений доктор-пациент и получить моральную дилемму, в которой обеим сторонам очень трудно сохранять непредвзятость суждений. Стоит, правда, признать, что феромоны его были относительно скромными, Учиху абсолютно не трогали, чего нельзя сказать хоть о том же Минато, который даже на нейтральном настроении на окружающих капельку давит. – Привет, – улыбнулся мужчина, встретив парня в паре метрах от двери, – ничего, если я сразу на «ты»? – тактично уточнил, ненавязчиво указав рукой на доступные мягкие поверхности, на которые можно было себя уронить. – Ничего, – ответил Итачи, не двигаясь с места, – ничего, если я с собакой? – Ничего, – продублировал, тоже оставшись стоять. – Присаживайся, – уже не намекнул, а прямо сказал. Омега чувствовал необъяснимый дискомфорт, пока шёл к креслу. Будто тебя вызывают к доске объяснять предмет, с которым ты очень плохо знаком. А учитель – альфа. А ты обнажён. А кроме вас в классе никого больше нет. Тебе будут разглядывать душу, выкладывать на стол проблемы одну за другой, анализировать их, а ты будешь безропотно помогать. Может, стоило позволить Минато подняться вместе с ним? Если бы он сидел где-то за стенкой, было бы капельку проще. – Меня зовут Асума, если тебе комфортно, я бы хотел, чтобы и ты обращался ко мне на «ты», – нарушил тишину альфа, присаживаясь не к себе за стол, а тоже в кресло. Не слишком близко, но тяжёлого письменного стола, однозначно, где-то между ними не хватало. – Мне не комфортно на «ты», – сразу же обозначил, отпивая пряного чаю и отставляя его на невысокий столик, стоящий сбоку. – Я понимаю, – мягко кивнул, – ты когда-нибудь прежде работал с психологом? – Нет. – Мои сеансы, обычно, длятся один час, но сегодня у нас чуть больше времени, чтобы друг друга узнать. Я буду задавать много вопросов. Те, на которые ты не пожелаешь отвечать, мы пропустим, но в остальном ты должен быть предельно честным, иначе в нашей работе никакого смысла не будет. – Как скажете, – вновь потянулся к чаю, пытаясь успокоить внезапно взбрыкнувшие нервы. Мужчина чуть заметно склонил набок голову, видимо посчитав ответ интересным, а Итачи ощущал себя удивительно прозрачным под чужим взглядом. Ему бы в голову не пришло, что он будет так сильно тревожиться на приёме у психолога. – Расскажи, что тебя ко мне привело. Вопрос довольно простой, но ответ… горечью осел на языке. Он произносил это вслух для Саске, говорил эти слова, но сейчас решался будто впервые. Перебарывал тупую боль в груди и жжение в глазах. – У меня… – ком в горле оборвал неозвученное, да и к лучшему, потому что, вообще-то, не состояние, в котором он был в больнице, послужило причиной скопленного внутри дерьма, а наоборот. Он сам чем-то травился, причём стабильно и самозабвенно, а тело дало сбой, среагировав. – Мне, кажется, очень плохо, – прошептал, сглатывая слёзы. – Ты можешь по комнате погулять? – спросил, вдруг, Асума задумчиво, и это так сбило с толку, что мыслительный процесс оглушительно оборвался. – Погулять? – переспросил, едва не споткнувшись на буквах. – Погулять, – кивнул, нарисовав пальцем в воздухе круг, – подняться на ноги и походить. Можешь? – Окей, – протянул, не совсем понимая, в чём смысл, но не собираясь спорить с мужчиной. Данго своевременно выпрыгнул из рук, решив тоже кабинет изучить, но первым делом, конечно, к альфе направился, который с добродушной улыбкой разворошил ему шерсть на спине. Первые пара кругов дались тяжелее всего, потому что он не понимал, куда деть свои руки, куда смотреть и в целом по какой траектории двигаться, но потом ноги по привычке поймали комфортную скорость, настроились на воображаемую линию, которую омега для себя на полу начертил, и движение стало бездумным практически. – Давно тебе «очень плохо»? – спросил мужчина спустя пару минут тишины. – «Очень» – пару месяцев, – ответ пришёл сам собой, – а «плохо», да, давно, но не постоянно. Мне продолжать ходить? – уточнил. – Если нравится, то продолжай, – кивнул альфа. Он на омегу практически и не смотрел. Вбрасывал фразы будто бы в воздух. А Учихе действительно было значительно легче в движении. Тревожная энергия не копилась в дрожащих пальцах, а тратилась на шаги, дыхание механически стабилизировалось, больше не задерживалось, на глазах не стояло слёз. – Расскажи мне, как проходит твоя обычная неделя. – Обычных у меня давно не было, – признался, краем глаза подметив, как Данго взлетел на широкий диван и удобно устроился на нём, внимательно следя за перемещениями хозяина по комнате. – Потому что сейчас у тебя «очень», – хмыкнул мужчина. – Да. – Тогда, обычная неделя, какими они были. – Работал по будням, бегал по вечерам, виделся с братом два-три раза, иногда обедал с подругой в середине рабочего дня, каждую субботу проводил у неё. Воскресенья тоже, обычно, если моим родителям не приспичит увидеться. – Мм, – медленно кивнул, перехватив взгляд на секунду. – А сейчас какая неделя у тебя происходит? Парень пытался подобрать прилагательные, думал, как бы ёмко обобщить, какая у него неделя, но таких слов в японском языке просто не было. Это было чем-то слишком глубинным – никакими эпитетами не передашь, никакими красками не нарисуешь, даже сам не сможешь полностью ощутить это необъятное, что с каждым днём поглощает. Оно снаружи и внутри, копается в голове, мешает слушать окружающих, не даёт трезво мыслить, трогает каждое светлое чувство и уродует его до неузнаваемости. Уродует самого омегу так, что ему на себя противно смотреть. – Не обязательно отвечать, если не хочешь, – голос альфы возвращает обратно в кабинет, на вытоптанную по белоснежной плитке тропинку. – Я не знаю, как на это ответить, – говорит правду. От него же правды хотели. – Хорошо, – и это за ответ принимает. – Твой брат старше или младше тебя? – Младше. На тринадцать лет. – Подбери три слова, которые подходят ему больше всего. – Ласковый, – сходу, – заботливый, сильный. Самый лучший. – Теперь о подруге, – даёт следующее задание, но ещё не то самое. Подкрадывается к чему-то незаметно – это в интонации чувствуется. – Острая, – как жгучий перец, – яркая, нежная, но по секрету. – Что насчёт родителей? – взглядом задевает, за мимикой следит. – Какие они? – Душные, – этого слова, собственно, было достаточно, – избирательно требовательные, – решил соединить два слова в один концепт. – Как это? – уточнил. – Они вкладывают в некоторые вещи очень много значения. В академические достижения, положения на карьерной лестнице и скорость, с которой по ним должны подниматься, сколько мне лет и насколько я ещё не замужем, – привёл несколько для примера. – А всего остального не существует. – «Душные» им подходит, – хмыкнул мужчина, и брюнет невольно ему усмехнулся. – А себе три слова подберёшь? – спросил максимально обыденно. Три слова. Себе. Итачи взялся за этот вопрос так же, как и за все остальные: представил образ и принялся сеточкой выуживать ощущения с ассоциациями, только вот всё возвращалось пустым. Омега замер. Три слова, всего-то. Давай, ты же знаешь слова. Какие-то из них тебе должны подходить, к каким-то ты, наверное, потянешься. Не можешь же ты быть ни о чём. – Я не хочу отвечать, – поднимает взгляд на мужчину, надеясь, что он не станет настаивать. – Мм, – качнул головой, дав понять, что услышал. А потом подался вперёд, уложив локти себе на колени. – Могу я предположить, почему ты не хочешь? – Окей, – выдохнул. Стоило замереть, как дрожь по новой вернулась. Стянула внутри тем ледяным и тревожным, что ставило его порой на колени. – Когда люди проделывают это упражнение, как правило тяготеют к самому громкому: сильным чувствам, бросающимся в глаза физическим качествам, вещам, которые делают так часто, что они становятся частью самого человека. Это не должно быть чем-то продуманным и глубоким, это первое, что приходит в голову. Если я спрошу «тепло» тебе или «холодно» с ними, ты же мне просто скажешь, безо всякого анализа, потому что знаешь. Про себя, Итачи, ты тоже всё знаешь, даже если озвучить не хочешь. Думаю, ты присмотрелся и увидел что-то, что тебе совсем не понравилось. Омега понятия не имел, что на это можно ответить. И что с этим, собственно, делать. Поэтому просто стоял и хлопал ресницами, позволяя альфе разглядывать свою душу и, вероятно, ещё кучу всего, что он в подсознании понимал, но никогда бы не смог сказать вслух. – Твоё первое домашнее задание, – пришёл, наконец, в движение, вновь подаваясь назад, чтобы удобно облокотиться на спинку кресла, – найти для себя три слова. – Любые три слова? – уточнил, оценивая сложность просьбы. – Не любые, – качнул головой. – Положительные, как и слова, что ты подобрал к своему брату. – Мне, – протянул, всё пытаясь в правилах разобраться, – обязательно это делать самому или можно обращаться к другим ресурсам? Сарутоби негромко усмехнулся чему-то. – Я спрошу у тебя результат. Какими методами ты будешь его достигать – решать только тебе. Омега кивнул. – Погуляешь ещё? – спросил альфа нейтрально, на что омега кивнул, сделал первый шаг, будто через себя, а все последующие дались уже очень легко. – Расскажешь о своём брате? Оставшееся время Итачи посвящал Асуму в подробности своих отношений с Саске и Кушиной, а также почему-то с Сасори, который всплыл при разговоре о работе. Темы были простыми, даже приятными, а брюнет чувствовал, что прилежно рассказывает о себе и с каждым последующим словом его понимают всё лучше. В целом, даже ни до чего сложного ещё не добравшись, никаких успехов не добившись, было всё равно капельку легче. Всё же, разговаривать со специалистом, чья работа заключается в том, чтобы направлять твой разговор в нужное, прогрессивное русло, гораздо проще, чем обсуждать что-то с эмоционально вовлечённым человеком, который страдает в то же самое время, что и ты страдаешь. – Наше время подошло к концу, – оповестил Сарутоби с удовлетворённой улыбкой. И было понимание, что они тут дольше часа, но по ощущениям казалось, что меньше, – ты хорошо справился, – похвалил его зачем-то, и омега поймал себя на мысли, что ему действительно стало приятно. – Перед тем, как мы попрощаемся, может быть, у тебя есть какие-то вопросы ко мне? Итачи отрицательно качнул головой. Глупо, может, после такого смешного временного промежутка, но он доверял этому человеку. Он в целом весьма быстро принимал о людях такие решения, где-то в подсознании, где обитали безымянные чувства, выбирал «да» или «нет», понятия не имея, на чём результат основывался. – Вернёшься ко мне ещё раз? – Это важно? – Если не собираешься вновь приходить, у меня есть пара напутствующих слов, – пояснил свой вопрос. – Я вернусь, – пообещал. Ни капли сомнения по этому поводу не испытывал. – В таком случае, – поднялся медленно с кресла, намереваясь проводить до двери, – до нашей следующе встречи. Друга своего не забудь, – напомнил с какой-то смешинкой про Данго, который так тихо дремал на диване, что Итачи успел забыть про него. – И про задание. Я спрошу о нём сразу, – предупредил. – Хорошо, – парень вышел из кабинета, поудобнее перехватывая таявшего пса, который, видимо, забыл активировать обратно свой позвоночник и висел сонной колбаской в позе, которая удобной быть попросту не могла. – Спасибо. – Мм, запомни-ка этот момент, – усмехнулся мужчина, – будешь вспоминать, когда захочется послать меня куда-нибудь и громко хлопнуть дверью. – Я бы сказал, что меня до такого не довести, но это не правда, – признался ему напоследок. Вернувшись к девушке на ресепшене и вычитав на её аккуратном бейджике имя «Юна», омега, вдруг, осознал, что у него с собой лишь телефон и собака. Ни денег, ни ключей – вообще никаких больше вещей. – Прошу прощения, я могу оплатить этот сеанс на следующем? – задал очень тупой вопрос. Вообще, если покопаться в приложениях, там найдётся и банковское, но он вообще, кажется, ни разу в него не заходил и переводы через него ни разу не делал. – Первый сеанс бесплатный, – Юна улыбнулась своей цветущей улыбкой, – а к следующим уже привязан банковский счёт. Учиха не слабо опешил, попадая из одной неловкой проблемы в другую. – На имя Намикадзе Минато? – и так знал ответ. – М-хм, – кивнула девушка. – Отмените, пожалуйста, эту карту. С неё же ещё ничего не сняли, я правильно понимаю? – Оплата списывается в день сеанса вне зависимости от того, явились вы на него или нет, – предупредила на всякий случай, начиная вносить в компьютер изменения. – Пожалуйста, свяжитесь со мной не позже, чем за сутки до вашего второго сеанса, – не глядя положила на стойку визитку с контактами, – чтобы я внесла актуальные данные. – Хорошо, – забрал визитку себе. – У Сарутоби-сана открыты несколько часов по вторникам и четвергам, в какой-нибудь из этих дней вам будет удобно? – подняла взгляд на него. – Есть что-нибудь вечером? – если ответ отрицательный, то с Сарутоби-саном ему работать, видимо, не судьба. – В шесть по четвергам, – покивала Юна. – Отлично. К парковке спускался на автопилоте. Голова переваривала сказанное, услышанное, почувствованное. Было наивное, по-детски светлое чувство, что с ним всё будет в порядке. Доверчивое существо проглотило плацебо и, даже понимая, что помогать ему ещё даже не начали, убедило себя в том, что процесс заживления начат. А ещё ломал голову над заданием. Три хороших слова про себя. Выносливый – положительное качество? А меткий? Может, он отходчивый? Хн, это может быть как силой, так и слабостью. Ноги к машине принесли как-то сами, и пальцы тут же потянули за ручку, только вот она не поддалась. Проморгавшись и убедившись, что это именно та мазда с теми самыми синими номерами, омега заметил, что альфы в ней нет. Ещё бы, не здесь же сидеть столько времени. Достав телефон, видит непрочитанное сообщение «Пью старпёрский кофе в баре на втором». – Хм, – усмехнулся против воли, прильнув к машине бедром. Данго извернулся как-то совсем анатомически не верно и смешно дышал, вывалив наружу язык. Вы: «Допил?» Сообщение читают, но не отвечают на него. Через пару минут уже выходят из лифта. Собака опять из рук вырывается, Учиха пытается удержать, боится отпускать без поводка в месте, где так много автомобилей, но мохнатый настойчив. – Отпусти, он не сбежит, – смеётся Минато, наблюдая за их вознёй. Итачи нехотя присаживается, размыкает руки, наблюдает, как Данго пружинкой несётся к мужчине, скачет вокруг него, прижав к голове уши, но дистанцию всё-таки выдерживает. – Не пойму, с чего ты ему вообще нравишься, – хмыкает, наблюдая за восторгом трёхлапого и, честно, каплю ревнуя. Он, конечно, с омегой безумно ласковый, но на этого мужика реально смотрит, как на божество. – Ну, он же тоже кобель, – не отпустит так легко опрометчивый комментарий. – М-хм, кастрированный кобель, – напоминает на всякий. – Я, – усмехнулся остро, – не буду отвечать на этот комментарий, чтобы показать, какой я дохуя галантный, – наклонился, подхватывая счастливого пса, чтобы вручить его обратно хозяину в руки, – но это не перманентная акция, так что пользуйся с умом. Итачи судьбу действительно испытывать не стал, побоявшись, что крохи обретённой энергии из него тут же этой шуткой и вытрясут. По этой же причине не стал спрашивать, какими бы тремя словами Намикадзе его описал – там явно не то, что следовало бы повторять в кабинете психолога.***
Саске медленно шагал в сторону дома Узумаки, цепляясь взглядом за вывески мелкого бизнеса и решая, где бы купить брату сладкого. Минато ещё час назад написал, что привёз омегу к Кушине, но он банально не смог оторвать себя от мишеней. Под надзором Анко стрелял практически три часа, потом ещё столько же, наверное, дома. И всё равно не попадал. За полторы, блять, недели до соревнований. В голове мучительный бардак, какие там стрелы? Фокус смещался то к брату, то к лучшему другу, не в силах прийти к какому-то заключению ни с одной стороны. Одни переживания, бесполезные пинания вчерашних событий, ступор, злость на кого-то и желание во всё горло закричать. Просто голову запрокинуть и адресовать небу парочку крепких проклятий. Держался из последних сил, зацикливаясь на маленьких, достижимых целях по типу сладкого. Наруто со вчерашнего дня не написал в чат ни слова, не докапывался до него, даже на стрельбу не пришёл, хотя Учиха был уверен, что точно его там увидит. Блондиньчик словил белую полосу, когда выводы получаются правильными, и решил дать альфе время. Ну, после хуйни, что он вчера учудил, должен быть сбалансировать это чем-нибудь адекватным. С ним всегда так: гениально меткий сегодня, завтра идиот без мозгов. Ни шанса угадать, что он сделает дальше. – Добро пожаловать, – улыбнулся бета в тёмном фартуке, когда Учиха переступил порог булочной. – Здравствуйте, – кивнул в ответ, – у вас есть что-нибудь с вишней? Ему показали несколько вариантов, он быстро выбрал, всегда как-то визуально сразу же понимал, какие брату понравятся. Пара ягодных, пара шоколадных, несколько пирожных с дыней и персиками для Кушины. Он так зашёл позитивному бете, что тот ему ещё сунул в пакет несколько конфет совершенно бесплатно. Странное дело вообще. Обычно, когда альфа не в настроении, окружающие это безошибочно ловят и стараются обходить стороной. Мир всегда очень метко реагирует на его чувства, но сегодня промахивается. Сегодня ему откуда-нибудь улыбаются обязательно, и он ума не приложит, что это поведение провоцирует. Возможно, дело в том, что он не в прямом смысле зол, а, скорее, вымотан, и всем его просто жалко. Чёрной мазды перед домом лучшего друга не наблюдается, что не взывает ни положительных, ни отрицательных чувств. Дверь привычно открыта, пространство наполненно родным звуком фонового разговора на кухне. Выдох. Нечто мерзкое, что грызло весь день, только что отпустило. Растворилось от скопленного в этом доме света. Стоит на кухню пройти, на парня поднимаются две пары глаз. За столом пьют чай, говорят, вероятно, о чём-нибудь лёгком. Итачи выглядит гораздо лучше, чем вчера, а вот Кушина, напротив, немного потухшая – утром с ночной смены вернулась. – Сладкое, – ставит пакет прямо на стол. – Ангел, – прикрывает Кушина глаза. – Ты спала хоть немного? – уточняет брюнет. – Конечно, – не врёт, – как только пришла. Она всегда спит несколько часов по возвращении, а потом просыпается по будильнику, чтобы ночной сон не сбивать. Подойдя к брату, альфа усмехается, увидев Данго у него на коленях. Наклоняется поцеловать омегу в лоб и параллельно ворошит пальцами шерсть на собачьей голове. От Итачи всё ещё веет тоской, но в разы не так, как вчера, и теперь с примесью нейтральных чувств, разбавляющих печальный букет. – Кофе будешь? – шепчет в висок. – Я сегодня только о нём и думал, – отвечает тоже негромко, а Саске еле стоит на ногах. Ему одновременно нечеловечески радостно видеть брата живым, но примерно так же тревожно. Он видел стадии его выздоровления от заболевания под именем Яхико, и они всегда проходят волнами: серые дни, нормальные дни, ужасные дни, хорошие дни – сотни лотерейных билетов, результат всегда непредсказуем. Дыши, Саске, маленькие задания. Кофе. Себе чёрный, Кушине с молоком, Итачи с солёной карамелью, капелькой мяты и взбитыми сливками. А потом сядешь за стол. Суть разговора не поймаешь, конечно – на это уже сил не осталось – но с удовольствием посмотришь, с каким удовольствием старший брат отламывает кусочек от выпечки, съедает его, запивает горячим кофе, прикрывает на секунду глаза, чувствуя себя во всех смыслах дома. И тебе станет спокойно.***
Время, проведённое в приятной компании, летит незаметно. Настолько, что веки, не понимая, как им моргать, прикрываются отдохнуть, и несколько часов из жизни просто мимо проматывается. – Мх, – не понятно ещё, что его разбудило, но всё тело так затекло, будто его цементом залили, и он ни пальчиком не мог пошевелить, пока спасатели его не нашли. – Хей, – к слову, о спасателях, а вот и они. Выжатые после джиу-джитсу, уже переодетые во что-то домашнее, уже успевшие выключить работающий на фоне телевизор, который всех в горизонталь и сложил. – Хей, – отвечает на автомате, пытаясь в полумраке разобрать, где на нём кто. Кушина справа с попкорном сидела. Так его и не доела – предусмотрительно отставленная кем-то на стол тарелка лишь наполовину пуста. Женщина в какой-то момент прильнула к руке альфы, уронив голову ему на плечо. А Итачи слева с самого начала лежал, устроившись головой на колене брюнета. Так и спал до сих пор, свернувшись калачиком с Данго в обнимку. Учиха руку протягивает в сторону лежащей в кресле подушки, и Узумаки молча передаёт её, прочитав его мысли. – Где-то была ещё одна, – озирается, но не находит взглядом предмет. – Я отнесу маму в кровать, – решает проблему Наруто. Наклоняется, одной рукой цепляет закинутые набок лодыжки, чтобы выпрямить ноги немного прежде, чем подцепить их под коленями. Берёт Кушину бережно, старается сон не тревожить. Он так же и с Итачи обращается – трепетно, словно с хрустальным. Это одна из причин, по которой оставлять брата в этом доме не страшно. Знаешь, что, если тебя рядом не будет, то вот этот альфа тоже убьёт за него, если что. Приподняв голову брата с колена, Саске осторожно отодвигается, подкладывая подушку за место своей ноги. Итачи дёргается, будто испугавшись, но потом переворачивается на другой бок и вновь погружается в сон. Данго, побродив по нему, вытягивается, льнёт к спине омеги, по-собачьи тяжело выдыхает. Ему очень жарко, но он почему-то не уходит на пол. Интересно, чувствует ли он настроение? Понимает ли, что сон этого крошечного человека нужно беречь сейчас с особенным трепетом? Альфа поднимается, потягивается, хрустит шеей, делает пару движений руками, еле сдерживая болезненный стон. Болит всё, ему бы пробежать парочку километров, разогреться, размяться, а потом под ледяной душ. До дома, кстати, можно добраться пешком, как раз скинет сколько-нибудь килоджоулей энергии и голову от мыслей проветрит, а то они же ему спать не дадут. Свет на кухне горит, Учиха туда и бредёт. Сам не знает, зачем, мог же просто развернуться и смыться из этого дома. – Рамен будешь? – уточняет Наруто, а сам уже ставит чайник с водой как раз на две порции. Учиха есть не хочет совсем, но какого-то чёрта кивает. Блондин на Учиху не смотрит, на нервы совсем не действует. Шуршит упаковками, звенит палочками по тарелкам, посвятив всё своё внимание одному этому делу. Поставил на паузу всё накипевшее. Саске чувствует, что ему придётся когда-нибудь что-то сказать, но, к счастью, не сегодня. Они едят в тишине и мнимом спокойствии, притворяются, что совершенно ничего их не гложет. На секундочку разрешают себе просто наслаждаться едой на дружелюбной кухне. Наруто изредка улыбается, поймав взгляд лучшего друга, и Саске осознаёт, что именно с этим видом улыбки всегда слышит от этого альфы похвалу из серии «молодец». Хн, только теперь истинное значение на поверхность всплывает – «хороший мальчик». Хочется спросить, как давно он чувствует все эти чувства, врал ли прямым текстом, чтобы это скрывать, или всего лишь танцевал вокруг слов, выбирая их аккуратно. Может, он вообще всегда говорил только правду, а Саске просто не хотел её слышать? В любом случае, сейчас не время и не место о таком разговаривать. Подходящих локаций и дней, на самом деле, попросту нет. Альфе не хочется переваривать эту мысль, как и не хочется рассуждать о собственном мнении по её поводу. Не нужен этот разговор, это напряжение. Если бы существовала кнопка, возвращающая отношения в установки по умолчанию, он бы нажал её ещё вчера. – Останешься? – нарушает Узумаки тишину, пока брюнет бесцельно подцепляет палочками лапшу, понимая, что есть её совершенно не хочет. – Нет, – откладывает приборы из рук, прислоняясь к спинке стула и адресуя другу обнулённый, дико усталый взгляд, – мне с утра открыли глаза на то, какой я хуёвый сын, – фыркнул, ловя раздражение от одних только воспоминаний. – Я бы с удовольствием носил этот титул и дальше, но в воскресенье отцу приспичило собрать всех на ужин, и он дышать не даст никому, если будет недоволен хоть чем-то. Наруто выдыхает. Очень хорошо понимает, как тяжело брюнету дастся это воскресенье. – Удачи, – желает искренне, но по одной интонации ясно, что не верит в успех. Хн, не он один. – Мне отсюда видно, как у тебя яд с клыков капает, – оповестил. – Это я в хорошем ещё настроении, – усмехнулся. – Я завтра испорчу, – предупредил. – В рабочие часы, окей? Не хочу убивать на глазах у родителей, – поднялся, решив, что ему срочно пора. – Если тебе так угоднее. Прощаться не стали. Альфа просто поцеловал брата в лоб, проверил, что ничего не забыл, и ушёл. Убежал, точнее. Решил устроить себе мини марафон. Тот выжал его как надо, но мысли, увы, почистить не смог.