Жадность Гордеца

В комнате Субару воцарилась гробовая тишина, а в его сознании застыло удивленное выражение лица Эмилии, когда он посмотрел на ее застывшее лицо.  Все чувства облегчения, беспокойства и печали были отброшены и заменены полным замешательством.  Было ясно, что она растерялась. Быстро сообразив, полуэльфийка пришла к первому и единственному разумному выводу: «Должно быть, я не расслышала своего Субару! Вот и все!» Она кивнула сама себе, уверенная в этом, и ответила ему: "Субару~ Я слышала, как ты сказал что-то очень странное. Не мог бы ты повторить? Мне кажется, я ослышалась" Мужчина сжал кулаки и позволил остаткам своего дружелюбного фасада увянуть и разрушиться, все его тело слегка напряглось, когда он направил всю свою решимость на свою возлюбленную.  Он повторил свои слова, на этот раз более четким и сильным голосом, который всегда звучал с той же силой, что и при встрече с величайшими монстрами мира, почти вызывающе и с тоном, подобающим человеку известному как Гордыня: "Эмилия... Я не твой Субару" На его глазах коричневые оттенки роскошного дерева в комнате потускнели и исчезли. Жутко красивые фракталы инея поползли по всем стенам, предметам обстановки и даже по богато украшенным стеклянным витражам. Вся комната замерла в одно мгновение, и некогда яркий декор, купленный за знаменитое состояние Мейзеров, теперь сменился тошнотворной ледяной белизной. Если бы Беатрис была человеком, она бы проснулась от сильного обморожения; вся кровать была настолько ослепительно белой, что уже невозможно было понять, насколько плохо Субару уложил девушку. Субару же, несмотря на сломанные ребра и быстро замерзающие конечности, бесчисленное количество раз пережил - или, скорее, умер - в гораздо худших условиях, поэтому он твердо стоял перед эмоционально неустойчивым полуэльфом. "Знаешь, Субару, врать ооооочень нехорошо~" - раздался голос, похожий на серебряные колокольчики, бодрый и веселый. Эмилия широко улыбнулась, но ее глаза выдали ее истинные чувства. Они были напряжены, переполнены отрицанием и отчаянием, и на миг не хватало, чтобы они наполнились слезами.  Последние два года ее рассудок находился на грани краха, и только постоянные, рабские усилия Нацуки Субару поддерживали ее.  Но теперь у нее бесцеремонно отняли единственную эмоциональную опору, сказав всего четыре простых слова. В целях самозащиты ее разум просто отказывался признавать это.  Ее разум отказывался даже рассматривать возможность того, что это была не ее Субару. Ее разум всеми силами отвергал эти четыре слова. «Черт возьми, правда. Лучше бы ты не подставляла меня снова»,- подумал Субару, стоя во весь рост, несмотря на ледяной шторм, налетевший прямо на его возлюбленную. Стиснув зубы, он подошел к ней, несмотря на яростный холодный ветер, заставляющий его отступать, и закричал: "Эмилия! Послушай меня..." Но это было слишком. Несмотря на беспрецедентную решимость, его хрупкое человеческое тело дрогнуло.  Лед быстро распространился от его ног, вверх по туловищу и, спустя всего несколько секунд, охватил голову. Все его существо застыло, и с болезненной гримасой на лице Нацуки Субару лишился жизни. Мгновение темноты, мгновение тишины, а затем вновь зазвенели серебряные колокольчики: "Знаешь, Субару, врать оооочень нехорошо~" Субару открыл глаза, услышав знакомую фразу, и на короткий шокированный миг ярость в его глазах смягчилась. "Зачем я вернулся сюда?! Здесь не хватает вре..." - начал он, но не смог закончить. Как и прежде, все его существо замерло, и Нацуки Субару лишился жизни. "Знаешь, Субару, врать оооочень нехорошо~", - снова повторила серебряные колокольчики, и ее тон и слова стали напоминать ему фразу, которую он слышал от своего заклятого врага тысячи раз. Он закрыл глаза, так как его разум заработал в полную силу, и раздражающие мысли о Святом Меча, наполненном яростью, были на время подавлены. «Должен же быть способ все исправить. Это не может быть моей контрольной точкой, если» Все его существо замерло, и Нацуки Субару лишился жизни, но, несмотря на это, его разум продолжал думать, пробиваясь сквозь боль многочисленных ледяных смертей. "Не было бы способа пережить это. Должен . Нацуки Субару лишился жизни. "Быть неким сочетанием слов, способным убедить". Нацуки Субару лишился жизни. "Она. Это то, как я произношу ее имя? Это всегда казалось" Нацуки Субару лишился жизни. "быть причиной дискомфорта для нее. Если так, то что" Нацуки Субару лишился жизни. "Мне тогда вообще ей что то говорить? Думаю, я могу просто" Нацуки Субару лишился жизни. "Пробовать все комбинации, пока одна не сработает" Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия! Послушай меня..." Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия-чан! Послушай меня..." Нацуки Субару лишился жизни. "Лия! Лия!" Нацуки Субару лишился жизни. «Почему он так разозлил ее?!» Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия-сан! Послушайте..." Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия-сама! По-" Нацуки Субару лишился жизни «Что я, блядь, должен сказать...» Нацуки Субару лишился жизни. "Все, я просто..." Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия-тан!" Впервые за все время холод ослабел, и Эмилия испытала шок, когда ее имя эхом разнеслось по замерзшей комнате. «Похоже, это и есть то самое волшебное слово. Нацуки Субару, ты действительно усложняешь мне жизнь», - подумал он про себя, и ухмылка едва не появилась на его лице. Но шок длился всего лишь мгновение, и через несколько секунд, когда ветер вновь набрал силу, Нацуки Субару лишился жизни. "Эмилия-тян! Послушай меня!" - крикнул он, и к нему вернулась решимость, которой он обладал до этой ледяной смерти. Когда ветер ослабел, он подошел к ней. По мере приближения его ноги все еще подкашивались, но он не обращал внимания на боль. Это был его единственный шанс по-настоящему достучаться до нее, единственный шанс все исправить. "Может, я и не твой Субару, но... - начал он, не сводя с нее глаз. Ветер усилился, и он почувствовал, как по телу пошел мороз, а ноги стали фиолетовыми под спортивным костюмом. Но он не обращал на это внимания и, как всегда решительный, крепко обнял ее, ощущая тепло ее тела, чтобы хоть немного отвлечься от пронизывающего холода. "Я люблю тебя, Эмилия", - сказал он сильным, но в то же время нежным от любви голосом в ее остроконечное эльфийское ухо. В то время как четыре слова угрожали разорвать ее душу на части, еще четыре слова принесли ей небывалое утешение и надежду. При этих словах напряжение во всем ее теле ослабло, ветер утих, а вместе с ним и холод. "Я люблю тебя, Эмилия. Поэтому, пожалуйста, послушай, что я тебе скажу", - сказал он, и отсутствие внешнего холода подчеркнуло замерзшее состояние его конечностей и заставило его рефлекторно крепче прижаться к своей возлюбленной. Несмотря на сильные эмоции, вызванные этими четырьмя словами любви, Эмилия все еще колебалась и была несколько напряжена в объятиях Субару. Она легонько отстранила его от себя - чувство потери от разделения их форм причиняло ей не меньшую боль, чем ему, - и посмотрела в строгие глаза, которые обожала. Эти карие глаза, которые многие называли неприятными, вызывали у нее чувство, противоположное отвращению.  Увидев в его взгляде смесь боли и решимости - такого взгляда она не видела уже очень давно, - Эмилия решила дать шанс этому человеку, который отверг возможность стать ее Субару.  Она медленно и осторожно кивнула ему, и ее аметистовые глаза затрепетали в предвкушении.  Полуэльфийка стояла в напряжении, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать ерзать, и ждала слов, которые должны были определить ее будущее. "Эмилия-тан. Меня зовут Нацуки Субару, но я не тот, кого ты знаешь", - произнес он, тщательно и обдуманно выговаривая каждое слово, его голос стал чистым, когда стихли завывания ветра. Затаив дыхание и подавив магию, она ждала продолжения, инстинктивно убрав руку с зеленого кристалла на груди и сосредоточив все свое внимание на стоящем перед ней мужчине. "Мы с ним были одинаковыми, пока... не приехали в Лугунику. Пока не встретили тебя". Он слегка расслабил свое напряженное тело и разум, продолжая: "Мы прожили разные жизни и сделали разный выбор. Ты знаешь, что сделал твой Субару, но... я должен рассказать тебе, что сделал я" Она ответила кивком, все еще напряженная и ожидающая окончания его слов. "Когда я приехал, я встретил тебя и влюбился, но... ты была в опасности", - сказал он, позволяя боли и разочарованию проявиться на своем лице.  Воспоминания о восьмидесяти восьми смертях от Охотницы за кишками все еще задерживались на краю его сознания. "Поэтому я посвятил свою жизнь твоему спасению. Я посвятил свою жизнь выполнению твоей цели - достижению трона, даже если ты не знала ни моего имени, ни моего лица". Он глубоко вздохнул и вздохнул, страдание в его лице смешалось с глубоким изнеможением. Опустив взгляд, он сказал: "Я убил стольких... разрушил столько жизней, столько раз... и я говорил себе, что делаю это ради тебя, но на самом деле делал это только ради себя..." Он снова посмотрел ей в глаза, еще более решительно, чем тогда, когда позволил ей убить себя в другой временной шкале: "Но теперь я понимаю, что сделал неправильно. Твой Нацуки Субару совершил много ошибок, но его лучшим решением было встать на твою сторону, а не следовать за тобой в тени" Он почувствовал то же тепло, что и вчера, когда она обняла его, то же спокойствие. "Я не Нацуки Субару... но я хочу им стать. Я люблю тебя, Эмилия, и хочу быть рядом с тобой, чтобы мы вместе обрели счастье" Ее глаза расширились, когда она посмотрела на Субару, в его глазах было отчаяние, которого она никогда раньше не видела. Нет, она видела его однажды. Она увидела его, когда он был на волоске от гибели два года назад. Когда она подарила ему первую подушку на коленях. Она мягко улыбнулась: "Субару..." "Я пойму, если ты не захочешь... но ты... примешь меня?" - спросил он, и решимость в его голосе сменилась нервной боязнью. Он был готов к отказу. Он был готов даже к смерти от ее рук. Он был готов к тому, что его сердце будет разорвано на части в наказание за его многочисленные грехи "Субару, ты тупица..." Но к чему он совсем не был готов, так это к ее объятиям. Он не был готов к ощущению тепла, когда она крепко обняла его. Он не был готов к "шансу на хеппи-энд, да?". "Субару..." Эмилия начала, позволив себе на мгновение насладиться комфортом его присутствия, прежде чем продолжить: "Даже если ты уже не тот, что прежде, в глубине души ты все еще остаешься собой. Ты все еще тот мужчина, которого я хочу любить. Ты все еще тот, кого я буду любить", - сказала она, скрывая от его взгляда румянец на лице. Слезы радости. Слезы чистой, беспримесной радости. В его слезах не было ни раскаяния, ни вины, ни тяжести. Просто это был единственный способ выразить свое счастье в этот момент, когда он крепко обнял ее, широко улыбаясь. "Может, ты и не чист, как снег... но ты никогда им и не был. Я приму тебя, несмотря на твои недостатки, потому что ты - мой Субару. И ты единственный, кому я могу доверять. Ты единственный, кто будет стоять рядом со мной и утешать меня, даже когда весь мир будет против меня" "Правда? Мне кажется, что я провел больше времени, рыдая рядом с тобой, чем утешая. Я действительно такой же неудачник, как и Нацуки Субару. Но..." "Никто больше не говорит "чиста, как снег", Эмилия-тан". "Я бы не хотела, чтобы было иначе".