Не поднимай меня, я испугаюсь

– Так, всё! Тебе пора спать! Они немного поборолись, смеясь, но после того, как она отбила очередную попытку поднять её на руки, он применил запрещённый приём: он подхватил её под колени и закинул на плечо. Она взвизгнула от неожиданности и совершенно растерялась: руки деть было решительно некуда. Можно было бить его по спине, как в фильмах, но это выглядело ужасно глупо со стороны и, кажется, от первого лица было бы ещё глупее. К тому же, она не хотела бить своего любимого человека даже в шутку. С каждым шагом становилось всё неудобнее. Плечо больно впивалось в живот, волосы лезли в глаза, рот и нос, покачивания усиливали дезориентацию, а кровь всё громче шумела в ушах. От всего этого начинало подташнивать. Весело уже не было. Совсем. – Опусти меня... – на грани шёпота, но нечеловеческий слух позволил различить слова любимой. Что-то было не так. Она не смеялась, не... Что-то было не так, но веселье ещё не до конца испарилось из головы, мирный рождественский вечер до сих пор бил ему по мозгам. – Дорогая, что с тобой? Я сейчас донесу тебя до спальни, и если хочешь, мы... – нет-нет-нет, что-то не в порядке, чего-то не хватает, она, что?.. Понял! Нет возбуждения, веселья, ей... Не нравится?.. – Опусти меня, пожалуйста, прямо сейчас. Просто... Опусти. Я сама дойду, я... – капли стекали по нитям волос, как жемчужины. Она всё-таки стукнула его по спине, но тихонько, ладонью, не прикладывая силы, а лишь обозначая движение. Он почуял запах соли слишком поздно. Он уже занёс ногу, но звериные инстинкты взвыли: шагни вперёд, и горько пожалеешь. Он отступил на шаг назад, приседая, чтобы поставить её на ноги. – Сейчас, сейчас, дорогая, любимая, ангел мой... Вот и всё, видишь? Боже мой, как ты? Ты ударилась? Я слишком крепко сжал? Я... напугал тебя? – его голос чуть вздрогнул, он очень ранимо относился к своей второй ипостаси. Он был наполовину зверем и ничего не мог с этим поделать, но окружающие в большинстве своём боялись его. Кроме его ангела. И он никого за это не винил, но от этого всё равно было ужасно больно. Если бы его душа, его любовь, его свет однажды испугалась бы его по-настоящему... Это было бы не забыть, не исправить. Он так не смог бы. Она потрясла головой и просяще протянула руки. Он вложил в них её подушку и одеяло, которые прихватил из своей спальни. – Прошу тебя... Как ты? Позволь поухаживать за тобой? Принцесса, пожалуйста... – Не нужно, я... Просто... Всё в норме, просто... – она кусала губу от волнения и это выглядело бы жуть как соблазнительно, если бы не сбитый настрой. Она вдохнула, как перед погружением в воду, и, наконец, произнесла: – Я ненавижу это глупое клише. – На её лице мелькнуло отвращение, тут же сменившись виной. – Прости, я слишком остро отреагировала, да? Испортила такой прекрасный вечер... – Ничего, родная, я всё понимаю, – он нежно стёр слезинку с уголка её глаза. Она прильнула щекой к его ладони и прикрыла глаза. Тепло вечера потихоньку отогревало её застывшее от стресса тело. – Поцеловать тебя на ночь, малыш? – Нет, лучше не надо... Всё хорошо, правда, мне просто нужно отойти, отпустить... Что бы то ни было. Спокойной ночи, мой рыцарь. – Сладких снов, моё сердце... Оборотень направился на кухню, мыть посуду и убирать из столовой в холодильник праздничные блюда. Его чуткий слух улавливал всхлипы из комнаты супруги ещё по крайней мере полчаса. И с каждой минутой он становился всё мрачнее, неприятная муть холодила сердце. Что пошло не так? Он виноват? Он мог не допустить этого? Ему следует извиниться? Но за что? Как помочь любимой оправиться после случившегося? И... Самое страшное: может ли он вообще помочь? "Я ненавижу это глупое клише"... Она ведь не возненавидит его, так?.. От этой мысли хотелось выть. Их пара была самой крепкой из всех союзов оборотня и человека, что он знал. Он умел быть нежным достаточно, чтобы его девушка не чувствовала себя в плену его когтей, а она в ответ любила его-волка не меньше, чем его-человека. Только немного иначе. Она расчёсывала его, играла с ним, проводила с ним все ночи полнолуния, уделяя столько внимания, что о непослушании и агрессии не возникало даже мысли. Более того, волк ждал этих встреч с радостью и в преддверии полнолуния лишь она могла успокоить его от того, чтобы ещё в человеческом облике прыгать до потолка и бегать по дому туда-сюда. Впрочем, иногда он бегал. Им всегда хватало друг друга, они принимали партнёра целиком, без остатка. Со всеми травмами и загонами... А у кого их нет? Сегодня он ненароком задел её чем-то. Для него это было ножом по сердцу. – Милый... Тебе плохо? Иди ко мне, обними меня... Сказано было тихо, но он мгновенно выключил воду, а полотенце для рук, кажется, теперь валяется где-то в коридоре. Он робко вошёл. На кровати выглядывало из кокона одеял покрасневшее лицо. Тонкие пальцы судорожно сжимали подушку. Он упал рядом с кроватью на колени, на пушистый ворс ковра, и осторожно погладил кокон. Она солнечно улыбнулась и шмыгнула носом. – Переволновался, щеночек мой... Прости. – Неважно. Ты пострадала больше! Расскажи, молю тебя... – он задержал дыхание от волнения. – Приляг, – она улыбнулась. Он аккуратно переложил одеяльную гусеничку чуть подальше и прилёг на кровать. – Всё дело... В эмоциях. Это закидывание на плечо... – Прости, прости... – Ничего. Всё уже хорошо. Просто... Это неприятно. Чисто физически: тебя переворачивают в неудобную позу, тащат куда-то... В худшем случае лапают за задницу, а ты знаешь, как я это не люблю. – Я бы никогда... – Я знаю. Спасибо. Будь это не ты... Он глухо зарычал, а она лишь улыбнулась. – Никогда, дорогой. Но это подводит к следующему аспекту: беспомощность. Это может заводить, но... В определенных ситуациях. Это не та. Не для меня... Когда кровь приливает к голове, а ты не можешь управлять движением или хотя бы взглянуть, куда это вы идёте... Тшшш, я знаю, ты сказал, что в спальню, но это всё равно нервирует, понимаешь? И это отношение... Ты ничего такого не имел ввиду, я знаю, милый, но чувствовать себя предметом без права голоса... Он похолодел. Это была одна из сильнейших её ран: никто в семье не прислушивался к её мнению, он стал первым. Поэтому он особенно внимательно выслушивает её. Всегда. В любой ситуации. Он непроизвольно заскулил. Его волк прижал уши к голове и подполз к ней на животе. Мужчина, поскуливая ткнулся носом ей в щёку. Он извинялся. – Всё... Всё хорошо, любимый. Всё хорошо, мой свет... Поспишь со мной? – он кивнул, и переплёл свои пальцы с её. Он бы обнял её, кутая в свои объятья, но недавно было полнолуние и воспоминания были ещё слишком свежи. Его волк бегал по лесам во снах, и мужчина много дёргал ногами. Это разбудило бы его самую лучшую на всём белом свете жену. Они провалились в сон, улыбаясь, привычно делясь внутренним светом, одним на двоих. Поддерживая его мягкое сияние. Как бы то ни было, Рождество было полно любви и взаимопонимания, этого достаточно...