верните мой 2k17

— Жгучий перчик — глупо хихикая с нелепой баночки перцового баллончика, Андрей продолжает потрошить тёмную сумку, ведь нарушать личное пространство куда интереснее, чем Сидорин в другой части комнаты, так погруженный в переписку на экране ноутбука. Нежно-серый плед комкается под телом, стоит Федоровичу по-хозяйски запрыгнуть на чужой матрас с ногами, не удосужившись снять при входе вансы. Затылок аккуратно опускается на подушку, чтоб положение было куда удобнее, ведь несколько дней попойки давали о себе знать, голова распадалась на части. Длинные пальцы вновь содержимое сумки тормошат, надеясь найти что интереснее мелочи и помятых чеков. Раскидывая не интересные вещицы, ладонь натыкается на зиплок, тот скрепкой прикреплён к блистеру Анальгина. Заинтересовано хмыкая, Андрей найденное в карман джинс прячет, хитрыми глазами в полумраке сверкая. От резких движений мягкий плед оказывается в ногах, что раздражает невыносимо, вынуждая Андрея подпнуть одеяльце ногами, прямиком к основанию кровати, раскидывая вещички в разные стороны. — Лежи спокойно блять. Заебал уже ёрзать — не заинтересовано выкидывает Серафим, даже не оборачиваясь на близкого друга, ведь буквы в чате интересовали больше. Фыркая, Федорович, окончательно психует и, переворачивая вверх дном сумку, скидывает содержимое на светлое белье, не заботясь о количестве крошек и грязи внутри. Несколько монет, крупных купюр, крем для рук и вишневая жвачка зацепить внимание не смогли. Зато ярко-розовая помада и леденцы на палочке легко справились со своей задачей. Если сладости можно понять и простить, объясняя их наличие тем, что те куплены для помешанного на сахаре Андрея, то средство для ухода вызывало вопросы, точнее, прямую отсылку к второй половинке Сидорина. Мягкие черты сами по себе рисовались в голове, непроизвольно заставляя морщиться от ярко-синих волос девушки, такого же цвета глаз и чёрного лака на ногтях. — Что это за хуйня? Твоя что ли? — привлекая к себе внимание, Андрей принимает сидячее положение, голубые прядки на лицо укладывает, чтоб прикрыть смущающий лоб. Серафим окончательно отвлекается от своего занятия, на стуле крутится, дабы взглянуть на возмущённое личико. В тонких кистях показывается розовая склянка, по всему её периметру нарисованы аккуратные клубнички, что не вписываются в обстановку комнаты: Серые обои, разрисованный Андреем шкаф, захламленный компьютерный стол и кровать в углу, заточенная в железное изголовье. — Да это Таня оставила, хотел вернуть на днях, но чёт не срослось — медленно объясняет Сидорин, протягиваясь на месте, выгибаясь, а позже ладонь протягивает, требуя вернуть цветастую вещицу назад. Федорович нижнюю губу изнутри недовольно прикусывает, головой мотает, поднимаясь со своего места. За считанные секунды он метровое расстояние пересекает, становится прямиком меж широко расставленных ног, чуть пошатываясь. Аккуратно откручивая колпачок по оси, Андрей вынуждает скрипом пластмассы голову на него поднять, чтоб взгляд упирался не в ширинку, а прямиком в глаза. Всё же, неприлично как-то. Блеск открывается неожиданно, звук щелкающий издает. Светловолосый аккуратно улыбается, ещё и кисточку внутрь опускает, чтоб лучше в бальзаме измазать. Наклоняясь ближе, Федорович все внимание зрачкам Серафима отдаёт, дрожащей рукой кисть к лицу опускает, небрежно размазывая средство по тонкой полоске губ. Сидорин не возмущается, не просит прекратить, только смотрит, заинтересованно размыкая рот шире. — На тебе пизже выглядит — заканчивая работу, Андрей флакон на стол откидывает, совсем не волнуясь за его сохранность. Довольно любуется на едва видимый результат, все также улыбается, что случается совсем редко, но сейчас, видимо, эта улыбка - небольшой подарок для парня напротив. Не дожидаясь ответа, Фёдорович сводит расстояние до минимума, чужую шею обвивает руками, закидывая колено на чужое бедро. Не то, чтоб поза стала удобней, но блеск на радужке Серафима становился куда ярче от одного только подобного действия. Не давая Сидорину в привычной манере облизнуть собственные губы, Андрей самостоятельно по ним языком проводит, тщательно слизывая сладкую смесь. Малина. Даже упаковка отчаянно напиздела, прям как контакт "Мукка", что несколько минут назад сообщил собственной девушке о искренней любви. Торжественная радость разливается теплом по телу, вынуждает поделиться ею и с человеком напротив, вплетая в поцелуй. Серафим тёплые руки на талию худую укладывает, сжимает по хозяйски, но право руководить не отбирает, лишь тянет к себе ближе, заставляя закинуть второе колено, полностью усаживая на бедра. Кусая нижнюю губу, Андрей языком по ней же ведёт, по кромке зубов проходится, сразу же возвращаясь к сладости, не собираясь баловать. Младший ладонь в яркого оттенка волосы впутывает, оттягивает поодаль, от чего Сидорин шипит недовольно, голову на высокую спинку стула опускает. Пользуясь возможностью, Федорович к открытой коже льнет, кусает, а после то же место зализывает, размашисто проходясь влажным языком по месту укуса. След останется обязательно, но от этого на душе только легче. На выходки молодого человека, Серафим пальцами края футболки выше тянет, призывая прекратить попытки откусить от него кусок. Белая ткань легко слетает с тела, открывая вид на выпирающие ребра и россыпь засосов, а чуть ниже талии красовались несколько синяков, поставленных крупными пальцами в нещадной хватке. Андрей позвоночник выгибает по-сучьи, но голову в сторону отворачивает, строя из себя самого невинного лапочку. Пристраивая ладони на оголенную поясницу, Сидорин ближе наклоняется, языком по груди ведет к ключицам, заглядывая в чужие глаза снизу вверх. Прикусывая косточку, старший ложбинку между вылизывает, оставляя сладкие следы на бледной коже, но долго внимание на ней не заостряет, губы чужие ловит, вовлекая в более "взрослый" поцелуй. Старается до каждого миллиметра бледного тела коснуться, чтоб хоть как-то показать свое восхищение другом. Вновь опускаясь ниже, Серафим о ореол носом трется, вынуждая Андрея плотнее прижаться, ради необходимой и такой желанной ласки. А старший никого мучить не собирается, по крайней мере сейчас, при первой немой просьбе тела напротив, прикусывает чувствительную кожу, оттягивая зубами чуть в сторону, обжигая своим горячим дыханием всегда прохладную кожу младшего. Фёдорович мычит невнятно, в футболку на плечах вцепляется, требуя прекратить выходку, но сам, противореча себе, о живот промежностью трется, уже даже не стараясь сдерживать стоны. В последний раз целуя одно из рёбер, Сидорин к себе прижимает, вставая с места и ставя на ноги. Андрей на плечах чужих виснет, голову на правое укладывает, действий дальнейших ждёт, вновь и вновь покусывая свободные участки шеи. Тёплые ладони ниже перемещаются, бедра сжимают призывающе, но реакция совсем не та, что ожидалась: — Хули лапаешь, урод блять — ворчит Федорович отстраняясь, заглядывая в серые глаза, что были закрыты ещё секунды назад. Но прерывать процесс по глупости совершенно не хотелось, поэтому тонкие пальцы, ничуть немедля, на ремень перемещаются, без затруднений вытягивая его из железного кольца бляшки. Ширинка щелкает ровно в тот момент, как Андрею удаётся ощутить под собой мягкий пододеяльник, но ранее брошенный на него мусор больно в голую кожу впивается, что только больше эмоций вызывало. Серафим в ногах теряется, стягивает с чужих ног кеды, чтоб без затруднений избавиться от узких джинс. На тумбе противно пищит телефон, сообщая о входящем звонке, отрывая руки от светлой кожи, Сидорин к надоедливому объекту ладони тянет, глаза закатывая. — Сука, когда он уже себе выход найдёт — заглядывая в экран, отрезает старший, дышит прерывисто, но телефон Андрею протягивает, негоже лучшего друга игнорировать. Светловолосый мычит недовольно, но трубку снимает, вслушиваясь в сбивчивый рассказ Кирилла на другом конце, пытается от шустрых рук отмахиваться, что уже ловко пуговицу джинсов расстегивают. — Погоди, я чёт ничего не понял, блять — Переспрашивает Федорович, сильнее трубку к уху прижимает, стараясь не замечать наглое выражение лица Сидорина, что бедра седлает, всем весом облокачиваясь на худощавое тело. А на попытку выбраться, мерзотно скалится, ерзая чуть ниже живота, от чего головка больно натирается о джинсовую ткань. Укус в район подбородка завершает весь этот цирк, прерывая телефонную речь Лермонтова неудачной попыткой Андрея сдержать новый стон. — Тебя ебут там что ли? — хихикает Кирилл, на что получает короткое и весьма неожиданное "А тебя это ебать не должно" от Сидорина с явным акцентом на "тебя", оставаясь сидеть в непонятках, слушая гудки из местами разбитого телефона. Серафим в смехе рассыпается, даже забывая на несколько секунд о том, что происходило несколькими минутами ранее.