Но никто об этом больше не заговорит.

      Матч с «Воронами» подходит к концу. Кевин выжат, выжат как физически, так и психологически. Он слышит предупреждающий о двух последних минутах игры сигнал, и сирена неумолчным звоном остается в сознании.       Кевин бегло поднимает глаза на табло. 8:9? Нет.       Нет, нет, нет, они ведь не могут проиграть, верно?       Могут.       Кевин никогда не забывал, с кем они играют и с кем имеют дело — забыть о «Воронах» было чем-то заоблачно невероятным. Но сейчас они настолько близки к победе, что перехватывает дыхание, а ноги автоматически становятся ватными. У «Лисов» критически мало шансов: все выжаты на максимум, а до конца игры остается две чертовых минуты. И Кевин почти сдается, когда Рико силовым влетает ему в плечо, а мяч оказывается вне власти хоть кого-то из «Лисов».       Натаниэль же наблюдал за игрой с Башни вместе с Ичиро. Точнее, наблюдал он только за Кевином — самой опасной фигурой на этом поле. За тем, кто приведет «Лисов» к победе. За тем, кому на протяжении всего года он пытался доказать его явное превосходство над Рико и Воронами, потому что это — правда. За тем, кем гордился настолько, что готов вырвать кадык любому, кто пренебрежет его способностями. И Натаниэль видел, как он устал. Видел, как опускаются руки на последних минутах, видел ту растерянность и опустошенность. И он совершенно не знал, что сейчас может сделать, но знал, что сделать хоть что-то просто обязан.       Натаниэль подходит ближе к окну — вид на стадион Эвермор нагонял ужас даже сейчас. Он подошел так близко, что очертания его фигуры, должно быть, было видно с поля. По крайней мере, он на это надеялся, ведь плана «Б» в голове не было.       Кевин заметил. Конечно, он заметил мелькнувшую тень, ведь теперь на игре его внимание было сосредоточено мало. Окна Башни находились слишком высоко, чтобы можно было разглядеть хоть что-то, кроме размытой тени, тем более через шлем, но он клянется: он почувствовал присутствие Натаниэля так, будто он сейчас стоит рядом. Будто сейчас он так же привычно положит руку на его плечо и скажет: «У тебя все получится, Кев».       Скажет то, что говорил всегда: перед играми, перед важным экзаменом или семинаром. Все это теряет свое значение, когда приятные слова с верхом наполняли разум.       И это вновь было точкой начала конца.       Нет. Он ведь не может отдать победу вот так просто, так еще и на последних минутах? Нет. Кевин не может себе этого позволить, и повторная сирена, предупреждающая о последней минуте тайма, окончательно сорвала его с тормозов.       Все тело подрагивает, ноги ужасно жжет, их будто колют маленькими иголочками, но Кевин бежит. Кевин силой забирает мяч и в пару шагов преодолевает расстояние до ворот «‎Воронов». Он отправляет его в бортик, не то чтобы отвлечь внимание, не то чтобы сразу отправить его в ворота, ведь угол был подобран практически идеально, даже несмотря на усталость и дымку в глазах. Мяч ударяется у самой линии отметки, но лампы загораются красным. Этот гол сравнивает счет, и теперь у них есть еще более мизерный шанс выиграть за счет пенальти. Одна мысль о том, что придется выйти один на один с вратарем «‎Воронов» вышибала из легких весь воздух. Этого точно нельзя допустить, и Кевин вновь оглядывается на табло: 9:9, 43 секунды до конца тайма.       Затем он возвращается к Башне: силуэт все так же стоит у самого окна. Кевин обрывисто вздыхает и возвращается на свою позицию под свист публики и гневные взгляды «‎Воронов».       Кевин чувствует дрожь по всей левой руке, а потом перестает чувствовать ее и вовсе. Ему критически долго придется стоять под струйками ледяной воды, чтобы вернуться в состояние, подобное «норме».       — Они сравняли, — выдыхает Натаниэль, когда звучит очередная сирена. Он произносит это слишком сдержанно для человека, который пребывает в полном восторге и готов прямо сейчас расцеловать Кевина. — Сорок секунд.       Ичиро ничего не отвечает. Он встает с дивана и делает шаг в сторону окна. Теперь его силуэт, должно быть, тоже можно увидеть снизу. Он не был напряжен, или, по крайней мере, Натаниэль этого не почувствовал. В эмпатии он не особо силен, а Ичиро не особо располагал проявлением хоть каких-либо эмоций, но обычно Нат чувствовал от него хоть что-то в стрессовых или наоборот простых ситуациях. Сейчас же не было ничего. Кажется, ему полностью плевать? Не то чтобы ранее его хоть немного интересовал Рико, а не его соответствие фамилии Морияма, но сейчас все ощущалось иначе. Сейчас пистолет во внутреннем кармане его пиджака ощущается особенно отчетливо.       Кевин забирает мяч первым, как только его пускают в игру, но тут же теряет: так скоро силового от Рико он не ждал. Защита «Лисов» вымотана совсем — подпускать нападение «Воронов» туда категорически нельзя. Кевин уверен в Эндрю на все сто, но так рисковать нельзя. Они слишком близки к победе, чтобы отдавать ее сейчас, за полминуты до конца игры.       Поэтому он пробегает взглядом по полю и на долю секунды поднимает его на Башню: два силуэта. Они наблюдают. Было очевидно, что если Натаниэль в Башне, а не на трибунах, то он не один, но присутствие Ичиро знатно напрягало. Интересно, знает ли Рико? Но думать об этом Кевин будет потом: остается 25 секунд.       Кевин перехватывает клюшку Рико своей прямо у линии защиты. Мяч отлетает в бортик и рикошетом возвращается обратно. Яростный взгляд Мориямы, от которого по спине бегут мурашки, и провокационный взгляд Кевина пересекаются. Сейчас вселенная должна схлопнуться, ведь смотрели друг другу в глаза они с долю секунды, но они смотрели. Кевин отдает мяч вперед, отвлекая внимание «Воронов», и надеется, что Элисон быстро сообразит, что нужно продержать его пару секунд, а потом — вернуть обратно.       Девушка реагирует быстро и четко. Не без секунды непонимания, но реагирует именно так, как ожидал Кевин. У Дэя появляется время, чтобы отвлечь лишнее внимание и перевести дыхание для последней попытки закончить матч сейчас и в пользу «Лисов». Кевин не уверен в том, что у него получится хотя бы попытаться запустить мяч в направлении ворот, но он перестанет быть Кевином Дэем, "самой опасной фигурой на доске", если хотя бы не попытается. Вся кожа горит от напряжения, а мышцы, кажется, сейчас и вовсе порвутся без единого шанса на восстановление. Не будь Дэй выходцем из Воронов, где тренировки мало чем отличались от самых жестких игр и на которых было необходимо присутствовать даже с поломанными пальцами и сотрясением, он бы уже давно замертво упал прямо у бортика.       Но остается 10 секунд. Кевин получает мяч обратно и видит, что защита «Воронов» явно не готова к очередному нападению. Да и кто был бы готов к броску на последних секундах? Оставайся чуть больше времени, «Вороны» были бы более собранные, более сосредоточенные и разъяренные. Последнего им не занимать, но вот все остальное ослабло, и это сыграло Кевину на руку. Чувствуя на себе прожигающий взгляд Мориямы, он замахивается так, что клюшка рассекает воздух со свистом.       Натаниэль шумно выдыхает, когда мяч залетает в ворота практически без сопротивления «Воронов», а красные огни буквально ослепляют мерцанием.       10:9       Кевин забил. Кевин закончил эту игру, Кевин привел «Лисов» к победе, Кевин сейчас уничтожил Рико. Осознание эхом заполняет разум — и он теряется в эмоциях и необходимости держать себя в руках. Хотелось прямо сейчас спуститься, поздравить «Лисов» и высказать Кевину Дэю то, что быть настолько ахуенным — тяжкое преступление.       Ичиро же отходит от окна, но его вид по-прежнему не выражает ничего. Натаниэль успел привыкнуть к такому Ичиро, успел познать все его стороны и не то чтобы сейчас был сильно удивлен. Он вновь смотрит вниз: последняя секунда игры заканчивается, и «Лисы» уже собраны в единый комок объятий. Шум публики был слышен даже здесь, и он явно был не особо одобрительный. Ну конечно, как «Вороны» могли проиграть какой-то маленькой команде? Так еще и в финале? Это позор. И этот позор Ичиро лицезрел собственными глазами.       Ведь ему было плевать на все прошлые победы Рико. Ему плевать на все, чего он когда-либо достиг в экси и жизни, ведь быть лучшим — его обязанность. Но сейчас, когда Рико не справился с единственной задачей, которая была возложена на него с самого рождения, Ичиро не будет церемониться. Что-то подсказывало, что он не перекинется с ним и словом.       Кевин выжат. Выжат целиком и полностью, как и любой из «Лисов». Он не верит в происходящее, не верит в то, что это сделал он. Он забил, он поставил точку, он открыл себе дорогу в будущее. «Лисы» открыли. Дэн стискивает его и Мэтта в объятиях, судорожно тараторя что-то про победу, про то, что они — лучшие. Это, конечно, факт, но Кевин поднимает глаза на Башню: одна фигура все еще стоит у окна. И именно сейчас он понимает, насколько сильно ему необходимо сейчас увидеть его.       Без Натаниэля ничего бы не получилось. Без него не было бы этой победы, без него не было бы Кевина, потому что в одиночку справиться с этим было невозможно.       Кевин возвращается к реальности только тогда, когда видит перед собой фигуру Рико. Он решил душевно поговорить? После их провала? Под разочарованный вой публики? Кевин его и вправду не понимает. Перестал понимать еще тогда, в свои 11.       Улыбка пропадает с лица, Кев упирается клюшкой в пол, нервно крутя ту в руках. В темных глазах по-прежнему пылает та ярость, только, похоже, в троекратном размере. Такой его взгляд был настолько знаком, что сводило скулы.       — И слова мне не скажешь, Кеви? Точно, — слишком напущено выдыхает Морияма, — ты ведь теперь звезда отбросов.       — Именно. А между первым и вторым не может быть лояльности, забыл? — Кевин сжимает свободную руку в кулак до побелевших костяшек. Он слишком отчетливо чувствует по спине холодок, хотя с волос все еще стекают капли пота после игры. — Только второй уже не я. И я больше никогда не лишу тебя этого почётного звания нападающего, который опозорил себя и свою команду. Как скоро у тебя сеанс, чтобы перебить татуировку, Рико?       Морияма молчит, а Дэй не спускает с него взгляд. Даже Богу не известно, какое дерьмо он может выкинуть, поэтому Кевин почти не моргает. Было бы хорошим решением просто уйти, развернуться и уйти прямо сейчас, но встать к Рико спиной равняется подписанию смертного приговора. Не смутит его публика, не смутят тренера и репортеры. В темных глазах мелькает огонь, который появлялся и в тот день, когда Кевин увидел собственную кость вживую.       Воспоминания неосознанно вспыхивают перед глазами размытыми картинками, Кевин на секунду закрывает глаза, а открывает их уже под свист воздуха где-то с правой стороны. Он удивительно быстро ориентируется и видит возвышающуюся над ним черно-красную клюшку. Кевин едва успевает сделать шаг в сторону и отразить сумасшедший замах Рико. Звон металла о металл, кажется, заполняет весь огромнейший стадион. Морияма бы сломал ему вторую руку, отреагируй он хоть на миллисекунду позже.       Кевин не дышит. Не дышит, когда Рико падает на паркет, а его клюшка с грохотом оказывается рядом, не дышит, когда роняет собственную, не дышит, когда рядом появляется Эндрю. Кажется, Кевин и вовсе разучился дышать.       Он слышит голоса, слышит гул публики, все слышит, но не может разобрать ни слова, это все превращается в фоновый шум. Кевин отчетливо распознает только стук собственного сердца.       Его взгляд прикован к Рико. Ему сложно вот так смотреть ему в глаза, Кевин чувствует, как все вокруг мутнеет. Осознание, что он сейчас сделал, просто заставляет потерять ебучий рассудок.       Дэй сглатывает вставший в горле ком, когда чувствует теплую руку на спине. Кажется, это Мэтт.       — Придурок. Ичиро было очень приятно увидеть твою невменяемость собственными глазами, — хрипло произносит Кевин на японском и кивает в сторону Башни, в окнах которой вновь виднелось два силуэта.       На лице Рико вместе с гримасой боли застывает животный страх и растерянность. Он не знал.       — Я все узнаю, — констатирует Натаниэль спустя долгие секунды в попытках вернуть самообладание.       — Иди. Будешь возвращаться, передай дядюшке, что я жду их здесь.       Натаниэль лишь кивает. Грудь заполняется совершенно противоречивыми чувствами, плечи рефлекторно напрягаются, и Натаниэлю совершенно точно становится трудно размеренно дышать и вообще держать себя в руках.       Он посмел поднять руку на Кевина. Снова. Ичиро обжигает спокойствием, он слишком расслаблен и хладнокровен, и это раздражает. Раздражает, потому что его брат прилюдно чуть не совершил то же самое, что и тогда. То же, что Натаниэль так пытался ему доказать, то же, что едва не сломало Кевина. Его, блядь, Кевина.       Но в этот раз Кевин смог показать, что Рико теперь не имеет права его трогать. Не имел никогда, и сейчас Дэй очень красиво вышиб из Мориямы любое отрицание этой аксиомы.       Натаниэль раскален до предела, но безумно гордится им, гордится и восхищен до невозможности.       Он нервно хрустит пальцами, пока спускается в лифте, нервно поправляет ворот рубашки, пока сокращает расстояние до поля, нервно сглатывает, видя напряженную спину Кевина.       А Кевин все смотрит. Стоит как вкопанный и просто вглядывается в мерцающие блики в глазах Мориямы. Он и не заметил, когда его основной опорой стал Мэтт, чья ладонь все еще лежала на спине. Из "транса" его не выводит ни голос Эндрю, ни голос Ваймака. Что уж там, он даже не разбирает то, что ему говорят и говорят ли это конкретно ему. Кевин учащенно моргает и пытается дышать, когда Мэтт зачем-то отводит его в сторону. Но он просто не смеет перестать смотреть на Рико. Это слишком близко к невозможному.       — Кевин, — обжигает его ровно поставленный голос у самого уха. Он не оборачивается, ничего не отвечает, но Кевин слышит и определяет этот голос практически сразу: это Натаниэль. Вот зачем его отвели к бортикам, вот почему рука на спине сменилась, вот почему его дыхание внезапно сбилось еще сильнее. — Слышишь меня? Я здесь. Дыши, Кевин.       Он снова ничего не отвечает. Натаниэль осторожно разворачивает его к себе, заглядывает в глаза, сжимая и разжимая руки на его плечах в такт своего дыхания. И Кевин дышит. Он пытается подстроиться под заданный Натаниэлем темп, обрывисто вдыхает полные лёгкие кислорода, выдыхает, вновь из раза в раз повторяет то же самое. Присутствие Натаниэля явно облегчает положение, он, как и всегда, оказывается в нужное время и в нужном месте. Даже сквозь дымку паники Кевин понимает, что без него он бы умер из-за удушения в процессе очередной панической атаки еще в середине года.       — Ты умница, Кевин, — на выдохе произносит Натаниэль, — я безумно горжусь тобой.       Он выражает восхищение за все: за игру, за победу, за смелость в отношении Мориямы, — а Кевин чувствует, как в этот же момент земля уходит из-под ног. Просто удивительно, как он все еще не потерял сознание. Натаниэль всегда чертовски верно подбирает слова и действия, кажется, он всегда знает, что и как делать в любых ситуациях. По крайней мере, все, что делает он, Кевину кажется правильным.       Когда Ваймак подошел снова, мозг уже мог нормально функционировать.       — Он ведь не задел тебя, Кевин? — голос мужчины звучит слишком серьезно. Кев подмечает нотки волнения и нервно сглатывает. Накатывающий приступ паники отступил, и он не позволит ему вернуться. Они не позволят.       — Нет. Кишка тонка, — руки Натаниэля на плечах на секунду сжимаются сильнее, одобрительно и поддерживающе. Кевин кивает ему в знак немой благодарности и облегченно выдыхает. Ваймак ответно кивает, а Дэй возвращает внимание на Натаниэля. — Я рад тебя видеть.       — Я рад быть здесь с тобой, — Натаниэль бегло целует его во влажную щеку и улыбается. — Ты просто великолепен. И сногсшибателен, — он кивает в сторону Мориямы.       Кевин лишь хмыкает и устало улыбается в ответ. Все кости ломит, особенно левое запястье, ступней он не чувствует вовсе, а руки, кажется, не смогут нормально функционировать еще пару дней.       Дэй оглядывается: Рико уже на ногах. За все время он не издал ни звука, несмотря на то, что Кевин, кажется, сломал ему руку. Око за око?       Око за око. Следующие пару часов их ждали копы, медики, допросы и раздражающие репортеры, которым было просто необходимо выведать хоть какую-то информацию для прессы.       Как выяснилось, у Рико и вправду сломано запястье. Кевин сломал его ведущую руку — пусть это и было жестом защиты, но сейчас Морияма испытал то же, что и Кевин тогда. И дело даже не в физической боли, хотя она тоже пробивает до мелкой ряби в глазах.       Конфликт легко замяли на уровне копов, потому что на всех камерах запечатлен громоздкий замах Рико, и Тетсуи не хотел себе еще больше проблем. Но вот с публикой все будет сложнее. И, как ни странно, ничего удивительного здесь нет, это же «‎Лисы». А где «‎Лисы», там и проблемы, так?       Натаниэль с приездом копов почти сразу скрылся в Башне: не то чтобы у него, в принципе, были причины волноваться, но так будет явно спокойнее. Он пересказал Морияме все, что узнал: о контексте произошедшего, о явной вине Рико, — отчего на лице Ичиро промелькнуло презрение. Наконец-то хоть какая-то эмоция на все происходящее дерьмо.       До позднего вечера обе команды были заперты в Эверморе, только ближе к десяти всех освободили. Всех, но только не Мориям. Натаниэль таки передал Тетсуи, что Ичиро ждёт их здесь. С минуты на минуту дверь лифта должна распахнуться, и, вероятно, его ждут самые странные минуты за всю чертову жизнь. Натаниэль опять слишком отчётливо ощущает пистолет в кармане.       Вроде как у Мориям строгий график и режим, вроде Рико больше всего желал встречи с братом, но тут почему-то ни один, ни второй появляться не торопились.       «Мне нужно закончить с Ичиро. Подождешь? Поедем вместе», — Натаниэль пишет Кевину смс, ведь совсем забыл, что перед уходом не сказал ему ничего дельного. Дэй, конечно, и без слов все поймет, но пока есть возможность сообщить, следует ей воспользоваться.       Через пару минут лифт все же останавливается на последнем этаже. Натаниэль поправляет кожаные перчатки и встаёт с уже излюбленного диванчика. Место следует уступить почётным гостям. Чем же не пожертвуешь ради любимого тренера и капитана? Он еще раз оглядывает знакомые фигуры с ног до головы: у Тетсуи все та же трость, которую Натаниэль в свое время уж очень хотел разъебать об его же голову, у Рико перемотана рука, она же поддерживается повязкой через шею.       Ичиро был отвернут к окну и все вглядывался во сменяющиеся силуэты работников Эвермора. Натаниэль не находил особо интересным смотреть на труд других, поэтому предпочёл бегать глазами по Рико. Сейчас он выглядел слишком уязвимо и слабо. Рико был сломлен. Целиком и полностью. Он не заслужил сочувствия и только подтвердил свою невменяемость. И только лишь жалость могла предательски скрести когтями по грудной клетке.       Натаниэль все еще жалеет о том, что у него не получилось сохранить того маленького Рико, который хотел лишь внимания и любви. Жалеет, что все старания, даже после того как Морияма от него отрёкся, были напрасны. Но спасать того, кто не желает быть спасенным, — изначально гиблая идея.       Рико лишь на секунду поднимает взгляд прямо ему в глаза, но этого хватило, чтобы когти начали царапать грудь сильнее. Натаниэль вновь увидел в его глазах ребёнка. Сломленного ребёнка, которого ему так хотелось огородить от всего этого дерьма. Все могло бы быть по-другому.       Но теперь это все не имеет значения.       Ичиро обратил внимание на вошедших только через пару минут. Его голос был настолько холоден, что плечи Натаниэля неосознанно напряглись. Он обращался к Тетсуи: спрашивал, когда он решил, что имеет право на такой позор. Когда решил, что может настолько запустить команду, во главе которой стоят два условных представителя семьи Морияма, что их в щепки раскатывают какие-то новички дивизиона.       Натаниэль слушал все молча, но иначе и быть не могло, конечно. Он стоял прямо за спиной Ичиро, словно тень, и лишь ждал указаний на дальнейшие действия.       А ждать долго не пришлось: как только он сообщил Тетсуи об его непременной отставке, подошёл ближе к Рико и подозвал Натаниэля к себе. Он напряжённо сглотнул, когда Морияма протянул руку, чтобы Нат вложил в неё пистолет. Все-таки, догадки были правдивы? Он не простит Рико его единственную ошибку? Не закроет глаза и на это?       Только на проигрыш и позор Ичиро не может закрыть глаза. Его не смущали все действия Мориямы, что были подтверждены доказательствами и одно из которых он видел сегодня собственными глазами, не смущают методы «Воронов», не смущает все то дерьмо, о котором так редко, но метко рассказывал Натаниэль. Ведь пока общественность не отзывается плохо, никаких проблем нет. Да и никто более не смел жаловаться, а случись такое, всем было бы плевать и они заработали себе только больше проблем.       Натаниэль протягивает ему пистолет спустя долгую секунду ориентирования в пространстве. Ичиро поднимает голову Рико за волосы, ведь он сам даже не смел посмотреть в глаза старшему брату. Рико что-то бормочет, Натаниэль даже не разбирает, что, но отчетливо разбирает звук оглушающего выстрела. Ичиро так и не сказал ему ни единого слова даже перед смертью. Стена, окно и Тетсуи — все было в крови. В крови Рико.       Морияма только вкладывает пистолет в ладонь Рико и скептически встряхивает руки. Конечно, иначе и быть не могло. Объяснить эту смерть будет слишком просто.       — Простите за грязь, — молвит Морияма и оглядывается на Натаниэля. — Сообщи санитарам и управлению университета, что здесь произошел выстрел. Дальше дядюшка разберётся. Так? — он вновь оглядывается на мужчину в крови.       — Конечно.       — Прекрасно. Натаниэль, я подожду тебя у машин.       Веснински кивает и тут же вылетает за дверь. Запах крови, кажется, пропитал собой всю одежду за эту нескончаемую минуту. Он стаскивает с ладоней перчатки, кладет их глубоко во внутренний карман и встряхивает руки. Перед глазами вновь пролетела эта картина, отчего Натаниэль едва ли не замер. Приступ паники пришел слишком неожиданно.       Но Натаниэль живет в этом дерьме не первый год, он умеет справляться с внезапной тревожностью и помутнением в глазах. Он вдыхает кислород до жжения в легких, задерживает дыхание и, уже когда доходит до администрации стадиона, находится в полном порядке.       Веснински сообщает девушке о проблеме, напоминает о предельной осторожности и долгие пять секунд не разрывает зрительный контакт, изучая реакцию. Ничего нового и страшного не произошло — это люди Эвермора, поэтому он только хмыкает администраторше вслед и, поправив пиджак, направляется к раздевалкам. Он даже забыл проверить, ответил ли что-то Кевин, мысли спутались в единый комок хаоса.       Нат застает Кевина в раздевалке одного. Все «Лисы», должно быть, при первой возможности покинули душащее помещение. Натаниэль собирается сделать то же самое, если быть честным.       В глазах Дэя определенно загорелись искры, как только Нат со стуком вошел в раздевалку. Здесь все еще веяло потом и медикаментами, ведь без травм, конечно же, не обошлось. Кевин аккуратно встал — ноги точно отказывались нормально функционировать — и легко приобнял Натаниэля, положив руки на его плечи. Тот же мягко прикоснулся к обсохшим губам своими.       Как же хорошо после всего дерьма просто почувствовать на себе родные руки и губы. Что первый, что второй именно сейчас были счастливы до невозможности. Ведь теперь все позади. Дэй еще не знает насколько все действительно позади, но даже уже имеющейся информации хватает, чтобы захлебнуться в свободе.       Только Богу известно, сколько они так простояли в тишине и окутанные друг другом. Когда пришло время уходить, Натаниэль забрал из рук Кевина сумку, чтобы еще больше не обременять его передвижение. Все-таки стадион Эвермора огромен, и Натаниэль просто не может не чувствовать этот отвратительный запах крови от каждой частички этого места.       На парковке они с Ичиро перекинулись лишь парой формальных фраз о завтрашнем дне, а после Натаниэля и Кевина целиком захватили восторженные «Лисы». Они заставили Веснински ненадолго забыть о произошедшем получасом ранее и искренне улыбнуться. Он действительно был рад за них, как за свою семью. Натаниэль не раз присутствовал на их «ночных» тренировках, не раз помогал Ваймаку и Кевину с подготовкой, и это — то, что заставляло получать удовольствие и отдыхать от всех дневных проблем.       И это всегда нравилось Кевину. Это является основной причиной участия Натаниэля в жизни «Лисов», и его уже, кажется, считают их неотъемлемой частью.       Вечер он провел в компании «Лисов» и виски. И Кевина. Конечно, он здесь вообще только ради него. Алкоголь практически полностью снял то напряжение после Башни, но Кевин видел, чувствовал, что что-то точно не так, что-то слишком сильно потрясло Натаниэля, его что-то тревожит и он по каким-то причинам не желает об этом говорить. А Дэй и не спрашивает: уж точно не в кругу команды, да и тем более тот сам расскажет, когда придет время.       И это время пришло спустя пару часов. Натаниэль правда удивлен, откуда в «Лисах» столько энергии и жизненных сил, ведь буквально сегодня закончился самый ужасный, но и в то же время самый счастливый день в жизни команды.       Он стоял на балконе, опершись на защитную изгородь. Свежий ночной воздух отрезвлял, переливающиеся огни ночного города по-прежнему восхищали, что безумно удивительно.       Натаниэль слегка вздрагивает, когда чувствует на плечах руки, а затем и подбородок. Он научился распознавать Кевина с первых секунд, именно это сейчас спасло его и так не особо целые ребра. Дэй оставляет поцелуй на щеке и уголке губ. От него веет ромом и ментоловым парфюмом — это запах Кевина, который будто вновь заставлял опьянеть.       — Ты напряжен, — шепотом констатирует Кевин прямо у самого уха. Натаниэль хмыкает и немного поворачивает голову, прислоняясь к нему.       — Немного, — он кладет руку поверх руки Дэя на своем плече. А Кевин, кажется, вдумывается. С чем связано напряжение? Что-то произошло еще в Эверморе? С приездом копов и репортеров? Или, может быть, что-то случилось в Башне? Ичиро? — Ичиро застрелил его, — он продолжает на французском, а Кевин выдыхает, едва соображая из-за усталости и алкоголя. — Из моего пистолета. Если ты понимаешь, о чем я.       Понимает. Конечно, Кевин все понимает. «Его» в контексте Ичиро может значить только одно: Рико мертв. По спине и рукам бежит холодок, левая уже собиралась привычно онеметь, но Натаниэль выводил на ней линии кончиками пальцев — это успокаивало и помогало оставаться в себе.       Дэй утыкается своим лбом в его, когда Нат все же поворачивается. Неужели все действительно закончилось? Ичиро вот так просто решил главную проблему жизней всех «Воронов»? И ради этого стоило лишь обыграть Рико? Просто дать ему ошибиться, просто пройти семь кругов ада — и это действительно поимело результат?       Кевин потерян не меньше Натаниэля, скорее, даже больше — и они оба это знают. Кевин потерян, и сейчас он находит спасение в помутненных лазурных глазах, что будто обжигают холодом и приводят в себя. Его бы точно накрыло новой панической атакой, не окажись Натаниэля рядом и не будь он настолько пьян. Но сейчас это обошло стороной, и Дэй просто выпал из реальности на неопределенное время. Если это вообще можно назвать «просто».       Больше эта тема никогда не будет поднята, больше они об этом не заговорят и, пусть не забудут, но отпустят все. И Рико, и оставленные им шрамы, и его крайне жестокую смерть. Кевин знает, Натаниэль тоже знает, что ему приходилось действительно очень тяжко. И сейчас они оба осознают эту потерю. Кевин только что лишился брата: пусть такого, как Рико, такого, которого он сам клялся убить, когда тот выходил за все рамки дозволенного — практически всегда, — такого, который не заслуживает прощения и скорби. Но частички сердец Кевина и Натаниэля умерли вместе с ним в ту же секунду в Башне Эвермор.       Остаток ночи они проведут дома. «Лисы» долго уговаривали их остаться с ними, но в такой ситуации это казалось невозможным. Пусть завтра магическим образом придется забирать отсюда машину, ведь за руль сесть ни один, ни второй сейчас не может себе позволить, пусть дорога займет около часа, пусть это вымотает сильнее, но, главное, они будут дома. Только вдвоем, наедине с противоречивыми мыслями, но и наедине с личным спасением в лицах друг друга. Только Натаниэль может помочь Кевину справиться с этой информацией, и только Кевин может помочь Натаниэлю отпустить ситуацию и весь произошедший на его глазах пиздец.       И они оба знают, что завтра Рико будет объявлен самоубийцей, они знают, как работают такие дела. Кевин бы в это все равно не поверил, даже не знай он правды. Это слишком… слишком неправильно. Он знает Рико, знает его так, как никто другой, и этот поступок не может быть его.       Но никто больше об этом никогда не узнает.