Merry Dancers: дальше некуда

Многие готовы отдать все что угодно за знание будущего, пойти по головам, чтобы спасти или обрести нечто ценное, выиграть в лотерее или узнать желаемый ответ, как стоило бы поступить в той или иной ситуации… Какой же вариант событий наилучший и правильный? И есть ли на самом деле выбор? Что, если вмешательство во время - всего лишь иллюзия, и какой бы вариант ты не выбрал - всё заранее определено пресловутой судьбой? Что, если теория коллапсирования времени, гласящая, что мир поглотит сам себя, сделай ты неверный выбор - это все выдумки философов? А если не поглотит, то что, если мультивселенных не существует? Никому не дано понять тонкую материю времени, и почему так произошло, что однажды одна одаренная волшебница в своей любознательности сломала временной континуум и отправилась в будущее. Что ее дочь стала расплачиваться за это, а внучка и вовсе не смогла найти своего места во времени. Моргане Дамблдор было невдомек, что она обрекает своих потомков на бесчисленное количество перемещений во времени, что из-за ее вмешательства во Время юная Джоконда Уинтер - потомок удивительного, великого волшебника Мерлина и древнего темного мага Салазара Слизерина - окажется пленницей судьбы, которой суждено залатать образовавшиеся во времени дыры. Возможно, само Время, как будто живой организм, осознало, что ее хрупкая мать, Аврора Уинтер, окажется на это неспособна… Аврора только в конце своего путешествия вспомнила будущее, но даже знай она его изначально, смогла бы она поступить правильно, смогла бы довести историю до ее завершения - падения Темного Лорда в конце второго тысячелетия от Рождества Христова? К сожалению, Время решило иначе, и за ошибку Морганы Дамблдор с лихвой расплатилась Джоконда, внучка, о которой Моргане не было известно, девочка, впитавшая в себя добродетель матери и хитрый и холодный нрав отца. Родившаяся случайно, в результате насилия, Джоконда обязана была расплатиться за ошибки своей семьи, своей самонадеянной бабушки. Но что, если все было так, как должно было быть? Что, если Моргана Дамблдор не виновата? И что это никакие ошибки, а всего лишь судьба - несомненно трудная, полная лишений и потерь, но все же судьба… *** Нью-Йорк. 1923 год Ритуал распития утреннего кофе был омрачен очередным визитом стажера-аврора Порпентины Голдштейн. Ее невероятная способность притягивать к себе неприятности уже снискала определенную славу в кругах МАКУСА. Даже президент, обычно мало общающаяся с младшими сотрудниками аврората, тихо закатывала глаза, когда та в очередной раз врывалась на закрытое совещание, или же выслушивала оправдания Грейвза за своего юного аврора. Фраза “снова Гольдштейн?” уже стала крылатой. И хотя Тина подавала большие надежды, а ее незаурядный ум мог посоперничать с умами матерых следователей-авроров, ей элементарно не хватало сдержанности, ее наивность в общении с вышестоящими чинами и отсутствие чувства такта иной раз просто сшибали с ног. Грейвз почему-то всегда защищал ее, с того самого момента, как она переступила порог американского магического конгресса, едва окончив курс молодого аврора, и потому снова смиренно выслушивал ее. Ее амбиции и два года спустя еще шли впереди разума. Тине всегда казалось, что она бежит к руководству с самыми важными новостями, что ничего важнее ее доклада просто не может быть, и даже косые взгляды коллег никогда ее не останавливали. Ну когда же она уже научится держать себя в руках? Бесспорно, она являлась ответственным аврором, считая, что любая мелочь в расследовании важна и как минимум таит за собою чей-то план по захвату мира, но увы, для Грейвза, пережившего слишком многое за время службы в МАКУСА еще задолго до того, как его повысили до Главы Отдела магического правопорядка и заместителя президента Пиквери, все ее расследования уже не казались чем-то интересным. — Что на этот раз, Голдштейн? - спросил он, сохраняя самообладание и поглядывая на нее, сложившую руки у груди и покусывающую губу. Его индифферентное выражение лица не говорило ровным счетом ничего о его внутреннем раздражении. Возможно, причиной того раздражения стала вчерашняя потасовка волшебников с немагами в Бриджхэмптоне, в результате которой оказался застрелен из обыкновенного револьвера сын главы отдела магических популяций и контроля над ними. А возможно, Грейвз элементарно не выспался из-за того, что ему, главе Аврората, пришлось самолично заниматься вопросом, так как отец убитого был близким другом его давно почившего дяди. Взгляд карих глаз Голдштейн, наполненный любовью к своему делу и решимостью, которой мог бы позавидовать любой аврор, коснулся бумаг на его столе и лицо её вдруг обрело настороженное выражение. Перед ним лежало вчерашнее нашумевшее дело. — Я, наверное, не вовремя, но… — Вы совершенно не вовремя, Гольдштейн, впрочем, как обычно. Что у вас? Грейвз закрыл папку с документами и небрежно бросил ее в ящик стола, думая, что убитый горем отец не сможет поквитаться с немагом, спустившим курок, и нисколько не интересуясь очередной “сенсацией” амбициозной, но назойливой девушки. Того немага ждет обыкновенная немагическая тюрьма. Она снова прикусила губу, впрочем, недолгий приступ неловкости быстро сменился желанием доказать, что она действительно обнаружила нечто важное и несомненно требующее вмешательства главы аврората. — Сэр, вчера мы работали под прикрытием в немагическом спикизи - впрочем, операция прошла безуспешно, - сама себя перебила она, - но я заметила нечто совершенно странное. — И что же вы заметили, Гольдштейн? - спросил он с изрядным оттенком сарказма, который она, однако, либо не заметила, либо проигнорировала. - Продолжайте, - махнул он рукой, притянув с соседнего стеллажа баночку с корицей и при помощи магии добавив к своему уже остывшему кофе щепотку; жаль, пенка уже осела. — Сэр, в этом спикизи, понятное дело, незаконно продают алкоголь, но вот что привлекло внимание, - она приложила палец к губам, обдумывая следующую фразу: - Виски, который я заказала, оказался необычным. Это точно Огневиски. Я, конечно, не пью крепкие напитки, и мне было неважно, что стоит передо мной во время задания, - оправдалась она, так как не могла пригубить при исполнении, - но запах… Сэр, я уверена, что это Огневиски - этот запах сложно с чем-то спутать. Кто-то из “наших”, получается, сбывает алкоголь по нашим рецептам в немагический мир. А это строго запрещено статьей р-четыре, пункта четыреста двадцать три о взаимодействии с немагическим миром. Грейвз не изменился в лице. В США действовал сухой закон, но на волшебников это не распространялось. Конечно, сбыт магического алкоголя в подобные заведения карался законом, но… — Вы снова за свое, Гольдштейн? Она потупила взор карих глаз, уже привычно принимая его негодование, но не в ее стиле было отступать, и потому Гольдштейн предложила: — Могу ли я провести расследование, сэр? - уточнила она. Он смерил ее нечитаемым взглядом и кивнул: — Конечно, мисс Голдштейн, но только в свое личное время и чтобы это не шло в ущерб работе. Это всё? Она и не рассчитывала, что он отрядит авроров накрыть это заведение, но действовать в одиночку пока побаивалась в силу неопытности. И потом, она пришла с догадками, не принеся ни единой улики. — Хорошо, сэр, - поверженно согласилась она и направилась к двери, пока он, потеряв к ней какой-либо интерес, уткнулся в свежую газету. Пора было с этим заканчивать, Грейвз сам ее разбаловал, предоставив свое покровительство, хотя этому не было никаких причин. Тина была весьма хороша собой, образованна, но ей нужно было время, чтобы освоиться в Аврорате. И этого времени у нее было предостаточно. Был в ней какой-то привлекательный свет, маленькая искорка бунтарства, которой он поначалу симпатизировал, а потом счел за элементарную глупость. Возможно, сам Грейвз никогда не был таким, он всегда доверял только фактам, и ему было просто любопытно, как эта глупышка собирается построить карьеру в месте, не терпящем пустых предположений. Ее определенно стоит поставить на место. Он уже столько раз был на грани того, чтобы жестко отчитать ее, но всякий раз почему-то откладывал показательную кару, а затем костерил себя за несвойственную ему мягкость, о которой его сотрудники даже не догадывались. Для них глава магического правопорядка был человеком непримиримого нрава, строгим боссом и уважаемым в американском сообществе магом. И он был слишком занятым, чтобы постоянно уделять Тине время. И потому в последние полгода он становился холоднее и холоднее по отношению к ее нелепым докладам, но, кажется, она просто этого не замечала, все еще видя в нем наставника и человека, к которому всегда может обратиться. Что называется - сам виноват. В атриуме здания Конгресса, как всегда, негде было камню упасть, сотрудники и посетители всегда создавали много шума, но Персиваль уже давно научился абстрагироваться и закрываться в своем сознании, обдумывая очередное дело или же прокручивая в уме очередной разговор с Пиквери или кем-то еще. Он был человеком щепетильным и никогда не пустословил. Этим он весьма импонировал госпоже президенту, именно это качество самая занятая волшебница Америки считала наиболее ценным. Возможно, именно поэтому Грейвз и невольно тянулся к Голдштейн, ведь она составляла им обоим разительный контраст. В какой-то момент он подумал, что зря, наверное, дал ей добро проверить подозрения насчет незаконного сбыта магического алкоголя в мир немагов. Тем более, в личное время. Гольдштейн действительно может накликать на себя беду... Он быстро отбросил эти мысли, и без того голова шла кругом. Отряд авроров во главе с ним отправился в Ильверморни с ордером на обыск директорского кабинета. Уже несколько раз тот попадался на нескольких несвойственных статусу директора подозрительных делах, в частности - на сбыте темномагических артефактов. Немыслимо просто, что этот человек до сих пор делает во главе школы, выпускающей юных американских волшебников, но вина его не была доказана. Пиквери приказала положить этому конец, и Грейвзу пришлось бросить все силы на поиск доказательств. Даже среди студентов уже были осведомители - дети авроров, с гордостью согласившиеся шпионить за директором и докладывать любую мелочь. На этот раз один из студентов прислал сову с описанием некоего предмета, напоминающего Руку Мидаса, которую успел увидеть мельком в директорском кабинете во время собрания старост. Запрещенный артефакт не только наделял владельца несметными богатствами, но и превращал людей, коснувшихся его, в золото. Не далее как четыре года назад была случайно обнаружена золотая статуя предыдущего заместителя Пиквери, до того реалистичная, что у каждого бы вызвала сомнения. Но, к сожалению, человека, коснувшегося подобного артефакта, невозможно расколдовать. Да и следов магии не было. Конечно же, сам заместитель пропал без вести какое-то время назад, и все прекрасно знали, какие “теплые” отношения его связывали с директором Ильверморни. И все же Персиваль Грейвз точно знал, что вернется ни с чем. Владей директор Рукой Мидаса на самом деле, он не стал бы светить ею перед студентами. Ордер на обыск в кармане был всего лишь очередной беззубой мерой запугивания, попыткой держать директора школы в узде. Этот маг был изворотливой старой сволочью, более того, очень уважаемой сволочью. Его боготворили многие студенты, а попечительский совет всегда стоял за него горой. Несметные богатства, которые, вероятно, даровала директору эта гипотетическая Рука Мидаса, обеспечивали ему вес в обществе, ведь мало кто мог отказаться от взятки в виде слитков золота. Он не метил в президенты конгресса, а вел незаметную, но значимую политическую игру, и этим сильно раздражал всю верхушку магического сообщества Америки. Теперь же всё несколько изменилось. Сейчас директора нужно было прищучить за убийство заместителя Пиквери. Это уже выходило за рамки. Но, с другой стороны, зачем ему держать столь ценный артефакт в школе?.. И вот Грейвз, внешне не проявляя ни малейшей в ней заинтересованности, смотрел на золотую руку на подставке в директорском кабинете и старался не багроветь от гнева. Это была всего лишь награда за выдающиеся заслуги перед магическим сообществом, которая разыгрывалась между директорами школ разных континентов за вклад в развитие образования. Кисть руки, держащая оливковую ветвь. Пиквери будет недовольна - только это сейчас могло волновать всегда полного достоинства и сдержанности Главу магического правопорядка. Ордер предъявлять не пришлось. Директор сам открыл двери своего кабинета и предложил обыскать его, ведь для всех вокруг он был, как бы сказали немаги, святым человеком без единого пятнышка на репутации. Но только не для тех, кто уже давно за ним наблюдал. Выходя из кабинета директора ни с чем, Грейвз только сейчас позволил себе глубокий вздох и осмотрелся вокруг, словно до этого у него на глазах были шоры. Сначала работа, потом эмоции. Он учился на факультете Вампуса и, конечно, школа могла вызвать в нем определенную ностальгию. Гобелены основателей и существ, именами которых были названы факультеты, пустынные во время занятий коридоры и едва уловимый запах чернил и свежих пергаментов - все это навевало приятные воспоминания. Невзирая на то, что Грейвз очень любил это место, оно не одарило его друзьями. Всегда скрытный, не самый приятный в общении студент, он предпочитал общению пыльные полки библиотеки, а в свободное время оттачивал мастерство владения магией. Его сокурсники всегда говорили, что он попал не на тот факультет и, решив, что ему место на Рогатом змее, быстро потеряли к нему интерес. Однако даже его волшебная палочка содержала в сердцевине волос вампуса - символа факультета. Невзирая на то, что он учился на факультете сильных духом и телом воинов, он до совершенства отточил свои навыки и в науке. Великолепно владея беспалочковой магией, в свое время он был лучшим на курсе и, конечно, уже тогда профессора пророчили ему большое будущее. Потомок чистокровного рода Грейвзов без труда взлетел по карьерной лестнице, миновав несколько низших ступеней, благодаря связям отца, и его как-то сразу стали воспринимать всерьёз, хотя обычно детей из власть имущих семей долго не признавали. Он доказал свою полезность делом, остро отточенным умом и несвойственными стажеру-аврору способностями, когда с блеском довел до конца свое первое расследование. Гибель отца, затем долгая болезнь матери, забравшая ее спустя всего три года после ухода супруга, закалили Персиваля - пытаясь справиться со всем, что на него навалилось, он с головой ушел в работу. Последний из Грейвзов, он с гордостью носил эту фамилию, однако к своим сорока трем годам так и не обзавелся семьей, чтобы передать ее по наследству. Даже не учитывая отсутствие свободного времени, казалось, он был просто неспособен на такие чувства, как любовь, а, потеряв родителей, стал волен сам распоряжаться судьбой и откладывал брак по расчету, все силы отдавая безусловно единственному, на что он был способен - работе. И потом, его деятельность была сопряжена с несомненной долей риска, и подвергать кого-то опасности он не мог. А, быть может, Грейвз просто оказался не способен разделить свою жизнь с кем-то. Все еще ощущая терпкий запах прошлогодней листвы нагорья Массачусетса, где располагалась школа магии, он предвкушал неприятный разговор с Пиквери. У входа в здание конгресса Персиваль заприметил знакомую фигуру - тоненькую, словно ствол молоденького деревца, Порпентину Гольдштейн, спешно покидающую работу в… вечернем платье, выглядывающем из-под тонкого плаща. — Гольдштейн не в ночную? - спросил он у ее непосредственного куратора, который сопровождал его в Ильвермони. — Нет, мистер Грейвз, у нее дневная смена сегодня, - нейтрально ответил тот. Персиваль с подозрением сощурился, понимая, что Тина пошла исполнять задуманное. Насколько он знал, она не была любительницей светских мероприятий и вечеринок, и потому ее платье выглядело более чем странно, ведь Тина женственным платьям всегда предпочитала деловые костюмы, как и любой другой аврор ее пола. Однако больше он ничего не сказал, сейчас важнее всего было держать ответ перед Пиквери. *** Мужчина в низко надвинутой шляпе выглядел подозрительно. Он хохлился в своем удлиненном пиджаке, словно скрывая личность. Но едва завидев знакомого, он тотчас снял шляпу и принял дружеские объятия от конферансье заведения, и Тина сразу потеряла к нему интерес. Здесь не было дорогого убранства, из всех украшений зала было несколько недорогих люстр и канделябров, пара-другая гирлянд да ничего не стоящие рисованные афиши местной певицы в кандибобере с большим бантом, отплясывающей чечетку возле микрофона. Голые кирпичные стены и газовые лампы - всё это выглядело так, будто заведение было декорировано и обставлено буквально за пять минут из подручных материалов. Впрочем, так и задумывалось. Многие немагические бары всё время переносились их хозяевами с места на место - только так можно было вести алкогольный бизнес во время сухого закона. Тина знала лишь одно немагическое заведение, которое работало постоянно и оформлено было в весьма кричащем стиле арт-деко. “Седой Консьерж” - так оно называлось и, насколько она знала, принадлежало сыну какой-то важной политической шишки Нью-Йорка, чье имя позволяло обходить суровый противоалкогольный закон. Более того, заведение посещали только сливки общества, элита. Иных туда не пускали. Здесь же, в зачуханном пабе “спикизи”, как их называли, - след которого исчезнет не более, чем через месяц, все было довольно просто, но, стоит признать, со вкусом. Зеленое, чуть с переливом, платье прямого покроя, немногим выше колен, хотя и выглядело скромно, но уже успело привлечь к себе некоторое количество заинтересованных подвыпивших взглядов. Даже надень на нее мешок, Тина бы все равно выделялась среди женщин своей простой и в то же время утонченной привлекательностью. И хотя до сногсшибательной Куини, ее любимой сестры, ей было не дотянуться, но такими уж уродились обе сестры Голдштейн - весьма симпатичными особами, которые просто не могли не снискать внимания противоположного пола. Даже отсутствие макияжа не могло превратить Тину в бледную моль, и потому ей пришлось применить отвлекающие чары. Утопая в мыслях, Тина и не заметила, как прошло довольно много времени. – Эванеско, - тихо шепнула она, и янтарная жидкость испарилась, а шустрый официант весьма быстро выловил взглядом ее опустевший бокал. – Мэм, вам повторить? – Только не эту бурду, пожалуйста. У вас есть нечто более приемлемое? - спросила она, хотя была уверена, что вчера заказывала тоже самое, память редко подводила ее. – Возможно, столь утонченной особе стоит попробовать наше фирменное шампанское?.. – Я бы хотела хороший виски, - тотчас оборвала она. – Две порции, - раздался голос за ее спиной, и Тина, не веря ушам, осторожно обернулась в сторону его обладателя. Персиваль Грейвз словно и не покидал своего кабинета, он возвышался над ней с неприкрытым превосходством. Статусный, идеально холеный мужчина в костюме-тройке с кипенно белым шелковым шарфом, как будто небрежно накинутым на плечи, но идеально подчеркивающим воротник-стойку, взирал на нее безэмоциональным взглядом. Официант, более не сказав ни слова, отправился исполнять заказ. Однако его последний оценивающий взгляд на присоединившегося к даме джентльмена сразу же отразил калькуляцию в его мозгу о том, сколько долларов он может выжать из одетого с лоском гостя. – Вы не против? - не дождавшись ответа, Грейвз просто сел напротив, оглядел довольно шумное заведение и задержал взгляд на сидящей на высоком табурете на сцене певице, полностью отдающейся музыке. Тягучая мелодия медленного джаза под аккомпанемент фортепиано, нежный воркуюший голос певицы и её плавные жесты создавали романтическую обстановку, и в какой-то момент Тина почувствовала неловкость. В этом дурацком коктейльном платье, рядом с начальником, непонятно как оказавшимся в баре, она забыла, что хотела сказать. – Что привело вас сюда, мистер Грейвз? - взяв себя в руки, спросила она, приняв уверенный, как ей показалось, вид. – Иногда вы слишком буквально воспринимаете мои слова, мисс Голдштейн, - столь же деловым тоном ответил он и взглянул на официанта, поставившего перед ними бокалы с толстым дном. Грейвз не стал дожидаться отбытия официанта и, едва пригубив, сказал: - Сомневаюсь, что подобная дрянь может сойти за лучший виски в этом заведении. Тот непонимающе уставился на гостя. Грейвз не пылал энтузиазмом по поводу ее решения провести личное расследование, но и препятствовать не стал. Алкоголь, который она все же попробовала вчера на задании, невзирая на то, что была при исполнении, действительно оказался Огневиски по излюбленному шотландскому рецепту. Однако сейчас перед ними на столе столи бокалы с абсолютно обыкновенным виски, более того, не лучшего качества. – Это лучшее, что у нас есть, сэр. – Я была здесь вчера и мой спутник прав, этот виски не идет ни в какое сравнение с тем, что вы подавали вчера. Она все еще недоумевала, почему сам Глава аврората решил присоединиться к ее маленькому расследованию, но все же сумела быстро отогнать минутное потрясение, ведь, кажется, он действительно хотел помочь ей. После короткого: “я уточню, мэм”, официант вновь покинул их, и взгляды Тины и Персиваля встретились. Ей хватило смелости отмести стеснительность и стать профессионально отстраненной. – Итак, мистер Грейвз, что вы имели в виду под словами, что я воспринимаю все буквально? Вы сами сказали, что я вольна посвящать свое свободное время чему угодно, включая расследования. Он сощурился, отмечая про себя ее самообладание и способность развернуть разговор в сторону собственной выгоды. Он и впрямь не должен был здесь находиться, но увы, любопытство шло впереди него. Невзирая на кипу бумаг, оставшихся на столе в его кабинете после недолгого, бессодержательного и не самого приятного разговора с госпожой президентом, он решил таким образом скрасить остаток дня, вместо того чтобы отправиться домой и снова сесть за бумаги. Быстро узнав о месте проведения вчерашней операции отряда Тины, он, не раздумывая ни секунды, отправился сюда. Возможно, желая самоутвердиться за счет неумехи-аврора, напавшей на заведомо ложный след, а может, просто волнуясь за нее. – Мисс Голдштейн, с утра у меня шла кругом голова от событий предыдущей ночи и задания, которое я выполнял сегодня. Мне было просто не до вас. Но в одном вы правы, и если это так, то сбыт магического алкоголя в немагический мир может быть весьма серьезным преступлением вплоть до раскрытия волшебников. Едва он успел это сказать, как заметил их официанта у нескромно заставленной разнокалиберными бутылками барной стойки, общающегося с мужчиной в черном фраке. Оба поглядывали в их сторону, но едва заметив взгляд гостя, сразу же отвернулись. Если бы не их реакция, Грейвз мог бы счесть их разговор за обычный рабочий момент, но они сами подталкивали его к мысли, что Тина, возможно, права. Мазнув взглядом по танцующей медленный танец паре, он посмотрел на спутницу, та, кажется, тоже заметила маневр официанта и сейчас ожидала, с каким ответом тот к ним вернется. – Мэм, вчерашний виски, если я правильно понял, о чем вы, был пробной партией от нового поставщика. К сожалению, у нас было всего несколько бутылок, и все они благополучно закончились вчера. – Жаль, - почти искренне вздохнула Тина. - Действительно хороший виски, да и не самый дорогой, по крайне мере дешевле этого, - кивнула она на свой стакан. - Такой я уже пила, но очень давно в Чикаго, - на ходу стала сочинять она, и Грейвз решил просто понаблюдать. - Он там популярен, но названия, к сожалению не помню. Какое-то мужское имя на “Г”. Вы планируете его закупать? – Барнабас Блэйк, - подсказал официант, словно убедившись в том, что клиенты спрашивают лишь из праздного любопытства, ведь зачастую подобный интерес проявляли органы правопорядка. – Точно! - она указала на него пальцем и тут же кокетливо положила подбродок на тыльную сторону ладони. - Что ж, я отметила для себя это заведение только из-за виски. Вы будете его закупать или мне придется искать другой спикизи в этом районе? – Не думаю, что смогу ответить на этот вопрос, так как я всего лишь официант… – Всё в порядке, Сэм? - спросил образовавшийся рядом мужчина в черном фраке. – Да, мистер Льюис, - уверенно ответил Сэм, - разве что я не могу без вашей помощи ответить на вопрос этой прелестной леди. Мужчина в чрезмерно праздничном для этого места фраке, все еще не отметая подозрений, взглянул на Тину. – Барнабас Бейн. – Блэйк, мэм, - подсказал официант. – Блэйк… Вот видите, я снова забыла название, моя память редко меня подводит, но название любимого виски запомнить не могу, - усмехнулась она, и губы Грейвза поневоле осторожно дернулись вверх. Такая Тина ему нравилась. - Мистер Льюис, планируете ли вы закупать этот виски? Он действительно очень и очень хорош. – Пока нет, мэм, у нас уже есть проверенные поставщики. Но если с ними что случится, учитывая времена, мы непременно вспомним, что гостям нравится именно этот виски. – Что ж, жаль, но хотя бы я вспомнила название, - развеселившись, хлопнула она в ладоши, искрометно играя свою роль и отгоняя подозрения Льюиса. - Было бы здорово иметь на полке бутылку-другую, да, дорогой? Грейвз даже сначала не понял, что она обращается к нему. – Не могу оценить вкус виски, который тебе понравился ввиду его отсутствия, дорогая, но мы его достанем. Я знаю, что ты не остановишься, пока не заполучишь желаемое, - он неожиданно склонился над столом с несвойственной ему улыбкой и заключил ее ладони в свои. Тина опешила, но именно на эту реакцию он и рассчитывал. Так же быстро собравшись, она сжала его ладони крепче, и Льюис, решив, что голубков нужно оставить наедине, откланялся и испарился в сторону двери за баром вместе с официантом. Дальнейшие расспросы и любопытство могли бы привести ко вновь возросшей подозрительности. По крайней мере теперь им было известно название напитка. А отправить авроров во все спикизи Нью-Йорка не составит труда. Тина неловко разъединила их руки, когда в актерской игре отпала необходимость. – Не знаю зачем вам это, мистер Грейвз, но спасибо что подыграли, - осторожно заметила она. – Я не мог не подыграть, - ответил он честно, пригубив виски и отставив его. - Действительно бурда. Официант и, видимо, управляющий заведения более не проявляли к ним никакого интереса, и, расплатившись за напитки, они отправились к выходу. Возможно, стоило заколдовать их, чтобы выведать имя поставщика, но не стоило торопиться, чтобы не спугнуть. Завтра сюда придут другие авроры, спешки нет. Помогая Тине надеть пальто, Грейвз заметил, как к ним спешит официант, получивший чрезмерно щедрые чаевые и не желающий прощаться с состоятельными клиентами. Он осторожно и негромко шепнул им, что данный виски наливают в “Седом Консьерже”, и завтра он будет в ночную смену работать там, а также, несомненно, обеспечит им весьма хороший столик. – Какая удача, - улыбнулась Тина, уверенная, что поймала ту самую удачу за хвост. - Несколько долларов знают свое дело. – Да, стоило только прикормить официанта, - не мог не согласиться Грейз. - Что ж, мисс Голдштейн. Завтра пятница, у вас, кажется, будет ночная смена. – Верно, мистер Грейз, - она приподняла бровь в непонимании. – Тогда встречаемся в десять вечера у входа в здание конгресса. Думаю, мы сможем продолжить наше расследование, - сообщил он и просто аппарировал домой. *** Спики́зи (англ. Speakeasy), или blind pig, blind tiger — нелегальные питейные заведения или клубы, в которых подавались крепкие алкогольные напитки во времена сухого закона (1920—1933) в США.