Ничего, кроме правды

Майлзу было девять лет, когда в Нью-Йорке появился Человек-Паук. Он помнит чувство, которое его охватило, когда неожиданно обычная повседневность стала не такой будничной, словно события книг вдруг стали явью — герой, достойный комикса, появился в реальности. Майлзу было десять лет, но Человек-Паук, вопреки прогнозам скептиков, по-прежнему патрулировал город и становился все известнее. Мальчик с интересом смотрел новости каждый раз, когда телевизор показывал случайно снятые видео с местным супергероем. Во время игр Майлз, так же, как и остальные дети, хотел быть Человеком-Пауком, но иногда приходилось довольствоваться нежеланной ролью Электро. Майлзу было одиннадцать лет, когда Человек-паук пролетел на паутине прямо над его головой. Мальчик был в таком восторге, что не мог думать ни о чем другом всю последующую неделю. Майлзу было двенадцать, когда Человек-Паук остановил ограбление кафе, в котором он сидел вместе с родителями. Это был первый раз, когда он видел любимого героя настолько близко и настолько долго, что мог восстановить его образ по памяти в собственной голове. Когда Майлзу было тринадцать, Человек-паук уже ощущался, как нечто само собой разумеющееся. Человек-Паук — есть. Он в городе и означает безопасность. Нужно было жить отшельником в удалённых уголках мира, чтобы никогда не слышать о нем. В четырнадцать Майлзу приснился первый странный сон, наполненный красно-синим цветом, частым дыханием, странной тоской и трепетом. Майлз просыпается резко, словно его вытолкнули в реальность ударом удовольствия — и он растерян. Познавать раскрывающееся понятие сексуальности мыслями об анонимном супергерое казалось пугающе, странно и неизведанно. Майлз прячет эти мысли вглубь себя. Майлзу пятнадцать, когда земля неожиданно рушится под его ногами. Ему пятнадцать, и он растоптан, шокирован, зол, напуган и совершенно убит горем. Майлзу пятнадцать, когда он знакомится с Питером Паркером. Питер был придурковатым, до странности добрым ботаником, который пережил вспышку раздражения Майлза, а затем помог ему по-настоящему. Влил кипящие, как раскаленное масло, эмоции в нужное русло, помог освоиться с потерей. Работа в П.И.Р. занимает практически все свободное время, но это было то, что ему нужно. Майлзу шестнадцать, когда место абстрактного красно-синего цвета в его снах занимает лицо Питера Паркера, и это — абсолютно, душераздирающе — ужасно. Потому что Питер его друг, потому что Питер сильно старше его. Потому что Питер, в отличие от Человека-паука, не просто символ героизма под маской анонимности. Майлзу шестнадцать, когда жизнь решила подкинуть ему новый резкий поворот, решив полностью перекроить его тело и кровь. Майлзу шестнадцать, когда он узнает, что Питер Паркер и Человек-Паук — одно лицо. Майлзу семнадцать — и он второй Человек-Паук города. Он неопытен, но так же силен и ловок. Он старательно учится, искренне стараясь быть хорошим героем. Майлзу семнадцать, но его глупая детская влюбленность совершенно отказывается его покидать. — Да ладно тебе, чувак, просто признайся ему, — расслабленно махнул рукой Ганке, не отвлекаясь от экрана монитора. Майлзу не нужно делать над собой усилие, чтобы выглядеть возмущенно. — Просто признайся? — недоверчиво повторяет он, — Действительно. Просто признайся и потеряй не только наставника и напарника, но и друга одним махом! Отличный план. Ганке вздыхает, откатывается на стуле и смотрит прямо в глаза. — В тебе говорит драматичный подросток. — Может быть, потому что я и есть подросток? — не особенно впечатлено уточняет Майлз. — Быть драматичным — твой выбор. Питер плохо влияет на тебя, — пожимает плечами Ганке, — Попробуй позвать его на чай. — Зная Питера, мы в итоге реально просто будем пить чай. — Ну, так не дай всему закончиться только на этом. Соблазни его. Майлз моргнул, как потерянная овца. — Соблазнить? — неверующе повторил он, — Ты серьёзно сейчас? Типа… Просто посмотри на меня! Я ещё слишком тощий, и моё лицо до сих пор какое-то детское! Я хожу в школу, и каждый вечер делаю домашнее задание. А ещё помогаю маме. Какая именно из этих карт поможет мне соблазнить самого горячего мужчину из существующих? — Пфф, — со смехом выдавил Ганке, потому что ему, очевидно, нравилось видеть страдания своего друга, — Я бы не был таким категоричным. Ты читал, какие комментарии оставляют у тебя на странице? — Те, которые говорят, что я лишний и чтобы я оставил все дела «более опытному Пауку»? — Те, которые говорят, что не могут перестать смотреть на твой зад. Майлз задумчиво оперся ладонями о бедра, посмотрел назад, словно действительно мог что-то увидеть. — Думаешь, я правда могу что-то сделать? — Я убеждён в этом! — уверенно провозгласил Ганке, — И вообще, откуда у тебя такая скромность? Ты ведь знаешь, что далеко не так плох. Используй свои лучшие качества! Поджав губы, Майлз поспешно стянул рубашку со штанами, привычным движением натягивая узкий костюм на тело. — Знаешь, есть люди, которые, когда видят нравящегося им человека, становятся притворно равнодушными, — вдохновленно продолжает Ганке, — Так вот — это не твой вариант. Потому что ты буквально слепишь меня, чувак. Я не шучу, все очень плохо. Майлз скорее из вредности, чем действительно из раздражения, кидает в друга подушкой и выскальзывает на улицу. Снаружи — ясное небо встречает его своей гостеприимной голубизной и парень, подтянув себя на крышу, довольно втягивает тёплый воздух. Патрулировать весной определённо было намного приятнее, чем зимой, когда без движения кончики пальцев начинали отмерзать даже несмотря на утеплённый костюм. Он заглядывает в приложение, тут же находит запрос, требующий его внимания, и прыгает с крыши. Ничего оригинального, просто очередное странное сборище подозрительных личностей. На указанной автором точке Майлз находит то, что искал. Поразительно, как часто подворотни Нью-Йорка используют для того, чтобы устроить незаконную передачу сомнительных товаров. Активировав невидимость, Майлз спускается по стене вниз, стреляет паутиной в мужчину с винтовкой, стоящего с краю. Тот, не успев даже вскрикнуть из-за залепившегося рта, незаметно фиксируется в тени здания. Прыгнув на толстую металлическую балку, Майлз взглядом выискивает следующую жертву, имевшую неосторожность стоять в отдалении от остальных товарищей. Таким образом он успевает скрутить еще троих, прежде чем мужчины снизу замечают уменьшение собственного количества. Спрыгнув вниз, Майлз сразу пускает взрыв биоэлектричества по асфальту. Близкостоящие амбалы временно становятся недееспособны, отчего становятся легкой добычей и легко фиксируются паутиной к стене. Майлз с разворота бьет кулаком мужчину, целящегося ему в голову арматурой. — Вы выбрали странное место для вечеринки, — шутит он, уворачиваясь от летящей пули, — Кругом мусор и грязь, хотя если это все напоминает о комфортных для вас местах, кто я такой, чтобы осуждать. Отпрыгнув от очередного удара, Майлз вырубает предпоследнего бандита и, сверкая электричеством, бросается в сторону последнего. Мужчина отшатывается, пакет в его руках рвётся и содержимое белым облаком взвивается в воздух. Майлз не успевает остановить себя, инстинктивно делая вдох и в тот же миг осознает, что натворил. Паника бьёт в грудь, Майлз тут же хватает телефон, поспешно набирая сообщение Питеру. «Помоги» — единственное, что он сообразил написать и отправить, боясь потери контроля над собой. Бандит, до этого сцепленный электричеством, возвращает контроль над телом и с рыком бросается в новую атаку. Отвлекаясь от телефона, Майлз поспешно оплетает мужчину паутиной и вновь сжимается на месте, прислушиваясь к себе. Прошло где-то полминуты, но, к его удивлению, разум как-будто бы оставался ясным. Пользуясь этим, парень спешно печатает новое сообщение «я вдохнул какой-то белый порошок и не знаю, как моё тело отреагирует». «Скоро буду " — отвечает Питер в ту же минуту, и Майлз откладывает телефон в карман. Смотрит по сторонам, размышляя, как лучше поступить. Будет ли сейчас разумно с его стороны залезать на крышу? Что, если в его одурманенное сознание придет какая-то опасная мысль? А с другой стороны — разумно ли оставаться сейчас на земле, где любой может до него дотянуться? Пока контроль над телом не потерян, Майлз решает все-таки забраться повыше, и стреляет паутиной вверх, затягивая себя на крышу. Наверху он расслабленно опирается спиной о стену чердака и прикрывает глаза от слепящего солнца. — Как ты? — голос Питера звучит рядом через несколько минут. Парень ловко вспрыгивает на ноги. — На удивление, лучше, чем предполагал, — отвечает он, несколько растерянно потирая заднюю часть шеи, — Может быть, на меня это не сработало? Прости, что дернул. Я забеспокоился, когда понял, что вдохнул что-то подозрительное. Питер резко качает головой и Майлз практически может представить его проницательный взгляд. — Не извиняйся. Ты поступил правильно. Ты точно в порядке? «Точно» — хочет ответить Майлз. — Не уверен, — говорит он и хмурится, удивленный вырвавшимся из него сомнением. — Не уверен? — цепляется Питер за ответ, — Что-то выходит за рамки обычного? — Нет, кроме того, что я не хотел этого говорить, — быстро проговаривает Майлз и пугается уже по-настоящему. Он не собирался этого произносить. Какого черта? — Что ты имеешь ввиду? — медленно уточняет Питер, заинтересованно склонив голову. «Ничего важного» — в голове Майлза. — Именно это и имею. Я не хотел тебе говорить, что чувствую себя немного странно. Белые глаза маски Питера настороженно хмурятся, а сам Майлз чувствует, что его взгляд против его воли удивленно расширяется. Подозрение становится слишком очевидным, и парень взволнованно пятится назад. Оригинальный Человек-Паук скрещивает руки перед собой. — У меня есть подозрения, какой именно эффект это на тебе возымело и я уверен, что твое патрулирование на сегодня необходимо завершить. — Думаю, ты прав, — настороженно бормочет Майлз, не особенно доверяя себе сейчас. Внезапно, когда пришло понимание, что отчего-то его рот против воли изливает в мир правду, нахождение рядом с парнем, от которого ты скрываешь свои истинные чувства — очень, очень плохая идея. Майлз официально заразился паучьей удачей и теперь должен появиться термин «удача Моралеса». Питер выглядит растерянным. После недолгих размышлений он вздыхает и говорит. — Пойдем ко мне. Майлз может придумать с десяток адекватных причин отказаться. Он мог бы солгать, что его ждет мама для помощи по работе. Мог бы упомянуть Ганке и соврать об их общем запланированном времяпрепровождении. Или прикрыться волонтерской деятельностью. — Не хочу, — честно отвечает он и чуть не хлопает себя ладонью по лбу. Питер настороженно хмурится: — Почему? — искренне не понимает он, — Я должен проследить, пройдет ли эффект в ближайшее время. — Я не хочу оставаться с тобой наедине, когда не могу солгать. Это ужасно. Это катастрофа. Это хуже, чем все его страхи вместе взятые. Ни в одном предполагаемом будущем у него не было предположения, что он когда-либо попадет в такую ситуацию. Просто… Какой адекватный человек когда-либо может рассматривать такое событие как потенциально возможное?! С другой стороны, с тех пор, как Питер стал частью его жизни — можно ли считать его будни адекватными? Он, черт возьми, сверхсильный мутант, скачущий по городу в черно-красном трико! Понимая, что в нынешнем состоянии совершенно не может доверять себе, он делает единственное, что может сообразить — становится невидимым и позорно убегает. — Майлз! — кричит Питер следом, но парень не собирается останавливаться. Страх клокочет в его груди как выкипающий кипяток из-под крышки кастрюли, отчего он не знает, куда бежит. Он просто стремится быть как можно дальше от Питера, чтобы остаться один на один со своей подростковой паникой. То, что случилось — просто худшее, что могло произойти. Как ему теперь выкарабкиваться их этой ситуации?! Он буквально признался Питеру, что лжет ему на постоянной основе! Какое оправдание он сможет придумать, чтобы каким-то образом объяснить это?! — Черт, черт, черт, черт… — бормочет он, качаясь между зданиями. Внезапно его взгляд цепляется за автомобиль, странно стоящий поперек дороги, и парень возмущенно стонет, — Только этого не хватало! Приходится остановиться, прижаться к бетонной стене здания, изучая обстановку. Пятеро мужчин внизу, трое с пистолетами, двое с монтировками. Зная, как часто на крышах могут быть люди с винтовками, Майлз следующим действием изучает верхние слои зданий. Не найдя никого, кто мог бы стрелять по нему, пока он будет пытаться остановить преступников снизу, он сразу спрыгивает со стены. — Хэй, вы ведь знаете о существовании дверей? — привлекает внимание он, когда вооруженные мужчины проникают внутрь магазина через разбитую витрину. Что-либо ответить они не успевают, так как в следующий миг кулак прилетает в лицо одного из нарушителя правопорядка. Отпрыгнув от летящей пули, Майлз запускает паутину в стрелявшего мужчину, сцепляя его руки вместе. На самом деле Майлз не чувствовал себя расслабленно, несмотря на то, что ситуация уже была стандартной. Он ни на минуту не забыл, что стал болтливее обычного, и выдать случайно преступникам какую-либо важную тайну по неосторожности — последнее, что он хотел. — Какого черта ты тут забыл? — недовольно рычит кто-то, и, Майлз, совершенно не способный контролировать себя, честно отвечает: — Просто убегал от Пи… Нечеловеческим усилием над собой он застывает на месте, не позволяя своему телу увернуться. Кулак какого-то громилы попадает ему по лицу, затыкая его рот, и Майлз фактически готов расцеловать ударившего его бандита. Облегчение настолько сильно, что затмевает собой пульсацию боли на щеке. Парень изо всех сил сжимает губы, чтобы не начать в открытую благодарить преступника за удар. Во что превратилась его жизнь? — Вот ты где! — доносится голос Питера, а в следующий миг Человек-Паук с ноги отправляет одного из бандитов в полет. Майлз фактически чувствует потребность Питера что-то сказать, но тот напряженно молчит, явно так же помня о рисках. С оставшимися преступниками они расправляются пугающе молча, чем, скорее всего, выглядели подозрительно, но сейчас Майлз предпочел бы просто выглядеть подозрительно, чем прямым текстом выболтать что-то важное. Когда все бандиты заботливо связаны паутиной, Питер, очевидно, предвидя новую попытку сбежать, тут же хватает Майлза за запястье. На крышу его тянут практически против воли. Кажется, что Питер злится на него, однако, стоит им оказаться в одиночестве, тот лишь заботливо опускает пальцы на его плечи. — Пожалуйста, не убегай больше, — проговаривает он, всматриваясь в скрытое маской лицо, — Я не знаю, что ты имел в виду, но у каждого человека есть право не всегда быть откровенным. Просто… Я переживаю… Что, если бы ты сказал что-то опасное этим преступникам? Рот Майлза машинально раскрылся из-за заданного вопроса, но наружу вырвалось лишь мычание, когда Питер прижал ладонь к его спрятанному за тканью рту. — Верно. Прости, — проговаривает Питер, — Никаких вопросов. Я просто хочу удостовериться, что с тобой все будет в порядке и поэтому зову к себе. Я… Я обещаю, что не буду ничего спрашивать. Все еще немного оглушенный ощущением руки Питера на своих губах, Майлз изо всех сил пытался заставить мозги работать. Это действительно хорошая идея? Оставаться наедине с Питером, когда любой неосторожно заданный вопрос может сломать все, кажется не самым благоразумным поступком. Однако тот смотрит на него с заботой, читающейся даже сквозь маску, а его тело все еще находится в непосредственной близости от его собственного, отчего кровь слабо поступает в мозги, двигаясь в прямо противоположное место. Он чувствовал себя как одна из тех девчонок, чье половое созревание произошло благодаря Дэвиду Боуи. Только его Дэвидом Боуи оказался молодой парень в спандексе, который сейчас находился в его личном пространстве. — Ладно, — утомленно шепчет он, морщится от того, насколько разочарован работой собственного мозга. Его тело — главный предатель в его собственной жизни. Питер выглядит искренне счастливым, он отталкивается от него и нарочито воодушевленно предлагает: — Тогда пойдем. Что ты хотел бы?.. — он поспешно останавливает себя, испуганно смотрит в сторону Майлза и медленно пытается переформулировать, — Я думаю… Заказать пиццу… Желание задать вопрос настолько очевидно читается в его теле, что Майлзу становится его практически жалко. — Да ладно, Пит, уж про еду-то спросить можно. Тот облегченно выдыхает. — Что ты хотел бы съесть? «Давай закажем пиццу» — хочет ответить Майлз, потому что, очевидно, Питер хотел бы ее. — Я хочу бургер и мороженое, — вместо этого говорит он и чувствует, как у него дергается глаз. Это невыносимо. — О, — удивленно проговаривает Питер, — Хорошо, давай. — Нет, я не против пиццы! — поспешно поправляет Майлз, потому что не хочет, чтобы его желания были приоритетнее. Чувства других людей Питер всегда ставит выше собственных, и меньшее, что может сделать Майлз — делать то же для Питера. — А я не против бургера. — Может, подеремся еще? — против воли начинает ерничать Майлз. Фыркнув, Питер очевидно улыбается за маской. — Я бы предпочел обойтись без этого. — Подкинем монетку? Следующие минут десять они летят по городу, в процессе делая курьерский заказ на пиццу, которую Питер выиграл в честной игре «Орел или Решка». — Эй, ты куда? — спрашивает Майлз, когда оригинальный Человек-Паук вдруг сворачивает с пути и двигается в другую сторону. — Ты же хотел мороженое, — поясняет он и спрыгивает к вагончику, за которым сидит молодая светловолосая девушка в переднике. Лениво подняв взгляд от телефона, она резко подскакивает с места, явно пытаясь совладать с голосом. Когда проходящие мимо жители облепили местного супергероя, с серьезным видом выбирающего вкус десерта, сидящий на фонаре Майлз невольно прижал ладонь к лицу. Мысленно покачав головой от чужой выходки, он тут же набрал воздуха в грудь, чтобы влиться в происходящий бедлам: — А там с черникой есть? — кричит он, чем тут же привлекает еще больше внимания к происходящему. Наверняка в ближайшее время он найдет соответствующие фотографии в обсуждениях Людей-Пауков. Ну и ладно. — Есть! — обернувшись, громко отвечает Питер. — Мне с черникой и с фисташкой! — поспешно добавляет Майлз, расслабленно свиснув с фонаря в ожидании. Быть в центре внимания он давно привык, но настолько откровенно красоваться перед толпой людей ранее не пробовал. Однако, если у Питера достаточно хорошее настроение для того, чтобы чудить, то кто он такой, чтобы все портить? — Эй, Человек-Паук! — привлекает внимание какая-то девушка, — Можно селфи? — Не, не хочу, — тут же отвечает Майлз и морщится под маской от вырвавшейся против воли правды. Без этого странного воздействия он бы согласился, в конце концов, ему не сложно. Теперь в сети еще начнут судачить о том, что он высокомерный. Фигура Питера напряглась из-за услышанного. Поспешно оплатив, он взял рожки в одну руку и качнул головой, призывая следовать за собой. Прокрутившись вокруг металлической планки, вызывая восхищенный шум толпы, Майлз устремился следом. Подбрасывая свое тело вверх, он вспрыгнул на край крыши, взял протянутый десерт и натянул нижнюю часть маски на нос. — Прости, — виновато бормочет Питер, — Я не подумал об этом. — Забей, — фырчит Майлз, вгрызаясь в холодную сладость и жмурясь от удовольствия. Мороженое ему действительно очень хотелось. В том, чтобы говорить исключительно правду, определенно были плюсы. Издав тяжелый вздох, Питер так же закатал маску, аккуратно обхватывая шарик мороженого губами. Прокляв себя за то, что его мозг против воли записал в подкорку этот момент как «материал для дрочки», Майлз поспешно отвернулся. Смотреть на то, как рыжеющие лучи касаются верхушек зданий, определенно было безопаснее. Питер был непривычно молчалив, должно быть, остерегающийся того, что из его рта случайно вырвется какой-либо вопрос. Майлз был благодарен за это. Добрались до дома Питера они относительно быстро, так как его нынешняя съёмная квартира была уже близко. Как и все предыдущие, она была на последнем этаже. Благодаря этому они легко проникли внутрь, а Майлз, уже не в первый раз приходящий в гости, тут же открыл шкаф в поисках оставленной специально для этих целей одежды. Пока он вытаскивал наружу штаны, майку и носки, его взгляд неожиданно зацепился за знакомый рисунок на серой ткани. — Подожди, — медленно уточняет он, — Это мое худи? — Ага, — расслабленно проговаривают в ответ. — И чего ты мне сразу не сказал?! — вскидывает возмущенный взгляд Майлз, от резкого движения взмахнув раскрывшимися штанами как флагом, — Я искал его все выходные! У окна Питер рассеяно стягивал со своего тела костюм Человека-Паука, выглядя откровенно непонимающим причину чужого раздражения. Красно-синяя ткань ворохом скомковалась на бедрах, оголяя светлый накачанный торс. — Откуда мне было знать, что ты забыл, где его оставил, — искренне удивился он, пока Майлз изо всех сил старался не опускать взгляд ниже уровня глаз. Пытаясь не отворачиваться как-то уж слишком поспешно, Майлз по-хозяйски закинул штаны на свое плечо. — Ладно, прости. Я сам протупил. Я первый в душ, ок? — полуутвердительно проговаривает он, ловит взглядом утвердительный кивок и бодрым шагом покидает спальню. Едва переступив порог ванной комнаты, он опирается прижатыми лопатками к двери и мысленно взвывает к небу. Черт. Возьми. Находиться в доме Питера всегда было непросто, но раньше он, по крайней мере, имел совесть хотя бы не раздеваться при нем. Не то что бы он знал, что творит с гормонами Майлза своим неуклюжим очарованием вкупе с телом греческого бога. Если бы знал, Майлз сомневался бы, что с ним в принципе продолжили бы общение на том уровне, который у него был сейчас. А потому, Майлз, веди себя соответствующе и молча дрочи в уединении своей комнаты. Не сейчас. Несмотря на ощутимое желание постучать головой об стену, Майлз сдерживает этот порыв, не собираясь привлекать излишнее внимание. Вздохнув, он укладывает вещи на тумбу и выпутывается из костюма. Стараясь изгнать из головы все лишнее, он быстро моется под прохладной струей воды, зная, что Питер так же хочет смыть с себя городскую пыль. Когда свежая одежда покрывает его тело, он вздыхает практически расслабленно. Судя по всему, Питер постирал его вещи, прежде чем уложил их в шкаф. Выскальзывает из душа он практически с новыми силами. Питер находится на кухне, поспешно оттирающий посуду, явно оставшуюся с прошлого приема пищи. — Иди купайся, — отталкивает его Майлз бедром в сторону, сам занимая место у мойки. Не ожидающий атаки Питер, застывший с губкой в руке, смотрит в ответ недовольным взглядом: — Это моя посуда, а ты в гостях. — Скоро принесут пиццу и я хотел бы сразу начать есть, — ультимативно проговаривает Майлз, практически выковыривая губку из чужих пальцев и искренне стараясь не фиксироваться на чувстве прикосновения, — Так что иди мойся, чтобы мне не пришлось тебя ждать. Произнесенное явно звучало, как аргумент, а потому Питер сдался и потянулся к раковине, смывая пену с пальцев. Остерегаясь отодвигаться от мойки, Майлз оказался фактически прижат бедром к ноге Питера. Слегка оглушенный этим ощущением, он не сразу заподозрил неладное, когда Питер, по-прежнему держа руки под струей воды, вдруг скосил на него хитрый взгляд. — Смотри… — таинственно проговорил он, улыбаясь как-то особенно по идиотски, а затем встряхнул мокрые пальцы, отчего мелкие капли взлетели прямо в лицо Майлза. Не выглядя впечатленным, парень медленно вытер лицо предплечьем. — Ты придурок, — ласково поставил диагноз он, изо всех сил стараясь не улыбаться, — Иди уже. На этот раз Питер действительно пошел в сторону ванной, и Майлз расслабленно выдохнул, тут же направляя все свое внимание на посуду с засохшей едой на поверхности. «Хоть бы замачивал тогда», — мысленно бухтит он, настойчиво пытаясь оттереть жесткой стороной губки остатки твердой пищи. Курьер приходит через десять минут, незадолго до того, как Майлз действительно заканчивает мыть посуду. Он встречает молодого парня за дверью, забирает оплаченные коробки из его рук и уносит их на кухню. Посвежевший и разморенный Питер выходит практически сразу, очевидно, приманенный запахом еды. Он явно только-только успел натянуть одежду, отчего вытирал полотенцем воду с мокрых волос уже на кухне. Следующие минуты они действуют поразительно синхронно, практически сразу набрасываясь на еду. Майлз находит апельсиновый сок в аномально-пустом холодильнике Питера и тут же приватизирует его. Одну пиццу они чуть не проглатывают вместе с коробкой, потому что с их деятельностью очень сложно оставаться не голодными. — Ты выглядишь так, будто хочешь что-то спросить, — произносит Майлз, вгрызаясь в новый кусок. Питер неловко пожимает плечами. — Просто интересно, действует ли еще то вещество, которое ты вдохнул. — Не знаю, — честно ответил Майлз, прекратив жевать и пытаясь сосредоточиться на чувствах, — Может, если ты спросишь что-то безобидное… Заторможенно застыв, Питер явно пытался придумать какой-нибудь вопрос. В итоге он вздыхает, опирается спиной о спинку стула и неуверенно уточняет: — Тебе налить еще сока? — Пока не хочу. Майлз прислушивается к себе, пытаясь понять, был ли ответ не тем, что он хотел бы сказать. Нахмурившись, он предложил: — Давай что-нибудь еще, что ли… — Эм… — мнется Питер, а затем спрашивает более расплывчато, — Может, тебе еще что-то нужно? — Да, поцелуй с красивым мужчиной напротив меня. Молчание, возникшее после прозвучавшего ответа, звенит от тишины. Практически не веря тому, что это действительно вылетело из его рта, Майлз так и застыл на месте, как идиот, со стаканом сока в руке. Он моргает один раз, два. Чувствует, что реагирует неестественно медленно, словно его разум оберегает его от осознания, что только что произошло. Ощущение, словно весь мир попал в эту странную ловушку, из-за которой все движение словно застопорилось. Питер по другую сторону стола выглядит не лучше, смотря перед собой пустым взглядом, Майлз фактически видит, как со скрипом крутятся заржавевшие шестеренки в его мозгу. Чувства, вдруг прорвавшись сквозь невидимый полог, рушатся на него лавиной и погребают под собой. Резко подскочив с места, от чего стул грохает об пол, он в ужасе бросается в спальню — почему-то именно окно его едва соображающий разум посчитал приоритетным способом выхода на улицу. Оглушенный гулом крови в ушах, он не слышит, как Питер с криком «Стой!» бросается следом. Внезапно его дергают за запястье, отчего он чуть не падает с подоконника на твердое тело. Отшатнувшись, как от огня, он испуганно дергается и запинается о стену. Оставшиеся крохи сознания подсказывают Майлзу, что он должен что-то сказать, но ему кажется он буквально физически потерял эту способность. Не понимая, что творит, он пытается вырваться, панически скользит взглядом по стенам. Питер что-то говорит, но Майлз не слышит его, скованный потребностью скрыться. Поцелуй на губах ощущается подножкой — так же неожиданно и так же вынуждает потерять опору. Поспешно хватаясь руками за плечи, Майлз стонет удивлённо, внезапно возвращаясь в свое тело. Питер напротив него, его ладони мягко охватывают его щеки, его губы — на его собственных. Мир остановился, перестал кружиться перед глазами как взбесившаяся карусель. — Что происходит? — растерянно проговоривает он, но голос звучит практически до обидного жалко. — Я сделал то, что ты попросил, — почти беззвучно отвечает Питер, прижимаясь лбом к его плечу. Похоже, у него тоже был внутренний кризис. — Зачем? — Потому что тоже этого хотел. Нервы натянуты, пальцы вжимаются в чужую рубашку на сгорбленных плечах, волосы щекочут область возле шеи. Кажется, будто время остановилось. Земля правда продолжает свое вращение? Как ему вернуться в этот наполненный движением мир, шумящий автомобилями за окном? — Я не верю тебе. Питер не мог быть серьёзен. Не мог тоже хотеть этого, когда выглядел сейчас искренне разбитым. Сердце Майлза, обагренное слишком яркими противоречивыми эмоциями, больно ноет в груди. Питер выпрямляется, смотрит прямо в глаза: — Я не целую людей, чтобы отвлечь их от паники, если ты об этом. Шумный вдох вырывается наружу. Это действительно происходит сейчас? Майлз потеряно отстраняется, пытаясь собраться с мыслями и упирается макушкой о стену. Перед ним — Питер, сверлящий его взглядом, брови его нахмурены, губы напряжённо сжаты. Прикрыв глаза, Майлз прыгает в омут. — Ты снишься мне с четырнадцати, — выпаливает он, ощущая себя загнанным в угол зверем, — Сначала это был Человек-Паук. Потом он заменился тобой. А потом оказалось, что это все — ты. Питер выглядит искренне сбитым с толку, он растерянно елозит взглядом по лицу Майлза, останавливается на губах и проговаривает: — Я как попугайчик, который чах в клетке в одиночестве, а потом вдруг к нему подсадили друга, и он понял, насколько жизнь стала веселее. От прозвучавшей аналогии Майлз не смог не засмеяться. — Чувак… Как Питер делает это? Как умудряется делать все проще, когда земля, кажется, рушится из-под ног? — Я был в ужасе, когда понял, что ты нравишься мне больше, чем друг, — продолжает Питер, аккуратно касаясь его подбородка кончиками пальцев. — Я боялся, что сломаю все, если ты узнаешь правду, — признает Майлз, ластится щекой под прикосновения, не веря собственной удаче. Внутри него все трепещет от восхитительного осознания. — Могу я поцеловать тебя ещё раз? — Конечно, — тут же выдаёт его рот, и Майлз морщится от того, что по прежнему не контролирует собственное тело до конца, — На самом деле глупый вопрос. Это ведь очевидно. — Я бы предпочёл, чтобы все было добровольно, — бормочет Питер, наклоняясь ближе. Майлз видит его глаза, чувствует дыхание на губах и невольно замирает. Внутри него — жар, струящийся как электричество, он почти задыхается из-за духоты, сдавившей лёгкие. Поцелуй на этот раз ожидаем, но это не делает его менее сводящим с ума. Границы его тела словно размываются, пока он пытается не распасться на атомы в чужих объятьях. В голове блаженная пустота, только лишь сердце колотится растревоженной пташкой в клетке ребер. Язык, проникающий в рот — плотный и горячий, и это больше, чем Майлз когда-либо испытывал от взаимодействия с другим человеком. Повторяя движение, он гладит своим языком в ответ, прижимается руками ближе и стонет. — Не забывай дышать, — улыбается Питер ему в губы и Майлз лихорадочно кивает, врезаясь ртом обратно. Фантастически. Люди правда способны испытывать такие чувства? Как они умудряются заниматься ещё какими-то другими делами, когда изобрели поцелуи? Цепляясь за чужие плечи, Майлз вжимается ближе, приникает языком глубже. Питер смеётся и слегка сползает ниже. — Ты меня сейчас всего оближешь, — безобидно хихикает он куда-то в область шеи, тут же оставляет ласковый поцелуй под челюстью. — Прости, — смущённо бормочет Майлз, опьяненный ощущениями, — Это просто… Все впервые для меня… — М-м, — издаёт неясный звук Питер, продолжая оставлять короткие поцелуи на лице Майлза. Тот, по-прежнему смущенный, прикрывает глаза, впитывая ласку. Постепенно губы вернулись к его собственным, подхватили их коротким движением. — Повторяй за мной, — вдруг шепчет Питер проникновенно заглядывая в глаза, и Майлз почти дрожит от горячего возбуждения, проскользнувшего между бедер. «Повторяй за мной» — говорил Питер, прежде чем прыгнуть с края крыши головой вниз. «Повторяй за мной» — чтобы научиться качаться между зданиями; чтобы паутина всегда попадала в цель; чтобы уметь правильно бить как с земли, так и с воздуха. «Повторяй за мной» звучало часто в их взаимодействии — и повторять за Питером Майлз определённо умел. Он стонет, не в силах совладать с удовольствием, дублирует чужие движения, доверчиво раскрывая рот. Кажется, Питеру это нравится тоже, потому что он мычит ему в губы, прижимаясь бёдрами ближе. Они теряют опору, ударяются телами о стену позади и слышат треск. Чувствуя, как что-то раздражающе сыпется на голову, Майлз отстраняется и смотрит вверх. — Это… Известка? Питер, все ещё выглядящий осоловевшим, потеряно поднимает взгляд выше, тянет парня на себя, заглядывая тому за спину и вымученно стонет: — Только не снова. — Снова? — растерянно повторяет Майлз, оборачиваясь. Позади него — небольшая вмятина, отчего белая ранее стена покрылась сеткой коричневых трещин. — Ну, хоть не насквозь, — бормочет Питер, невесомо касаясь чужих губ, — В моем доме в Квинсе есть дыра в стене, надежно скрытая плакатом. Майлз фыркает и хохочет, просто потому что ему хорошо. Просто потому что ему весело и его тело в восторге от одариваемого внимания. Просто потому что Питер — чудак, который ему искренне нравится. — Ты очень нравишься мне, — говорит он вслух то, что до этого явственно дребезжало лишь в его сознании. Он улыбается, чуть не сияет от счастья, которое кажется практически осязаемым. Смущённо уткнувшись носом в ямку ключицы, Питер немного вымученно стонет. — Почему ты такой… — Какой? — не даёт сцепиться с крючка Майлз. — Удивительный… — Это буквально моё второе имя, помнишь? Как ты там говорил? «Майлз? Удивительный! Майлз? Удивительный!» — Не смущай меня! — молит Питер, но Майлз слышит смех в его голосе и не может задушить в себе яркий, пульсирующий комок счастья в груди. Практически чувствуя себя пьяным от эйфории, он обхватывает челюсть Питера, поднимает его лицо вровень со своим и целует снова. На этот раз — сам. Просто потому что может. Тот вздыхает как-то по особому вдохновленно, ныряет языком в подставленный рот и стонет. Звук этот вызывает рой мурашек в бедрах и Майлз скользит пальцами вниз, ныряя под чужую рубашку. Там — горячая, гладкая кожа, натянутая на мышцы. Твёрдый живот дёргается от неожиданности, Питер коротко отстраняется и заглядывает в глаза. — Уверен? — Да, — ответ вырывается как-то уж слишком поспешно, но внутри Майлза все клокочет нетерпением, и он не может определить, говорит ли сам или под действием вещества, — Да, да, точно уверен. — Тогда… Руки Питера внезапно оказываются под майкой, тянут её вверх. Майлз вытягивается, помогая себе выпутаться из одежды. Макушка Питера вдруг находится в области оголившейся груди, и прикосновение языка кажется ожогом. Судорожно вздохнув, Майлз прижимается ближе, невольно закатывает глаза и теряется в собственных чувствах. Поцелуи, короткие и влажные, ощущаются всполохами пламени на коже — горячо и остро. Погрузившись пальцами в волосы, он шумно дышит, пытаясь удержаться на ослабевших ногах. Чужие пальцы проникают под резинку трусов, стягивают ткань вместе со штанами и Майлз, машинально смутившись, останавливает движение. Тут же приходит в голову, что Питер может понять это как неверный сигнал, и поспешно пытается исправиться: — Давай я сам? — предлагает он, глядя, как Питер морщится от света из окна, бьющему ему прямо в глаза. — Как скажешь, — бормочет тот, оставляя практически целомудренный поцелуй на сжатых губах Майлза. Вытягиваясь, чтобы опустить жалюзи, он коротко прижимается ближе, а затем с шумом комната погружается в приятный полумрак, зарешетченный рыжими отсветами. Кажется, в возникшей тишине слышно, как Майлз нервно сглатывает, пытаясь опустить свое сердце на предусмотренное природой место. Черт возьми, он правда волнуется. Дергая собственную рубашку вверх, Питер снимает ее, не расстегивая пуговиц, чем вынуждает Майлза забыть, что он сам собирался делать. Застыв на месте с полустянутыми штанами, впиваясь взглядом в тени, затерявшиеся в изгибах мышц, Майлз старательно учится дышать снова. Когда Питер блеснул в его сторону неловкой улыбкой и опустил руки к ширинке, парень внезапно вспомнил свою задачу. Поспешно стянув штаны с трусами, он так и оставил их на полу. Стоять голым перед кем-то было пугающе откровенно. Не помогало и то, что Питер напротив него был таким же обнаженным, отчего Майлзу приходилось делать над собой прямое усилие, чтобы не пялиться слишком открыто в область ниже живота. На самом деле рассмотреть мышцы Питера он успел уже давно и в этом совершенно точно не было его вины — костюм буквально облеплял тело Питера, — но сейчас было в этом что-то совершенно особенное. Кожа Питера генетически была светлее его собственной, а из-за практически ежедневной супергеройской рутины возможностей загореть было ещё меньше. Сейчас, в редких отблесках закатного солнца, Питер практически светился в полумраке комнаты. Пытаясь сгладить возникший дискомфорт, он скользнул ближе, вновь проникая в личное пространство. Не то чтобы оно оставалось. Майлз ощутил, как чужие руки аккуратно опустились на его талию, большие пальцы огладили ребра. — Ты как? — В шоке, — честно пробормотал парень, ластясь под чужие прикосновения. — Надеюсь, не из-за моего вида? Улыбка ощутилась дыханием на щеке. — Нет, — весело фыркнул Майлз, — Твой вид определённо мотивирует на другие мысли. — Мысли убежать? — Не прибедняйся, — абсолютно безболезненно хлопает ладонью по плечу Майлз и оставляет руку на этом месте. Прошло то время, когда он едва доставал макушкой подбородка Питера. Ему нравилось ощущение роста, нравилось, что сейчас он уже практически нагнал первого героя города. По статистике он ещё не остановился в этом прогрессе, а значит — велика вероятность, что в итоге он станет выше. Абсолютно будоражащая мысль. — Просто немного переживаю, вот и все… — он вздохнул, опустил подбородок на чужое плечо. — Ты не ответил на вопрос, — вдруг говорит Питер и Майлз слышит хитрую улыбку в его голосе. Отстранившись, парень кидает в ответ настороженный взгляд. — Спроси меня о чём-нибудь. — Как называется столица Намибии? — Нет, Пит, — припечатывает Майлз, скрещивая руки перед собой, — Мы не будем обсуждать вопросы из викторины, когда я буквально стою голый. Довольно хихикая от своей выходки, Питер придвигается ближе, посмеивается в область щеки, почти у уха. Губы дергаются в улыбке, Майлз приникает носом к шее, коротко целует кожу, пахнущую мылом. — Да ты, похоже, сам переживаешь, — фыркает он. — Не хотелось бы облажаться. Широкие плечи едва заметно вздрагивают под чужими пальцами. — У тебя не получится, что бы ты не учудил. Боюсь, это уже лучший день в моей жизни. Вместо ответа его мягко отстраняют. Питер на краткий миг неловко заглядывает в его глаза, а в следующий — поднимает челюсть кончиками пальцев и обхватывает губами его собственные. Пускай это уже не было первым поцелуем, но Майлз морщится невольно из-за вороха горячих мурашек, проскользнувших вдоль позвоночника вниз. Питер тянет его на себя, падает на смятые простыни, не прекращая выцеловывать его рот. Когда его макушка погружается в подушку, Майлз опирается руками о матрас, удерживая частично свой вес. Чужие пальцы вдавливаются в кожу бёдер, ведут выше, задевая тазовые кости. — Ляг на меня спиной. Майлз не мог понять, что ощущает сильнее — возбуждение или стыд, но переворачивается и послушно опускается голыми лопатками вниз, ощущая ими горячую кожу обнаженной груди. Это не было слишком удобно, но — интимно и горячо-волнительно, трепетно до образования ямки в животе. Ухом он мог уловить дыхание от того, насколько близко чужой рот находился от его уха. Словно подумав о том же, губы мягко прихватили хрящ. Майлз инстинктивно сжимается на краткий миг и хихикает — Щекотно? — в голосе Пита слышится улыбка. — Ага. — А так? Поцелуй ушел в сторону, коснулся теплотой места под ухом, почти у челюсти. Вздрогнув, парень вздохнул уже от вернувшегося ощущения трепета. — Я… Все-таки тоже немного волнуюсь… — неловко признается он, обмякая, отчего его макушка падает в углубление между плечом и подушкой. Краем глаза он видит отсвеченный тенью профиль Питера и пытается осознать происходящее. — Мне остановиться? — шепчет он, ласково проводя пальцами по голому животу. И Майлз знает — действительно остановится, стоит ему попросить. Без осуждения, просто потому что это — Питер. И именно это знание даёт ему необходимую смелость и уверенность, чтобы сказать «нет» в ответ. Он качает головой, отчего елозит короткими волосами по коже. Ему кажется, он слишком наполнен эмоциями настолько, что они практически омывают его. Он словно никогда и не чувствовал своего тела ранее, насколько оно сейчас наэлектризовано. Он ощущает изгибы пресса своей спиной, мягкие простыни ступнями. Слышит, как соседи смотрят телевизор двумя этажами ниже, но слишком переполнен происходящим с ним самим, чтобы как-то фиксироваться на этом. Он мягко покачивался от дыхания груди, на которой лежал, и ощущал, как чужой член упирается ему в бедро. Это был странный опыт. Руки Питера мягко касались его, трогали там, где он сам никогда себя не ласкал. Мастурбация взывала его подростковые гормоны сразу переходить к делу — сейчас же чужие пальцы мягко водили по его животу и груди, едва ощутимо задевая кожу ногтями. Кто бы мог подумать, что такая ласка действительно была приятной. Сдвинув подбородок, Питер нашёл его губы, целуя под неудобным углом, но в их работе они и не так иногда изгибались, так что это не было проблемой. Казалось, каждое движение было полно бережного отношения к нему. Майлз бы подозревал все происходящее за очередной мокрый сон, но все было слишком реально и слишком неспешно. В его фантазиях, обычно, все происходило гораздо быстрее. Сейчас он ощущал все реальностью отчасти именно из-за этой медлительности. Руки Питера ушли в сторону, Майлз услышал щелчок колпачка и замер в ожидании. — Что… Что мне делать дальше? — Раздвинь ноги. Сумасшествие. Он действительно сейчас делает это? Несмотря на то, что он знал, что происходящее не сон, все равно это было невыносимо волнительно. Он тихо подтянул ноги к себе, сгибая их в коленях. С задержкой выполняя сказанное, он почувствовал бедрами раздвинутые ноги Питера, между которых лежал. Когда рука опустилась на член, Майлз заскулил из-за дискомфорта и остроты ощущений. — Всё хорошо? — Да. Просто холодно. — Скоро согреется, — проговорили ему в ухо, пока пальцы неспешно скользили по члену. Глаза прикрылись сами, отчего горячее волнение стало лишь ощутимее. Впалый живот дернулся, когда холодная ранее смазка согрелась между пальцами и стала ощущаться лишь скользкой влажностью. Дрожащий выдох сорвался с губ, Майлз смущённо прижался челюстью к чужой щеке. Лицо Питера сдвинулось, Майлз почувствовал аккуратный поцелуй на своем плече. — Нравишься мне, — вдруг прошептал Питер, и голос его жаром скатился в пах. Губы нашлись на его собственных, язык проник внутрь, вынуждая издать сдавленный звук прямо в рот. — Пит, что ты делаешь? — растерянно бормочет Майлз, сжимает пальцами подушку из-за плотного жара внизу живота. — Хочу доставить тебе удовольствие. Майлз стонет в губы, прижимается спиной крепче, чувствуя влажность языка на своём собственном. Отстраняется, кое-как находит в себе силы для ответа: — Я хотел, чтобы нам обоим было приятно. — Мне приятно. И я хотел бы обойтись в первый раз без боли. Внизу — пальцы Питера ощущались неестественно горячими, и он задыхался, не зная куда деть руки. Сжимал губы, из-за чего вместо стонов наружу вырывались лишь рваные всхлипы. — Я не боюсь боли. Откидывая голову назад он часто дышит, широко раскрыв рот. Краем сознания замечает полосы лучей закатного солнца на стене. — Знаю. Палец другой руки находится у губ, Майлз совершенно машинально прикусывает кожу вдоль кости, зажимает себе рот этим движением. Питер сдавленно шипит, обхватывает губами область под челюстью и инстинктивно толкается, но его оставленный без внимания член лишь сухо трется о кожу бедра. Решение приходит моментально — Майлз сползает с его тела, меняя положение. На этот раз — лицо Питера перед его собственным. Он видит немой вопрос во взгляде, покрытым поволокой возбуждения. Не давая себе передумать, Майлз цепляется за руку Питера, проскальзывает между пальцами, собирая лишнюю смазку. Смотря из-под ресниц, он запоминает каждую эмоцию, читающуюся в ответ на его действия. Обхватывает чужой член собственной ладонью и сходит с ума от ощущения тяжести в ладони. Довольно быстро понимая идею, Питер возращает свою руку и — черт возьми, если это не самое крышесносное ощущение в его жизни. — Чёрт возьми, — стонет Питер, словно прочитав его мысли. Они врезаются губами практически синхронно, почти прижимаются членами, но им мешают руки. Задыхаясь от жара в теле, в голове, Майлз лихорадочно вылизывает чужой рот и толкается в плотное кольцо пальцев. Под ним — Питер, сдавленно всхлипывающий ему в губы, пока он возит скользкой ладонью по горячему стволу Ему жарко, ему так чудовищно жарко. Он не хочет вырываться из этой блаженной духоты. Кажется, он теряет способность мыслить, превращается в нечто, способное концентрироваться только на неизменных инстинктах. Удовольствие пробегает по венам, обжигает пульсацией и Майлз чувствует горячую влажность, попавшую на кожу. Он мелко дрожит, чувствует, как чужие пальцы пробегают по сведенным лопаткам, собирая капли пота. Судорожно вдохнув, нырнув носом в ямку ключицы, он возвращает все свое внимание Питеру. Лениво целует. Внизу сперма и смазка превратились в мокрое месиво, но это добавляло лишь больше желанной влажности. Двигая рукой, он прослеживает за чужой реакцией. Определённо, это лицо он не забудет до конца жизни. То, как брови Питера изогнулись от удовольствия, пока он кусает губы и стонет — горячее всех его фантазий. — Майлз… — почти молит Питер, протягивает его имя непристойно желающе. Толкаясь в сжатые пальцы, он запрокидывает голову и сдавленно хнычет. В ладонь попадает теплая влажность, распределяется по напряженному члену. Судорожно выдохнув, Питер обессиленно оседает на простыни. Растеряв всю свою оставшуюся силу, Майлз почти падает на чужую грудь. Рот попадает в область доверительно-подставленной шеи и Майлз расслабленно целует ее. Он не знает, сколько времени они лежат, превратившись в ленивый комок переплетенных конечностей. Ему так хорошо и спокойно, что, кажется, он вполне мог бы уснуть. Питер не даёт этого сделать, вытащив себя из-под стройного тела. Найдя удобный ракурс, он нежно целует подставленные губы. — Засыпать сейчас — плохая идея. — М-м, — красноречиво бормочет Майлз, даже не открыв глаз. Он отвечает на поцелуй совершенно машинально. — А теперь переведи. — Я не хочу вставать, чертов изверг. Питер фырчит и посмеивается в чужую щеку, шкодливо прикусывает ее, чтобы затем чмокнуть. — Сперма высохнет и покроется коркой, прилипнувшей к коже. А там, где слой слишком толстый, останется липкой, как сопли. Подняв не впечатленный взгляд, Майлз не слишком реалистично бухтит: — Ты отвратителен. Очевидно читая притворство в его словах, Питер высовывает язык и как-то совершенно пьяно хихикает. Понимая, что больше не в силах держать на лице выражение мнимого раздражения, Майлз улыбается в ответ. Ему семнадцать — и он второй Человек-Паук города. Его способности обширнее и он так же силен и ловок. Он молод и недостаточно опытен, но, несмотря на это, представляет из себя силу, с которой нужно считаться. Майлзу семнадцать, когда его первая влюблённость оказывается взаимной. Они поднимаются с кровати с грацией подвыпивших подростков и, ударяясь об косяки по дороге в ванную, со смехом делят поцелуи.