Недосказанное

      Когда Скара замечает вошедших в клуб, на секунду ему кажется, что, возможно, он перебрал с коктейлями, хотя, очевидно, он выпил не так много. Дважды моргнув и убедившись, что только что вошедшая парочка никуда не делась, на его губах расползается ухмылка, за которой легко спрятать истинные чувства. Сяо, тот самый Сяо, имя которого всплывает в абсолютно каждом разговоре с Венти с тех самых пор, как они очутились в одной комнате общежития, тот самый Сяо, при одном упоминании которого у Венти загораются глаза, тот самый Сяо, который отказывался от приглашений в клуб уже несколько месяцев, сейчас стоит в дверях этого самого клуба. Все планы на сегодняшний вечер можно перечеркнуть крест-накрест. — О, вы посмотрите, кто явился, — всё с той же ухмылкой выдавливает он из себя, стараясь перекричать тяжелые басы и чужие разговоры. — Не смотри. Это он, — глаза напротив ожидаемо вспыхивают, а дыхание замирает. От этого щемит где-то под ребрами.       Скара не знает, обожает он их совместные походы в клуб или ненавидит. С одной стороны, напиться и позволить себе не отводя глаз наблюдать за извивающимся на танцполе Венти, ловя взглядом каждое изящное движение, каждую мимолетную пьяную улыбку и выжигать её на подкорке в памяти, откровенно наслаждаясь, не боясь быть пойманным за столь пристально оказываемым вниманием — чуть ли не единственная его отдушина. С другой же, видеть, как Венти очередной раз покидает клуб с каким-то малознакомым парнем, заставляет сердце до боли сжиматься в груди. Но, находясь здесь, он хотя бы может отслеживать, чтобы его легкомысленный друг не ушел с каким-нибудь отпетым мерзавцем, что хотя бы отчасти дарует спокойствие.       И сегодняшний вечер станет для него, пожалуй, самым тяжелым испытанием.       Скара улыбается и подталкивает уже явно захмелевшего Сяо в сторону танцпола, когда на деле ему хочется оттолкнуть несчастного в сторону и, растолкав всех, самому подняться туда, прижаться к Венти, позволить рукам бродить по телу, очерчивая изящные изгибы, а затем схватить за руку и уволочь прочь из этого шумного клуба, от пьяной толпы, которая хищным взглядом пожирает каждое движение танцующего парня. Но Скарамучча лишь стискивает зубы и продолжает подталкивать Сяо. Он должен быть хорошим другом. Так он старается думать, в этом он пытается убедить себя день ото дня.       Смотреть на происходящее дальше невообразимо больно. На тесно прижавшихся друг к другу парней, на чужие руки, которые позволяют себе слишком много для публичного места, на жаркие поцелуи до нехватки дыхания, на помутненный игривый взгляд, адресованный не ему, а затем и на то, как парочка покидает переполненный клуб, оставляя его в одиночестве среди пьяной толпы. На глазах практически наворачиваются слезы от зависти и всей той горечи, что накопилась в душе за всё это время, от всех невысказанных слов, от всех непринятых чувств, которые он изо дня в день пытается скрыть от всего мира и задавить в себе. Секунда — и он вскакивает с места и уверенно идет в направлении уборной. Нет, он не может позволить себе разрыдаться прямо за баром при куче людей.       Дверь резко открывается, ударяясь о стену и наполняя помещение громким стуком и тяжелыми быстрыми шагами. Скарамучча влетает в помещение, тут же заскакивая в первую попавшуюся открытую кабинку и уже трясущимися от накатывающей истерики руками поворачивает защелку замка, закрывая дверцу. И, наконец, отпускает себя, позволяя крупным слезам скатиться по щекам. Злость, досада, ревность и скулящее от боли в груди сердце — всё, что у него сейчас осталось. Не сдерживаясь, он несколько раз ударяет о дверь кулаком так, что ещё немного, и замок, не выдержав, сорвется, распахнув дверь и выставив рыдающего на всеобщее обозрение. Эта мысль слегка отрезвляет, и терзание двери приходится прекратить. Развернувшись, он прислоняется к дверце и медленно сползает по ней до самого пола, усаживаясь прямо на него, наплевав на его чистоту, сейчас это волнует его меньше всего. Зубы смыкаются на одном из пальцев, кусая до боли: всё, чтобы издавать как можно меньше звуков и не зареветь во весь голос, привлекая к себе ненужное внимание. Голова откидывается назад, встречаясь с дверью, а затем еще раз и еще, пока затылок не начинает ныть, отвлекая внимание и мысли на себя. Через несколько минут сил не остается ни на что, кроме как смотреть в стену напротив и иногда смаргивать застилающие глаза слезы. Сколько времени он провел в этой несчастной кабинке? Он не знает, но выйти из неё когда-нибудь придется — ночевать в туалете клуба такая себе идея. Ладонью Скарамучча стирает последние мокрые дорожки слез, а затем смотрит на ладони в черно-красных разводах, еле сдерживая тут же вновь наворачивающиеся слезы, и горько усмехается. Макияж, над которым сегодня так трудился Венти, вырисовывая стрелки, безнадежно испорчен. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, он заставляет себя окончательно успокоиться. Венти наверняка сейчас на седьмом небе от счастья, а значит, счастлив должен быть и он. Так ведь? Так же вроде работают человеческие чувства?       Покинув кабинку, он смотрит на себя в зеркало, оценивая внешний вид и даже в тусклом освещении уборной замечая, насколько побитым и помятым он выглядит. Взяв несколько бумажных полотенец, он подтирает разводы от слез до приемлемого состояния остатков макияжа и, повертевшись и отряхнувшись от грязных пятен, наконец выходит из помещения.       Уверенным шагом он направляется прямо к бару с целью напиться до беспамятства и заглушить всё еще трепыхающиеся в душе чувства. Взгляд устремлен только к барной стойке, поэтому, не заметив идущего навстречу парня, он задевает того плечом, чудом не падая на всё ещё неокрепших после истерики ногах и с всё ещё замутненным алкоголем вестибулярным аппаратом. — Блять, смотри куда идешь, — Скара оборачивается и злобно смотрит мужчину, чуть не ставшего причиной его падения, и замечает в руках книгу, так нелепо выглядящую в стенах клуба и ярких сменяющихся огнях. — Какой идиот будет читать книгу в клубе?       Ответом ему служит лишь безэмоциональный взгляд, прошедшийся от макушки до самой обуви, а затем вернувшийся обратно к лицу. И больше ничего. — Ну и пошёл нахуй, умник! — злобно выплевывает Скарамучча и, развернувшись, продолжает свой путь к бару.       Быстро заняв одно из освободившихся мест за стойкой, Скара поднимает руку, движением привлекая внимание снующего туда-сюда бармена, подзывая его к себе. — Давайте сюда мне ваш самый крепкий коктейль, — секундная пауза, не заметная среди громыхающей музыки. Измученная ухмылка вновь украшает его лицо. — А лучше сразу два.