Его ждут дела

      Щёлк, щёлк, щёлк…       Тонкие пальцы нанизывают костяшки на спицы соробана. Хидан любит этот звук. Такой уютный, почти медитативный, погружающий в состояние близкое к священному трансу. Сегодня он, как впрочем и всегда, отлично потрудился и доказательство тому – славные стопки шуршащих рё, аккуратно разложенные на столешнице. Лидер будет доволен своим бухгалтером. И, что важнее всего, Джашин-сама будет доволен своим верным последователем. Хидан довольно жмурит глаза и принимается отсчитывать купюры, складывая их в очередную стопку. Милосердный добрый бог Джашин-сама не оставляет без награды детей своих, особенно тех из них, кто упорно трудится во славу Его, свято следуя заповедям: «Денег много не бывает», «Не умножай печали, но умножай богатства свои» и самой главной - «Не имей сто друзей, а имей сто раз по сотне миллионов рё на чёрный день!»       Чем больше денег он заработает в этой жизни, тем большими благами одарит Хидана Джашин-сама в загробном царстве своём. Изредка Хидан позволяет себе помечтать о том, как после смерти будет восседать в золотых чертогах своего Бога богатства и процветания на шёлковых дзабутонах, окружённый пышногрудыми гейшами с алыми губами, услаждающими его слух игрой на фуэ и сямисене и подливающими ему саке.       Хидан аккуратно поправляет пачки купюр: вот эти нужно будет отнести в банк - они пойдут в бюджет организации; вон те – на выплаты членам Акацуки. Пальцы любовно оглаживают самую пухлую стопку. Эти деньги он использует в качестве подношения Джашину-саме. Накупит в Его храме самых лучших свечей и самых красивых и свежих цветочных гирлянд. Поставит всё это богатство вместе с самым большим подносом, полным белейшего риса, к алтарю, прямо к ногам статуи Джашина-самы и будет шептать молитвы, и рассыпаться в благодарностях Богу до тех пор, пока монахи не объявят об окончании службы, и верующие не потянутся к выходу из храма.       От благостных мыслей отвлекает какой-то грохот в коридорах за дверью. Хидан мимолётно морщится, как будто вспоминает что-то не слишком приятное, и тут же чувствует прилив раздражения. Как же! Ему нужно не забыть забрать зарплату этого мудака – его напарника, в свою пользу. Всё равно сраному еретику деньги ни к чему, так он сказал ещё на первом их совместном задании. Так что его доля хоть немного да окупит Хидану моральные страдания. Это надо же было догадаться ляпнуть: «Деньги эти твои – дерьмо полное!» в лицо истинно верующего джашиниста! Если Хидана что-то и могло в этой жизни вывести из равновесия, то только откровенное неуважение к его религии. Он до сих пор отчётливо помнит, как волна ярости поднялась в душе и мгновенно затопила сознание. Хидан тогда его почти убил! Ну, попытался... Молниеносно выхватил косу и пронзил непочтительному ублюдку грудь, попав прямо в сердце. Ублюдок по имени Какузу от этого почему-то не испустил дух, как все прочие. Наоборот, он пришел в какой-то бешеный восторг и, откровенно насмехаясь, принялся орать Хидану в лицо, что так просто от него не избавиться, пусть Хидан даже не надеется. А избавиться хотелось. Очень! И плевать на то, что Лидер снова будет смотреть недовольно. Сам виноват. Ну, как в здравом уме можно было додуматься поставить в пару к Хидану – образцу серьёзности, сосредоточенности и концентрации, светлейшему уму во всей организации, этого больного на всю голову фанатика?! Только слепой бы не заметил, что Какузу был полная хиданова противоположность. Ни аналитического мышления, ни стратегического планирования... Да что там, Хидан порой не наблюдал даже зачатков разума в глазах напарника, особенно в те моменты, когда последний, распустив швы на теле и являя миру свои мерзейшие нити, кидался в самую гущу врагов, отрывая им конечности и хохоча при этом, как бакэмоно. Своим коронным финтом ненормальный придурок считал ритуал выпускания во время битвы из собственной спины масок (выглядело, на вкус Хидана, совершенно отвратительно), чтобы от противников наверняка остались лишь кровавые ошмётки. Сам Какузу тоже регулярно терял конечности, но хотя бы пришивал их себе он самостоятельно. Не приходилось отдавать и так не лишние рё на его лечение, спасибо Джашину-саме за малые милости.       Шум за дверью становится сильнее, где-то в отдалении раздаются крики. Хидан тяжело вздыхает. Можно смело ставить сотню рё на то, что его чёртов напарник снова поцапался с Дейдарой. Спорят как обычно, что выходит кровавее: разрывать на клочки или взрывать вражеских шиноби. Два идиота, честное слово. Мысленно сплюнув, Хидан бросает взгляд на косу, стоящую в углу комнаты. То ли дело его букидзюцу - легко, изящно, смертоносно… Один взмах трёхлезвийной косы, и голова врага летит с плеч. Вот где настоящее искусство и грация! А не кишки, развешанные по кустам и ближайшим деревьям. К тому же, за целенький труп платят гораздо больше, чем за останки, которые едва можно опознать, или, что ещё хуже, за их куски.       Хидан поднимается из-за стола, тянется руками в стороны и вверх, чтобы размять затекшие плечи, крутит шеей. С подсчетами на сегодня покончено. Теперь нужно уложить часть денег в чемодан. Сходить к Лидеру. Ещё раз внимательно пролистать книгу Бинго. И обязательно успеть на вечернюю молитву в храм. Если сильно повезёт, раздражающий напарник не попадётся ему на глаза ровно до завтрашнего утра. Хидан на минуту складывает ладони в молитвенном жесте. Это ничего, ничего, великодушный и щедрый Джашин-сама, да будет благословенно имя Его в веках, не оставит своего верного слугу. Ещё несколько лет упорного труда во славу Его, ещё чуть больше денег на банковских счетах, и Хидан с чистой совестью кинет Акацуки и свалит в закат, наслаждаться роскошью и негой где-нибудь в далёкой-далёкой стране, где нихрена не слышали ни о каких шиноби.       К тому же (и эта мысль была особенно сладкой), возможно на очередном задании их противники всё-таки смогут оторвать Какузу что-нибудь эдакое, что тот не сможет пришить обратно и благополучно сдохнет наконец. И Хидану даже не придётся браться за любимую косу.       Хидан улыбается, надевает плащ, подхватывает чемодан и идёт к двери. Бухгалтер в самой смертоносной организации шиноби – это ответственная и важная работа. Его ждут дела.