Словно любовь и ненависть, Так далеки друг от друга, Эта роковая любовь была, как яд, С самого начала. Словно свет и тьма, Так далеки друг от друга, Эта роковая любовь была, как яд, С самого начала. the Rasmus — October and April
POV Аой Разные, мы такие разные… Каждый раз, глядя на него я прокручиваю это в своей голове. Всего одно слово, так запавшее в душу. Слово, осевшее горьким пеплом на губах… Я повторяю его себе каждый день, глядя на его профиль. Как давно я осознал его немыслимую привлекательность для себя, граничащую с безумством? Я сам не знаю. Год за годом мы шли бок о бок, рука об руку. Всегда рядом на расстоянии вытянутой руки и от этого становиться только сложнее. Совсем непросто, когда до объекта твоих желаний всего лишь шаг, шаг навстречу самым сильным чувствам… Шаг навстречу неминуемому провалу. Одним весенним днем, когда на улицах города почти растаял снег, а на серых ветвях деревьев стали проклевываться почки, раскрывая сочные молодые листья. Застывший за зиму Токио вновь облачился в мантию зелени, источая терпко-сладкий аромат обновления. В эту весну мое всегда ровно бьющееся сердце дало осечку. Я влюбился в своего одногруппника, а по совместительству одного из лучших друзей — Такашиму Кою. Все было до смешного просто, чувства в груди осели так быстро, как пыльца распустившихся внезапно цветов. Так просто и очевидно, что я не сразу понял, как встрял по самые уши. И вот сейчас он стоит рядом, разглядывая соцветия вишни над головой. Осторожно касаясь ветвей руками, обводя тонкими пальцами нежные лепестки. Загрубевшие от постоянной игры на гитаре подушечки осторожно, едва-едва касаются их хрупкости. Кою слегка тянет густо усыпанную ароматную ветвь на себя, чуть наклоняясь вперед корпусом, принюхиваясь в наслаждении прикрыв глаза. Несколько прядей рваной челки рассыпаются по лицу, касаясь губ. Рыжий мягко улыбается чему-то своему. Мое сердце, кажется, пропустило удар, в легких застрял глубокий выдох, обжигая все внутри. Кончики пальцев закололо от неумолимого желания прикоснуться к его лицу, провести вверх по щеке, убирая мешающие пряди челки за ухо. Тело подалось вперед, прежде чем включился мозг, дав сигнал «стоп». Мы стояли напротив студии и Такашима внезапно решил полюбоваться весенней зеленью, а я как дурак любовался Такашимой, но ему об этом знать совсем не обязательно. — Юу, смотри как красиво, — рыжий протягивает руку с той же веткой, тычет ей настойчиво прямо мне в лицо. От чего пахучие цветы оказываются почти в носу, зажмурившись я чихнул прямо на него. — Кажется у меня аллергия на пыльцу, — чувствую, как глаза начинают слезиться и чесаться. — Юу, ты хоть бы рот закрывал, теперь я весь твоих слюнях, — Кою недовольно вытирается рукавом толстовки, забавно щурясь. — хреново выглядишь Широяма. — Спасибо, именно это я и хотел сейчас услышать, — я чихаю еще раз. О боги, момент романтики упущен. Нос предательски заложило, в глазах все расплывается. Безнадежно пытаюсь протереть их руками, но становить только хуже. — Не трогай лицо грязными руками, дурень, — Кою хватает меня за запястье и тащит по направлению к студии, — у тебя аллергия на пыльцу. — У меня аллергия на любовь, — тихо шепчу себе под нос. В надежде, что он этого не слышит. Раньше такого никогда не было. Ну да, раньше я не влюблялся в рыжих гитаристов, пихающих мне в нос приторные цветы. — Ты что-то сказал? — Кою уверенно вел полуслепого меня по направлению к лестнице, его не особо интересовало, что я ровным счетом ничего не вижу из-под распухших век. Картинка размывается, будто перед глазами пелена дождя. — Упаду я сейчас, говорю. Сломаю хребет, останетесь без ритм-гитариста, — рыжий будто не слышит меня вовсе изо всех сил тянет за руку наверх, — плакать будете, наверное. — Хочешь, я тебя понесу? — он резко останавливается, отчего я впечатываюсь прямо в его спину. Он высокий, выше всех из нас четырех, эдакая рыжая каланча. — Ага, чтобы ты уронил нас обоих. Нет, уж, я как-нибудь сам, — ворчу, хватаясь за перилла. Кою тут же вспоминает, что все еще держится за мое запястье. На минуту я чувствую облегчение от того, что он наконец-то разжал ладонь, пока рыжий не берет меня за руку, переплетая пальцы, чтобы крепче держаться. Я чувствую тепло его широкой ладони, и замираю. Вот черт, так сильно… Так сильно бьется сердце в груди, что хочется отдышаться. Надо взять себя в руки, а то Уруха подумает, что у меня не аллергия, а инфаркт. — Ну, идем же! Тебе надо принять лекарство, а то, судя по твоему лицу, так и до отека «Квинке»* недалеко, — да, конечно, у меня сейчас не то чтобы отек будет, меня скоро удар хватит! — У Руки наверняка что-то найдется, он каждую весну мучается от подобной фигни. Так ведомый Такашимой я полуслепой дополз до помещения студии, почти на ощупь и под напутственные слова рыжего. Он щебетал, что-то в духе: «Ты сможешь, Юу». «Ты молодец!» Боже, как мило… Вот уж никогда не думал, что весна сыграет со мной такую злую шутку… Шутка ли, пускать слюни на лид-гитариста и чахнуть от аллергии. Уже через полчаса меня отпустило, Таканори дал мне какую-то дрянь от зуда, отека и покраснения, из-за которой сейчас жутко хотелось спать, но хотя бы не чесался нос и пропало желание выковырять себе глаза. Парни оживленно работали, пока я откисал на диване, распластавшись амебой. Уложив голову на широкий подголовник, я незаметно наблюдал за Такашимой, что сейчас старательно отыгрывал свою музыкальную партию. Сегодня день, когда мы как обычно показываем друг другу результаты своих трудов в написании песен. Редкий случай, когда кто-то кроме вокалиста садиться за текст, чаще это просто мелодия, на которую впоследствии Таканори придумывает слова. Сейчас как раз тот случай, когда я написал не только музыку. Внезапно, вдруг захотелось отпустить себя, хоть на секунду… Разорвать оковы, плотно опутавшие уставшее сердце и погрузиться с головой в эту одностороннюю любовь. Он ничего не поймет, а я вряд ли скажу. Вернее, я вряд ли смогу сказать иначе, эта песня красноречивее любых слов. Возможно я трус, но я не могу его так легко потерять, разрушив всего одной фразой хотя бы то, что есть у нас сейчас. На расстоянии вытянутой руки, всего в шаге от него я могу быть каждый день. Ближе нельзя, дальше невозможно. Я не могу отойти, как не старайся. Он должен быть всегда в поле зрения. — Аой, Аой! Ей, Юу, ты что спишь? — рыжая макушка появляется прямо надо мной, нависая сверху. Я все еще лежу, откинувшись на дутую спинку, а Кою стоит надо мной, склонившись так близко, что я чувствую его дыхание на щеке. Открыв глаза, встречаюсь с упрямым взглядом карих радужек и не могу отвернуться от него, стараясь сохранять спокойствие. Оно всегда меня подводило, стоило ему оказаться чуть ближе, чем я себе позволял. Дыхание становится рваным, я пытаюсь вдохнуть и тону в аромате его волос. Они пахнут смесью шампуня, сигарет и легкого парфюма. Шумно выдыхаю, от чего Кою забавно жмуриться от потока воздуха в его лицо. Он не отодвигается дальше, снова внимательно вглядываясь в мои глаза. Так странно…и, наверное, неловко. — Ты сейчас во мне дыру протрешь своим взглядом, — говорю, почти касаясь дыханием его губ. От этого в моем мозгу что-то непонятно щелкает — я то ли до одури хочу его поцеловать, крепко припадая к столь желанным губам, то ли оттолкнуть и бежать куда подальше, пока меня не накрыло цунами под названием — Такашима Кою. — Я просто проверяю твое состояние, — рыжий чуть отодвигается, не переводя взгляда, он деловито кладет руку на мой лоб, смахнув мешающие пряди волос. Обычно я собираю их в хвост, сейчас они сильно отросли, то и дело выбиваясь из прически, спадая на глаза непослушными прядями. Это безумно бесит, но Кою как-то сказал, что мне идут длинные волосы… и я конечно же ему поверил. Скажи он мне сейчас, что Земля на самом деле плоская, а мы произошли от муравьев, я бы и этому бреду внял без особых проблем. — И как же мое состояние, доктор Такашима-сан? — Удовлетворительно, Широяма-сан, — он улыбается так беззастенчиво, что мои губы по инерции тоже растягиваются в широкую улыбку, — твоя очередь отыгрывать песню, потом все отправляемся на перерыв. Время обеда подходит. — Уруха оттолкнувшись от спинки дивана лениво уходит в сторону. — Парни, я за кофе, — крикнул рыжий, выходя за дверь. — Давай. Широяма, отвисай, жрать хочется до ужаса, — пробубнил сбоку Рейта, еще одно недоразумение на мою голову. На счастье его затыкает Таканори, сунув ему в руку какой-то протеиновый батончик, — о, еда! — Юу, иди, твоя очередь, — откликается вокалист, усаживаясь рядом с уже жующим Акирой, который без зазрения совести принялся за поглощение угощения. — Угу, — заторможено мычу в ответ. — Аки, ты хоть не чавкай и закрой рот, жуешь слишком громко! — кинул басисту Руки, попутно подавая картонный стаканчик с кофе, который передал ему уже вернувшийся Уруха — на, запей. Сузуки с благодарностью кивнул, на удивление даже не взбрыкнув на реплику Мацумото. Он молча взял горячий напиток, делая большой глоток, но я рано похвалил умственные способности Акиры. — Черт, горячо! — Сузуки подорвался, раскрывая рот как рыба, которую пару раз приложили об лед, втягивая в себя воздух и размахивая руками. Он дернулся, чуть не окатив Мацумото кипятком. На что вокалист раздраженно отодвинулся на другой угол кожаного дивана, громко цокнув и скрестив руки на груди. — Бестолочь! — блондин обреченно покачал головой, в притворном жесте закрывая глаза рукой. Кай лишь деловито ухмыльнулся глядя на очередную перепалку этих двоих, выглядывая из-за экрана своего смартфона, в котором наверняка решал рабочие вопросы. Уруха, взяв два стаканчика кофе со стола, протянул один ударнику, усаживаясь рядом с ним на диван. Все замерли в ожидании. От чего-то захотелось провалиться сквозь землю, кануть в небытие или же утопиться в этом же стакане с кофе, который Такашима так заботливо принес и мне, минутой ранее. Тяжело вздохнув, поднимаюсь к стойке с гитарами и, взяв свою любимицу, усаживаюсь на стул перед ноутбуком, повернувшись к ребятам боком. Вдох-выдох и пальцы касаются струн. Я прикрываю глаза, а под веками цветными узорами расплывается тени. Пока их хаотичный танец не прекращается, обретая форму: в знакомые черты, мягкий взгляд из-под ресниц и губы причудливой формы. Я тихо напеваю, выпадая из реальности, ведомый лишь его образом. Кажется я тону… Кажется, я тону в звуке падающего дождя Это обещание — чья-то мечта, но для кого эта мечта? Я хочу видеть тебя всего Я хочу любить тебя всего Это правильный выбор, не так ли? Когда наши руки соединены Чувствуется неизвестный запах, исходящий от стоящего рядом Хотя я могу нормально дышать, кажется, я сейчас рассыплюсь Если ты бы мог любить меня сильнее этих слов Я могу верить лишь тебе, стоящему передо мной Во внезапно показавшемся прошлом время, когда мы могли прикасаться друг к другу Не могу заполнить хрупкую пустоту, выливающуюся в эти слезы Хотя я нашел спокойствие в этом мире Ты, рядом со мной, разрушаешь меня изнутри Я хочу видеть всего тебя Я хочу любить всего тебя Ответ тонет в улыбке Ты не любишь преследующую тебя тень, когда она уже потерялась Мы соблюдаем те границы, когда я не могу позволить себе исчезнуть Хотя я все-таки сказал тебе эти слова, если бы ты мог любить меня Я могу верить лишь тебе, стоящему передо мной Внезапно показанное прошлое ранит каждый раз, когда ты касаешься меня Я хочу любить тебя до моей внутренней пустоты Потому, что я не могу позволить тебе заметить, как я стираю свои слезы Больше не с чего смеяться рядом со мной Мы оба не скрываем, что это значит «прощай» Как же я хочу, чтобы мы были вместе, оплакивая это «прощание» Больше, чем снова вспоминать это, я хочу, чтобы ты забыл И вернул меня в эту пустоту Не возвращай этих давно прошедших дней Не оставляй ничего, кроме того, что уже прошло Хотя бы… Я вспоминаю это прощание, когда засыпаю И слабое тепло исчезает, как табак Дни, которые не вернуться, человек, которого я любил…* Допев, я открываю глаза, ловя на себе не читаемый взгляд парней. Руки задумчиво смотрит вперед, его пальцы сжимают колено басиста, чуть поглаживая. Он как-то совершенно незаметно снова оказался с ним рядом. Акира же завел одну руку за спину младшего, уложив ее на мягкую спинку дивана. Мне показалось или он сосредоточился на Таканори, а Таканори сосредоточился на его колене, проваливаясь глубоко в свои размышления. Кай как-то подозрительно завис, вперившись взглядом в свой стаканчик с кофе, а Уруха… Мне было страшно даже голову повернуть в его сторону. Затянувшееся молчание неожиданно прерывает трель телефона. Кою не сразу понимает, что это его мобильный. Он резко встает, кинув на меня растерянный взгляд. Выходя за дверь, отвечает только тихое тихое: «Да, мам».