our broken scars

      У Эрики сердце заштопано какими-то серыми и грязными газетами прошлых лет; она маленькая девочка в его глазах — просто стала удобной жертвой, которая в итоге то захотела стать сильной.       Но она знает — где-то в костях своей изломанной души — что она слабачка. И всегда ею была.       А Бойд же наоборот — сильный и на вид слишком отстраненный от мира всего, — в душе же такие же рваные лоскуты какого-то когда-то потерянного собственного доверия.       //       Они видятся у Дерека, когда уже оба укушены и теперь являются стаей. Вроде семьёй; Дерек был довольно жёстким и было видно, что и его душа тотчас рвётся под обыденной маской хладнокровия.       Эрика посмотрев на него с недовольством брезгливо фыркнула, на что тот, судя по глазам, которые выражали абсолютное ничего, просто принял это как данность.       Не в первый же раз признавать свою никчёмность, правда?       Вернон — неконфликтный человек; Дерек этим гордится. Он единственный, кто не пойдёт за этими двумя, которые только и ждут как выплеснуть свой гнев и боль, которые долго хранились в прогнившей душе.       Но душу не вылечить — Рейес всё равно будет выглядит жалкой; Лейхи — не уйдёт от собственных демонов в голове и будет сам садится в грязную холодную комнату, просто чтобы хоть что-то почувствовать.       //       Бойд никогда не говорит первым — попросту не влезает в разговоры, которые ему не интересны; не то, чтобы он был кому-то интересен, но всё же. Разговоры по душам не его тема и Эрика всё ещё это не поняла.       Она лезет к нему со своими тусклыми проблемами, которые теперь кажутся какой-то прозрачной тенью. Ведь она — не человек, она смогла побить пару людишек, кому-то сломать пару костей, но она всё ещё — не человек. И Бойд понимает, что проблема именно в этом.       Они — не люди. Они — оборотни, которые избавились от своих человеческих проблем и смогли — хотя бы на минуты своей жизни забыться от этого ужаса, который сковывал дрожью и страхом.       Но Эрика всё ещё пахнет страхом, чёртовой слабостью, которая всё ещё сидит напрочь в её слабом сердечке, она боится людей, всё ещё боится всего. И Бойд не склонен жалеть — он и не жалеет, просто молчаливо сидит, когда она выкривает в пустоту с омерзительными руками — грязные словечки, которые на самом то деле пропитаны ебаной сломанностью.       Она сломанная игрушка, которую уже не восстановить, ведь всё сожжено — прямо как дом Хейлов, всё потеряно — прямо как и их бывшая человеческая жизнь.       //       Айзек не говорит им, про то что видит, ведь Эрика не обратит внимание на это, а Бойд промолчит, но в стуке сердца будет слышно, что «да, Лейхи ты прав, я хочу спасти её, но совсем не знаю как».       — Ты же хочешь этого, да?       — Я ничего не хочу, Айзек.       //       Бойд совсем не умеет говорить, излучать оппонента поддержкой, чтобы тот почувствовал себя важной частью в его жизни. Он был нелюдим до Хейла, он был никем и ничем для других, и тем более — для себя.       Но Эрика — это поломанное солнце. Она излучает ему поддержку, именно тем, что находится рядом с ним. Не с другими, хотя могла уже давно уйти к какому-нибудь красавчику или пойти к новым подругам.       Но она остаётся с ним — в пустом, холодном лофте и говорит-говорит-говорит. Обо всём. И с ней тепло.       — Я думала, что из-за приступов могу умереть: врачи поставили мне ужасный диагноз.       — Но ты жива.       — Да, я наверное должна этому радоваться. Бойд, я должна радоваться жизни без смертельной болезни?       — Не знаю. Реши сама.       //       Их разговоры всегда про какую-то пустоту, про ту, которая разъедает сердце, оставляя после себя абсолютное ничего.       Её глаза красиво сверкают, когда она говорит о чём-то ужасно-страшном, что удалось ей пережить; Бойд лишь гладит её сгорбившиеся плечи и треплет волосы. Невесомо, но Эрика лишь благодарно кивает.       Они спасают друг друга, ведь когда ты выкинут из человеческого мира — и абсолютно не знаешь куда тебе деться, кроме как сидеть и ждать, что будет дальше и будут ли они в конце концов живы.       — А вдруг мы умрём?       — Не думай об этом, мы не умрём.       Обнадёживать себя такими обещаниями довольно глупо, но что ещё можно сказать девчушке с изгубленной душой? Что да, чёрт возьми — они могут умереть прямо в эту секунду и к ним даже на могилы не придут. Да что там про могилы — их даже не похоронят.       Эрика думает о том, что Бойд спасает еë от собственных демонов. Он рядом с ней и всё ещё заинтересован ею. Это доверчиво и ценно. Это горько и больно.       Они не думают о том, что будет с ними прямо сейчас. Ведь сейчас они уютно сидят в тёмной комнате и греют друг другу поломанные и искривлённые души.       И они рядом.