***
По всей видимости, хозяин дома, живший отшельником в глубине леса, услышал шаги Ганса и сам решил выйти нерадивому композитору навстречу. — И что же привело ко мне путника в столь поздний час? — спросил отшельник, улыбнувшись. Ганс же отметил для себя, что улыбка его была несколько странноватой. То ли слишком ровной, то ли дрожащей. В общем, недоброй. На нём была старая потрепавшаяся одежда кофейного цвета, однако сидела она чётко по фигуре, и казалось, что несмотря на молодость лица, отшельник был стар. — Кажется, я заблудился в лесу. И думаю, что совсем запутался в жизни, герр?.. — Фридрих. Проходите ко мне, это лучше, чем сидеть на холодных корнях старого дерева. Вас можно было бы легко схватить за спину, если подкрасться из-за вон той ели. Ганс машинально обернулся, а Фридрих не то что-то прохрипел, не то рассмеялся. — Так вы говорите, что нужно написать мессу уже завтра, а ни одной мелодии ещё не готово? У Ганса возникло такое чувство, будто Фридрих пытается изобразить удивление, но не как простой обыватель, которому и дела нет до сути разговора, а как человек, с этой сутью хорошо знакомый, но который должен делать вид, что слышит об этом впервые. Дальнейший диалог вернул Ганса в реальность. — Да, меня не покидает чувство, что Бог оставил меня и моё вдохновение. Я не знаю, что мне делать дальше. Фридрих продолжал что-то спрашивать, а Ганс по своему обыкновению вновь сконцентрировался на собеседнике. Вообще его одежда была не просто старой, но и какой-то испорченной. Небольшое чёрное пятно было у воротника, правый рукав был немного длиннее, чем левый. Клетчатый жилет внезапно становился монотонным у самого сердца. Левая рука Фридриха практически была неподвижной. Лицо было уставшим и слишком бледным, глаза выражали какую-то не то чтобы светлую печаль, а губы… — Да, я скоро женюсь! Агата… О, надеюсь она сейчас молится за меня. Даже когда я сам не то что о ней, о себе не молюсь, она… — продолжал говорить Ганс... Вдруг он понял, что было не так с улыбкой Фридриха. Уголки его губ были гнилыми. Фридрих резко прервал речь и поставил чашку на стол. Их взгляды встретились. Увидев холодок в глазах композитора, Фридрих хрипло усмехнулся и продолжил: — Знаете, а я вам могу помочь. Будет вам партитура мессы. Возвращайтесь к себе домой, а там всё увидите. Согласны? — Конечно согласен! — Взгляд Ганса неожиданно для него самого загорелся, а болотные глаза Фридриха ответили ему тем же. — Тогда по рукам. Покажете своей невесте, помиритесь! И я вам обещаю, завтра же ваши страхи о венчании разрешатся. — По рукам? Вы говорите так, будто мы сделку заключили. — Ступайте домой, юноша. — Фридрих указал правой рукой на дверь, довольно покашливая. Ганс даже не успел ничего возразить, как оказался на улице, где вновь светило солнце, а прямая дорога вела к церкви, где он впервые встретился с Агатой. Но когда он шёл мимо, в его сердце не появилось тёплых чувств. Что-то отзывалось болью и страхом. Ганс старался смотреть в другую сторону. Солнце стало палить сильнее. Ганс никак не мог понять улыбающихся вокруг людей, он сам будто плавился, его вдавливало в землю, ноги подкашивались, тошнота подступала к горлу. Вдруг Ганс услышал хриплое дыхание. Он стал оглядываться как сумасшедший, но ни от одного прохожего вокруг оно не исходило. Более того, никто даже не обращал внимание на это страшное, громкое хриплое дыхание! Никто не видел Ганса. Во всем мире остался только он и хриплое дыхание. Больше никого не существовало. Ганс звал Альберта, звал Агату, но его никто не слышал. Оставшись наедине с собой дома, он услышал, что теперь хриплое дыхание исходит не от таинственного преследователя, а от него самого. Нотная бумага с желанными закорючками лежала на столе, но Ганс уже не мог их видеть. — Агата!.. Неужели ты меня покинула? Неужели моя идеальная любовь предала меня? — Последнее, что он успел произнести в бреду. Сил бороться у Ганса не было.***
— Ну вот скажи мне, что это значит? — возмущалась Агата. — Вечером накричал на меня, убежал в свой любимый лес, а сегодня утром я нахожу тебя в таком состоянии. Вообще-то мы завтра женимся, ты не забыл? Да, я все ещё твоя невеста, — продолжала несуществующий диалог Агата. — Нет. Я почти не злюсь. И нет. — Голос Агаты смягчился. — Я не нашла себе другого, конечно, я люблю только тебя. — Ты одна меня спасёшь… — только и смог пробормотать Ганс. Агата понимала его без слов. Она поняла, что тёмная сила живёт в том лесу. Единственное, что ей оставалось, спасти Ганса и отправиться навстречу с этой силой. Агата целеустремлённо пробиралась через чащу леса, все её душевные порывы были направлены к губителю её жениха. И уже через несколько минут, как только она успела отойти от города, показалась та самая роковая избушка. Ни секунды не раздумывая, Агата вошла в неё и наконец-то встретилась лицом к лицу с её обитателем. — Ну что вы, фройляйн, так сразу нападаете? — Фридрих с Агатой уже беседовали за чашечкой чая вполне в спокойном тоне. — Я всего лишь отшельник, старый больной человек. Агата в ответ только смущённо краснела, Фридрих ей уже и не казался таким отталкивающим. Вообще-то его костюмчик был довольно милым, черты лица приятными, а волосы были длинные и прямые, даже более красивые, чем у её Ганса. — Вы, наверное, с ним поссорились, — участливо продолжал Фридрих, — ну, ясное дело, даже горячие любящие сердца могут иногда не ладить. Но вы не переживайте. — Фридрих поспешил успокоить Агату. — Как я могу не беспокоиться!.. — Агата уже не заметила, как начала изливать тому, с кем пришла расправиться, душу. Слёзы стали стекать из её глаз, а Фридрих незаметно для них обоих приблизился и как-то вроде бы невинно и участливо взял её за плечи. Совсем незаметно прошло время, наступил поздний вечер. Слёзы Агаты моментально пересохли, она бросила ясный взгляд в окно, её мысли на секунду вновь были обращены к спасению Ганса, но Фридрих молниеносно загородил собой улицу. — Ничего, всё образуется. — Незаметно для самой Агаты, Фридрих уже сжал её в своих объятиях. Она не сопротивлялась, всё, что ей хотелось слышать в ту секунду, речи и сердце Фридриха. Но она слышала только хриплое дыхание.***
Ганс всё ещё лежал один у себя дома. Он видел наступление темноты. Разные мысли мелькали в его голове, но было ясно: его покинули все. Ни один друг не пришёл его навестить. Агата давным-давно ушла и так и не вернулась. Почему-то Ганс чувствовал, что он именно покинут своей невестой. Неужели он оставлен всеми на свете, неужели для него нет заступника? Какая-то часть Ганса даже была рада умереть в таком расположении духа. В конце концов, он сам боялся приближения этой свадьбы. И зачем он тогда нагрубил Агате? Теперь-то даже она его не спасёт. Для Ганса не осталось любви на земле. Хриплое дыхание участилось. Ганс приготовился прощаться с жизнью. На самом деле он почитал Агату самой добродетельной девушкой на свете. Она всегда за него молилась, а он за неё не всегда. Вообще-то ему было страшно… Сердце Ганса стало стучать быстрее, он слышал, как кровь течёт по вискам, и своё ужасное хриплое дыхание. Он был готов умереть в одиночестве. Было страшно. … Ему было страшно исповедоваться. Приближался день венчания. Ганс не мог вступить в брак, в новую стадию жизни со старыми грехами. Но у него совершенно не было сил снова каяться в тех грехах, ведь это значило, что он снова ничего не поменял в своей жизни, что его покаяние ничего не значило. У него не было сил исправить свою жизнь, у него не было сил бороться. Чёрный гной и кровь хлынули из его сердца. Последнее, что успел подумать Ганс, была молитва. Глаза его медленно захлопнулись, а разум стал тёмным. Ганс чувствовал, что глаза он уже не откроет.***
Агата полностью находилась во власти Фридриха. Она начала осознавать своё положение не сразу. Уже наступало утро, как она с Гансом должна была венчаться, но она находилась в доме другого мужчины, который сжимал её в объятиях. Но если сначала она чувствовала, что её утешали, что её понимают, то потом стало холодно. Фридрих был холодный. Агата попыталась отстраниться, но куда ей было совладать с ним. Отшельник почувствовал, что она наконец-то осознаёт. Его гнилые губы расплылись в мерзкой улыбке. С силой Фридрих бросил Агату на кровать в глубине комнаты. Всё, что она могла сделать, так это отдаться своему безумному страху. Луна скрылась за облаками. Деревья молчали в ужасе.***
Неожиданно для себя Ганс открыл глаза. Посмотрев в окно на безлунную ночь, он моментально протрезвел. «Агата!..» — мелькнуло в голове как гром среди ясного неба. Невзирая на своё состояние, Ганс немедленно сполз с постели и пошёл туда куда глаза глядели, то есть в лес. Он шёл медленно, и за ним тянулся чёрный гнойный след, но он продолжал идти. Лесу не было ни конца, ни края. Первоначальное воодушевление и силы вновь оставляли Ганса. Он упал на ровном месте и вряд ли бы уже встал. Хриплое дыхание вновь послышалось где-то сзади. Сердце Ганса уже не билось, но если бы оно и могло продолжать биться, сосчитать его удары не успел бы никто. И только тогда Ганс призвал Имя Божие себе в помощь. Деревья расступились, вновь показался старый домик отшельника. Дверь, как и в прошлый раз, распахнулась сама. — Так значит вернулся? Что, партитура тебе не понравилась? Или с девушкой не совладал? — уже с нескрываемой злобой кричал Фридрих. — Я не знаю, смогу ли я отвоевать у тебя всё, что у меня было. А было у меня многое. И моя музыка, и моя Агата, да и я сам. Но знаю, что если и погибну, то в сражении. — Ганс неожиданно как для себя, так и для Фридриха, поднялся во весь рост. — Знай, мне не нужна эта сделка. Я хочу её расторгнуть. Та партитура не тронута, считай, что я возвращаю её тебе. — Идиот! Я это знаю. Уже поздно для расторжения сделок. — Лицо Фридриха совершенно исказилось, он молниеносно приблизился к Гансу, чтобы уже наконец-то его убить. Ганс успел лишь зажмурить глаза и осенить себя крестным знамением в последний раз. Послышался шум. Ганс открыл глаза и обнаружил себя на всё том же месте. Фридрих лежал на животе, сдавив себе непослушную левую руку. Он споткнулся о корень дерева, и теперь у него не было сил встать. Слышно было только его злое хриплое дыхание. Удивлённо Ганс обнаружил, что его сердце на месте и что оно больше не кровоточит. Вернув свои мысли в реальность, он так быстро как только мог вбежал в дом, где и нашёл свою Агату, уже готовую попрощаться с миром. — Ганс?.. Я… Всё должно было быть не так! — немного в бреду бормотала она. — Все объяснения потом! Бежим, мы ведь опаздываем на собственную свадьбу! — смеясь от счастья, тараторил Ганс.***
«Да, они такая красивая пара» — думал их друг Альберт, глядя на них в церкви. И Ганс, и Агата казались ангелами. Её белое платье безупречно сияло, а в его светлых волосах и голубых глазах будто купалось солнце и счастье. Взгляды их были исполнены чистотой и любовью. Наверное, ни один, смотрящий на них, не мог не прослезиться. Так и Альберт не мог сдержать слёз, выходя из церкви. Он возводил очи к небу и спрашивал не то Бога, ни то себя, почему же его любимая не отвечает ему на чувства? Неужели он не достоин такой же любви, как и Ганс, который, в общем-то, такой же простой человек, как и Альберт? Но ответом ему было только чьё-то хриплое дыхание и это жуткое чувство присутствия…