На дне озера

      Какузу стискивает зубы, борясь с желанием приложить розоволосую башку об стол. И вообще-то следовало это и сделать, но он зачем-то решает выслушать все, что ему хотят сказать. Стареет, наверно.       – Та девка – она ведь в розыске, а? – говорит Сакура, развязно растягивая слова, и ходит вдоль кухонной стойки, – У меня чуйка на такие вещи.       – Какузу, уточни, почему мы ее слушаем? – не сводя взгляда с Сакуры, спрашивает Хидан. От такой обезоруживающий наглости у него даже не сразу возникла мысль избавиться от девчонки с первой же секунды, но сейчас кулаки уже начинают чесаться.       – Не знаю, – пожимает плечами Какузу, – Видимо она решила, что может что-то предложить?       – Могу, – усевшись на высокий стул, Сакура кокетливо сложила руки, – Я могу никому не рассказывать о вашей принцесске. А могу и рассказать. Вам что больше интересно?       – Мертвые вообще никому ничего не рассказывают, – скептично отвечает Хидан.       – Ага, только если я не вернусь домой, мой папка, который, кстати, коп, сразу вас найдет. Потому что мои друзья, уже разбежавшиеся по домам, расскажут, где я была и с кем.       – Надо-то тебе что? – Какузу устало вздыхает и уже ощущает приближение приступа мигрени.       – Денег, – Сакура так и светится от того, что чувствует себя хозяйкой положения, – Вы мне бабло, а я вам молчание.       – И сколько?       – Ты серьезно? – пихнув Какузу в плечо, спрашивает Хидан, – Торговаться будешь? Да похую кто там у нее папаша, я ее в лесу повешу и все решат, что сама суициднулась.       – Ээ не не, не пойдет, – Сакура поднимает руку с айфоном и взмахивает им, хотя заметно, что на секунду в ее глазах все-таки мелькнул страх, – Фотки вашей принцессы уже где надо. Даже если я подохну, вам двоим тоже пиздец.       Хидан закатывает глаза и отходит к окну. Снег пошел сильнее, уже даже дороги успело слегка замести. Красивая, тихая ночь для того, чтобы отрезать кому-нибудь язык, но толку от этого действительно не будет. Девка-то не дура. Аморальная прожигательница собственной жизни, да, но не дура – почуяла выгоду и моментально за нее схватилась. Плевать ей на Хинату, вероятно, ее не смутило бы, если б тут камера пыток обнаружилась. Похоже, в этой девице кроется столь же сильная тяга к баблу, как и в Какузу, а может даже сильнее.       – Так сколько?       – Ну, допустим, тысяч триста.       – Ебнулась?       – А че? Скажете, у вас нет столько? Не поверю. Слушайте, – гадкая улыбка, наконец, сходит с лица Сакуры, и она становится серьезнее, даже не заметно, что она все еще пьяна, – мне насрать, че вы тут с ней делаете, хоть порнуху снимайте. Мне просто нужны бабки, потому что я хочу вырваться из этой глуши. По вам сразу видно, вы не местные, у вас порода не та. Этот вот, – она кивает на Хидана и проводит по нему жадным взглядом, – вообще, как из сказки вылез. Такие ходят в Дубае, а не торчат в сраном Эри.       Хидан фыркает. Какая наивность.       – Я вам даже помогу, – Сакура наклоняется чуть вперед, – Вы ж не шарите тут че да как, а я всех знаю, вон, через дорогу живу. Я видала, вы там следы на дороге разглядывали, так я знаю чьи это. Фургон, ага? Не местный. Я такое сразу замечаю.       – Ты не промах, я смотрю, – Какузу с сомнением кривит губы, – Где гарантии?       – Мне выгода какая вас кидать? Никакой.       – Сразу денег ты не получишь, – после краткого раздумья, говорит Какузу, – Перевод раз в неделю по пятьдесят. Когда мы отсюда уедем, переведем остальное.       – Ага, а если наебете? – Сакура вдруг цепляется Какузу за запястье, – Мне почем знать?       – Слово чести, – кривляется Хидан, приставив к груди руку и ржет, – Лучше думай о том, что останешься жива, дура.       – Ладно, псы, хер с вами, – кивнув, Сакура протягивает раскрытую ладонь, – По рукам.       Не без раздражения Какузу жмет ей руку в ответ. На что он, вашу мать, только что подписался? Когда Конан об этом узнает, искры полетят. Хотя, возможно, не стоит ей об этом рассказывать, в конце концов, это не самая важная для дела информация. Какузу от трех сотен не обеднеет, так что сами справятся. Пока он придается тяжким думам, Сакура пишет на клочке бумаги свой номер телефона, сворачивает его и оставляет на столе.       – Адьос, – прощается она и, картинно поклонившись, уходит, прихватив с собой бонг со столика.       – Меня бесит это все, – говорит Хидан, сжав в руке амулет. Какузу сразу цепляется за этот жест – Хидан давно так не делал, история с его «верованиями», казалось, давно ушла в прошлое.       Не хочется к этому возвращаться, но Какузу ненавязчиво касается Хидавновой руки, переключая его с амулета на себя. Снова нагнетается мысль, что за последнее время ему приходится слишком часто обращать внимание на эти изменения в чужом поведении. Это все только добавляет беспокойства. Какузу знает, что он не обязан это делать, не обязан следить и подстраховывать, для этого существует психотерапия, но он не может позволить себе оставаться равнодушным. Он даже не сможет себя заставить.       – Нужно подготовить казино к открытию, – говорит Какузу, надеясь сместить фокус недовольства, – Поехали со мной?       – Вообще-то у нас есть незаконченное дело, – ворчит Хидан, многозначительно вздернув бровь, – Хотя, если в кабинете есть широкий стол…       – Наверняка есть, – понимая намек, отвечает Какузу. На самом деле он как-то растерял уже весь настрой, пока они тут возились с компанией дурной молодежи, но устоять перед Хиданом невозможно. К тому же мысль о нем, согнувшимся над столом в кабинете, который еще недавно принадлежал кому-то другому и который Какузу, не изменяя традициям, присвоил себе, изрядно будоражила воображение.              На повороте к Преск-Айл у Какузу вдруг возникает предчувствие. Вообще он редко такое испытывал, не та у него натура, чтобы обращать внимание на ощущения, суеверия и всю подобную чепуху, за это в их дуэте неформально отвечал Хидан. Но все же. Волнение накатило всего на секунду, огладило ребра и сжало горло, тут же испарившись. Какузу посмотрел в зеркало заднего вида. Позади тащился черный фургон и, кажется, это тот же самый, что он уже видел. С другой стороны, Какузу не привык мыслить категориями «кажется», а потому не стал делать поспешных выводов. Мало ли фургонов в городе. К тому же сейчас они на шоссе, а не на узких улочках частного сектора, а новая прокатная тачка совершенно не выделялась на фоне десятков таких же, так что вероятность слежки довольно низкая.       Дорога после съезда сужается. Вслед за Какузу поворачивают несколько машин и черный фургон, кажется, не в их числе. Беспокойство отступает, сменяясь досадой от ложных подозрений. Какузу вздыхает, Хидан тут же поворачивается к нему, вопросительно подняв брови.       – Показалось, – говорит он, не вдаваясь в подробности. Хидан, нахмурившись, смотрит по зеркалам, но не обнаруживает ничего подозрительного.       На правах нового владельца, Какузу имеет право доехать прямо до казино на машине, а не парковаться в начале туристической зоны. Припарковавшись у входа, Какузу не спешит выходить из машины, сидит, будто задумавшись, все так же держа руки на руле. Мозг анализирует все, что произошло за последние дни, выбрав для этого какой-то странный, честно говоря, момент. Действуя на автомате, Какузу достает сигарету, закуривает, и, глядя на плавно струящийся дым, думает обо всем и ни о чем одновременно. Хидан замечает его замешательство и наклоняется к нему, припадая к плечу.       – Что не так?       – Не знаю, – Какузу не кривит душой, он правда не знает, о чем думает, – Наверно, я действительно устал.       – Надо же… – Хидан хочет ввернуть какую-нибудь ироничную шутку, но, замечая, что Какузу и правда какой-то унылый, отметает эту идею.       – Я уже обещал тебе отпуск, но каждый раз что-то мешало, – не понимая, откуда это желание сожалеть о чем-то, Какузу вздыхает, – В этот раз точно получится.       – Да ладно, я уже привык, – Хидан улыбается, хоть и чувствует, что что-то изменилось.       – Нет, боюсь, что иначе будет поздно.       А теперь Хидан понимает, что именно гложет Какузу. Правда об этом нет никакого желания говорить. Хидан ненавидит быть причиной чьего-то беспокойства, а особенно вызывать жалость.       – Давай потом это обсудим, – строго говорит он и забирает у Какузу сигарету. Докурив ее, он выбрасывает окурок в окно.              Кабинет оказывается не таким уж и большим, как предполагалось. Обычно владельцы казино разворачивались на полную, Какузу на своем веку многое повидал, и фонтаны, и аквариумы с акулами, люди, владеющие неограниченными средствами, пытались выпендриться кто во что горазд. Похоже, сказывалась женская рука – лаконичная обстановка, приятные цвета в интерьере, ничего лишнего, истинно японский дизайн с минимумом мебели. Правда стол все равно широкий и тяжелый, хоть что-то в этом мире неизменно.       Хидан впервые оказался в казино после того, как Какузу прибрал его к своим рукам. Не только в этом казино, а вообще в целом. Раньше он не горел желанием иметь с этим хоть что-то общее, но в этот раз почему-то ничто не вызывало протеста. К тому же здесь оказывается даже по-своему уютно. Темно-серые матовые стены, дерево, круглый ковер с мелким ворсом, бонсай у окна, выращенный явно с любовью и заботой. Дойдя до стола, Хидан проводит кончиками пальцев по гладкой деревянной поверхности и садится на край, не заботясь о каких-то разбросанных документах.       – Надо поговорить с администратором, казино не должно простаивать, – Какузу бесцельно ходит по кабинету, рассматривая картины на стенах. Что-то столь же минималистичное, как и все остальное. Тонкая японская живопись. Не в его вкусе.       – Подойди, – зовет Хидан, пропуская сказанное мимо ушей. Казино его сейчас волнует меньше всего. Он не сводит с Какузу пристального взгляда, замечая, что тот, наоборот, словно его избегает.       Пройдясь вдоль стен, Какузу все-таки подходит ближе. Он осматривает мельком валяющиеся на столе бумаги, замечает заюзанный ежедневник и связку ключей с брелоком в виде глаза. Наконец он встает перед Хиданом, держа руки в карманах брюк, смотрит на него, не понимая, о чем конкретно думает. Наверно, ни о чем. Может, о красоте, особенной и исключительной, которой никогда и нигде больше не видел. Хидан плотно сжимает губы и наклоняется вперед, упираясь лбом Какузу в ключицы, а потом, изогнувшись, притирается к нему вплотную, целуя в шею. Руками он зарывается в густые волосы, массирует, заставляя Какузу заметно расслабиться. Да чего греха таить, в его руках Какузу плавится, как сталь от огромных температур, обжигая в ответ. Сделав шаг вперед, он встает между раздвинутых ног, ладони кладет на бедра, оглаживая и сжимая. Так трудно устоять. Практически невозможно. Целуя, он вновь чувствует этот резкий прилив тревоги, внезапным холодом пробегающий по спине.       Впрочем, в этот раз это сквозняк.       Легкое покашливание за спиной заставляет Какузу резко открыть глаза. Он видит перед собой Хидана и разгорающуюся в его глазах бурю. Это усталость, граничащая с крайней степенью раздражения, но он не будет жаловаться. Понимает, что с этой работой покоя не стоит ждать.       – Простите, что помешали, – слышится голос, дверь с тихим щелчком закрывается.       – Если повод для этого недостаточно весомый, – шепчет Хидан Какузу на ухо, – я их убью.       – Я почти готов тебе помочь, – так же шепотом отвечает тот и поворачивается к незваным гостям лицом. Он молчит и смотрит на них вопросительно, испытывая при этом немалое удивление.       К нему приближается невысокий молодой парень, которого с легкостью можно было бы спутать с девушкой из-за смазливого лица и длинных волос. К тому же длинное, расшитое каким-то снежным пейзажем кимоно скрывало вообще все, что могло бы придать хоть какую-то идентичность. Следом за парнем шел высоченный, широкоплечий бугай с закрытым маской лицом. Выглядел он угрожающе, но, очевидно, главный не он.       – Я так понимаю, перед нами новый владелец «Киригакуре», – голос говорящего не оставляет сомнений, что это все-таки парень, – Мы решили познакомиться.       – Интересно, – отвечает Какузу, скрещивая на груди руки, – И кто же вы?       – Хаку, а это Забуза, – парень слегка кланяется, но будто театрально, и поводит рукой в сторону своего охранника, – Мей работала здесь много лет, помогая нам в некоторых делах. Она была надежным человеком, которого мы знали. Какая досада, что она решила подработать на стороне, – на губах играет ироничная ухмылка, – Да еще и наркотики… Надо же…       – Трудно не поддаться искушению, – Какузу пристально следит за гостями, ожидая худшего, – Многие принимают иррациональные решения, желая наживиться.       – Вы правы. Как думаете, не были ли ваши решения столь же… иррациональными?       Молчание перерастает в немую дуэль и Какузу достойно выдерживает испытующий взгляд. Он не намерен оправдываться, но и сдаваться тоже. Никогда он не отдавал то, что принадлежит ему и неважно, каким способом он это получил. К документам комар носа не подточит, все сделано по уму, а те, кто ему помогал, не посмеют открыть рта. Конечно, копы продаются всем подряд, но Какузу не прощает предательства, забирая компенсацию кровью, о чем предупреждает сразу.       – Ты думаешь, можно кого-то напугать, если притащить с собой боевую псину? – Хидан внаглую подходит ближе и смотрит охраннику прямо в глаза. Тот молчит, не смотрит в ответ, но, судя по вздрогнувшим бровям, его это здорово злит.       – Этим сейчас мало кого напугаешь, – отвечает Хаку, переводя на Хидана взгляд, – Мы пришли обозначить границы и обязанности, а не пугать.       – Обязанности? – Хидан коротко усмехается и все так же сверлит взглядом здоровяка, – Эй, псинка, эта японская школьница – твой босс?       Такого резкого движения Хидан не мог ожидать. Забуза наотмашь бьет его тыльной стороной ладони по лицу, Хидан даже отшатывается в сторону. Щеку обжигает, он касается пальцами места удара и чувствует начавшую стекать кровь. Когда Забуза убирает руку за спину, Хидан замечает на его среднем пальце крупное кольцо. В тот же миг Какузу достает из-за пояса револьвер и наводит его на Хаку.       – Прекратите, – строго говорит тот и хмурится, – Мы здесь не для этого.       – Я не мог позволить ему вас оскорблять, – басит в ответ Забуза.       Хидан тут же начинает смеяться. Смех становится все истеричнее, он сгибается, держась за живот, хаотично расхаживает по кабинету на заплетающихся ногах и Какузу понимает, что это не к добру. Забуза закатывает глаза и в этом, пожалуй, его главная ошибка, потому что Хидан, проходя мимо Хаку, внезапно хватает того за шею, разворачивая к себе спиной и приставляет к горлу нож.       – У всего есть последствия, – шипит он.       – Успокой свою тварь, – рычит Забуза и Какузу, усмехнувшись и убрав револьвер, расслабленно потирает руки.       – А он спокоен. Пока, – говорит он и кивает, – Лучше просто объясните конкретно, какого хера вам тут надо. И если причина окажется не достойной, придется заплатить за причиненные неудобства.       – Что ж, признаю, сперва мы просто хотели вас убрать, – начинает Хаку, стараясь лишний раз не двигаться, – Дело в том, что Мей вполне успешно отмывала в этом казино наши деньги.       – Я не собираюсь здесь ничего отмывать, дела Мей меня не касаются.       – Вот как?       – Хидан, – Какузу взмахивает рукой, подзывая его к себе. Тот, фыркнув, отпускает Хаку, отталкивает его от себя и, смерив Забузу безумным взглядом, идет к Какузу. В некотором смысле Хидана даже досада одолевает, что не удалось никому кровь пустить, отомстить за свою собственную. Он снова проводит рукой по щеке, смазывает кровь, подносит к губам. Хоть что-то.       – Предлагаю обсудить все как положено, – Хаку подходит к столу и садится в кресло напротив, аккуратно собирая свое кимоно у ног, – Любезностями мы уже обменялись.       – Не знаю, о чем еще вы намерены говорить, – зайдя за стол, Какузу остается стоять. Он все еще сохраняет осторожность, но в целом не чувствует опасности. Опыт подсказывает, что для таких людей, как Хаку, люди не имеют значения. Мей здесь будет, или Какузу. Проблема только в том, что сам Какузу не собирался выполнять ничьи поручения.       – Про вас двоих очень мало информации, – Хаку протягивает руку и Забуза подает ему небольшой планшет, – Именно поэтому я приехал к вам лично. У вас в этом городе есть дело, от которого, как я понимаю, зависит очень многое. Забава в том, что все это уже не тайна.       – В каком смысле? – закурив, Какузу подходит к краю стола, – Что у вас есть?       – Полагаю, ваша Организация похожа на мою, вы работаете скрытно и беретесь за крайне опасные задания. Вот и сейчас, в небольшом домике на Фрей стрит, живет маленькая принцесса, которая просто захотела свободы. Я понимаю, по вашим расчетам в этом захолустье никто не стал бы ее искать, и это логично. Только вот что странно, – развернув планшет к Какузу, Хаку показывает ему снимки с камер наблюдения, – Мои люди обнаружили невероятный наплыв японских и американских спецслужб. Честное слово, просто аншлаг какой-то, слетелись, как мухи…       Приходится плотно сжать челюсти, чтобы сдержаться. Снимки не врут – Какузу видит спецтранспорт, агентов и документы с распоряжениями прочесать всю округу. Это не может быть совпадением и, тем более, результатом работы ФБР, тамошние бездари не смогли бы найти пропавшего человека так быстро, учитывая, с какой основательностью Пейн подходит к подобным операциям. И он не мог напортачить, это физически невозможно. Оставался только один вариант.       – Кто-то навел их сюда? – понизив голос, спрашивает Какузу.       – Я бы сделал именно такой вывод, – кивает Хаку, – Мне, знаете ли, такое количество «мух» в этом городе не нужно. И, поскольку, они здесь по вашу душу, я поспешил выйти с вами на диалог.       – Понимаю. Боитесь, что до кучи спалят и вас?       – Точно, – Хаку, как-то раздраженно вздохнув, опускает взгляд, – И я готов предложить защиту. Я могу сбить их с пути, спутать следы, убрать некоторых, в конце концов. Казино должно продолжить деятельность, ради которой было построено.       – Я могу подумать?       – Разумеется, – вернув планшет Забузе, Хаку поднимается с кресла и протягивает руку, – Сообщите свой ответ, когда будете готовы. Визитка у вас на столе.              Какузу сидит в широком кожаном кресле и тщательно раздумывает. Свет в кабинете приглушен, лампа на столе испускает мягкий свет, в окна дотягивается отблеск фонарей, отражающийся от озера. Хидан сполз с подлокотника Какузу на колени и улегся на него, носом уткнувшись в шею. Оба молчали уже почти час к ряду, пытаясь понять, что делать дальше. Единственная мысль, которая их объединяла – операцию до конца доводить смысла нет, потому что в этой игре сменились фигуры, и принцесса больше не главная цель. Кто-то сдал их и это явно не ради блага императорской семьи.       Впервые Какузу думал о том, что казино удержать не получится. Не то, чтобы это сильно его огорчало, конечно, ревностная досада царапала изнутри, но это необходимая потеря, цена, чтобы остаться хотя бы при своем. Пожалуй, он отдаст казино Хаку. Может, они даже Мей из тюрьмы вытащат, и она вернется на свое место. Черт дери, столько усилий пошло прахом! Обстоятельства упрямо катились ко всем ебеням, набирая скорость с каждым днем. Хотелось бы просто уехать отсюда, побросав все дела как есть, но Какузу был принципиален. Не видать ему спокойствия, пока он не узнает, кто именно сдал их.       – О чем думаешь? – спрашивает Хидан тихо, пальцем разглаживая морщинку между бровей у хмурого Какузу.       Тот устало вздыхает, не способный облечь все свои мысли в слова. Опустив взгляд, он рассматривает Хидана, который глядит на него спокойно и равнодушно, будто ничто в этом мире его не беспокоит. На бледной щеке краснеет царапина.       – Наверно, наш отпуск начнется раньше, чем я рассчитывал.              

***

      

      Какузу впал в состояние перманентной задумчивости. Его мозг просчитывал варианты, пытаясь предугадать последствия. Целыми днями он сидел с ноутбуком в обнимку, не замечая, что происходит вокруг. Даже на свои обязанности он перестал обращать внимание, ему было совершенно плевать, чем занята гребанная принцесса со своим дурачком-парнем. Хидан время от времени наведывался к ним, он же и провел воспитательную беседу, в ходе которой Наруто чуть не лишился правого уха. Хотелось верить, что угрозы сработали.       Проснувшись утром, Хидан первым делом слышит шум кулеров ноутбука. Аппарат валяется на кровати рядом, но Какузу не видать. Простыня смята, одеяло скомковалось где-то в ногах. Хидан прислушивается. В ванной шумит вода. Спал ли Какузу вообще?..       Какое-то время Хидан пытается избавиться от недавнего сна, отголосками бьющего его по затылку, как мигрень. До чего же дурацкие сны. После каждой ночи ему все сильнее начинает казаться, что он проживает какую-то вторую жизнь, пока спит, до того все натурально. Правда, забывается слишком быстро.       Белые стены, блестящий металл, похожий на хирургическую сталь, чьи-то немолодые руки, явно женские, сжимают его запястья. Успокаивают? Или пытаются сдержать. Слишком непонятно, тем более теперь, когда сон с каждой минутой становится все дальше. В конце концов, Хидан забывает его, помня только неприятные от него ощущения и какую-то дурную тревогу.       – Ну неужели, – в комнату заходит Какузу и захлопывает крышку ноутбука, выключая его, – Собираюсь в город. Поедешь?       – Не, – Хидан сползает по подушке, утопая под одеялом, – Не хочу. Купи мне чего-нибудь дурацкого.       Какузу задумчиво кривит губы, представляя, чего он такого "дурацкого" мог бы купить, но решает оставить эту головоломку до прибытия в магазин. Там его обязательно осенит.       – Звони, если что. В случае чего, беги в город.       – Думаешь, уже стоит опасаться?       – Определенно.       Пока Какузу шастает по дому, собирая в разных его концах ключи, кошелек и телефон, Хидан все-таки выбирается из-под одеяльного плена и смотрит в окно. У Наруто, как обычно, утренняя нелепая разминка, он нелепо трусит по кругу, взмахивая руками и улыбается. Как можно быть таким беспробудно позитивным, черт возьми? Погода – дрянь, холодный ветер пронизывает до костей, скука смертная, а этого дурня будто ничто во вселенной неспособно огорчить.       Когда Какузу, наконец, уезжает, и его машина скрывается за поворотом, тишина дома резко нарушается трелью дверного звонка. Хидан вздрагивает от неожиданности, недоуменно уставившись в дверной проем. Это уже можно считать за повод сваливать через задний двор или еще нет?       Одевшись, он спускается вниз. Звонок оживает снова, на этот раз незваный гость держит палец на кнопке явно дольше. Громкий звук раздражает, Хидан спешно добегает до двери и распахивает ее, состроив самое недовольное лицо из всех возможных, но его гримаса слетает моментально, сменяясь удивлением. Перед ним стоит высокая блондинка с аккуратно собранными на затылке волосами, черный костюм с бейджем подчеркивает все ее внушительные достоинства. Такую не забудешь.       – Какие люди, – деланно радушно улыбается она, – Мой талисман! Мы снова встретились.       – Цуна? – прищурившись, будто смотрит на что-то непостижимое, спрашивает Хидан. Блондинка усмехается.       – Цуна Де Вельвир, – строго отвечает она, а лицо ее сразу становится крайне недружелюбным, – ФБР.       Подсунутое под нос удостоверение Хидан не успевает толком прочитать, потому что находится в самом банальном и предсказуемом ахуе. Но фото на карточке точно ее. И бейджик ФБРовский. И он, стало быть, нехило так влип.       – И чем обязан, – ровным голосом произносит он, стараясь сохранить хладнокровие.       – Разговор к вам имеется. Можно зайти?       – А, да, конечно, – отойдя от двери, Хидан пропускает Цуну в дом и закрывает за ее спиной дверь. Сквозняк заставляет его вздрогнуть нервно, он натягивает длинные рукава толстовки, пряча в них холодные руки.       Осмотревшись, Цуна выбирает кухню. Тонкие шпильки ее туфель тихонько цокают по кафелю. Усевшись за стол, она жестом приглашает Хидана сесть напротив и, дождавшись его, она достает из-за пазухи форменного пиджака небольшой планшет.       – А где же твой милый друг? – недовольно скривив губы, спрашивает Цуна, – К нему у меня тоже пара вопросов.       – Он уехал в город, – врет Хидан, мысленно умоляя Какузу не спешить возвращаться.       – Какой деловой, – Цуна улыбается и держит паузу, всматриваясь Хидану прямо в глаза, – Очень предприимчивый. Как так вышло, что именно после вашего с ним визита в «Киригакуре» Мей оказалась в тюрьме?       – Кто? – состроив наивное, задумчивое лицо, Хидан почесывает затылок, – Я, честно сказать, нихрена не помню с той ночи. Так знатно с тобой надрался…       – Ну да, конечно, – понимающе усмехается Цуна, но это, разумеется, видимость, – И то, что твой знойный красавец стал новым владельцем казино, наверно, просто совпадение.       – Слушай, я в этом ваще не секу. Наверно он просто его купил, не знаю, типа, не шарю, понимаешь?       – Так что вы оба здесь делаете? Вы заявились сюда не так давно, – Цуна сверяется с какой-то информацией в планшете, – О вас настолько мало информации, что мне пришлось запрашивать хоть что-то у руководства, но и у них оказались какие-то крупицы. Зато твой Какузу числится владельцем по меньшей мере трех казино в разных городах.       – Это его дела, я туда не лезу.       – Само собой. Твое дело торговать милым личиком, да?       Этот разговор начинает раздражать. Хидан перестает играть наивное непонимание, на его лице потихоньку проявляется презрение и искреннее нежелание подвергаться этому нелепому допросу. В конце концов, он же имеет право вообще ничего не говорить? Черт, был бы Какузу рядом, он бы в пару минут избавился от этой дамочки, а вот Хидан во всей этой юридической ахинее силен не был. Рисковать тоже не хотелось.       А убийство агента ФБР считается риском? Ну, если никто не узнает…       – Мей моя близкая подруга, я знаю ее много лет. То, что вы на нее повесили – чушь, – Цуна подается вперед, понижая голос до угрожающего шепота, – Я ее вытащу. И выясню, чем вы двое тут занимаетесь.       – Да ничего у тебя нет, – дерзит в ответ Хидан. Цуна прищуривает густо накрашенные глаза.       – У меня достаточно аргументов для возбуждения дела.       – Да уж, аргументов, – усмехается Хидан и нагло косит глаза на ее объемный бюст, – для возбуждения у тебя достаточно.       – Но не для тебя, я так понимаю, тебе больше нравится прыгать на членах, – такой же ядовитой колкостью отвечает Цуна.       Виснет напряженная тишина. Хидану в голову приходят какие-то идиотские шутки, которые, вероятно, разозлят агентшу достаточно сильно, от чего проблем не оберешься. Поразмыслив, он решает молчать. Ничего она от него не добьется, ни словечка. Может сидеть тут, пока не приедет Какузу, который выпрет ее взашей отсюда, уж можно не сомневаться.       – Камеры зафиксировали ваши лица. Передача казино произошла слишком быстро, думаю, если я копну поглубже, то найду горы поддельных документов. А уж будь уверен, я копну. Уверена, я узнаю много интересного про вас обоих, так что вместо Мей за решеткой окажетесь вы, – самоуверенно откинувшись на спинку стула, Цуна вздыхает и постукивает длинными ногтями по столу, – Я знаю, он подкупил всех, кого мог, доказать это не составит труда. ФБР тоже умеет предлагать выгодные условия.       Хидан пожимает плечами. Внешне он выглядит равнодушно, но, если уж честно, ему становится беспокойно. Если она говорит правду, то проблемы обещают быть весьма серьезными. Как-то само собой начинает думаться, а что бы сделал Какузу. Словно пытаясь представить, Хидан погружается в свое воображение, стараясь смотреть со стороны. Наверняка, Какузу бы долго разговаривал с ней, задавал точные и хитрые вопросы, чтобы выяснить все, что ему нужно. Он не дал бы обвести себя вокруг пальца, не дал бы себя запугать. Он бы выстраивал диалог, не давая Цуне и шанса в чем-то его уличить.       А потом он бы просто сказал Хидану, что кое-кого надо убрать.       Так почему бы не миновать все эти лишние разговоры?       Слегка улыбнувшись, Хидан встает из-за стола. Он чувствует на себе настороженный взгляд Цуны, поворачивается к ней и разводит руками:       – Хочешь кофе?       Цуна кивает, заметно напрягшись. Она все так же следит за Хиданом взглядом, сложив на столе руки. Надо полагать, она не рядовой сотрудник, у нее имелась должная подготовка и опыт, но Хидана это мало волновало. Интересно, оружие у нее есть?       Повернувшись к ней спиной, Хидан достает капсулы, чашки и сахар, включает кофемашину. Двигаясь не спеша и размеренно, он гасит градус подозрения. Пока что он и сам не придумал, что конкретно хочет сделать, так что главное сейчас внушить Цуне, что он просто решил сделать кофе. Никакого подвоха.       – Поверь мне, малыш, вы совершили ошибку, что приехали сюда, – продолжает свой устрашающий, по ее мнению, монолог, Цуна, – К нам обратились японские спецслужбы и, знаешь, кажется, я понимаю, почему. Меня поражает ваша наглость. Думаешь, можно украсть что угодно? – в ее интонации появляется мстительная злость, – Забрать все, что захотелось? Твой Какузу подставил близкого мне человека, так что будь уверен, я упеку его навсегда, заброшу в самую поганую тюрягу и ты больше никогда его не увидишь, потому что ты будешь сидеть на другом конце страны от него и выполнять достойные тебя функции тюремной шлюхи.       Резко развернувшись, Хидан выхватывает из подставки самый длинный кухонный нож и с размаху втыкает его Цуне под ключицей. Широко раскрытые глаза смотрят на него, на лице застыло изумление, губы беззвучно открываются, Цуна жадно хватает воздух. Пару секунд понаблюдав за ней, Хидан берется за рукоять ножа и медленно его вытаскивает. Он отлично осведомлен, куда именно попал, жизненно важные артерии не задеты, но боль, вероятно, адская.       Тонкие пальцы тянутся к планшету, но Хидан отодвигает его в сторону. Понемногу Цуна отходит от шока, к ней возвращается способность двигаться и, не сводя с Хидана испуганного взгляда, она пытается встать из-за стола. Кровь заливает ей белую блузку.       – Прости, но ты не уйдешь, – говорит Хидан, чувствуя, как что-то это все ему напоминает.       Проще ведь было просто убить ее одним точным ударом, но он подсознательно сделал то, что сделал. Чертова натура требовала чужих мучений.              Быстрая смерть не подходит, скучно и неблагородно. Мучения очищают душу и каждый, убитый его руками, должен быть ему благодарен. Удар за ударом. Порез за порезом. Артериальная мешается с венозной, уникальный цвет, каждый раз как в первый. Тонкая грань между критически сильной болью и допустимым пределом, Хидан умеет видеть границы. Умеет ждать. Он провожает каждую душу, держа ее за руку, словно дорогого друга, но самое важное – последние слова. Конец боли. Взгляд, который что-то видит.       Но что?..              Хидан хватает Цуну за волосы и тянет изо всех сил, заставляя ее завалиться на бок. Оказавшись на полу, она вдруг принимается брыкаться и вырываться, но, очевидно, каждое движение доставляет ей нестерпимую боль. Кровь начинает стекать на пол, заливая белую плитку.       – Самоуверенность – твоя ошибка, дорогая, – говорит он, опускаясь рядом на корточки, – Но тебе повезло. Я помогу тебе найти покой.       Так странно, слова будто вовсе не его. Откуда это все? Ничего подобного он раньше не говорил, убивал молча, без лишнего шума. В конце концов, он же просто киллер – пистолет с глушителем или нож на один смертельный удар. Возможно, убийства и раньше вызывали в нем приступы непонятного ликования, но он старался внимание на них не обращать, глушил этот неуместный восторг, не понимая его природу. Зато сейчас он явил себя во всей красе. В кончиках пальцев зудело предвкушение, густая красная кровь приковывала взгляд, гипнотизировала, завораживала своей глубиной.       Почему-то он точно знает, что нужно делать. Схватив Цуну за запястья, он тащит ее в гостиную и оставляет посреди комнаты. Стоило на миг отвернуться, как она тут же пытается подняться на ноги, но рука плохо ее слушается из-за порезанных у ключицы нервов. Хидан приносит с кухни еще один нож – маленький, короткий, но очень острый.       – Просто пойми, это тебе поможет, – говорит он, садясь рядом с Цуной на колени.       Он словно рисует. Кончиком лезвия он выводит на чужом лице непонятные узоры, кровь покрывает кожу, становясь маской. Разорвав резким движением блузку, Хидан продолжает свой рисунок по шее и ниже, полосами обводя ключицы. Узор получается нелогичным, бессвязным, но он не задумывается над направлением линий. Он вообще ни о чем не задумывается, в голове блаженная пустота. Грудь он полосует и вовсе безыдейно, просто кромсая плоть без какой-то системы. На руках выводит полосы, длинные, продольные и глубокие.       Как ни странно, за все время своих мучений Цуна не издает ни единого громкого звука. Она плачет, глядя в потолок, кусает губы, кровь заливается ей в рот, от привкуса мутит. Изредка она обращает взгляд на Хидана, но она не видит в его лице ни капли осмысленности. Он словно кукла механически двигает рукой с ножом, сосредоточенный, но абсолютно пустой. Ей страшно, но осознание неизбежности в какой-то степени даже успокаивает ее.       – В боли ты найдешь спасение, – отбросив в сторону нож, Хидан проводит ладонями по порезам, вымазывая руки в теплой крови. Он слышит чужое срывающееся дыхание, которое становится все тише.       Издав надрывный хрип, Цуна смотрит вверх. Дыхание становится угнетенным, зрение расплывчатым. Она не чувствует ничего, кроме боли. Вдруг ресницы вздрагивают, губы приоткрываются. Из раны на ключице, пульсируя, вытекает большая порция крови. Хидан, сложив ладони вместе, наклоняется к пухлым губам и прислушивается. Никакого понимания, что он хочет услышать, на что надеется.       – Что ты видишь, – шепчет он маниакально, округляя глаза.       – Нет… ничего, – сдавленно, еле слышно отвечает Цуна и закрывает глаза.       – Ничего? Ты врешь, – сжав зубы, рычит Хидан и хватает ее за плечи, – Вы всегда врете!       Больше ни вдоха, ни выдоха. Ни биения сердца, ни хрипа. Тишина, в которой Хидан слышит, как у дома останавливается машина и только сейчас он, словно очнувшись ото сна, понимает, что натворил.