Как я могу разлюбить тебя?

Тянет молнию вверх, чуть хмурясь из-за режущего тишину шума бегунка. Вика шуршит капюшоном, натягивая его на голову, берет ручку окна балкона, двигая ее в сторону, позволяет утреннему морозу коснуться сонного лица. Зажигалка щёлкает, и полупрозрачный дым мешается с дымкой горячего дыхания, вылетая на улицу. С каждым тяжелым вздохом, дышать становится труднее. Свободная рука тянется в карман зимней куртки, доставая телефон. Почти четыре утра, как констатирует циферблат на включённом экране. Снимает блокировку и заходит в приложение с музыкой, ставя в перемешку, на тихую громкость. Палец скользит по экрану, листая переписку часовой давности. Вика нервозно кусает внутреннюю сторону щеки, скорее неосознанно, чем целенаправленно. Если бы и делала это с какой-то целью, то только чтобы заглушить сердечную боль, сменяя ее металлическим привкусом на языке. «друзья? друзья.» Давить в себе переполненную трепетом и огнём любовь, врать (во благо даже не знает кого) – медленно стягивающая шею петля. И яркий шрам останется точно, да и не только на шее. Они смотрят на ситуацию по разному, чувствуют разное и ощущают – абсолютные противоположности. Оля хочет спасти от гибели, за уши силой оторвать от себя, а Вика наоборот, хочет погибнуть в ней. Парфенюк — ураган: жестокий и ужасающий, не щадящий ни одной живой души, а Вика идёт на этот вихрь с таким непринуждённым видом, что ужасает не только смотрящих на это со стороны, но и само природное бедствие. Складчикова и Парфенюк любят по-разному, Оля полностью права, их сердца пылают абсолютно разными по палитре цветами. Оля горит, по сравнению с Викой, синим, глубиной и покоем, таким искренним принятием, что этот синий хочется потушить. Виктория же пылает красным: живым, сумасшедшим и беспокойным ярко-красным, который сжигает изнутри. Огонь рвёт все, дымом пожара перекрывая мозгу способность хоть как-то управлять ситуацией, отдавая сердцу флаг в руки. Виктория сама руку вперёд предложила выставить, держаться на этой благополучно недалекой дистанции, но и сама же хочет согнуть ее в локте. Коснуться лица, которое все ещё глубоко тревожит. «я все ещё люблю тебя» И Вика ещё сильнее хочет утонуть. «наверно было бы правильней нам не встречаться» Ложь, ты заставила проснуться от долгого сна. Солнце острыми лучами стреляет в глаза, желая этим жестом доброго утра и удачного дня, сразу же игриво прячась за лысыми деревьями. Бычок сигареты летит с балкона в сугроб, а пальцы касаются вновь влажных, но в то же время холодных щёк. — Я могла бы быть с тобой, каждый день наслаждаясь звуком того шторма, который сотворили мы сами, — тянет носом холодный воздух, вновь выуживая из укрытия смартфон. Семь тридцать три утра. — А ты плавала в моих словах и слезах так терпеливо, — хмыкает жалко, потирая замёрзший кончик нос указательным пальцем, который солнце вовсе не собирается отогревать приветливыми утренними лучами, — Ну как я могу разлюбить тебя?