Про лето, гусей и яблоню

Лето давно вступило в свои права, яркое солнце напитало жизнью каждую травинку и дерево в далёком лесу. Повсюду летали бабочки и пчёлы, а жучки-паучки заполонили, кажется, каждый миллиметр земли. Природа ожила, после долгой зимней спячки. В Катамарановске, как будто противопоставляясь необычайно холодным зимам, было такое же необычайно тёплое лето. Солнце так шпарило, что речки прогревались быстро, а на улице если не было ветра, не хотелось даже показываться - максимум засесть в тени какого-нибудь дерева и часами болтать с кем-нибудь по душам. Этим летом Игорь неизменно попросил бабушку связаться с родителями Жилина и забрать друга себе, потому что так всегда было удобнее: жить в одном доме, и с раннего утра до самой ночи не разлучаться, вместе есть, вместе пить, вместе спать. В общем, делать все, что по человеческим меркам возможно было делать ни на секунду не разлучаясь. У Игоревой бабушки всегда было хорошо: солнце светило в незашторенные окна, кричали петухи и не успевал ты открыть глаза, как начинало пахнуть свежеприготовленными блинчиками. Жилину у неё нравилось. Своей бабушки у него не было, а Валентина Степановна относилась к Серёже, как к собственному внуку. Только папа его - её не любил. Игоря его папа не любил тоже. Это Серёжа понял очень рано - когда первый раз отправился с лучшим другом к нему домой - папа тогда очень долго мялся на пороге, как будто не решаясь зайти, но это Серёжа уже потом понял, сперва он думал, что папе это место кажется совершенно отвратительным. Хотя домик был, по его субъективному мнению, очень милым. А потом он ещё так же долго разговаривал о чем-то взрослом с Валентиной Степановной. Игоря с Серёжей это тогда совсем не волновало, до них только изредка доносились отдельные фразы и в те, они едва вслушивались, предпочитая с большим интересом рассматривать узор на ковре или складывать из старых журналов самолётики. Это у Игоря здорово получалось - у него вообще много всего здорово получалось - Серёже потому с ним и нравилось, что Катамаранов ни пытался сделать, все у него выходило так, будто он давно этим занимается будто он в этом деле профессионал, он и Жилина этому с удовольствием учил, поэтому они друг с другом не скучали. «Ну разве виновата она, что не приглянулся ты ей, а?» Долетели до них сказанные едва повышенным тоном слова Валентины Степановны. Серёжа заинтересованно поднял голову, уставившись в направлении завешанного всякими тряпками выхода из комнаты. «А кто приглянулся-то, голубушка? Они ребёнка бросили вам на плечи и свалили,” - ответил ей Орест, тяжело вздохнул и, поднявшись из-за стола, направился к выходу из дома - Серёже ничего не сказал, только зыркнул внимательно, на то, чем они занимаются и, хлопнув дверью, вышел на улицу. Курить - это Серёжа видел через окно на кухне. - Серёжа! - окликает его Игорь, чтобы привлечь внимание - Смотри ! Когда он оборачивается, то видит на ладони у Катамаранова не ожидаемую фигурку корабля, а огромного, размером со всю ладонь, паука. Тот перебирает лапками, ощупывая Игореву руку, и как будто чувствует в мальчишке своего - сбежать не пытается совершенно. Игорь смеётся и Серёжа смеётся тоже, потому что смех у него заразительный. *** - Смотри! Кажется собираются уходить! - едва слышно шепчет Сережа, наклонившись поближе к Игорю. Ветви куста, в котором они засели, прячась от всего мира, шелестят достаточно тихо, чтобы не привлекать к себе внимание. Гуси, за которыми ведут слежку ребята, ничего не замечают и продолжают плавать в пруду и пощипывать травку на берегу. Только один, самый толстый выходит из озера, отряхиваясь и двигается в сторону дыры в заборе, из которой они вылезли ещё с утра, когда мальчишки только вышли гулять. Остальные гуси, обернувшись на него, бросают свои дела и неуклюже плетутся вслед за вожаком. Игорь подаётся вперёд, чтобы получше рассмотреть развернувшееся действо, но от этого движения предательски шелестит листва и трескаются сухие ветки кустарника, выдавая их место положение. Сережа ойкает и тянет Игоря на себя. - Ты чего, балда! Заметят же ! - шепчет он. Игорь отмахивается. - Не бойся, не нападут. Катамаранов лучезарно улыбается и утвердительно кивает, поэтому Сережа, нехотя и очень осторожно его отпускает, позволяя нагнуться поближе, рассматривая гусиный строй, двинувшийся мимо их укрытия домой - на кормёжку. Жилин и сам заворожённо смотрит на птиц, что были чуть меньше самого Серёжи. Вожак шёл медленно, горделиво, ожидая, пока все остальные члены стаи его догонят. И когда они оказались ближе всего, Игорь не очень удачно потянулся к ним и выпал на дорогу, прямо перед всей стаей. Гуси закричали и замахали крыльями, защёлкали клювами, воинственно переминаясь с ноги на ногу. Игорь, испугавшейся внезапной угрозы, ринулся бежать, Сережа тоже выбрался из укрытия и двинулся в след за другом. Птицы почти не отставали, намереваясь схватить мальчишек за пятки или пятую точку. Истошно гогатали, высказывая все своё недовольство этой ситуацией. Гнали они так мальчишек до самой калитки Катамарановского дома. И лишь оказавшись за забором, мальчишки выдохнули и, взглянув друг на друга, громко рассмеялись. Опасность их миновала. *** Только вернувшиеся с речки, ребята, мокрые, довольные и разомлевшие от пригревающего солнышка, валялись под небольшой яблонькой, что раскинула свои ветви над их головами, прикрывая от слепящих и наровивших попасть в глаза ярких лучиков. Игорь натянул на лицо шляпку, прячась от назойливого солнца, а Сережа прикрыл глаза рукой. Было тепло, может даже чуть больше, чем нужно, к тому же стояла неимоверная духота - ни дуновения ветерка, ни чего-то ещё. Слышно было, как вдалеке лает собака, как за забором разговаривают соседки и как кудахчут в загоне куры. Валентина Степановна копошилась в доме, по желанию внука, готовясь испечь сегодня пирожки, по сережиному мнению - самые вкусные на свете! Она приоткрыла окно на кухне и сейчас выглядывала из него, взглядом подслеповатых глаза стараясь найти внука на участке. Поправив очки, она негромко позвала. - Игорёша! Помоги-ка бабушке! Услышав просьбу, казалось бы уже давно заснувший Игорь подскочил и бегом бросился в сторону открытого окна. Неуклюже, стараясь удержать слетающую от быстрого бега шляпу на голове. - Бегу, ба! - отозвался он, чтобы старушка не волновалась. Сережа за ним не побежал, а сначала аккуратно разложил оставшиеся под деревом Игоревы вещи по своим карманам и лишь удостоверившись, что все забрал, медленно двинулся следом за другом, чтобы ничего не выронить. Подошёл он вовремя - Валентина Степановна, как раз излагала суть задания. - Сбегайте, рябятки, на зада к яблоньке, там уже небось выросло чего, наберите немного, а я вам с яблоками пирожочков напеку, только аккуратно там смотрите, не расшибитесь, ради Бога! Оба мальчишки синхронно кивнули и, когда Сережа, ненадолго забежав в терраску, выложил туда все собранные в карманы вещи, отправились на зада. На территории Валентины Степановны, росло множество всяких деревьев: то вишенка вдоль забора, то груши ближе к дому (территория там была опасная, поскольку именно сладкие груши больше всего любили пчелы), но яблоня, конечно, была самой любимой, так как именно на неё было легче всего забраться. И пока Сережа добросовестно выполнял задание Игоревой бабушки, собирая опавшие на землю яблоки, не пострадавшие во время падения, сам Игорёк карабкался наверх, то и дело грозясь свалиться, и чем выше он лез, тем беспокойнее становился Жилин. - Горь! Ну слезай ты оттуда, упадёшь же! - звал он тихо, чтобы Валентина Степановна не услышала. - Не упаду, Серёг, не бойся, все хорошо будет - чуть запыхавшись, ответил ему Катамаранов, покрепче хватаясь за подозрительно тонкую веточку. - Нам яблоки собирать надо! - запрокинув голову вверх, пытался достучаться до друга Сережа, - Слезай давай. Страха своего, за Игоря, Жалин младший старался не показывать, папа его, в конце концов, что зря учил что ли. Сережа давно усвоил урок, что эмоции, особенно волнение и неуверенность (а ещё слезы, даже если очень больно!) - признак слабости. Папа вот никогда ни за кого не волновался. Эмоции, как он говорил, мешают думать, а хороший милицейский должен сохранять холодную голову и ясный ум. А Сережа очень хотел стать милицейским, как папа и как до папы - дед. Ветка под рукой у Игоря хрустнула и он, с тихим, едва заметным испуганным вздохом, подался назад возвращая себе равновесие. И цепляясь пальцами за толстую ветку позади себя. - Вот видишь! - засмеялся он - не упал! Давай Серёг, готовься, я тебе буду яблоки срывать - а ты собирать в корзинку, лады? Сережа неуверенно кивает, пододвигая к себе поближе корзинку на половину полную яблок. - Давай. В конце концов тихо отзывается он и, запрокинув голову, ожидает, пока Катамаранов сорвёт первое яблоко. Но этого так и не случается, потому что ветка под Игревыми ногами, неожиданно и громко хрустнула, разломившись пополам и Игорь, не успев повиснуть на другой, с глухим стуком упал с дерева прямо на землю. Сердце упало Серёже в ноги, внутри похолодело от тревоги, конечности онемели, хотя хотелось кинуться вперёд - к другу, испуг за него наполнил тело и разум полностью, но тело ослабело и оцепенело, от неожиданности и Жилин не мог даже просто сдвинуться с места. От напряжения, которое накрыло с головой, руки мелко затряслись, и хотелось плакать. Но этого Сережа себе не разрешил, как будущий милиционер, поглубже вздохнул, засунув свои переживания куда-то на затворки собственного сознания, и подбежал к Игорю. - Горя! Ты как, живой хоть? Игорь оклемался значительно раньше, чем Сережа примирился с собственным беспокойством. Поэтому уже сидел привалившись спиной у дереву и потирая собственные коленки подорожником. Больно ему явно было, потому что Катамаранов хмурился (на его, обычно весёлом лице это выглядело очень непривычно) и по краям глаз у него выступали слезы, но разрыдаться от боли падения прямо тут он явно не собирался. А лишь растёр между своими ладонями уже найденный где-то подорожник и намазал соком листка свои в кровь ободранные коленки. - Живой — Не успел Игорь сказать что-то ещё, как к ним, причитая, на всех парах уже неслась Валентина Степановна, держащая в руках зелёнку. - Уж я из окна-то увидала как ты, Игореша, на яблоньку- то взабрался, уж думаю ладно, ты мальчик взрослый уже, высоко не полезешь, а ты вот как! Тьфу, я дуреха старая, надо было сразу сказать, чтобы не лазил - не замолкала она, пока протирала Игоревы коленки своими платочком, счищая с них кровь, грязь и только-только намазанный им самим подорожник. Сережа и не заметил как Катамаранов под причитания своей бабушки, нашёл своей рукой его руку и едва заметно её сжал. Сережа мягко улыбнулся сжимая ее в ответ, молчаливо поддерживая друга, пока его коленки обрабатывались зелёнкой, а он тихо шипел от боли. *** Вечером этого же дня, мальчишки сидели на диване в доме, обсуждая то, чем это они займутся завтра или послезавтра, в общем, когда Катамарановские коленки заживут, потому что ходить Игорю, как оказалось, теперь было больно. Сережа ему уже помогал от яблони до дома дойти - оба они решили, что это крайне неудобный способ передвижения. Они долго болтали, лёжа бок о бок и рассматривая белесый, давно пошедший трещинами потолок. На который через чуть приоткрытого окно, падали лучи медленно заходящего солнца. Когда в комнату тихо постучали и туда вошла, с мягкой улыбкой и двумя тарелочками Валентина Степановна. - Я вам тут, мальчики, землянички с сахаром помяла, что бы вы не расстраивались. Оба они в миг оживились, а Игорь и вовсе, впервые за вечер расплылся в довольной-предовольной улыбке. - Спасибо, ба! - Да уж не за что, герои вы мои. День заканчивался хорошо, земляника была до безумия вкусная, а к Катамаранову вернулось хорошее настроение, которым он с большой радостью делился с Серёжей. Спать тоже легли вместе. Валентина Степановна обнаружила их спящими друг на друге, Сережа - головой на Игоревом плече (потому что он был чуть ли не на голову выше!), а Игоря головой - на Сереженой макушке. Будить не стала. Просто укутала их одеялом. Прикрыла форточку и ушла. Все снова было хорошо.