Пристрастия. Сбываются мечты

Этот вечер проходил довольно тихо, непривычно тихо, особенно если учитывать, что в поместье был такой редкий гость, как господин Витале. Обычно, в такие вечера, когда у хозяина были гости, в поместье было особенно тихо, ведь слуг никто не похвалит, если они вдруг станут свидетелями тайных развлечений хозяина и его гостей. И неизменный Фир, верный, безотказный и незаменимый. Хотя именно сегодня как раз Фира и не было. У Маркеллино было и без того слишком много дел, чтобы жертвовать своим временем, так что гостю он был, конечно, рад, но явился виконт не очень удачно. Фира пришлось отослать с поручением еще предыдущим вечером, и отзывать его обратно мужчина был не намерен, хотя получил известие о прибытии виконта за день до срока. Так что пришлось гостю довольствоваться тихим мирным вечером и светским визитом, при полном параде, а не с оголенной задницей, как он рассчитывал. Маркеллино не видел ничего необычного в таком вечере, тем более, что пару раз оставлял виконта ни с чем, заставляя играть в такую невинную игру. Но то ли настроение у мальчишки не задалось, то ли большой перерыв между встречами сказывался, только вот он вел себя, как капризный ребенок, не получивший конфету. Прежде за ним подобных выходок Маркеллино не замечал, виконт на удивление покорно принимал любые правила игры и соглашался получать все, что готов был дать ему покровитель, только сегодня он был совершенно несносен, решив показать свой дурной настрой и обиду. Маркеллино не был этим доволен, он вообще не понимал, что за выкрутасы сейчас решил выкинуть виконт, к тому же не терпел такого поведения даже у детей, а тут взрослый уже мужчина. За пару часов виконт успел довести до слез двух служанок, при том даже грубого слова им не сказав. Выгнал из зала хозяйскую собаку, чем заслужил недобрый взгляд, но на этом не угомонился. Как виконту удавалось производить столько шума и суеты, при том сидя на одном месте и просто попивая поданный чаек — Маркеллино искренне не понимал, но старательно игнорировал любые попытки спровоцировать на эмоции, упорно читая новый трактат о лошадях. Хотя за все это время едва ли осилил пару строчек, настолько сильно отвлекал его гость. Даже когда он затихал — все время приходилось проверять, что он на этот раз затеял, потому что тишина не сулила спокойствия. Грохот упавшей на блюдце чашки был настолько громким, что Маркеллино в ярости подскочил со своего места, в два шага подходя к креслу гостя. Нарочно ли или случайно тот уронил чашку было еще не ясно, но доведенный до грани хозяин дома был больше не намерен терпеть выходки виконта. Тот как раз пытался поставить лежавшую на блюдце чашку, расплескивая по скатерти чай, и вскинулся, отшатнувшись к спинке кресла, когда над ним навис Маркеллино. Схватив Орсо за шейный платок, мужчина накрутил ткань вокруг ладони, стянув узел на манер удавки, так сильно сжал кулак, что виконт даже немного захрипел, придушенный впившейся в шею тканью. В глазах у него отразился испуг, руки сами потянулись освободить горло, только выведенный из себя Маркеллино не собирался больше терпеть такое поведение. -Еще один звук и ты отправишься за дверь моего дома. Выпоротый, как, видимо, добиваешься, и без штанов, чтобы все видели, что виконт Витале не в состоянии вести себя прилично в таком возрасте. Виконт напряженно, каким-то горящим взглядом смотрел в искаженное злостью лицо Маркеллино, молчал и только кадык с трудом дергался, передавленный платком. Мужчина отпустил его, давая перевести дух, отошел к колокольчику и позвонил. Виконт вскинулся, держа руку у шеи, но не посмел нарушить тишины. Вошедшая со стуком горничная почтительно присела в реверансе. -Принесите масляную лампу, фаркулюр и мои кожаные перчатки. И приберите здесь все, - Маркеллино недовольно барабанил пальцами по круглому столику рядом с колокольчиком. Девушка поспешно присела в поклоне и выскользнула из помещения тенью. Мужчина не отошел от столика, не обернулся, даже стучать пальцами не перестал. Виконт сидел в кресле, притихший, не смеющий даже шелохнуться. Горничная вернулась довольно скоро, подала господину все, что тот потребовал, оставила лампу на столике. Вышла в коридор, чтобы закатить невысокую тележку и прошла в комнату. Чайник, чашки, блюдца и прочие предметы быстро переместились со столика, туда же отправилась испачканная скатерть. Столик быстро прибрали, проверили ковер и пол. Девушка работала быстро, чисто и молча, даже не смея глаз поднять от своего дела. -Спасибо, Марта, можешь идти. На сегодня все свободны. Девушка забрала свою тележку и, присев в реверансе, удалилась. В коридоре еще слышалось тихое позвякивание посуды, но вскоре и оно стихло, оставив мужчин в тишине. Маркеллино все еще сердился, но теперь это чувство подогревало его на действия. Он никогда не встречался с виконтом наедине, всегда в их встречах принимал участие Фир, помогая творить разные непотребства с телом мужчины. Сколько раз они виделись, что Маркеллино уже начал подозревать, что Орсо немного увлекся пылким Фиром, отдавая себя в его необузданные руки. Несмотря на боль, именно Фир помогал виконту после игр приводить себя в порядок или дойти до постели. Так что некоторую ревность Маркеллино подавлял в себе уже несколько месяцев, но сейчас выпала отличная возможность все сделать самому, ломая виконта под себя еще больше, переходя те границы, которые они никогда не затрагивали. Видимо, сегодня звезды сошлись так, чтобы оставить их с виконтом наедине. Фир не должен был вернуться раньше завтрашнего вечера, или, самое раннее, дня. А поведение Орсо располагало к тому, чтобы обуздать его и проучить за выкрутасы, тем более, что прежде он себе такого не позволял. Придумывать расправы на такие встречи было любимым развлечением, но дальше гостиной они не выходили. Видимо, это упущение следовало исправить, ведь еще при первой встрече виконт ясно дал понять, чего он хочет, а Маркеллино так долго лишал его исполнения мечты. Сунув принесенную баночку с фаркулюром в карман, он подхватил перчатки, хлопнул ими по ладони, с удовольствием сжал, вдыхая специфичный запах. Он прошел обратно к креслу, где сидел сжавшийся Орсо, не посмевший даже головы поднять. Таким его тоже доводилось видеть не часто, и сердиться на него не получалось долго. С самоистязанием Орсо справлялся на отлично и без посторонней помощи, и если уж начинал, то его было не так приятно мучить. Маркеллино предпочитал мучить тело и заставлять делать то, что ему нужно, а не давать поводов для ненужных мыслей. Так что он запустил пальцы в короткие волосы, ероша на затылке. Виконт замер под ладонью, боясь дышать. -Твое поведение сегодня было недопустимым, - спокойно оповестил Маркеллино, массируя голову, наслаждаясь мягкостью прядей между пальцев. - В следующий раз я отправлю тебя восвояси и не допущу на порог своего дома, пока сам не приглашу. И мне будет плевать на твою занятость. Орсо облизал губы, тяжело дыша, но сидел неподвижно под ласкающей его рукой. -С чем было связано такое твое поведение? - Маркеллино сжал волосы в кулак и заставил запрокинуть голову. Кадык виконта дернулся, он снова уставился в лицо мужчины горящим взглядом. -Прошу извинить мою несдержанность, - с трудом из-за запрокинутой головы проговорил виконт. -Я спросил тебя о причинах, а не ждал извинений. О твоем поведении мы поговорим еще, и ты извинишься за него как следует. Сейчас я хочу понять, почему тебе захотелось покапризничать. Это потому, что сегодня здесь нет Фира? -Нет, - Орсо мучительно нахмурился. - Дело не в нем. -А в чем? Ты уже бывал здесь без продолжения вечера на полу. Что не так на этот раз? Орсо молчал, только часто моргал и сглатывал. Молчание затягивалось и Маркеллино уже начал подумывать о том, чтобы в самом деле отослать виконта, чтобы не разбираться в таком его странном настроении. -Я не знаю, - Орсо глубоко прерывисто вздохнул. - Я не знаю. Маркеллино отпустил его, задумчиво рассматривая. Похоже, виконт действительно не мог понять этого и это его мучило. О бунте больше не было и речи, он уже и сам устыдился своего поведения. Того и гляди встанет, как когда-то в первый раз, и попытается сбежать. -Понятно, - Маркеллино отступил на шаг. - Вставай. Виконт поднялся, хмурясь, явно думая о чем-то неприятном. Маркеллино ухватил его за растрепанный платок, заставляя немного нагнуться, вырывая из задумчивости. Ничего не объясняя, Маркеллино пошел на выход, продолжая тянуть Орсо за собой. У двери они задержались, пока Маркилино протянул свои перчатки ничего не понимающему виконту. Тот покорно взял протянутую вещь, пытаясь встать удобнее, пока его тянули к земле за платок. Прихватив со стола лампу, Маркеллино всунул ее в свободную руку виконта, и, не дожидаясь его вопросов, выволок за дверь. И только у входной двери Орсо опомнился и затормозил. -Вы хотите выпроводить меня? Пожалуйста, позвольте остаться, я не хотел портить вечер, - виконт окончательно нахмурился, пытаясь взять себя в руки. -Ты ведь хотел, чтобы я делал с тобой тоже, что на конюшнях? - Маркеллино остановился, держа в одной руке конец платка, а в другой ручку двери. -Но… ведь вы говорили, что не станете делать со мной того же, что тогда, - растерялся Орсо, неловко удерживая перчатки и лампу на весу. -Верно. И все же я делал с тобой то, что ты и просил. Ты хотел конюшни? Будут тебе конюшни. Не объясняя больше ничего, Маркеллино открыл дверь и вытащил виконта за собой. На улице уже стемнело и в поместье не горело ни одного окна. От лампы проку было немного, зажечь ее перед выходом Маркеллино не потрудился, рассчитывая воспользоваться спичками на конюшне. В помещении было холодно, гораздо холоднее, чем в доме, но все же не зима. Изо рта вырывались облака пара, но Маркеллино не собирался щадить виконта. В конце концов, у него никто еще не умирал от того, что недолго побыл на холоде. Заранее готовиться к встречам Маркеллино никогда не старался, пользуясь тем, что имел при себе. Хотя все любимые предметы пользования виконта он давно перенес в гостиную, чтобы всегда были под рукой. Но сейчас у него даже любимого ремня при себе не было. А уж подготовленного для подобных развлечений стойла у него не было с армейских лет. Да и Фира, которого можно было впрячь в помощь, не было под рукой, а остальную прислугу и солдат привлекать Маркеллино был не намерен. Так что приходилось обходиться тем, что есть. -Стой тут, - велел Маркеллино виконту, отпуская его и открывая вход в коридор конюшни. В темноте найти спички удалось не так быстро, как хотелось, да и от зажженной лампы света было не так чтобы много, но чтобы беспрепятственно пройти и не запнуться ни обо что, хватало. Маркеллино махнул Орсо, велев следовать за собой и пошел вдоль денников, где отдыхали кони. Цокот копыт и фырканье слышалось то тут, то там, некоторые лошади, что еще не спали, выглядывали посмотреть, кто потревожил их покой. Виконт сдержанно смотрел по сторонам, но не пытался трогать лошадей. Маркеллино открыл свободный денник почти в самом конце конюшни, остановился, ожидая Орсо. Тот неуверенно прошел внутрь, оглядывая пустое пространство. Несмотря на то, что лошадь в этом деннике не содержалась, запах навоза все равно был достаточно сильный. Пол был чист, насколько вообще в конюшне может быть чисто, хотя солома все же оставалась на камнях, хоть и не толстым слоем. -Жди здесь, - велел Маркеллино, закрывая дверь денника и запирая его снаружи. - И не шуми. Предупреждать о том, что скоро вернется, он не стал, собираясь немного поиграть на нервах Орсо. Открыть денник самостоятельно у того бы не вышло, а лишенное решеток помещение превращалось в темную коробку, если не хватало света из маленького окошка под потолком. Так что, унеся с собой лампу, Маркеллино лишил виконта всякого источника света. Но искать все нужное необходимо было в другом конце конюшни, в специальном помещении, а там света не было, кроме общего. Зажигать же верхний общий свет значило разбудить лошадей и прислугу, а ему не хотелось привлекать внимание. Аммуничник навевал воспоминания. Когда-то давно, в армии, там хранились на отдельной полке самые разные приспособления, которые не всегда применялись к лошадям. Самым интересным было смазывать солью плети, а потом кормить этой солью лошадей. Плети к лошадям применялись редко, в их гарнизоне были лучшие наездники, которым не было необходимости понукать коней таким способом, так что полка служила отличным отводом для глаз. А тех неумех, что не могли совладать с конем без помощи плеток, испытывал их на своей шкуре. Маркеллино собирался как следует заняться виконтом, раз тот не мог никак угомониться. Для этого следовало сперва озаботиться освещением, более безопасным чем лампа с огнем вблизи от сена. Не хотелось бы спалить свой дом по неосторожности. На счастье, у него было несколько мощных светильников, ставших популярными пару лет назад из-за того, что те могли работать независимо от основного света в помещении, и не были так опасны. Да и светили не в пример ярче. Он приобрел их на случаи, когда кобылицам требовалось разродиться посреди ночи. Покупка полностью себя оправдала, уже двух жеребят удалось таким образом спасти. И вот теперь он собирался применить это чудо современной науки для того, чтобы помучить своего гостя. Это будоражило, накатывали воспоминания прошлого, в голову лезли идеи, что бы он мог сделать с этим мужчиной, когда он окажется полностью в его власти. Даже тогда, в далекие годы, у него не так часто выпадала возможность присвоить кого-то себе единолично и творить, что душе угодно. Тогда он делился с помощниками, сейчас вовсе все внимание перетягивал на себя Фир. Как удачно получилось, что сегодня с ними его не было, можно было все сделать самому. В этом тоже было свое удовольствие. К тому же, их вечера успели несколько приесться, повторяясь из раза в раз, да и Орсо успел попривыкнуть к их шалостям, реагируя не так остро. Маркеллино рассчитывал, что после сегодняшнего скука развеется. Давно надо было утащить виконта на конюшни. Подхватив веревку, средней длины плеть, светильники и низкую табуретку, Маркеллино пошел обратно, оставив лампу на полке в аммуничнике, не забыв ее затушить. Переносной светильник был куда удобнее, с ручкой наверху, и его не нужно было держать строго прямо, чтобы не разлить масло. В конюшне были привычные звуки лошадей, но из денника, в котором Маркеллино оставил не коня, не исходило ни звука. Открыв щеколду, он открыл дверь, освещая пространство более мощным светом, чем от лампы. Виконт стоял у противоположной стены, щурился от яркого света и молчал. В руках он по-прежнему сжимал вверенные ему перчатки, поскольку положить их было абсолютно некуда. Маркеллино поставил табуретку рядом со входом, там же оставил светящийся светильник. Отвернулся, закрывая за собой дверь. Изнутри он, понятное дело, не запирался, но так хоть можно было создать видимость, что никто посторонний их не видит. Конюх, обученный не вмешиваться в дела господина, не станет их беспокоить, но не хотелось бросать тень на честное имя виконта. Да и избавляться от хорошего слуги, если тот ненароком зайдет в разгар их веселья, тоже не было желания. Оставалось только надеяться на его благоразумие и то, что тот не станет проверять, почему посреди ночи в его вотчине светит свет. Хотя мысль, что станется с виконтом, увидь их кто, кроме Фира, была заманчива. От чьего любопытства им было никуда не спрятаться, так это лошадиного. Это животное уже блестело глазами из соседнего денника, заинтересованный ночными визитерами и разбуженный светом. Благо, что из соседних денников занят был только один. Конь заглядывал к ним через решетчатое ограждение, высовывая язык, чтобы облизать решетки. Маркеллино скинул веревку и плеть, в темноте неотличимые друг от друга, на скамью, прошел в угол денника, чтобы оставить там еще один светильник, включив его. Последний он оставил прямо под окном, прогоняя самые темные тени из маленького помещения. Орсо все это время молча наблюдал за ним, не двигаясь. Маркеллино выпрямился, отряхивая руки, оглядел его с головы до ног, отмечая, что платок виконта не в порядке и тот так и не стал его поправлять. Он забрал перчатки из рук Орсо, убрал их в карман и отошел к табуретке, чтобы взять веревку и оставить лежать плеть. -Раздевайся, - не оборачиваясь, велел он. Краем глаза он видел, как виконт расстегивает пуговицы и снимает сюртук, складывает его и неуверенно смотрит на табурет, до которого нужно было пройти денник. Но, посмотрев на Маркеллино, все же не решился и просто положил сложенную ткань на пол, где было поменьше соломы. После этого он уже спокойно снимал все остальное, укладывая стопкой поверх снятого. Маркеллино в это время быстро прикинул, как быть. В идеале, конечно, хотелось зацепить веревку сверху, посреди денника, чтобы можно было легко обойти виконта и делать с его телом, вытянутым в струну, что душе угодно. На деле же, на потолке не было балок, через которые можно было перекинуть веревку, а крюка на такой случай он не предусматривал, да и не достал бы, будь тот там. Так что был вариант закрепить все на решетку под окном, прижав Орсо голой спиной к холодному камню. Но тогда не было доступа к его спине, а развернуть его грудью к кладке не хотелось, тогда и смысла в веревках не было никакого абсолютно, проще было заставить виконта упереться руками о стену. Оставались боковые перегородки, что тоже было не таким удобным, но ничего другого просто не было. Привязать конец со стороны пустующего денника не было проблемой. Протянув веревку и подергав ее, проверяя прочность узла, Маркеллино подошел к середине помещения, отматывая веревку. Орсо наблюдал за ним молча. Только сейчас Маркеллино обратил на него внимание и хмыкнул, едва удержав смех, настолько комично смотрелся виконт сейчас. Полностью обнаженный, освещенный тремя светильниками из разных углов, и при этом в одних сапогах. Смотрелось нелепо, комично, но, почему-то, эротично. Хотя такой эпитет было сложно применить к крупному мужчине, чья кличка «медведь» досталась ему не просто так. Может быть дело было еще и в том, что сам Маркеллино никогда не жаловал тонких звонких мальчиков-колокольчиков, но определенно смотрелся Орсо куда приятнее, чем обычные дети аристократов. -Подойди, - велел мужчина и Орсо покорно подошел к нему. Маркеллино поставил его, как хотел, заставил поднять руки широко в стороны. - Стой так. Орсо покорно встал, как сказано, и стал ждать. Маркеллино отчаянно жалел, что не может привязать это прекрасное тело иначе. От одной мысли, как извивался бы виконт под поющей плетью, если связать ему руки высоко над головой, чтобы он едва дотягивался носками пальцев ног до пола, поджималось все в паху. Будь у него член, он бы имел это бугристое тело до утра, вклиниваясь в эти твердые ягодицы, заставляя стекать кровь и семя по ляжкам на сено под ногами, пачкая сапоги. Мечты, мечты. Но после нынешней ночи он намеревался исправить это упущение и непременно прикрепить подвесы в денниках. Пожалуй, даже в нескольких, на всякий случай. Оборудовать все так, чтоб было под рукой в любой момент дня и ночи. Пожалуй, ему снова есть, чем занять себя, и разогнать скуку. Он и без того ограничен в возможностях и больше отдавал веселья Фиру, пора взять в свои руки инициативу. Мысли активно роились в голове, одна идея за другой, планы и заметки на то, что теперь нужно сделать. Но это не мешало связывать виконта. Навык привязывать всплыл сам собой, выученный долгими годами, и даже перерыв не смог заставить забыть, как лучше завязать узлы, чтобы следов было поменьше, а вырваться из пут не получилось бы и у коня. Конец веревки остался свободно свивать до пола, собираясь у их ног. Фантазия подкидывала варианты, что можно было сделать еще с оставшимся мотком, но в этот раз не хотелось сильно мучиться с веревками, раз под рукой не было ничего подготовлено. Вторую руку, которую Орсо покорно держал на весу, так что та уже стала дрожать от напряжения, связывать пришлось иначе. Обычно Маркеллино не оставлял таких узлов на теле, до которых можно дотянуться и развязать. Но любопытная лошадь из граничащего денника продолжала заглядывать к ним на свет, облизывая решетку. С нее станется погрызть веревку и распустить узлы, так что пришлось бы намотать побольше, чтобы веревка не лопнула невовремя. Да и натянуть привязанного за обе руки виконта оказалось намного легче, не пришлось рассчитывать длину веревок, он просто перекинул через решетку конец и потянул на себя, пока Орсо не замер напряженный с широко разведенными руками, на которых тут же вздулись мышцы. Маркеллино довольно улыбнулся, завязывая последний узел и толкнув тут же приблизившуюся к веревкам любопытную морду лошади, и обернулся к виконту. Орсо стоял, напряженный, с широко разведенными и немного задранными руками, сжатыми в кулаки. Он пытался найти равновесие или такое положение тела, чтобы уменьшить напряжение на плечи, но едва мог пошевелиться, переступая на месте. На лице у него цвел румянец, сейчас он был открыт, как никогда прежде, да еще и освещен со всех сторон. Сейчас его нагота в сочетании с сапогами смотрелась еще более комично, но при этом и очень будоражило воображение. Маркеллино обласкал тело взглядом, собираясь позже сполна насладиться им. Ему прежде не доводилось получить в свое распоряжение Орсо полностью, он отдавал его Фиру, не успев насладиться реакциями на свои нескромные прикосновения, которые слишком редко позволял себе. Сейчас он в полной мере осознал это и сам не понимал, почему раньше не воспользовался своей властью, чтобы как следует изучить то, что ему вручили так щедро. Освещения хватало для того, чтобы рассмотреть даже мелкие шрамы на бархатистой коже, а уж как приятно будет смотреть на то, какие следы останутся после плети, фантазия зашкаливала. Маркеллино никогда прежде не использовал такую плеть, как та, что осталась на низком табурете. Она была длинной, гибкой, хлесткой и в то же время жесткой. Такую неудобно хранить в доме, потому раньше на себе Орсо ее не ощущал. Теперь же, оказавшись, впервые за все время их знакомства, в другом месте, не гостиной, можно было дать некоторую волю фантазии и чувству настальгии. А еще Маркеллино полагал, что стоило как-нибудь пригласить виконта в гости самому. Такая мысль тоже была новой, из слишком разных кругов они были и это все еще создавало между ними границы. Маркеллино не собирался и дальше сдерживать свои потребности, коль уж виконт вручил себя ему, он хотел оторваться на нем по полной. Да и нарушить укоренившуюся традицию вечерних посиделок, вытащив виконта днем, при свете дня, на обозрение. Возможно даже, осуществить давнюю мечту о конной выездке после жесткой порки. И выпороть повторно, если тот не сможет усидеть в седле. Ведь Маркеллино славился своей ездой до сих пор, регулярно выезжая в свет верхом. -В этот раз мы обойдемся без мундштука, - Маркеллино подошел к Орсо со спины, огладил его поясницу, скользнул рукой по бедру, почти касаясь ягодицы, оставил руку на прохладной коже. - У меня нет подходящего при себе. Но мы обязательно исправим это упущение. Орсо тяжело сглотнул, немного запрокинув голову и глядя в слуховое окно. Грудь у него тяжело вздымалась, мышцы на ней натягивали кожу, а на спине перекатывались почти безостановочно. Маркеллино не торопился, наблюдая за ним. Спешить было некуда, у них вся ночь была впереди. Хотелось обойти виконта, чтобы помучить его спереди, раз уж тот не может воспрепятствовать и прикрыться, связанный, но тогда пришлось бы склоняться и перебираться через натянутые путы, а Маркеллино не хотел делать что-то подобное. Это немного портило предвкушение, такая недоступность в некоторых моментах отвлекала и мешала, но приходилось мириться с подобным, не имея возможности исправить это. Маркелино дал себе слово, что займется этим сразу же с утра, как поднимется с кровати и закончит с виконтом. -Мы сейчас не в запертой гостиной, сокрытые ночью и шторами, а в, можно сказать, несколько публичном месте, - продолжил свою мысль Маркеллино, перебирая пальцами, оглаживая дрожащий бок. - Так что сюда могут заглянуть незваные гости. Думаю, ты не захочешь ощутить на себе еще кого-нибудь из моих слуг? Орсо тяжело задышал, прикрыв глаза, мышцы по его телу пришли в движение, сокращаясь снова и снова. -Пожалуйста, не надо, - тихо попросил он. -Не надо что? -Не нужно никого из слуг, - покорно уточнил Орсо. -Я тоже считаю, что не нужно. Так что не шуми. Это ты уже хорошо умеешь, не так ли? -Да, - несколько расслабился Орсо, опуская голову на грудь. -Хорошо. Маркеллино отошел от подвешенного мужчины, поднял заготовленную плеть, пропустил ее через свой кулак, ощущая, как плетеная кожа оглаживает пальцы. Замахнулся, перекинув длинный конец назад, и резко рассек воздух в громким щелчком. Лошадь в соседнем деннике всхрапнула, отпрыгнув от стены, где все же изучала решетки с намотанной на нее веревкой, жалобно заржала. Ей вторили неспящие лошади по конюшне. Виконт же на резкий звук крупно вздрогнул всем телом, попытался оглянуться, но веревки его не пустили. Маркеллино прислушался к шуму за пределами денника, ожидая, что конюх все же может пойти проверить причину беспокойства лошадей и, завидев свет, попытается проверить их. К такому тоже следовало быть готовым и проследить, чтобы он не вошел к ним, даже если окажется в конюшне. И все же, даже такие неудобства не могли помешать ему свершить задуманное. Просто потребует немного больше бдительности и собранности, но даже эти трудности были приятны. Давненько ему не приходилось прилагать столько усилий и учитывать столько мелочей, для того, чтобы удовлетворить сдержанное возбуждение, постепенно подогреваемое и точно выверенное. Маркеллино снова замахнулся плетью, приноравливаясь, заодно проверяя себя. В его возрасте размахивать плетьми было сложнее, он уже не юноша, чтобы пороть молоденьких мальчишек. Сноровка, может, и осталась, а вот силы были уже не те. Не хотелось не рассчитать удара, это было бы позорно. Виконта было не жаль, но взыграла гордость, не позволявшая допускать такие досадные ошибки. Еще несколько щелчков рассекли воздух, все больше подогревая ожидание Орсо, который вслушивался в каждый шорох за спиной, уже зная наверняка, что с ним будут делать дальше, но гадая, когда и куда придется первый удар. Самый болезненный из череды грядущих. Прислушавшись к ржанию разволновавшихся лошадей, не привыкших к таким шумам на конюшне, Маркеллино размышлял, что дрессировать придется не только виконта. Все кони были молодыми и не знали того, что происходило в казармах, потому шумели и проявляли любопытство к делам людей. Но кроме них, никаких иных звуков слышно не было. Видимо, конюх либо не слышал ничего, либо решил не проявлять излишнего беспокойства, но в любом случае он не явился проверить, что происходит ночью в его вотчине. Сейчас это было на руку, но Маркеллино сделал себе заметку в памяти расспросить работягу, отчего тот не обеспокоился ночным шумом и строго спросить его за это. Безответственных рабочих он не терпел. Следующий замах был более прицельным, тщательно выверенным и стремительным. Маркеллино стеганул виконта не жалея сил, но сдержанной, твердой рукой. Занесенная сбоку рука подкинула кожаную плеть и ее кончик царапнул спину совсем немного, с такого расстояния задев лопатку краешком. Виконт не сдержал короткого вздоха-стона, но тихого, не перебившего даже лошадиного ржания. Он дернулся вперед, уходя от лизнувшей боли, но веревки не пустили его с места. Маркеллино шагнул ближе и немного в бок, чтобы не закрывать освещение и было удобнее доставать Орсо плетью. Второй удар лег жестче, плотнее, плеть легла на спину, разрезая кожу. Еще не в кровь, но ощутимый красный след, как от ожога, остался. Звук от удара о плоть был не таким звонким, как в воздухе, но заставлял все внутри мужчины дергаться и обрываться. Давно забытый азарт разлился по крови, придавая сил. Еще один удар пришелся ниже и наискосок, плеть даже отскочила от удара от кожи, заставив Орсо поджать ягодицы и отпрянуть. Голова у него взметнулась вверх, запрокинувшись и перекатившись на бок. В упавшем на его лицо свете стало видно, как он зажмурился и закусил губу, пытаясь не издать ни звука. -Нет, так не годится, - Маркеллино отвернулся, скинул плеть на табурет, не заботясь тем, чтобы свернуть ее или тем, что та может свалиться на пол, подошел к вещам виконта, лежавших рядом с Орсо. Виконт тяжело дышал, натягивал веревки и дрожал. Ему было неудобно рассматривать хозяина дома и он с трудом выворачивал голову, пытаясь увидеть, что Маркеллино делает. Благо далеко ползать по полу не пришлось, Маркеллино просто присел на корточки и выудил среди вещей Орсо многострадальный шарф. Поднялся, едва не задев головой веревку, отошел снова за спину виконта, который все пытался его рассмотреть. -Прямо смотри, - велел Маркеллино, расправив ткань между рук. Орсо послушно отвернулся. Маркеллино перекинул ткань через его голову, прижал ко рту виконта, вдавливая неумолимо, пока тот не приоткрыл губы. Он так сильно вдавил ткань в его рот, что Орсо запрокинул голову от этого давления. Маркеллино не собирался жалеть его, завязал на затылке узел, потянув концы шарфа в разные стороны, затягивая туже, что ткань даже затрещала. Орсо закашлялся, вздрогнув от такого обращения, повел головой, пожевал челюстями, пытаясь закусить ткань удобнее. Маркеллино не отказал себе в удовольствии потянуть за шарф голову Орсо, заставив выгнуться в спине назад. Тот коротко, тихо застонал через ткань. Маркеллино положил ему вторую руку на губы, ощупывая их и ткань, впившуюся в кожу. Пальцы гладили сухие покусанные губы, прикрытые ими зубы, надавливали на ткань во рту, оглаживали язык под ней. Наигравшись, мужчина провел пальцами по запрокинутому лицу, огладил нос, зажмуренные глаза, брови, а потом ладонью стер прохладную испарину со лба Орсо. Отступив, Маркеллино погладил напряженные руки, ощущая, как те мелко подрагивают, продолжая тянуть веревки. Спина была каменной, так свело судорогой мышцы Орсо, зато грудь казалась мягкой, хоть и подтянутой. И твердые торчащие соски под пальцами перекатывались весьма притягательно. Фир прикасался к этим двум бусинкам лишь однажды, когда впервые видел это тело обнаженным. В остальное время он был слишком занят тем, что прижимал извивающегося под ним виконта к ковру, поэтому не уделял внимания соскам. Маркеллино тоже не подходил слишком близко к груди, поскольку виконта прижимали животом к какой-то поверхности и это было неудобно. Зато сейчас можно было достать до любой части его тела без видимых усилий, что старый офицер и делал. Он стиснул соски пальцами, сжимая совсем не ласково, сразу потянул, ощущая, как плоть проскальзывает между пальцев. Орсо запрокинул голову назад, дернулся, не то вперед, в мучившие его руки, не то назад, пытаясь отстраниться. Маркеллино перехватил соски снова, растирая их между пальцев, сдавливая и оттягивая, безжалостно терзая. Можно было бы подумать, что ничего особенного в таком не было, что такая маленькая часть тела не может принести много неудобств, но виконт с таким бы точно не согласился. Он дергался, переступая с ноги на ногу, пытался вывернуться, дергал головой и тяжело дышал, пока Маркеллино продолжал тянуть его соски в разные стороны, прокручивая, зажимая пальцами и царапая ногтями. Кожа груди заметно потеплела от прилива крови, соски казались и вовсе горячими. Орсо тоненько поскуливал через ткань, дыхание вырывалось с хрипами. Маркеллино наклонился и сильно укусил виконта в плечо и не отпускал, пока продолжал терзать его соски. Орсо гортанно застонал, но оборвал этот звук, прикусив шарф. Маркеллино с удовольствием огладил его пресс, проследил от пупка волосы до паха, где полу-возбужденный член пульсировал в такт притока крови. Маркеллино хмыкнул, выпустив плечо из зубов, дернул кучерявый волос в паху Орсо, отчего тот дернулся и хрипло замычал. Трогать его естество не входило в планы Маркеллино, он не собирался надругаться над виконтом, вынуждая кончить под пытками, у них были вовсе иные отношения, чтобы так изощренно измываться. Так что он оставил это прекрасное тело в покое и вернулся к плети, подбирая ее с пола. Он мог приласкать виконта, никто бы и слова ему не сказал, но Маркеллино собирался хорошенько наказать его за поведение в гостиной, все же мальчишка сумел вывести его из себя, нарываясь на плохое обращение. И это было не в его характере — ублажать любовников, даже будь они в одной постели, а не на конюшне. Да к тому же, Маркеллино хорошо помнил и крепко усвоил, как именно можно сломить даже самый мятежный дух. Ему неоднократно приходилось доводить мужчин до слез, но боль терпеть куда легче, чем собственное унижение. Орсо хотелось мучить, но не изводить до невменяемости. Доводить его до грани и толкать за черту было приятно иными способами, не теми, которыми руководствовался Маркеллино в свою молодость. Тогда он заставлял солдат испытывать оргазмы раз за разом, несмотря на то, что тех насиловали и подвергали унизительнейшим пыткам. Так ломать виконта не хотелось, Маркеллино для этого слишком уважал его. Потому не переходил некоторых границ. Хотя держать себя в руках было трудно, это тоже оказалось странным, самоистязающим удовольствием. Виконт стоял, чуть повиснув на привязанных руках, опустив голову к груди. Лица было не видно, только шейный платок, повязанный на затылке. Маркеллино вернулся к этому красивому мужчине, легко перекинул длинные концы импровизированного кляпа через плечо Орсо, открывая спину, на которой было видно полосы прерванной порки. Маркеллино погладил ту, что рассекала лопатку, мышца под пальцами перекатилась, Орсо встал ровнее, вслушиваясь в свои ощущения. Маркеллино отступил, вскинул руку, вынуждая плеть лечь на пол за ним. Когда-то давно кто-то сказал, что порка — это произведение искусства, как художество, только вместо кисти была плеть. Маркеллино усмехнулся на такое сравнение. Будь это так, он бы старался равномерно положить стежки на спине, служившей холстом, а он порол лишь так, как сам хотел, чтобы человек под плетью вздрагивал и стонал. Очередной, первый из возобновившихся ударов, был другим. Теперь плеть захлестнула тело, обвилась вокруг груди, захватывая бок, и свалилась на пол безвольной лентой. Орсо вскрикнул, громко, коротко, не удержавшись от неожиданности и такой непохожей на предыдущие боли от удара. Лошади беспокойно заржали, застучали копытами. Маркеллино дернул плеть на себя, подтаскивая конец, и снова ударил, задев почти на том же месте. Орсо сдержался, только замычав и дернувшись в сторону. Порка продолжалась, удары сыпались размеренно, но сильно. Кончик плети стегал грудь, бока и беззащитный пресс. Очередной удар пришелся слишком низко, почти задев неприкрытый пах. Орсо попытался сжаться, поднял ногу, прикрывая беззащитную плоть. Маркеллино перевел дыхание, повел плечом, отвыкшим от нагрузки. Бок Орсо украшали полосы от плети, перетекая на скрытый живот. Такая беззащитная поза, пока он несмело вернул ногу обратно, заставляла внутри все желать его еще сильнее. В памяти всплыл один такой эпизод, когда он, невзирая на усталость, продолжал пороть одного мальчишку в своем гарнизоне. Тот не то, чтобы так сильно провинился, но то, как тот сдерживал стоны без всяких кляпов, чисто на одном упрямстве удерживая крик от сильных ударов, приводил Маркеллино в бешенство и одновременно восторг. Хотелось выбить из него хоть какой-то звук любой ценой. Мальчишка был привязан к лавке и дергался на ней изо всех сил, пока его пороли в кровь. Сколько длилась экзекуция Маркеллино и сам бы не сказал, он потерял тогда контроль. Очнулся от того, что его оттащили от мальчишки и окатили водой. У парня были вспороты ягодицы в мясо, рассечена спина, под лавкой налилась целая лужа крови, он потерял сознание, но так и не застонал. Маркеллино вновь вскинул руку. Он ощущал себя уставшим, но не настолько, чтобы быть не в силах вскинуть плеть. Он еще не закончил, он хотел еще. Плеть засвистела по-новой, теперь охаживая лопатки и поясницу, оставляя следы на ней. Пороть до крови виконта он бы не стал, - хотя картина прошлого отчетливо мелькнуло перед глазами, - но возбуждение при виде извивающегося тела было сильным. Не будь он скопцем, сейчас бы это тело извивалось под ним от совсем иной боли. Хотелось внутрь этого прекрасного тела, сильно, до дрожи, засадить в этот поджимающийся зад и трахать до потери пульса. Откинув плеть, Маркеллино в два шага подошел к Орсо и прижался к его спине. Виконт тихо охнул от боли, теперь полосы плети украшали его и спереди, и сзади. Маркеллино нетерпеливо притерся к обнаженному телу, оставаясь абсолютно одетым, жадно огладил раскрытого виконта руками, сжимая по-хозяйски его пах. Член опал, лишившись даже капли возбуждения, но ему тоже досталось много внимания, пока Маркеллино кусал исполосованную спину, зубами терзая нанесенные им следы. Второй рукой он мучил соски, выкручивая их, обхватывая крупное тело рукой. Орсо дрожал под его руками и извивался, насколько пускали путы. В соседнем стойле заржал конь, зацокали копыта, пока он переступал в своем деннике. Маркеллино немного пришел в себя от этого помешательства, отпустил замученный сосок и член виконта, отодвинулся от истерзанной спины. Возбуждение никуда не пропало, все внутри поджималось от желания вторгнуться в тело привязанного мужчины. Маркеллино достал перчатки из кармана, вдумчиво выбрал правую и убрал обратно левую. Неспешно надел перчатку на руку, оглядел Орсо, сжимая и разжимая пальцы, проверяя, как плотно сидит кожа на пальцах. Виконт стоял, тяжело дыша и немного покачиваясь. Руки, широко разведенные и крепко привязанные, подрагивали. Голова упала на грудь. Кожа блестела от пота, на ней ярко выделялись горящие полосы, оставленные жесткой плетью. Освещенный одними только светильниками, он выглядел прекрасно и гармонично. В дневном свете он бы точно не выглядел подобным образом, солнце разрушило бы этот образ и атмосферу. Маркеллино прикоснулся указательным пальцем к пояснице, мягко, едва ощутимо повел руку вниз, оглаживая копчик. Орсо выпрямился, подняв голову, но не произнес ни звука. Мужчина усмехнулся и несильно хлопнул ладонью по ягодице, оставив ладонь поверх шлепка. -Сегодня можешь даже не пытаться просить остановиться, я все равно буду делать все, что захочу, пока не закончу с тобой. И помни, что тебе не следует сильно шуметь, чтобы не привлекать лишних зрителей. Орсо только кулаки сжал на это, но промолчал. Маркеллино улыбнулся, достал из кармана баночку с кремом, открыл крышку, осторожно опустив ее немного в стороне, чтобы ненароком на нее не наступить. Жирно зачерпнул мазь из баночки, размазывая по пальцам в перчатке, и оставил рядом с крышкой. -Фир всегда использует на тебе жирный крем, чтобы облегчить свое проникновение, - Маркеллино не торопился, потирая пальцы, ощущая, как те скользят по мази. - Это, конечно, приятная забота, но пора бы уже начинать обходиться и без дополнительных средств. Ты уже не девственник. Орсо молчал, попытался оглянуться, отчего удалось разглядеть непонимание на его лице. -Так что я скажу Фиру больше никаких кремов не приносить. Попробуем тебя натянуть на него насухую. Орсо тихо промычал что-то неразборчивое под тканью, но явно отрицательное. -Будет туго входить - добавим слюны, - успокоил его Маркеллино. В деннике постепенно расползался легкий аромат от мази, прохладный, свежий и ненавязчивый. Орсо завертел головой, шумно вдыхая, явно учуяв его. -Тем не менее, для некоторых забав, которые я в дальнейшем планирую проводить с тобой, без некоторого количества мази не обойтись. Но это будет лишь исключением из правил. И, не предупреждая, Маркеллино размазал мазь между сжавшихся от неожиданности ягодиц, сразу находя вход в тело и проникая в него двумя пальцами. Орсо попытался выгнуться, приподнялся на носочки, уходя от прикосновения, но избавиться от пальцев в своей заднице не сумел. -Это хороший состав, жирнее крема, скользить будет хорошо. И еще немного охладит разгоряченную дырочку, - Маркелино глубже всунул пальцы, проталкивая их целиком. Остальные пальцы, сжатые в кулак, упирались в ягодицы, пачкая их мазью. Через перчатки плохо ощущалось, но жар тела и то, как туго сжимает дырочка костяшки, было отчетливо. Маркеллино покрутил кистью, переворачивая ладонь то к полу, то к потолку. Шевелить пальцами внутри тела виконта почти не получалось, так плотно тот сжимался. Оставив руку ладонью вверх, Маркеллино несколько раз сделал поступательные движения пальцами, проскальзывая между кольцом мышц задницы, всадил обратно, толкая пальцы глубоко в тело. -Ты ведь сегодня готовился к нашей встрече? - поинтересовался мужчина у тяжело дышавшего Орсо. - Чистился изнутри? -Дта, - подрагивающим голосом отозвался виконт, зажевав ткань, чтобы ответить. -Хороший мальчик, - улыбнулся Маркеллино и, немного вытащив пальцы, приставил к ним третий и с силой пропихнул между ягодиц, преодолевая сопротивление внутренностей. Орсо захрипел, вцепился в веревки, натягивая их на себя. Макреллино свободной рукой зарылся ему в волосы, сжал, потянул, запрокидывая голову к себе. Пальцы с трудом помещались в узкой попе виконта, двигать ими было неудобно, мешался мизинец. Так что мужчина просто добавил к остальным и его. Ноги у Орсо задрожали, мышцы сжимались и расслаблялись, пытаясь вытолкнуть пальцы, он неудержимо постанывал на каждом выдохе. Маркеллино принялся двигать рукой, прокручивая, пока перчатка не стала легко скользить, толкался, пока не смог выпрямить туго сжатые пальцы в ряд. Он сжимал и разжимал пальцы прямо внутри тела Орсо, почесывая кишку, надавливал на стенки, оттягивал в разные стороны. Повернув руку ладонью кверху, он плотно сжал пальцы в виконте и потянул его задницу вверх, не отпуская. Орсо выгнулся, приподнялся на носочки, снова стал переступать, пытаясь уменьшить давление. Не выдержав напора, попа чуть приоткрылась с чвокнувшим звуком, забирая воздух внутрь, и тут же сжалась. Маркеллино резко вытащил руку, отпуская и волосы Орсо, тут же опустившегося на пятки. Но не успел тот перевести дыхание, пальцы в полном состав вернули обратно, чтобы через секунду вытащить. Орсо завертелся, пытаясь высвободиться из пут. Маркеллино вернул руку на место, надавливая сильнее, прилагая усилие, прокручивая кисть. Он чувствовал, как его пальцы протискиваются внутри тела, как их не пускают мышцы, как рука меняет угол под давлением внутри тела. Как плотное кольцо мышц с трудом растягивается под давлением, как скользит по пальцам и обхватывает костяшки. Казалось бы, не так уж и сильно те шире пальцев, но протолкнуть их в тело виконта оказалось довольно трудно. Да и тот никак не желал пустить в себя руку, сопротивляясь и внутри, и извиваясь в путах. Лошадь в соседнем деннике заскребла зубами по перегородке, со скрипом и треском кусая дерево. Когда Маркеллино на нее обернулся, она отстранилась, скаля зубы и кивая головой, фыркая. Это показалось забавным, тем более учитывая то, чем ее хозяин занимался со своим гостем. Он прижался к спине виконта, продолжая шевелить пальцами внутри его зада, выскребая стенки, второй рукой сжал стройный бок. -Кажется, у нас зрители, - произнес он тихо, рядом с ухом виконта. Тот дернулся с такой силой, что заскрипели веревки, а внутри сжался, едва не переломав пальцы мужчины. - Ой! Тише, я всего лишь лошадь имел в виду. Хотя, ее внимание тоже весьма пристальное. Виконт повернулся в сторону любопытной животины, но тут же отвернулся, пряча лицо. У него внутри продолжало все сжиматься, он напрягался, громко дышал и мелко подрагивал. Маркеллино вытащил из него руку, в свете фонарей разглядев прозрачную пленку на перчатке. Влажная, с белесыми мазками мази задница виконта тут же сжалась, мешая разглядеть, как выглядит раскрытое отверстие. Маркеллино отошел к табурету, подхватил его и вернулся к подвешенному Орсо, поставил табурет за его спиной. Тяжело опираясь на колено чистой рукой, он сел на неудобный маленький стульчик, широко разведя ноги с разных сторон от ног виконта. Подхватил мазь и, зачерпнув ее рукой без перчатки, размазал по кисти другой руки, обильно смазывая ее целиком. Снова отставил баночку и, отодвинув пальцами ягодицу, вернул руку обратно, всунув в виконта все четыре пальца, остановившись только тогда, когда костяшки уперлись к тугое кольцо. Орсо застонал и ему вторил кто-то из лошадей. -Тихо, - велел Маркеллино, прокручивая руку и надавливая ею снизу вверх. С такого положения это было гораздо удобнее. Орсо снова приподнялся на носочки, но ему все равно не удалось ослабить давление на свои внутренности. Маркеллино медленно прокручивал руку, втискивая ее глубже, разминая костяшками вход. В какой-то момент мышцы непроизвольно расслабились и костяшки проскользнули внутрь, заставив сжаться уже вокруг них. Орсо попытался выгнуться, замотал головой. Но и это был еще не конец. Маркеллино не собирался на этом останавливаться, он хотел впихнуть в это растраханное отверстие весь свой немаленький кулак. Так что он прижал оставшийся снаружи большой палец к натянутому входу в тело и протолкнул его, подцепив край дырки. -Нн-е, - прохрипел Орсо, но он не мог противиться, привязанный. Маркеллино никак не отреагировал на это возражение, просто сосредоточенно принялся пропихивать последний палец. Вот уж что лезло с явным трудом, застряв на костяшке большого пальца. Внутренности не пускали, кольцо входа просто не желало больше растягиваться, как бы он не крутил руку и сколько бы усилий не прилагал. Пальцы с трудом ворочались в заднице виконта, руку плотно сжало, до боли, почти ломая. Было очень неудобно, отчего Маркеллино пыхтел от усилий. Пришлось второй рукой подхватить себя за локоть, добавляя сил. Назавтра мышца грозили болеть от такой нагрузки, но останавливаться Маркеллино и вправду не собирался. Он возился с задницей несчастного замученного виконта еще довольно долго, не оставляя ее в покое и больше не вынимая из него руку. То и дело прокручивая кисть, он так и сяк пытался пропихнуть несчастный палец к уже находившимся там четырем, иногда отвлекаясь на то, чтобы добавить мази. Виконт уже не мог сдерживать стонов, хотя и старался не слишком громко выражать свои эмоции. Маркеллино и сам взмок не хуже Орсо, извертевшись на неудобном стуле. Рука болела, он уже и пальцы все поджал внутри его тела, пытаясь протолкнуться глубже. В какой именно момент мышцы виконта не выдержали и на секунду расслабились даже Маркеллино не уловил, но тем не менее рука проскользнула через последнее препятствие, настолько плотно стиснув костяшки, что больно стало даже мужчине. Орсо же, не сдерживаясь, заизвивался, насколько позволяли веревки, застонал, продолжая хныкать. Маркеллино даже не стал его одергивать, занятый тем, чтобы провернуть руку внутри его тела так, чтобы было не больно. Свет светильников выхватил темные капли, стекающие по яйцам, и Маркеллино чертыхнулся, раздвигая ноги, чтобы не запачкать брюки. Хотя манжету спасти уже не получилось бы. -М-да, порвал-таки. Ну, ничего, не впервой. Заживет. Нежные ручки шлюхи, конечно, меньше, но ощущения были бы совсем не те. Да и гордость бы тебе не позволила уступить женщине в таком деле. Не думаю, что ты бы позволил любой даме пропихнуть в себя наманикюренные пальчики. Орсо хрипло задушено дышал, явственно всхлипывая. Маркеллино тоже тяжело дышал, но от возбуждения. У него прямо перед глазами были дрожащие жесткие ягодицы, между которыми пропадала в глубинах тела его собственная совсем не маленькая рука. Натянутое отверстие плотно обхватывало перчатку и мужчина медленно проворачивал руку, наблюдая за тем, как дергается задница виконта, перекатываются мышцы ягодиц. Зрелище, достойное запечатления: крупное мужское запястье с торчащим краем кожаной перчатки, плотно зажатое кольцом растянутых мышц, блестящих от смазки и крови, и мелкие темные волоски, прилипшие к перчатке. Да, в таком виде в самом деле лучше никому не показываться, иначе репутацией шлюхи он не отделается, его просто прикончат, чтобы не позорил ни свой род, ни корону. Власть над таким человеком не могла не пьянить. Маркеллино ощущал внутренности виконта и через плотную ткань перчатки. Как изгибается внутри и сужается вход, как пульсирует, насколько он гладкий и тугой. Маркеллино принялся толкать руку, имитируя проникновение членом, наслаждаясь ощущениями и остро желая оказаться внутри еще глубже и плотнее. Орсо повис на веревках, уже не в силах нормально стоять на ногах и на одной ноте стонал. Маркеллино несильно хлопнул его по боку, ощутив, как внутри все сжалось от удара. -Замолчи. Я не желаю разбираться с последствиями твоей несдержанности. Хватает и того, что Фир знает о твоих пристрастиях и участвует в наших встречах. Но ему я хотя бы могу доверять. Ты же неизменно стремишься оказаться застуканным кем-то помимо него. Хочешь публичности? Орсо закусил ткань, яростно замотал головой, даже постарался выпрямиться и встать на ноги ровнее. -Не забывайся, - Маркеллино больно ущипнул мужчину за бедро, вынудив дернуться, но теперь виконт сдержал голос, хотя хриплое дыхание уже не мог контролировать. Маркеллино сменил гнев на милость, огладил ногу, как строптивой лошади, полюбовался на открытый ему вид. - Ты сейчас так растянут, что в тебя и конский член бы поместился, не то что Фир. Конь в соседнем деннике зафыркал, словно насмехаясь над этой фразой. Орсо нервно задрожал, но помалкивал. -Вот чего-чего, а под коней я никогда никого не подкладывал. А что, ты бы хотел побывать под конем? У них члены весьма внушительные, даже больше, чем у Фира. Орсо неожиданно задергался, почти насаживаясь на руку Маркеллино, весь напрягся и с задушенным хрипом принялся содрогаться, дергая бедрами. Маркеллино резко выдернул руку из сжавшейся задницы и поднялся на ноги, обходя виконта, чтобы увидеть его лицо. Орсо зажмурился и был красным, почти бордовым. Веревки настолько натянулись, что до стертой кожи впились ему в запястья. Но самым неожиданным зрелищем было — стоявший дыбом член, дергающийся и извергающий семя на пол и солому. Маркеллино ошеломленно наблюдал за этим первым демонстративным оргазмом и не мог вымолвить ни слова. -Тебя настолько возбудила мысль оказаться под конем, что ты обкончался? - все еще шокированный, Маркеллино уставился в лицо Орсо. Тот стоял, красный от стыда и с силой кусал ткань между зубов, грозя порвать платок. Слюна скатывалась у него по подбородку и стекала на грудь. Такая же вязкая капля тянулась ниточкой от члена к бедру. При этом орган и не думал опадать. Впервые у виконта наблюдалось возбуждение. У Маркеллино взыграло нездоровое любопытство, отчего возник такой эффект. Как-то слабо верилось, что Орсо в самом деле жаждал оказаться под конем. Он потянул крепкий узел на затылке виконта, кинул платок на пол. Требовательно сжал подбородок Орсо, вынуждая повернуть голову и посмотреть на себя. Виконт все же открыл глаза, но припухшие губы сжались, сдерживая любой звук внутри. Маркеллино выдохнул, расслабляясь, отпустил виконта, который и не подумал отвернуться. -Ладно. Мы еще вернемся к этой теме. А сейчас мы продолжим на том месте, где остановились. Глаза виконта округлились, рот приоткрылся, когда он понял, что имеет в виду Маркеллино. Не собираясь ждать, мужчина вернулся на табурет и, плюнув себе в руку, вернул ее обратно в дрогнувшее тело, раздвинув измазанные кровью ягодицы. На костяшках снова застряло, но теперь Маркеллино надавил сразу же, упорно вторгаясь в расслабленное после оргазма тело. Его захватил азарт, пока он по-новой растягивал тело виконта. Теперь тот стонал тише, но и плакал без остановки, от мучительного ощущения в промежности.