Burying lilac hearts, you'll feel just like a child

Что-то горит. Это было навязчивой мыслью или, по крайней мере, тем, на чём Зельда зациклилась, проснувшись после беспорядочного, насыщенного событиями сна, который она уже не помнит. Женщина отбросила его, отказываясь от самого долгого сна за последние годы. Этот день мало чем отличался от предыдущих. Зельда всё ещё чувствовала усталость после путешествия, так как вчера она вернулась из длительной поездки по Европе вместе с Хильдой и доктором Це. Это был семейный визит к Эмброузу, который успешно продвигался в своих учебных исследованиях. Зельда не сомневалась, что сейчас он тоже восстанавливал силы, как и полагалось после семейных визитов. Что-то определенно горело. Тело казалось неподъёмным, будто налитым свинцом, но Зельда поднялась с кровати, оставляя свой сон вместе с запутанными простынями. Однако она так и не смогла избавиться от запаха озона, земли и серы. Может быть, это был запах дождя? Снаружи лило как из ведра. Какое бурное и шумное приветствие благополучному возвращению Спеллманов. Ещё не настолько темно, чтобы зажигать свечи. – Зельда утомлённо пришла к этому выводу. Её голова всё ещё была затуманена после сна, пока она подготовливалась к ужину, а усталость тем временем не желала покидать её. Когда ведьма была на несколько веков моложе, то могла участвовать в оргиастических феериях, длящихся по две недели, и выходить оттуда сияющей и бодрой, приняв лишь энергетическое зелье. Однако возраст безжалостен. Как бы Зельда ни гордилась собой, она не может отрицать того, что её суставы начинают болеть, когда она делает слишком резкие движения, или того, что на её теле появляются морщины и пятна. Зельда одевалась с выверенной точностью, зная, что если она сделает вдох, выпятит грудь, выпрямится, расставит ноги и примет нужную позу, то ухажёры выстроятся в очередь перед дорожным знаком "Позвольте Гриндейлу вас очаровать". Зельда должна себя убедить, потому что женщина в зеркале так не считает. Неужели это из-за того, что она предпочла надеть что-то более удобное? Неужели избавлять себя от необходимости поддерживать внешний вид после долгого путешествия - неправильно? Жизнеспособность и долголетие должны были быть благословением, но после сотен лет жизни Зельда чувствует себя все ближе и ближе к смертным, и ей кажется, что бессмертие - это проклятие. Женщина, может быть, даже начнёт чертову дискуссию на эту тему, если доберётся до лестницы. Потому что там была она. Зельда крепко держалась за перила, будто боясь свалиться с лестницы. Она чувствовала себя обманутой, потому что запах серы исходил не от дождя. Зельда не видела её, но слышала знакомый бархатистый голос, смешанный с оживленным щебетом Хильды. Зельда благодарила погоду. Стук дождя скрывал её шаги, и она могла вернуться в темноту своей комнаты, уязвлёная. Лицо женщины, которую она видела в отражении, теперь было хмурнее тучи. Зельда трогала свои волосы и наблюдала, как женщина смущенно заправляла ржаво-русые пряди за ухо. Под глазами женщины появились мутные фиолетово-черные круги, а зеленые глаза обвиняюще смотрели на Зельду. Зельда понимала, что злилась на себя за то, что даже не подумала переодеться в более облегающее платье. Зачем ей это делать, если нет никого, на кого нужно было производить впечатление? Зельда больше не могла смотреть в зеркало. Она отвернулась, чтобы не было соблазна вновь взмахнуть запястьем и призывать к себе девятихвостку. От осознания того, что Лилит находилась внизу, у Зельды запульсировало в висках от нахлынувшего раздражения. Королева время от времени наведывалась в гости, потому что, вопреки распространенному мнению, демоны не прочь полакомиться сладостями, даже с сырой человеческой плотью, которую Лилит постоянно запихивала в свою демоническую глотку. Зельде, вероятно, стоило, как она уже не раз делала, щелкая каблуками, войти на кухню, чтобы застать Лилит смеющейся, с красными губами и крошками печенья в уголке рта и на столе. И Хильду, всегда ловко подносящую чай и радушно игнорирующую крошки на столе. Лилит затем уходила, не разговаривая с Зельдой, а Зельда не смотрела на неё. Со дня смерти Сабрины прошло несколько десятилетий, и примерно столько же времени Лилит её любила. Зельда была в этом уверена, и сама она тоже очень любила Лилит. Назвать это любовью - означало быть милосерднее к ним обеим. А как иначе они объяснят нехватку, голод, пустоту, которые они так бережно хранили друг для друга? Возлюбленные Зельды всегда наказывали её воспоминаниями, оставляя безделушки, письма и подарки, которые Зельда могла хранить. Вещи, которые пылились, затем омывались её слезами и, как свидетельство о её прошлом, были оставлены в пыльном, заросшем паутиной углу, где им и было самое место. Но Лилит так не делала. Лилит наказывала её своей любовью, и её визиты напоминали Зельде, что таков их язык любви: ускользать, уклоняться, избегать; с помощью тяжелых взглядов и невысказанных слов, с помощью лжи, которую они лелеют - лжи о том, что они больше не любят друг друга. Зная, что Лилит находилась внизу, Зельде было некуда пойти в собственном доме. Она не могла ни остаться в своей спальне, где слишком яркие воспоминания, ни спуститься вниз, где воспоминания лежали мёртвым грузом. Неожиданным вариантом стала комната Сабрины, потому что комната Эмброуза находилась внизу, и об этом не могло быть и речи. Зельда распахнула дверь и впустила внутрь спёртый воздух, который всё меньше и меньше пах чем-то горелым. Чтобы побороть чувство усталости, Зельда зашла в комнату Сабрины. Вокруг неё витал запах нафталина и дерева. Она чувствовала себя спокойнее, зная, что и где находится, ведь она держала это помещение в чистоте. Не то чтобы она готовилась к возвращению Сабрины. Зельда включила свет. За окном темнело, и, хотя дождь уже был не таким сильным, ей казалось необходимым сделать эту комнату уютной и светлой. Зельда не собиралась сидеть на полу, сбросив каблуки, и безутешно рыдать над коробкой с детскими туфельками Сабрины. Она спокойно, что странно, подошла к кровати Сабрины и в кои-то веки не заботилась о том, что сядет и помнёт простынь. Так странно, что невинность и наивность, драгоценные качества, которыми могут обладать только люди, превращаются в вещи, которые имеют такой дурной оттенок. Так странно, что люди восхваляют глубокомысленную любовь и мудрость, хвалят изысканные культуры, самоограничения и дисциплину, когда все они институционализированы, они конечный продукт с конвейера. Это коллективное сожаление об утраченной невинности, коллективное заблуждение, что из чистоты, принесенной в жертву, получится нечто прекрасное? Теперь Зельда хотела закурить. Она затянулась так же быстро, как появилась сигарета. Зельда насмехалась над собой. О чём она думала? Не будет же она курить в комнате Сабрины и разъедать её запахом табака: какое презрение к безгрешности. Наглядное представление о потере невинности. Зловоние взрослых, разрушенная чистота. — Зельда. Лилит честно предупредила о том, что стояла под дверью, а затем распахнула её. Дождь пощадил Зельду, спрятав её в тени. Вполне справедливо, что теперь дождь помог Лилит подкрасться к ней. Сигарета не горела, но Зельда чувствовала, как она обжигала ей руку. Чувство вины, разочарования, смущения и тот факт, что Лилит, демонесса, бывшая служанка Темного Лорда, находилась в спальне Сабрины, подталкивали Зельду... к какому-то пределу. — Ни шагу дальше, – сказала Зельда. Они обе вспомнили одно и то же. Когда Лилит открыла им свою личность. Зельда сказала что-то похожее на то, что она говорила тогда. — Хорошо, я не буду, – ответила Лилит. Зельда не была беспомощна, но когда она проходила мимо Лилит, у неё закружилась голова, и она намеренно задела Лилит плечом. Это должно было быть победой. Но Зельда не могла прийти в себя после столкновения, словно часть её тела поглощала тепло Лилит и запах её волос. Сера и розы. — Чего ты хочешь? – спросила Зельда, когда Лилит вошла в её комнату. На лице Лилит появилось выражение, которое Зельда знала. Потому что они уже делали это раньше. Слишком много раз. Если бы Зельда не знала ответа на этот вопрос, она бы спустилась с лестницы, а не вернулась в спальню. Неприятная пульсация в голове не такая сильная, как та, что накатывала в нижней части живота. Глаза Лилит сверкнули, они мягкие и стальные, когда та сократила дистанцию. — Как поездка? — Хорошо. — Устала? — Немного, – ответила Зельда, опускаясь на матрас, и потянула Лилит за рукав платья, направляя её руку себе под юбку, между бёдер. Тёмные локоны обрамляли лицо Лилит, когда она смотрела на Зельду, а её рука нащупала влажность на нижнем белье ведьмы. Зельда не вздрогнула, когда Лилит обвела рукой изгибы её естества и коснулась клитора, большим пальцем поглаживая его через ткань. Не потребовалось много времени, чтобы Зельда начала дрожать, глотая воздух, которым дышала Лилит, когда влажность начала течь. Значит, прелюдия удалась. Лилит просунула руку под нижнее белье, раздвигая складки, и провела по ним ладонью. Зельда простонала, прикусив губу, и раздвинула ноги, задирая юбку. Она текла, разгоряченная и дрейфующая в раскаленном море, все дальше и дальше от Лилит. Она прикасалась так, как надо. Зельда не стеснялась показать ей, как ей это нравится. Они - идеальная симметрия. И все же, несмотря на то, как хорошо они знают друг друга, вот что из этого выходило. Лилит отказывается от любви, потому что это не занятие любовью. Это трах. Животное освобождение. Зельда вскрикнула и откинула голову назад, когда кончила на пальцы Лилит. Наступил краткий миг ласки, когда Лилит вынула пальцы, и Зельда поневоле вздрогнула, чувствуя, как резинка нижнего белья оттянулась, а затем чужая рука покинула его. Наступившая после этого пустота казалось безопасной. Лишая друг друга, они любили, но только когда Лилит удовлетворяла её таким образом, Зельда чувствовала горечь. — Хочешь ещё? Зельда закусила нижнюю губу, услышав предложение Лилит. Королева невозмутимо сидела рядом с ней, словно оргазм Зельды - одна из её многочисленных задач. В её комнате пахло пеплом, розой, солью и...землёй. — Мне казалось, что я чувствовала запах дождя. Но это была ты, – сказала Зельда, не совсем ясно соображая. Выражение лица Лилит было нейтральным, как у благосклонной правительницы, снисходительно относящейся к бессвязной болтовне своей подданной после быстрого траха. Они слишком долго подыгрывали друг другу, слишком вжились в роли, чтобы не отличать самих себя от тех, кого они играют. Они даже не могут приписать себе смерти, в которых повинны. Зельда уже давно перестала винить Лилит в смерти Сабрины и во всем, что с этим связано. Так отчего же взялась вся эта ненависть и горечь? От того, что она любила её настолько, чтобы простить? И кто, от рая до ада, настолько жалок, чтобы принять такое прощение? Конечно, кто угодно, только не Лилит, королева Ада, королевская особа по крови и живое воплощение разрушенной наивности. — Сейчас я возьму тебя так, как полагается, – сказала Лилит, принимая решение быстро и безболезненно, хотя подтекст "это нужно тебе" чувствовался слишком явно. Зельда закрыла глаза, тяжело дыша, легла на спину и позволила Лилит удовлетворить их потребности, эту отвратительную нужду в близости и любви или в чём-то близком к этому. Дождь не прекращался, всё усиливаясь и усиливаясь. Воды должно было быть достаточно, чтобы потушить всё, что горит.