Тёмный соблазн Орин

      Год 1490, конец лета       Замок «Скала Змея»       Энвер, сидя в кресле на просторном балконе своего офиса, курил кальян. С каждым выдохом серые клубы горечи уносились в лиловое небо. С высоты башни открывался прекрасный вид на Море Мечей, в котором уже утонул бордовый солнечный диск. Правее над горизонтом, к северу, зажигались первые звёзды августа. Под ними на сизых холмах горели оранжевые огни Врат Балдура. Энвер, впрочем, едва замечал красоту пейзажа. Настроение у него было дурное. Несколько часов назад осведомители ему доставили прескверную новость, и с того момента он беспрерывно раздумывал, как устранить проблему. Пока никакого приемлемого решения не намечалось.       Энвер настолько ушёл в размышления, что знакомый голос чуть не заставил его вздрогнуть.       — Вот ты где, лордишка. Я тебя искала.       Голова Орин показалась над перилами балкона. Она по-кошачьи легко подтянулась, перенесла через заграждение ноги и невесомо ступила на каменный пол. И как забралась сюда по отвесной стене? Впрочем, Энвер почти перестал удивляться. Он, ремонтируя и перестраивая «Скалу Змея» под свой вкус, экспериментировал с магическими системами безопасности. Орин, видимо, считала за дело чести их обходить. За месяцы их знакомства это уже превратилось в игру. Он устанавливает ловушки — она всё равно проникает в замок неведомыми путями.       — Убийца, — Энвер выдохнул дым и отложил на столик мундштук. — Я тебя не ждал. По какому поводу заглянула?       Орин заняла второе кресло у столика. Прежде, чем заговорить, она схватила с блюда кусочек дроблёного шоколада и нагло отправила в рот.       — Насчёт нашего дельца с щенком Рейвенгардом. Мне нужно знать наш следующий шаг — пора продумать, какой спектакль…       Энвер с мрачным выражением повёл когтями.       — Не торопись пока что с Рейвенгардом. Другая проблема требует моего внимания.       Орин чуть склонила голову, внимательно разглядывая Энвера.       — Что стряслось у маленького тирана?       — Это не касается нашего договора. Не думаю, что тебе есть дело.       — Нет уж, мне любопытно. Ни разу тебя не видела с такой кислой рожей — аж рот сводит, фу! И вообще, мы союзники или кто?       Энвер неслышно выдохнул. К дьяволам, к дьяволам всё. Рассказать — значит проговорить вслух проблему. Иногда это помогает найти решение.       — Проблема в журналистах «Утреннего Вестника». Писаки ухитрились разнюхать про мою связь с Чёрной Церковью. Они обвиняют меня в поклонении Бэйну. Разгромная статья ожидается на неделе, в пятничном номере. Полагаю, мне не нужно объяснять, что означает публикация для моей репутации, моего бизнеса, а также перспектив избраться в Парламент, не говоря уже о Совете.       Орин пожала плечиком и взяла ещё кусок шоколада.       — Прикончи писак. Мёртвые будут помалкивать, если отрезать им языки, а лучше головы целиком. Чик, чик, чик — и готово! Если ты хорошенько попросишь, я всё устрою.       — О тебе я, конечно, подумал. Но это решение — не решение вовсе. Если группа журналистов пропадёт, шума поднимется даже больше, чем от самой статьи. Не годится. Вдобавок, писаки разослали копии материала по своим родственникам и друзьям, и отследить их все практически невозможно. Уцелеет хотя бы одна — и дело обернётся полной катастрофой. Статья тотчас же пойдёт в печать с дополнением об устранении журналистов.       — Хм, — Орин нахмурилась. — Да, неважны твои делишки. Если нельзя убивать — что делать-то? Ты заткнёшь говорливые глотки золотом?       — О подкупе тоже не может идти и речи. Даже если они возьмут деньги, я подставлю себя под вечный шантаж. Вероятней всего, я просто прикинусь, что даже не слышал о выпуске. «У лорда Горташа есть дела важней, чем читать чепуху о себе в никчёмной газетке». Урона репутации, конечно, так не избежать. «Утренний Вестник» весьма популярен — многие горожане прочтут статью. К тому же, мои противники могут вцепиться в материал и продолжить копать… Проклятие, — Энвер со злостью сжал когти. — Если бы я узнал чуть раньше… Я заставил бы этих писак сожрать их собственные бумажки, все до единой! Это для начала, в знак раскаяния…       Орин вдруг приподнялась, уставилась за спину Энвера, в окно его офиса. Изумлённо округлив глаза, она ткнула рукой:       — Голая девка!       Энвер в замешательстве обернулся. Разумеется, офис, светящий бледными огоньками ламп, был пуст. Никаких девок, ни голых, ни даже одетых. В этот же самый миг Энвер почувствовал ледяное касание лезвия к шее. За долю секунды Орин успела к нему подлететь и приставить к горлу кинжал. Её голос прозвучал с ехидцей:       — Если я хочу кого-нибудь отвлечь, это работает каждый раз.       От её хихиканья Энвер почувствовал острое раздражение. Вздорная девица опять взялась за своё. Он был совершенно не в настроении для её идиотских шуточек… Но вдруг рычаг в мозгу щёлкнул, и недостающая деталь встала на место.       — Отвлечь, — повторил он медленно. — Провалиться мне в Преисподнюю — это ведь стоящая мысль. Отвлечение может сработать. Да, я заставлю это сработать!       Орин отняла кинжал от его шеи и села обратно в кресло, подобрав босые ноги под себя. Энвер наблюдал за ней со смесью неверия, изумления и восхищения. Вот теперь она впервые по-настоящему удивила его. Он неторопливо взял мундштук и глубоко втянул сладковато-горький горячий дым.       — Я редко слышу дельные советы, и уж точно не ожидал получить один от тебя. Ты умна, убийца.       — А чему ты так удивляешься, лордишка? — фыркнула та. — Охотнику нельзя быть глупее добычи. И не благодари.       — Если бы я имел хоть малейшее представление, как отблагодарить тебя, то непременно бы это сделал. Ты подсказала решение для серьёзной проблемы.       Она задумчиво наморщила лоб, опустила глаза на тарелку с фруктами, сыром и шоколадом.       — А есть шоколад посветлее? Хочу такой, с орешками. Тёмный — фу! Горькая дрянь, как сырая печёнка в желчи.       — Без проблем. — Энвер поднял перчатку, провёл по ней когтем на левой руке, вызвав синюю искру магии, и негромко проговорил: — Таэлин, бутылку красного и тарелку молочного шоколада в офис.       Через несколько минут рыжеволосая полуэльфийка-дроу вынесла на балкон вино и ещё одно шоколадное блюдо. Орин торопливо принялась уплетать дольку за долькой, пачкая уголки губ. Энвер плеснул себе чуть вина на дно кубка. Он его пригубил, наблюдая за гостьей с лёгким прищуром. Было в ней что-то от озорного ребёнка, который нашёл припрятанные на праздник конфеты.       — Никогда бы не подумал, что Орин Красная, Нечестивый Ассасин Баала, так любит сладкое.       — Обожаю, — простонала она сквозь набитый рот. — Только не говори никому, тиранишка. А не то я тебя прирежу.       — Что, великий секрет? — Энвер немало развеселился. — Подмочит твою репутацию хладнокровной убийцы?       Но Орин была серьёзна. Она мотнула головой, отчего её роскошная коса всколыхнулась:       — Нельзя мне таскать всякие сласти. Храмовые правила велят блюсти умеренность в еде.       — Неужели твой дед боится, что ты разжиреешь? Со всей адской работой, которую ты выполняешь для Храма, тебе это не грозит. Ты, я должен заметить, в прекрасной форме.       Орин, отложив очередной кусочек угощения, вытерла рот рукой. Вместе с шоколадом она стёрла и слой чёрной помады. Без краски её губы оказались нежно-серыми, как светлый пепел. И для чего она вечно гуляет в гриме мрачного клоуна? Впрочем, не сказать, чтобы её сильно портило — настолько красивое личико не испортишь ничем, хоть вымажь в грязи.       — Дело не в том, что я разжирею, — вздохнула Орин. — По-твоему, лордишка, почему жрецам запрещают всякое? Вольно гулять, обжираться и напиваться, сношаться в своё удовольствие?       — Зависит от бога, но в общем и целом — чтобы от служения ничто не отвлекало. Да только ты ведь не жрица.       — Да-да. Я — дочь Баала, Нечестивый Ассасин, — Орин воздела руки и закатила глаза. — Владыка хочет вырастить из меня охотницу, равной которых не было, нет и не будет. Он считает, что лишь убийство должно меня радовать. Убийство питает священную кровь, что течёт в моих жилах. Прочее — это «слабости человеческой плоти, которым нельзя потакать». Иначе говоря, бесполезное баловство. А чтоб я не вздумала ненароком взглянуть на бродячий цирк или съесть конфетку, наш дорогой дворецкий присматривает за мной днём и ночью.       — Владыка за тобой следит?..       — Да, следит — с моих малых лет. Удачненько вышло, тиранишка, что защита твоего замка дворецкого отгоняет. Сюда он не может сунуть и кончика носа. В гостях у тебя я делаю, что хочу! — Она запихала в рот сразу два куска лакомства, за обе щеки, и зажмурилась от удовольствия.       — Разве вечная слежка не утомляет тебя? По мне, так это даже оскорбительно. Ты ведь уже не дитя.       — Меня это достало до смерти, но так уж решил Владыка, — она, дожевав, понуро дёрнула плечиком. — Наверное, оттого, что мамка моя однажды сбежала из Храма. Теперь он боится, что я пойду по её стопам. Как будто я не доказала верность Отцу уже тысячу раз… Она была слабой, жалкой, грязной изменницей. Я — не она.       Энвер, несколько ошеломлённый откровенной речью, молча смотрел на убийцу. Вот она, Орин Красная, перед ним. Умная, хитрая, дерзкая, лучшая в своём деле, да ещё и красивая, как проклятый суккуб. Так долго он не замечал, не оценивал ничего из этого по достоинству. Похоже, что и собственная семья не особенно её ценит.       «Хочешь понять, с кем имеешь дело — взгляни на обувь». Девчонка двадцати лет от роду босонога, словно несчастная нищенка, у которой нет ничего. И смешно, и почему-то немного горько, как тот самый ненавистный Орин тёмный шоколад.       Будто услышав мысли Энвера, девушка вскинулась:       — Я не плачусь о тяжкой судьбе, тиранишка. Владыка Саревок заботится обо мне с малых лет. Он любит меня, обожает, боготворит. Просто его иногда… заносит. Он ведь наказан Отцом — обречён на безвылазное сидение в Храме. Это кому угодно испортит нрав. Но если придётся, за своего старого ворчуна я умру. Нет ничего дороже семьи.       Энвер, всё ещё в лёгкой задумчивости, с сомнением усмехнулся. Его семья однозначно не принесла ему ничего хорошего.       — Теперь я понимаю, почему ты так ненавидишь жизнь, убийца. Ты, видно, её не распробовала на вкус. А впрочем, это уже точно не моё дело… Твоё пожелание я учту. Угощения у меня всегда будет в достатке. И если захочешь ещё что-нибудь, просто дай мне знать.       — С-спасибо, — еле слышно проронила Орин и тотчас невероятно смутилась от этого слова. Едва ли она могла краснеть в человеческом понимании. Но мраморные узоры, ползущие по её белой коже, собрались на щеках особенно густо. Красива, определённо. Ещё и этот алый кожаный костюм, открывающий многое из того, что обычно доступно лишь взгляду любовника…       Орин отодвинула блюдо с парой кусочков, которые, видно, уже не лезли, и поднялась.       — Мне пора. Уже давно-давно пора. Заболталась я что-то сегодня с тобой. До встречи, маленький тиран.       Она шагнула к перилам балкона. Энвер успел немного полюбоваться её видом сзади — весьма примечательная картина. А затем Орин исчезла, легко и неслышно, как пёрышко, унесённое ветром. Энвер же в последний раз выдохнул кальянный дым и поспешил обратно в офис. В ближайшие два дня ему предстояло много работы.       ***       Замок «Скала Змея»       Несколькими днями позже       — Энвер, это что такое? Объясни мне!       Перед Энвером стояла, сжимая в руках свежую газету, леди Вистерия Джаннат. Она ворвалась в его кабинет стремительно — зелёные юбки с шелестом всколыхнулись, словно пышный птичий хвост. Энвер поднялся из-за стола и шагнул ей навстречу, легко улыбаясь.       — Что случилось, дорогая?       Его весьма обрадовало, что она пришла. Отреагировала — значит, воспринимает их связь всерьёз. Леди Джаннат являлась проектом в начальной стадии разработки. Завершиться он должен был удачной женитьбой.       Удачной, и в самом деле. Энверу тридцать, у него водятся деньги, он стремится укрепить своё положение в высшем свете, он весьма недурен собой. Тот случай, когда решение очевидно. Из многих кандидаток, изученных им, леди Джаннат получила лучшую оценку. Она была красива — высокая, тонкокожая, златовласая, словно солнечная эльфийка. Она происходила из старинной знатной семьи, и её предки не раз заседали в Парламенте. Вистерия не обладала достаточно острым умом, чтобы подозревать Энвера в незаконных делах, но её нельзя было и назвать полной дурой. В самый раз для совместного посещения светских приёмов, балов и салонов.       — А ты ещё не знаешь, что случилось? Я про это вот безобразие говорю!       Леди Джаннат развернула газету, демонстрируя Энверу. «Уста Балдура». Во всю первую полосу нахальным кричащим шрифтом — «Лорд Энвер Горташ: тайный поклонник Ловиатар?». И собственный улыбающийся портрет Энвера со знаком вопроса.       — Ловиатар? Из всех богов — почему именно Ловиатар? — Энвер, старательно изобразив желчное изумление, всплеснул руками. — Ты ведь не хочешь, чтобы я это прочёл?       — А я вот уже прочла, — вскинулась Вистерия, — от первого до последнего слова. Они пишут, что ты давний и верный последователь Леди Боли. Построил в замке особую комнату, куда водишь любовниц. Тут даже «свидетельства очевидиц» есть… Вот, некая Ана С. утверждает, что каждый раз перед ночью любви ты просишь себя связать и выпороть плетью. Мол, без этого у тебя нелады с мужской силой.       Энвер коротко засмеялся:       — Ну, последнее-то уж точно ложь, и ты это знаешь. Автор данного опуса мог бы сделать приличное состояние на дешёвых бульварных романах. Не понимаю, почему он просиживает штаны в газете с претензией на серьёзность. А ещё я не понимаю, почему ты вообще обратила внимание на подобную ерунду. Ты ведь не дурочка, дорогая.       Последнее он произнёс с мягким укором. Леди Джаннат слегка смутилась.       — Значит, в этой статье — ни единого слова правды, Энвер? Совсем-совсем?       — Разумеется, нет, — он приблизился к ней, коснулся когтями её плеча. — Мне докладывали, что в другой газетке сегодня вышла статья о моём поклонении Бэйну. Завтра, возможно, я стану главой безумного культа, а к воскресному выпуску спутаюсь с иллитидами. Каждое из этих «разоблачений» будет не более, чем дешёвой сенсацией для безмозглой черни.       — Да… Да, — девушка вскинула на Энвера голубые глаза. — Я понимаю. Ты сейчас у всех на слуху. Конечно, люди хотят о тебе читать, пусть даже и полную чушь. А газетчики только рады подзаработать.       Энвер вынул из её руки газету и швырнул на пол.       — К дьяволам их всех. Я так рад тебя видеть, — он наклонился и уверенно поцеловал Вистерию. Она пахла чем-то цветочным — очередные новомодные духи, от которых хотелось чихать. Кружево её корсета легко зашуршало под золотыми когтями. Когда поцелуй прервался, Вистерия, избегая встречаться с Энвером взглядом, тихонько проговорила:       — Я просто… подумала — если бы это вдруг оказалось правдой хотя бы на капельку, и ты увлекался… таким… Я, знаешь, не против экспериментов, — и она невыносимо глупо захихикала.       — Неужели? Умеете вы удивить, леди Джаннат, — он схватил её когтями за подбородок, приблизился к уху и жарко шепнул: — Ты заводишь меня и без всяких экспериментов.       — Ах, Энвер!..       Он подхватил её под бёдра и понёс на диван. По правде, она заводила его куда меньше, чем обученные искусству разврата эльфийские шлюхи. Возбуждение вызывала не мягкая женская плоть под ним, но простая мысль — он вновь всех переиграл. Бедняги-журналисты могут утереться своими бумажками. Они его не остановят, и никто не остановит. Этот город будет безраздельно принадлежать ему.