Clash of the Crown Princes – Rudolf, Wilhelm and a Europe in Turmoil

Непогожее утро. Рудольф потянулся, наслаждаясь мягкостью и теплотой постели, и зевнул. Внезапное чувство несоответствия заставило его резко распахнуть глаза. Мягкая, сладко пахнущая кровать явно не являлась твёрдым вонючим ковриком лежащим под дверью семейной спальни, за который Рудольфу иногда приходилось драться с собакой. Старательно поразмыслив Рудольф понял, что сильнее всего его смущает подозрительно знакомый сладкий запах постели. Распахнутые глаза чуть не выскочили из орбит, когда Рудольф осознал, что пахло ВИЛЬГЕЛЬМОМ. От Вильгельма исходил сладкий запах таксы. Рудольф медленно повернул голову и увидел его... и увидел ЕГО... И УВИДЕЛ ЕГО. В голове пронеслись кадры с прошлой ночи. Как только Рудольф попытался вспомнить что-либо детальнее, он понял, насколько сильно его похмелье. Он приподнялся и увидел на полу две опрокинутые бутылки шампанского. Лужи шампанского всё ещё не высохли, и жидкость блестела на солнце, пробивающемся сквозь шторы. Он встал и подошёл к окну. Выглянув оттуда, он узнал знакомый пейзаж. Окно выходило на кирпичную стенку. Как только он увидел это, он сразу догадался где они с Вильгельмом находятся: БОРДЕЛЬ. Как только осознание его посетило, он в ужасе обернулся на Вильгельма, который по-прежнему мирно спал в постели. Внезапно взгляд Рудольфа зацепили непонятные чёрные тканевые изделия, напоминающие рыболовную сеть, которые по какой-то причине были на ногах Вильгельма. Это заставило его взглянуть вниз и понять, что на его ногах также были... Чулки. Это были чулки. В сеточку. И всё. Он снова перевёл взгляд на Вильгельма, и заметил, что у него, в свою очередь, помимо чулков были семейники в красное сердечко. Рудольфа не очень интересовало, почему Вильгельм носит семейники именно с таким узором, однако это показалось ему достаточно очевидным, и не особо его удивило. Но зато его очень удивило всё остальное. Внезапная головная боль заставила его снова лечь в постель. Он пытался лежать как можно дальше от Вильгельма, который своей императорской особой занимал полкровати, так что Рудольф лежал на самом краю. Он снова закрыл глаза, ожидая, пока головная боль стихнет, и ещё раз попытался восстановить воспоминания с прошлой ночи. Он почувствовал, как проваливается в сон, и перед вхождением в царство Морфия он будто бы увидел перед (закрытыми) глазами знакомое лицо... Однако как только он попытался сфокусироваться и разглядеть, чьё же это лицо, он почувствовал, как его собственное лицо впечатывается в пол. Он упал с постели. Его столкнул спящий Вильгельм. Рудольф услышал странный звук: это заржали таксы. Вильгельма. В Германии. Громко заржали, видимо. Рудольф перевернулся на спину, но не учёл, что у стола стоит тумбочка, и ёбнулся о неё головой. Теперь она болела ещё сильнее. Тумбочка тоже начала болеть. Она заразилась сифилисом от удара о Рудольфа. Рудольф снова приподнялся и взглянул на Вильгельма. Вильгельм как ни в чём ни бывало храпел. Всё ещё в чулках и семейниках... Рудольф вздохнул. Рудольф понимал, что в таком виде не сможет выйти в люди. Он осмотрел комнату и понял, что ни своей, ни Вильгельма одежды он нигде не видит. Значит, либо её кто-то забрал, либо они раздевались в другом месте. Ни тот, ни другой вариант не казались Рудольфу приятными. Голова начала болеть ещё сильнее. Это было очень сильно, учитывая, сколько раз он уже ударился головой за это утро. Рудольф подумал, что же ему делать. Будить Вильгельма ему не хотелось: ещё не придумали Битлз. И слышать мерзкий ему голос казалось худшим из вариантов, даже хуже, чем выйти в одних сеточных чулках на улицы Вены. Погодите-ка. А что Вильгельм делает в Вене? В голове начали прокручиваться события ещё с прошлой недели. Визит Вильгельма в Австрию - специальный заказ Франца Иосифа - рогалики с партитурами. Видимо, такие были только в Германии. Теперь понятно. Нет. Не понятно. Почему бордель? Почему чулки? Почему они в одной постели??? Нет, ладно бордель. Это довольно-таки обыденное для них двоих место. Но рядом не было ни одной женщины, мало того, не было даже признаков женщин. Рудольф, всё ещё толком не вставший с пола, подполз к выходу. Он заметил, что под дверью лежит какая-то записка. Он взял её и развернул. Перед глазами всё плыло, и прочитать текст стоило большого труда, однако Рудольф справился. "Ну чё, проснулся?". И смайлик. Рудольф поднял глаза на Вильгельма. Нет, он спит. Значит, он не мог написать это. Он снова посмотрел на записку и подумал: "знакомый почерк...". Будто бы он его до этого часто видел во всяких документах... Очень неприятного характера... Перед глазами снова промелькнуло то самое знакомое лицо. "Тааффе" - горькое осознание пронзило разум Рудольфа. О нет. О нет. Рудольф почувствовал, как на него накатывает паника. Чёртов граф никогда не желал ему добра. А Вильгельм? А Вильгельму наверняка только в радость поднасрать ему. Надо срочно восстановить порядок событий, чтобы понять, в насколько глубокой заднице он оказался... От отчаяния Рудольф ударился головой о дверь, но не рассчитал силу и случайно впечатался в неё со всей дури. От ужасной боли он снова упал на пол и даже застонал. Но не очень громко, чтобы Вильгельм не проснулся... Перед глазами у него поплыли разноцветные круги, и в итоге темнота накрыла его с головой. Он потерял сознание... И очнулся в театре. Он оглянулся посмотреть, не оглянулся ли Вильгельм, но понял, что сидит в семейной ложе, а рядом сидит его семья. И Вильгельм. И Тааффе. Что здесь делает Тааффе??? В любом случае, Рудольф решил, что это лучше, чем бордельный номер и чулки, поэтому обернулся на сцену. Кажется, там происходил Шекспир. Причём какой-то очень унылый Шекспир. Гамлет? Нет. Отелло? Нет. Он снова посмотрел по сторонам, и по удивительно заинтересованному лицу его матери сделал вывод, что это "сон в летнюю ночь". Понятно. Так он просидел ещё где-то полчаса, которые тянулись как полгода. Когда ему было особенно скучно, он разглядывал лица зрителей, и в один момент он увидел боковым зрением, как Элизабет протягивает руку Францу. - Хочешь поесть с моей руки, будто ты лошадь? - услышал он её шёпот и сразу же отвернулся, чтобы не видеть продолжения этой сцены. Но смотреть на сцену театра тоже не хотелось, поэтому он отвернулся в сторону Вильгельма, и они столкнулись взглядами. И будто бы поняли друг друга. Впервые в жизни. Они оба встали и пошли к выходу. Когда они уже закрывали за собой двери, Рудольф ощутил на себе взгляд Тааффе. Видимо, очень недовольный взгляд. Рудольф и Вильгельм вышли на улицу. Вечерняя прохлада ощущалась гораздо приятнее, чем духота ложи и Элизабет. - Куда мы пойдём? - услышал голос из-за спины Рудольф. И Вильгельм. - В бордель, - ответил тот же голос. Они пожали плечами и молча пошли по знакомой дороге, не оглядываясь на ненавистный ими по разным причинам театр. Рудольфу он не нравился из-за неприятных воспоминаний, а Вильгельму потому, что он быдло. Зато в борделе им обоим нравилось, и они уже очень скоро туда пришли. Знакомый интерьер, знакомый запах, знакомые лица. - Сегодня много посетителей, вам придётся подождать, пока освободятся комнаты, - сказал им рабочий борделя. Они не очень расстроились, потому что так перед ними открывалась замечательная перспектива нажраться в слюни. Они заказали побольше игристого и расселись по диванам. К ним сразу подошли девицы, уже вешаясь им на шеи и шепча на ухо милости-приятности, на которые Вильгельм отвечал анекдотами про котов*. Они друг на друга и не обращали внимания, ибо были заняты вином и женщинами. Когда игристого было выпито столько, что, кажется, ни Рудольф, ни Вильгельм не понимали, где они и что с ними происходит, Рудольф краем глаза заметил знакомую фигуру. В глазах всё не то что двоилось, а размножалось, поэтому ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы разглядеть лицо получше. - Тааффе! - выкрикнул он вслух. - Да, ваше высочество, - ответил ненавистный голос. - Какого чёрта... - Рудольф говорил настолько громко, что даже Вильгельм отвлёкся от своих дел и обратил внимание на него. - Ты здесь делаешь?! - Ваша мать недовольна тем, что вы сбежали из театра. Отец говорит, что вам завтра в школу*. Если хотите, можете со мной пропустить пару бокальчиков, и возможно я придумаю вам отговорку, чтобы вы пропустили школу. Рудольф поморщился, но взял пустой бокал, налил в него вина и протянул его Тааффе. Перспектива выпить с Тааффе казалась ему приятнее, чем перспектива идти в школу. Тааффе, кажется, и не собирался пить, но Рудольф собирался, и начал хлебать шампанское прямо из горла. Когда реальность уже, кажется, ускользала от него совсем, он услышал шёпот на ухо из-за спины: - Ваше высочество, как думаете, ваша мать будет счастлива, если она узнает, где вы проводите эту ночь? Эту, и прошлую, и позапрошлую... Как вы думаете- - А? Чё? - спрашивает завтыкавший Рудольф. Тааффе злится. - Да ты дебил! Я для кого этот текст писал!? - он разбрасывает шпаргалки с подготовленной речью по всему борделю и хватает Рудольфа за ворот. - Тупой Рудольф, надевай чулки или твоя мамка узнает, что ты трахаешься со шлюхами! - он достал чулки из кармана и швырнул их в непонимающего Рудольфа. Пока непонимающий Рудольф пытался что-либо понять, Тааффе подошёл к сидящему неподалёку Вильгельму и с хитрым лицом сказал: - Ваше высочество, помогите мне запомнить этот момент... Вильгельм, занятый другими вещами в этот миг, обернулся на Тааффе, и рассеянно переспросил: - Чего? - Вы согласны? Замечательно. Я буду должен. А знаете, я вам верну долг прямо сейчас, - и Тааффе протянул Вильгельму пять рублей, которые достал из его же кармана, пока тот был отвлечён. Вероятно, эти пять рублей ему подарил его кузен Николай, и валюта была забыта в кармане брюк Вильгельма, как страшный сон. - Ого, рубли! - воскликнул счастливый Вильгельм, блестящими глазами разглядывая деньгу. - Это напоминает мне про моего кузена Никки, - вздыхает он. - Ага, ага, - говорит Тааффе, оборачиваясь на Рудольфа, который эти несчастные чулки чуть ли не на голову себе натянул. Тааффе тяжко. Внезапно к ним подошёл тот самый рабочий борделя. - Комната освободилась... Но только одна, и- - Да-да, идеально, спасибо! - перебивает его Тааффе и хватает за шкирки Вильгельма с Рудольфом, и тащит их в ту самую освободившуюся комнату. Как только несчастные были дотащены, Тааффе отлучился, чтобы "что-то взять". Рудольф, взявший с собой полупустую бутылку шампанского, пил из неё, как ни в чём не бывало, и тем же занимался Вильгельм. Они оба взяли по бутылке шампанского. Удивительно. Вскоре Тааффе вернулся, и не с пустыми руками, а с целой фотокамерой. - Ну что же. Раздевайся, красавчик, - протянул он сладострастным* тоном, бросая взгляд на чулки. Мало того, он принёс и вторую пару, которую он протянул Вильгельму. - и одевайся. Рудольфу ничего не оставалось делать, кроме как слушаться. Он действительно разделся. И оделся. И так же поступил Вильгельм, свято верящий в то, что он должен Тааффе. Однако Вильгельм, видимо, не понял, что раздеваться надо прям совсем-совсем, и поэтому натянул сетчатые чулки прямо в невероятном сочетании с белыми семейниками в красное сердечко. Рудольфа такое зрелище не очень вдохновило, особенно учитывая, что в это время его достоинство было на виду у всех людей, которых он терпеть не мог. Но он был настолько пьян, что это его заботило не так сильно, как могло бы. - Ну-ка... Встаньте-ка вот так, - Тааффе показал пальцем на кровать, повертел им, как бы показывая, как именно им надо встать. Они, видимо, не очень поняли, поэтому Тааффе поднял две руки, опустил ладони, протянул указательные пальцы, согнул их, согнул руки... И, конечно же, никто из них ничего не понял. Он тяжко вздохнул, и, порывшись в карманах, нашёл там какую-то бумажку. "Опа!" - воскликнул он, и подошёл к непонимающим Рудольфу и Вильгельму. Он показал им бумажку*, и они протянули: "ааа...". - Ага, - протянул Вильгельм. - Пу-пу-пу... - протянул Рудольф. - Неплохо я получился, - радостно сказал Вильгельм. - Эге, - ответил ему Рудольф. Тааффе дважды хлопнул в ладоши. - В темпе вальса, господа! Рудольф и Вильгельм встали на колени на кровати друг напротив друга, и обнялись. Как настоящие кузены. Ну, точнее ненастоящие. Тааффе показал им большой палец и сделал снимок. Однако, кажется, и этого ему было недостаточно. - Слушай, Вильгельм... - начал он. - А может ты как-нибудь... Ну... Рудольфа... Понимаешь? - Нет, не понимаю, - непонимающе сказал Вильгельм. - Ну... Как бы... Как бы так сказать... Поднятие духа... - ? Тааффе раздражённо вздохнул, подошёл к кровати, взял Вильгельма за калечную руку и положил её на член Рудольфа. Рудольф невольно подался вперёд. Тааффе оценил происходящее и снова порылся в карманах. Достав нужную ему шпаргалку, он помахал ею перед лицом Вильгельма. Там было написано следующее: "Рука Вильгельма скользнула к животу Рудольфа, нежно поглаживая над членом, заставляя того дергаться от предвкушения. Вильгельм кружил по внутренней стороне его бедер, едва касаясь яичек, так что те поджимались от каждого призрачного прикосновения. Наконец, он обхватил член Рудольфа ладонью, начиная равномерно ей двигать. Рудольф откинул голову назад, прикусив губу, чтобы не застонать. Вильгельм обхватывал плотно, двигался в темпе — даже и не скажешь, что эта рука короткая или "немощная"" Вильгельм внимательно всё прочитал, продолжая при этом двигать рукой. - Ты чью руку немощной назвал?? - возмущённо воскликнул он и замахнулся мощной рукой. - Ээ... Неважно, продолжай, - Тааффе отошёл на безопасное расстояние, и удар пришёлся по лицу Рудольфа. Однако наслаждение было настолько сильным, что даже боль от удара почти не ощущалась. На его лице смешались страдание мученика, райское наслаждение и сопли. Тааффе, видимо, тоже наслаждался данной картиной, и новые снимки не заставили себя ждать. - А теперь примите какую-нибудь более... Откровенную позицию, - воодушевлённо прощебетал Тааффе и повертел пальцем. Вильгельм кивнул и схватил Рудольфа за плечи, нагибая его головой к изголовью кровати. Вильгельм, так и не почувствовавший тепло женщины в тот вечер, смог хотя бы ощутить тепло Рудольфа. Рудольф, опять же, пьяный в стельку, не сопротивлялся. - Ах, Рудольф, ох, ты так мне напоминаешь таксу, когда ты в такой... Позе... Рудольф обернулся на него через плечо с максимально непонимающим видом. - Ээ? - произнёс он в перерыве между стонами. В любом случае, к концу всего действа у Тааффе было больше дюжины интересных снимков аж в трёх позах. Однако, конец для Вильгельма наступил быстрее, чем для Рудольфа, что его очень рассмешило. - Хах, вы немцы даже здесь хуже нас...! У тебя совсем нет выдержки! Неужели мамочка не научила тебя держать себя в руках? - От кого я слышу про мамочек!!! - орёт разозлившийся Вильгельм, переворачивает Рудольфа на спину, хватает за усы его уродские и бьёт по морде несколько раз. Рудольф ощущает на губах металлический вкус крови, стонет и переворачивается на бок, вырубаясь. Вильгельм, измождённый после стольких физических активностей, ложится рядом и тоже засыпает. Тааффе довольно потирает руки и уходит, захлопнув за собой двери, и, руководствуясь своим хитрым планом, забирает их одежду. Это последнее, что слышит Рудольф, перед тем, как уснуть глубоким сном. Всё это, как разряд тока, проходит сквозь больной разум Рудольфа. Он в холодном поту просыпается у двери и замечает на полу что-то ещё. Это похоже на фотографию. Он берёт её в руку, присматривается, и видит следующую картину: он и Вильгельм, в объятиях друг у друга, на коленях. В чулках. Рудольф снова вырубается.