More than one story

Македонский завозился под одеялом, сонно почесал ногу и медленно открыл глаза. Тишина. Она даже была уютной: наверное, этому поспособствовал куда-то девшийся призрак Волка, или же синие, с проблеском розового на горизонте, облака. Он, высунув нос из-под тёплой тяжести, внимательно оглядел комнату. Может быть, тот ушёл в шкаф и решил там поселиться. Тихо вздохнув, парень закрыл глаза в попытке снова провалиться в сон. Солнце только готовилось появиться на горизонте, слишком рано даже для него. Однако получалось проваливаться куда угодно, но не в царство Морфея. Ещё раз вздохнув, уже устало, он осторожно откинул одеяла и попытался забрать свои ноги из спутанного клубка конечностей. Спустя несколько попыток ноги нашлись и даже вернулись к хозяину без пробуждения остальных жителей четвёртой. На этот раз с высоты собственного роста, а не подушки, Македонский обвёл взглядом комнату и вздрогнул, наткнувшись на ногу в болезненно знакомом ботинке, выглядывающую из-под общей кровати. Он опустился на колени и приник к полу, вглядываясь в кроватную темноту. Наконец убедившись, что черты лица принадлежат Волку, который сейчас с превеликим интересом разглядывал изнаночную сторону кровати, а заметив смотрящего на него, и вовсе ехидно улыбнулся, встречая взгляд. Мак вздрогнул и постарался как можно быстрее и аккуратнее взять тяжёлую книгу, лежащую совсем рядом с призраком. Выпрямился и впился глазами в обложку, такую он в доме видел в первый раз. Автором была некая Мариам Петросян, что написала книгу под названием «Дом в котором…», на обложке был коридор с ободранными обоями и следами краски на стенах, на которые облокотились два парня, один из них был ярким примером крыс, а второй чуть в отдалении сидел на корточках около стены. Около же входа в другую комнату одиноко стояли костыли. Парень перевернул книгу, вгляделся в форзац и бегло прочитал краткую сводку заслуг этой книги. Но когда тот добрался до аннотации, замер от удивления. Та гласила: На окраине города, среди стандартных новостроек стоит Серый Дом, в котором живут Сфинкс, Слепой, Лорд, Табаки и многие другие. Неизвестно, происходит ли Лорд из благородного рода, но вот Слепой действительно слеп, а Сфинкс — мудр. Для каждого здесь есть своя кличка, каждого — Дом принимает или отвергает. Один день в доме, хранящем уйму тайн, порой вмещает столько, сколько нам в Наружности не прожить и за целую жизнь. Мечущийся по строчкам взгляд перепрыгнул по обложке на изображение стены и надписи на ней с подписью «Мысленно с вами всегда. Ваш Папа Стервятник». Македонский осторожно и наугад открыл книгу и не смог остановить вырвавшийся резкий выдох. «Хламовник встретил их насмешками и хихиканьем. — Хвост Слепого вернулся! — крикнул Пышка. Зануда и Плакса выбили барабанную дробь на днищах дырявых кастрюль. — Хвост Слепого! Хвост Слепого! — пропели они». Сердце быстро забилось. Ладони вспотели, и он, быстрым движением отложив книгу, провёл ими по джинсам. Это прошлое его группы? Похоже, именно так: Хламовник, Зануда, Плакса, все эти клички принадлежали прошлому, в котором ему, Македонскому, совершенно не было места. Велико было желание оставить находку себе. Узнать побольше о детстве чётвёртой. Однако он не мог не рассказать о книге вожаку, пусть и оставалась вероятность, что он мог никогда эту книгу больше не увидеть, со всеми её тайнами и прошлом, раскинувшимся на тонких страницах. Пусть так, если он действительно больше никогда не увидит эту книгу, то так тому и быть. Принятое решение успокоило взволнованную радость в сердце, теперь в нём поселилась странная уверенность в выборе. Медленно закрыв, под кучей давно заброшенной одежды, он спрятал книгу. Когда в комнату вернётся Слепой, он сообщит ему о находке, а сейчас нужно только дождаться. Слепой оказался в четвёртой достаточно скоро. За это «скоро» Македонский успел надумать, что не стоит удивляться появлению книги, предположительно рассказывающей о Доме. Вообще ничему лучше не удивляться, а то от количества этой эмоции, живя в Доме, и умереть можно. Пальцы впились в длинные рукава коричневого свитера, и парень бесшумно приблизился к замершему около входа вожаку. — Я сегодня утром нашёл одну книгу, — он опустил глаза, продолжая сминать несчастную колючую шерсть. Слепой кивнул и ломанным движением вытащил колючку у себя из волос. — Ну и я прочитал описание, и там говорилось о доме и о тебе, Табаки, Лорде… — Его голос затих, и он украдкой, из-под свисающих волос, глянул на вожака; тот поводил плечами, будто ему что-то мешало, и ответил: — Если так, то отдай книгу Табаки в его полное владение, — Македонский замер, почувствовав, как сердце пропустило удар, через секунду забившись с удвоенной силой. Отдать книгу Табаки. Если так, то шанс, что он её больше не увидит, невероятно мал. Пребывая в раздумьях, он наклонил вперёд голову, занавесившись волосами и исподлобья взглянул на Слепого. Тот теперь подпирал стену, постоянно почёсываясь в разных местах. Но за время ожидания вожака он успел передумать много всего. Что, если повествование не заканчивается на времени Хламовника? Что, если на страницах книги живёт и он, и всё происходящее в настоящем? Опять лишившись спокойствия, Македонский спрятал задрожавшие руки за спиной. Тем не менее, он закивал и отправился раскапывать одеждовую гору, в которой сейчас покоилась книга. Слепой зевнул и поплёлся в сторону душевых. Снова пришлось ждать, на этот раз пробуждения Табаки. Проснулся тот от звука колокола, что очень настойчиво звал на завтрак. Македонский, стараясь быть больше чем обычно незаметным, помог ему забраться в коляску и подал рюкзак вместе с книгой. Он удивлённо на него глянул, так что пришлось пояснить. — Я эту книгу утром нашёл под кроватью, а Слепой сказал тебе её отдать в личное владение, — глаза Табаки засветились так, что, казалось, от такой сильной радости можно было ослепнуть. — Так это что получается, подарок и от тебя, и от Слепого? — Он широко улыбнулся, отчего совсем стал похож на четырнадцатилетнего . Македонский неуверенно кивнул и, дождавшись окончания потока благодарности и восторга, ушёл помогать другим. Радость, перемешенная со страхом, спряталась за тёмными прядями волос. Дрожащие руки были скрыты длинными рукавами. **** Табаки, сидя за столом четвёртой и жуя бутерброд, с восторгом листал книгу, что лежала у него на коленях. Первая книга называлась «Курильщик», так недавно окрестил паренька из Фазанов Лорд. И действительно, повествование кажется шло от лица этого самого Курильщика. Состайники поглядывади на него изредка, но думали что тот лишь нашёл очередное пополнение своей коллекции. Главное чтобы тот не носился с этой книгой так же, как в прошлый раз с разбитой тарелкой. Отчасти они были правы, но этот предмет был совсем новым и определённо нечто подобное будет слишком ценно, чтобы вот так просто оставить в комнате с другими вещами. Тем временем Табаки наткнулся на главу от лица Сфинкса и с интересом читал. Примерно на середине главы в его голову пришла просто гениальная, по его мнению, идея. Эту книгу должны прочитать все! Это же так интересно, так что не поделиться этим было бы просто преступно. В голове возникла сцена, как он, сидя на возвышении в столовой, перед всеми стаями с микрофоном читает эту книгу. Начиная продумывать план осуществления этого, он почти позволил книге соскользнуть на пол, но вовремя спохватился и удержал её. Через некоторое время раздумьев Шакал улыбнулся, безмерно гордый собой. Ну и чтобы состайники совсем уж не подозревали его, достал губную гармошку и исполнил свою «Ромашковую песню», одну из немногих действительно радостных песен в его арсенале. Воодушевлённый составленным планом и его цели, Табаки подъехал к птицам, перед этим уведомив четвёртую, что он скоро вернётся, а сейчас уехал за консультацией по «нецветочному цветку» у вожака Птиц. **** Стервятник тяжело вздохнул, стоя перед дверью в комнату Ральфа и сильнее опёрся о трость, проследив за тенью. Он уже жалел о своём согласии, но возможность попросить Шакала Табаки о любой услуге дорогого стоит, а в этом случае — его нервов. Стервятник снова вздохнул и наконец постучал, полышались шуршания, шаги и наконец щелчок замка. — Чего тебе? — Он посмотрел на него удивлённо и устало, словно заранее знал, сколько хлопот принесёт его просьба. Воспитатель посторонился, приглашая его в комнату. Усевшись на потрёпанный диван, парень наконец произнёс: — Хочу попросить вас посодействовать кое-чему, — он тщательно разглядывал стену за Ральфом и «Р1», что наполовину спряталась за столом. Скорее всего, если Ральф согласится, ему придётся делать для него несколько больше, чем он делает сейчас. Это безусловно удручало. — Если быть точным, передать просьбу от лица Табаки, он просит «каникулы во имя всеобщего чтения и ознакомления с великой вещью!» — Интонацию Шакала передать невозможно. Тем не менее, у Ральфа дёрнулась щека, — может быть, интонацию передать удалось, а может виновато Ральфье воображение. Воспитатель резко сделался ещё более усталым и раздражённым. **** Чёрный Ральф быстрым шагом продвигался к кабинету директора. Если он опоздает на собрание, причиной которого было именно его предложение, то маловероятно, что к нему хоть кто-то прислушается. Он вернулся не так давно, и дел было по горло. Хотя бы совершенно неожиданное убийство Волка. Вместе с тем идея Шакала играла ему скорее на руку, намного проще будет со всем разобраться, если воспитанники будут удерживаться в одном месте, не разбредаясь по разным углам Дома. Просьбой Стервятника являлась авантюра с чтением какой-то книги всеми группами парней. Предполагался чтец, безвылазное сидение в столовой и микрофон. Однако проблемой стала учёба, если они будут ходить на уроки, то больше половины дома не придут на чтение, специально или нет затерявшись в коридорах Дома. Он сомневался, что воспитанники не взбунтуются на второй же день, тем не менее, его уговорили хотя бы попробовать. Табаки даже вручил Стервятнику деньги для уговора директора на это. Ответ на вполне ожидаемый вопрос был крайне прост и одновременно странен — «от сострадательных людей и попросту миллионеров», где он взял миллионеров — оставалось секретом. Самое странное, что сострадающих похоже было много, судя по количеству купюр и пары килограммов монеток. Либо же, что казалось более вероятным, некоторые воспитанники и воспитанницы промышляли в Наружности воровством. Впрочем то, что происходит в Наружности, его уже не касается. Именно из-за этого сейчас он, после уговора Акулы на обсуждение этой идеи, спешит на собрание воспитателей. Можно было сказать, что согласие директора на осуществление авантюры было получено, не обошлось и без материальной помощи Шакала. Так что теперь требовалось лишь согласие воспитателей. В случае Гомера добровольно-принудительное, с его то ответственностью к работе. По пути мелькали надписи и рисунки на стенах, но вглядываться в них, пугающе находя каждый раз свою кличку, было некогда. Мужчина прибавил шага и наконец опустил ручку двери, входя и приветствуя собравшихся. Так как чтение предпологается только в мужской группе, то воспитательниц девушек не преглашали, тех постфактум уведомят о результате собрания. Обратили на его приход внимание только Гомер и Акула. Те тихо переговаривались, сидя на диване, а завидев Ральфа, синхронно подняли глаза и замолкли. На подоконнике сидел шериф, что, скорее всего, как обычно с трудом отвоевал своё место. Он уставился в пустоту странно меланхоличным взглядом и совершенно не заинтересовался новым лицом в комнате. Ящер же полулежал на кресле, откинув голову на спинку и подобно Шерифу рассеянно остановил взгляд на потолке. Они казались уставшими, может быть выпивали этой ночью, из-за чего и не выспались. Акула торопливо поднялся с дивана и прокашлялся, заставляя обратить на себя внимание. — Ну что ж, давайте начнём. — Он обвёл всех взглядом, задерживая его на подпиравшем стенку мне, — Причиной собрания является предложение воспитателя четвёртой об незапланированных каникулах. Двухнедельных. — Завидев, что Гомер уже хотел возразить, директор поднял руку, останавливая того. — Однако это предложение появилось не на пустом месте, проявили инициативу воспитанники, у которых появилась идея об совместном чтении книги. В теории будет выбрано два чтеца, что с помощью микрофона будут читать книгу в столовой, подменяя друг друга. — Акула остановился, выдохнул и посмотрел на Ральфа. Тот кивнул. — Как мы с директором обсудили, идея неплоха тем, что займёт их большую часть времени, ведь вне столовой они будут только спать. Однако есть риск того, что всё сорвётся, так как некоторые ученики будут против и могут устроить бунт. Акула перехватил его речь. — Именно поэтому, если все будут за, мы оставим человека для присмотра, на случай чрезвычайных ситуаций. Предположительно этим человеком станет воспитатель четвёртой. Ральфу вдруг стало интересно, насколько сам Акула верит в положительный исход этой авантюры. **** Прошло три дня с момента попадания книги в руки Табаки. Самая лучшая идея Шакала исполняется успешно! Хотя он и не сомневался. Более взбудораженный чем обычно Табаки привлекает внимание состайников и всех вокруг, спеша на завтрак. Шакал как обычно непрерывно болтает, выбрав на этот раз в качестве слушателя Македонского. Он просит его везти Мустанг со скоростью света в столовую, параллельно копаясь в своём рюкзаке и проверяя, ничего ли он не забыл. Наконец, найдя все вещи, что необходимы и не очень сегодня, Табаки немного успокаивается. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Уже торопливо уплетая кашу, он постоянно поглядывает по сторонам в поисках какого-нибудь воспитателя или Акулы, что обо всём объявят. Так в томительном ожидании проходят несколько долгих минут. Неожиданно шебутное утро превращается в вязкий кисель, что уже так долго плавает в воздухе, растягивая время и делая из людей ленивцев. Но и надоедливый кисель исчезает, становясь мыльным пузырём при приходе Акулы. Он так же быстро, как и появился, лопается, когда на всю столовую ложится шипение и шорох микрофона. — Доброго утра, я хотел бы уведомить вас об отмене уроков в ближайшие две недели, включая этот день. Связанно это с тем, что некоторые воспитанники проявили инициативу и предложили, так сказать, «коллективное чтение». Были выбраны три чтеца, что будут использовать для этого микрофон. Основное время вы будете проводить в столовой, еда всё также по расписанию, после отбоя вы расходитесь по спальням и утром приходите на завтрак. — он прокашлялся и попрощался, завершая речь. Но перед уходом из столовой вспомнил: — Ответственными за вас остаются воспитатель четвёртой и третьей группы. Надеясь, что Акула больше не решит внезапно добавить и растянуть речь на несколько жизней, Табаки проводил его глазами. У выхода директор коротко перебросился фразами с Ральфом и отдал ему микрофон. Все восприняли эту новость с разными эмоциями, кто-то был в возмущении из-за отсутствия возможности свободного перемещения и бесконечного слушанья какой-то книги, а кто-то был заинтересован и с любопытством ждал начала. Однако были и те, кто сидел с абсолютно безмятежным лицом, — это были неразумные и знающие. Больше всех выделялись недовольные лица Фазанов, которых мало того, что принудительно отстранили от учёбы, так ещё и нарушили уже давно установившийся режим! Неслыханно! Однако особо громко они не возмущались, не только из-за того, что это невежливо, но ещё и благодаря предварительной беседе с Гомером. Тот и сам был недоволен такой поблажкой, но ничего против авторитета директора противопоставить не мог. Радость, воодушевление и гордость на лице Табаки были сильно заметны. Уже некоторое время Шакал не расставался с толстой и подозрительно по-новому выглядящей книгой, а когда у него что то спрашивали по этому поводу — делал загадочное лицо и непривычно отмалчивался или чаще всего пускался в пространные объяснения о смысле букв в жизни Вселенной. Миссия была сверх секретная, поэтому почти никто о ней и не знал, а если и знал, то старательно молчал. Вот и сейчас состайники повернули головы к Табаки. Ну, кроме разве что Слепого, Лэри и Македонского с Толстым. Первый и так обо всём знал, как и Македонский, что сейчас старательно кормил Толстого, а вот Лэри где-то пропадал вместе с некоторыми Логами. Наверное, в поисках информации или по другим логовским делам. Шакал ответил загадочной улыбкой, от которой у Чёрного нервно дёрнулась бровь. Но как только Лорд открыл рот, собираясь расспросить его, раздался голос Ральфа: — Итак, я хотел бы попросить вас сходить в спальни и принести те вещи, с помощью которых слушать будет удобнее, подушки и тому подобное. По пути поищите тех, кого сейчас нет на завтраке, и приведите сюда. По пути в спальню Табаки рассказал и о содержании книги и о том, как было сложно всё это осуществить. Также уведомил шокированного Лорда о том, что ему выпала честь быть чтецом вместе со Стервятником и самим Шакалом. Перетаскивание подушек, пледов и других всевозможных вещей заняло всё время до обеда, был найден и Лэри, отчего-то наполовину свешанный из окна. На этот раз Табаки особо не скрывался, поэтому теперь Дом был молчаливо в курсе содержания и не возмущались, (кроме Фазанов, Как же так! Пропустить учёбу!). После быстро съеденного обеда все бросились сооружать себе удобные места из притащенных вещей. С помощью Чёрного около стены были набросаны друг на друга несколько непонятно откуда найденных, матов, куда и посадили Табаки вместе с его рюкзаком. Он вытащил свечу вместе с ещё несколькими другими вещами, поджёг фитиль и поставил рядом с собой, по его же словам «для атмосферы». Наконец, когда все приготовления были закончены, а остальные соорудили удобные для себя места, он достал книгу, положив её на колени. Сделавшись совсем церемониальным, Табаки торжественно кивнул всем несколько раз и заговорил в микрофон. — Как все уже поняли, одним из чтецов являюсь я — господин Шакал Табаки, господин Стервятник и господин Лорд. — Немного успокоившись, продолжил своим обычным тоном, — без лишних предисловий, начнём. Он открыл книгу. — Книга первая. Курильщик.