Небо и Вода

      Это был обычный летний день, кои имеют своё место быть в середине июлей, когда природа уже окончательно проснулась в июне, но ещё не успела подготовиться к ежегодной линьке в августе. День был очень жарким, солнце, даже стоя не в зените, пекло так, что пот лился не реками, а водопадами, которые при этом совсем не желали кончаться. Однако, морским обитателям, в этом вопросе, было куда проще, ибо они могли просто окунуться чуточку глубже, как сделал один из них, русал по имени Вередиальд.       Вередиальд был длинным русолом, как акула, обладал голубым цветом кожи и глаз, а также роскошными чёрными волосами, которые устремлялись от головы до пояса. Этими волосами он гордился, ибо растил их в течении всей своей жизни, аккуратно и внимательно ухаживая за ними. На шее же были расположены привычные рыбья жабры, напрямую связанные с дыхательной системой, что позволяло ему преспокойно дышать в воде, а по нужде ещё и менять собственное давление, ежели понадобится опуститься слишком глубоко. Был он крепок и строен, одним словом, замечательный мужчина, который прямо сейчас, уютно отдыхал на коралловом рифе, пока мимо проплывали морские животные разных сортов, в том числе и некоторые, хоть и более мелкие, акулы.       На самом деле, жизнь русала или русалки куда опаснее. Быть может они и научились строить подводные города и дворцы, быть может им уже давно известна опасность острых раковин моллюсков, кои эта раса использует в качестве оружия, однако они всё ещё остаются частью сложной морской экосистемы, перед которой они были беззащитны. Дело в том, что русалки входили в рацион некоторых акул, кракенов и даже саратанов, а потому частенько становятся их жертвами. Конечно же, русалки и русалы давно могли бы перебраться ближе к берегу, куда ни одно из этих существ не доберётся, а если и доберётся, то будет встречено оружие целого города, однако в таких вопросах нужно ещё и учитывать тех, кто живёт на земле. А среди них, несмотря ни на что, также находятся любители полакомиться мясом русалок, а потому, выбирая между морскими чудовищами и землеходящими, они обычно останавливаются на первых, ибо живут с ними в одной среде и уже давно выработали защиту против подобных вторженцев. Однако, давайте всё-таки вернёмся к нашему русалу.              Он лежал на коралловом рифе и смотрел на блики солнечного света, что ударялся о воду и оставался на ней. Он глядел на них не из-за того, что они ему нравились, а скорее из-за скуки, ибо не находил себе другого занятия. Прогулки с сородичами уже успели наскучить, да и многие вещи, считаемые его сородичами интересными, не находили никакого отклика в душе Вередиальда. Именно поэтому, короткие часы внешнего покоя, бывшие весьма и весьма редкими, он проводил в практически полном одиночестве, отдаваясь на разговоры с другими морскими обитателями, которые его не понимали, молча проплывая мимо.       В его голове кружились всякие разные мысли, они перемешивались между собой и становились новыми, или же навсегда распадались, покидая разум юного русала. В основном...в основном, он думал о море, о своих сородичах, о семье и даже о том грузе, который совсем скоро свалиться на него. Не просто грузе, грузе ответственности, ответственности за собственный народ...и, на самом деле, все мысли так или иначе были завязаны именно на этом.       Справится ли он с этим грузом? Морская Корона, хоть и сделана из моллюсков, но невероятно тяжела. Она сжимает голову до самого черепа, приминая роскошные волосы под себя. Она срывает кожу, разъедает плоть аж до самых костей, к которым затем же прирастает намертво. От Морской Короны нельзя отречься, от неё можно только избавиться, навсегда простившись со своей жизнью...       Это и пугало юношу. Он ещё не нарадовался свободе и отдыху, даруемому юностью, не насладился всеми прелестями жизни, а потому очень боялся примерять на себе эту чёртову корону. От того он и сбегал к кораллам, сбегам из дома, сбегал ото всюду, не находя себе ни покоя, ни радости, ни решения проблемы.       Он вспоминал отца, вспоминал истории о нём. До восхождения на престол, его отец, Морегальд II Смелый был...а кем он был? Самое удивительное, что Вередиальда мало интересовала личность отца, как и его титул, который перейдёт юнцу по наследству. Нет, безусловно, он слышал истории о том, как его отец повёл русалов против стай кракенов, как он в одиночку убил старого саратана, и как он остановил вторжение наг, однако всё это не имело для юноши значения, ибо он видел в отце уже глубокого старца, который совершенно забыл о нём и об остальной семье. И, что пожалуй самое неприятное, отпечаток отца оставался на Короне, которую Вередальд проклинал, считая, что примерив её, он станет таким же, как и его отец...       Из размышлений его вывело урчание живота. Он давненько не ел, а значит, самое время подкрепиться. Да, ему придётся прервать чью-то жизнь...но такова природа, с ней ничего не поделаешь, как бы нам или ему этого не хотелось бы. Он отплывёт от своей лежанки, внимательно всматриваясь в воду.       Коралловый риф, на котором ему выпала удача лежать, был практически полностью покрыт многообразными водорослями всех цветов, даже тех, что незнакомы людским энциклопедиям. Из самых удивительных, можно было выделить радужные водоросли, которые к несчастью были смертельно ядовиты без должной готовки. Некоторые рыбы, конечно, едят их, но тут роль играет их внутреннее строение, позволяющее нейтрализовать яд. Русалки, к сожаленью или к счастью, ничем подобным не обладают, а потому Веред быстро отбросил идею попытать счастье с радужными водорослями. Другим вариантом была "серебряная ламинария", которая росла на этом рифе в изобилии, однако оставалась пригодной для пищи, ибо не имела яда. Увы, приятного вкуса она также не имела и, в среде русалок, звалась "едой отчаянных", ибо никто из них, не находясь в отчаянии, не станет даже прикасаться к серебряной. Можно было попытать удачу в поиске подводных грибов, впрочем, и здесь Вереда ждал облом, ведь этот риф ими не блистал. Оставалось только перекусить чем-нибудь живым, а живого здесь было в избытке!       Каждый туннель рифа был забит рыбой, моллюсками и ракообразными. И все они ходили прямо по рифу, кто по каким делам. Кто-то, также как и русал, искал себе пищу, а кто-то трудолюбиво обустраивал себе уютный домик, где вскоре сможет отложить икру. Веред постоянно приплывал сюда и наблюдал на местными обитателями, каждому из них давая собственное имя. Он смотрел за их жизнью, радовался их счастью и горевал их трагедиям. Он хоронил погибших, но не съеденный рыбок, ставил надгробья павшим ракам, используя их раковины, старался понять их молчаливый язык. Увы, в этом он, в отличии от языка китообразных, не преуспел. Однако, даже не зная их языка, он всё продолжал и продолжал смотреть за их историями... От того выбор, кого же ему съесть, становился всё менее очевиднее. Вот, например, мимо него только что проплыла чёрная рыба в красную крапинку, которую он уже давно называет Викорионом. Викорион приплыл сюда вместе со своей подругой Елизеей, заняв небольшой туннель у самого песка. Раньше в том туннеле жил краб Гарредиль, который откопал себе небольшую ямочку внутри, где он любил сидеть, когда не был голоден. Гарредиль, вообще, был ленивым крабом и очень дружелюбным к русалу, отчего связь между ними была сильнее, чем между Вередиальдом и прочими обитателями рифа. Увы, во время очередной охоты, Гарредиля кто-то съел. От него остался только кусок панциря, лежащий прямо у входа в тот туннель, где краб и жил. Теперь же, рядом со входом, лежит одинокий камушек, под которым и закопан панцирь Гарредиля... Но, вернёмся к Викориону. Викорион приплыл сюда с Елизеей и поселился в доме покойного краба. Он живёт себе спокойно, охотится и защищает свою самку, ничего необычного. И вот каждый день Вередиальд приплывает сюда, каждый день молчаливо наблюдает за ними и каждый день становится всё ближе к ним. Дошло до того, что однажды он вступил в схватку с муреной, т.к она чуть не съела девушку Викориона. А вот, прямо у его лица, проплыла плоская рыба, но с очень важным видом. Эту рыбу он называл "графиня Мурзе", в честь какой-то графини, о которой услышал из рассказов моряков. Саму Мурзе он никогда не видел, но почему-то ему казалось, что именно так эта графиня и будет выглядеть, что побуждало к смеху. Он представлял пухленькую старушку, ростом себе по пояс, которая всегда наряжается в пышные наряды. У неё толстое лицо и пухлые, прижатые друг к другу губы, а глазки размером с горошек. А если представить вместо её головы плоскую рыбу с такими чертами лица, то можно и утонуть со смеху. Однако, несмотря на такое издевательство, Веред любил рыбу, что звал графиней Мурзе, а любовь эта породилась из-за жалости к ней. Графиня приплыла в риф вместе с мужем, графом Урумзе(это имя было взято из головы). Свои владения они обустроили в самом верхнем туннеле рифа, бывшем при этом ещё и самым длинным. Здесь графиня отложила наследников своё богатства и внимательно за ними приглядывала, пока граф плавал во всё новых и новых походах. В одном из таких походов он встретился с маленькой акулой, которую одолеть не смог и потерпел сокрушительное поражение без шанса на отступление. В одиночку, графине приходилось проявлять необычайные навыки мужества и отваги, которые были с ней плоть до того, когда подросли наследники. Не многие из них дожили до совершеннолетия, большинство сгинуло в самоуверенных походах, пытаясь подражать своему отцу, а выжившие оказались либо самыми удачными, либо самыми трусливыми. И вот, когда наступило их совершеннолетие, графиня пожелала получить для себя предсмертный уход, однако её детки просто покинули владения матери, ринувшись в собственные авантюры. Веред не успел назвать их всех, ведь обнаружить только-только вылупившихся мальков, когда ты своим видом напоминаешь акулу или другую крупную рыбу, не так-то и просто. Их многочисленного семейства Урумзе-Мурзе, он смог дать имена только четырём: Порзе, Фурзе, Мугурзе и Бурузье. Все четверо, по той или ной причине, ошивались возле владений матери, но усердно игнорировали её, а после и вовсе покинули риф. Графиня осталась одна, старая и беспомощная, она просто плавала в поисках смерти. Веред жалел её и постоянно подкармливал, оберегая от хищников.       О тех, кого знает наш дорогой русал, можно говорить бесконечно, так ни к чему и не придя. Он будет тщетно осматривать риф...пока не заметит одинокую и маленькую рыбку желтоватого цвета. Он не видел её здесь раньше. Подплывя к ней он заметит, как та напугается и отплывёт, что окончательно скажет ему, что рыбка эта незнакомая. Сердце его тихо стукнет...       Он ринется в погоню. Мелка рыбка будет явно проворней большого русал, хотя тот и не будет отставать. Прекрасно понимая своё положение, она нырнёт в один из рифовых туннелей, а тому придётся последовать за ней, но уже рукой. Рукой, которую та тут же укусит. Сам укус не будет таким уж и сильным, однако за ним последует неожиданная резкая боль, из-за которой Вереду придётся достать руку. Тут-то рыбка и проскользнёт между ним и поплывёт дальше по рифу. Русал поплывёт за ней, но потеряет из виду, оказавшись над рифом. Сам риф обладает формой небольшого полукруглого холма, покрытого водорослями и туннелями. Некоторые из них с тупиком, другие же сквозные. Среди всего этого он попытается найти ту жёлтую рыбёшку...и найдёт, ибо другой желтизны, банально не заметит. Вот и второй забег.       Погоня не отличалась оригинальность. Они плавали вокруг рифа, рыбка заплывала в туннели и либо кусала, либо выплывала через сквозной проход. Вереду было трудно даже сохранять дистанцию между ними, что уж говорить о поимке, но всё же, ему это удалось, когда рыбка замешкалась во время очередного разворота. В его руках была маленькая рыбёшка. Русал тяжело дышал, пытаясь отдышаться. Слишком уж много сил он потратил, чтобы поймать эту рыбку. Сейчас он может и поесть... Но что-то помешало ему. Что-то непонятно и странное. Он просто смотрел на эту рыбку, смотрел в её большие чёрные глаза, смотрел на её маленький рот, держал в руках мягкую чешую. Он смотрел на него...и просто не мог решится на убийство, пусть и ради пропитания. Глубоко вздохнув, он отпустит рыбку, дав ей имя Морреэль, а сам поплывёт к рифу. Сегодня он попробует еду отчаянных...       Он вновь прилёг на риф, пожёвывая ламинарию. Как все и говорили, вкуса у этой водоросли банально не было. Однако он чувствовал, как голод постепенно отходит, а значит, это не такая уж и плохая еда. Жаль, что всё-таки безвкусная, хотя...вкус ведь можно придумать! Какой же вкус будет у этих водорослей... Раз уж они серебряные, то вкус определённо должен быть необычным, но при этом травяным, как и у прочих водорослей. Может, они будут острыми? Нет, тогда им следовало бы быть красными или оранжевыми. А может кислыми? Нет, Веред не любит всё кислое...ох, как же сложно придумывать вкус для той вещи, что отроду живёт безвкусной! Русал глубоко вздохнёт, прекрасно понимая бесполезность своего занятия. Однако, выплёвывать водоросли он не станет, всё же дожевав их... Жизнь вернётся в тихое русло. Он будет и дальше лежать на этом рифе, доедая растение и смотря прямо на солнечные блики...       Как вдруг, что-то разорвёт их на части, а вместе с ними и саму тихую гладь. Что-то большое и явно тяжёлое. Веред рванёт в сторону, ибо сразу же подумает, что упал какой-нибудь камень или сундук, или ещё что-то достаточно тяжёлое, чтобы раздавить его. На самом деле, у набережной лежит мало вещей, способных его раздавить полностью, скорее отделить часть от его тела, что безусловно более болезненно.       Когда Веред окажется в безопасности, то обнаружит, что в воду упал не камень или сундук, или ещё что-то, а тело. Стройное, маленькое тело, выглядевшее худым и болезненным. Оно будет покрыто перьями, но выглядеть будет антропоморфно, а значит, это не простая птица...       --Гарпия...-вздохнёт Веред своим высоко-певучим голосом, который является привычным и родным всем русалкам.       Он медленно подплывёт к неожиданному гостю, дабы осмотреть его. Тело и впрямь было болезненного вида: тощее и бледное, словно гарпия пережила затяжную болезнь, возможно даже очень серьёзную. А может, она всё ещё болеет? Во всяком случае, выглядит она явно нездорово. Помимо этого, окажется, что её крылья изранены кем-то, причём, судя по следам изогнутым когтей, её же сородичами. А вместе с тем, повнимательней приглядевшись к лицу, Веред обнаружит, что это не она...а он, что совершенно перевернёт его мир, ведь он думал, что гарпии бывают только женского пола, а тут не просто гарпия, но ещё и мужчина! Впрочем, думать стоит совсем не об этом.       Веред прекрасно знал, что гарпии не дышат под водой, как и многие подобные им существа, будь то птицы или люди. А значит, этому парню нужно помочь...но русал не спешил с этим. Он смотрел на тело и находился в глубокой нерешительности. Стоил ли ему спасать его? Быть может, он уже умер? Да и, в конце концов, как ухаживать за таким существом? Про рыб он знал чуть ли не всё: что они едят, как живут, как залечить их ранки, как с ними бороться и так далее. А вот про сухопутных. а уж тем более летающих он ничего не знал, кроме того, что они не дышат под водой. Быть может, лучше уйти и оставить его тут? Возможно, он уже мёртв и ничего страшного не случится...а может и случится...а может он и не мёртв...что же здесь делать?       Бездействие было таким же выходом, как и другие, однако оно не нравилось русалу. Но, с другой стороны, что же ему делать? Как помочь сражённому? Думать приходилось быстро, ведь морская вода уже разносила запах крови, привлекая многочисленных хищников. И решение пришло неожиданно, когда Веред почувствовал колебания воды. Он обернулся и увидел акулу, размером с него самого, что плыла прямо к упавшему в воду гарпию. Времени действовать было не так уж и много...       Быстрый рывок вперёд, руки русала схватит тело и затем, уже вместе, они поплывут прочь от акулы. Он знал, что рядом с берегом есть небольшая пещерка, в которой он мог бы оставить гарпию в безопасности от тех, кто преследует его на суше и от тех, кто нападёт со стороны воды.              Эта пещера располагалась недалеко от места падения не счастливчика. Проход в пещеру был довольно-таки крупным, однако большая часть этого прохода оставалась под водой и лишь небольшая возвышалась над ней, пропуская воздух с суши и солнечный свет. Здесь было темно и сыро, впрочем Веред к этому привык, ведь большую часть жизни русалы проводя глубоко на тёмном дне, где расположены их города и дворцы. Насчёт гарпия он был не уверен...но есть ли у них другой вариант? Нет. Под водой и на суше слишком опасно. Он положит тело гарпия на пол, глубоко внутри пещеры, при этом выйдя из воды. Несмотря на многие стереотипы об этой расе, они всё же могут выходить на сушу, даже на большие промежутки времени, однако на суше они более неуклюжи и неповоротливы, нежели в воде. Потому они не так часто поднимаются, предпочитая привычную среду обитания. И вот, сидя на камне рядом с телом, Веред вновь погружался в мысли. В голове витал всего один вопрос: "Что теперь делать?" Да, он спас гарпия от неминуемой гибели(если, конечно, тот всё ещё был жив), он перенёс его в безопасно место(относительно безопасно), но как вывести из организма бедолаги воду, а вместе с тем перевязать все его раны? Вереду ещё ни разу не приходилось, помогая морским обитателям, избавлять их от лишней воды, да и, будучи честным с самим собой, он прекрасно понимал, что не знает, как спасти существо с суши.              Однако, само существо и ответило на все его вопросы, открыв глаза и откашлявшись. Он медленно приподнимется...и замрёт, явно не понимая, где находится. Сейчас, пожалуй, следует описать его для лучшего понимания: гарпий был невысоким, примерно метр с половиной, обладал уже упомянутым тощим телосложением и мертвенно-бледной кожей. Он не выглядел здоровым, да и не пытался им показаться: его подъём был медлительным и явно осторожным, словно подъём человека, долго болеющего высоким жаром. Он прищурит глаза в попытке осмотреться, ведь, в отличии от русала, ночным зрением не обладал, привыкнув к дневному образу жизни прямо у солнца под брюшком.       --Хэй? Ты в порядке?-спросит русал у гарпия, оставаясь на месте и опираясь на свой хвост, как на ноги. Гарпий резко развернётся к нему и...зарычит, точнее, это можно будет принять за рык, но это не будет рыком. Скорее это будет, чуть сдавленным, необычайно высоким криком сквозь острые, как нож, зубы.       Неожиданно для себя, Веред испытает испуг. Помогать гарпию было опрометчивым решением, особенно учитывая, что русал ничегошеньки не знал о гарпиях. Что если гарпии злобны и кровожадны, подобно особенно страшным акулам? Что если это не разумное существо, как русалки и русалы, а дикое животное? Эту мысль Веред довольно-таки быстро отметёт: он звучал уж слишком высокомерно, что ему очень и очень не нравилось.       Опираясь на хвост, как на одну-единственную ногу, Веред замрёт на месте, вглядываясь в гарпия. Что ему делать -- решительно не ясно, как и то, как наладить отношения со спасённым. Впрочем, судя по этому рыку, о налаживании отношений можно было смело забыть...       "А не нападёт ли он?"-промелькнуло в голове. И ведь действительно, почему бы ему не напасть? У русала не было ни когтей, ни рядом острых клыков, ничего, что могло бы ему помочь в предстоящей битве...которую ждать не стоило. Гарпий не нападал, лишь рыча в сторону спасителя. Ответ на вопрос, заданным Вередом самому себе, придёт неожиданно скоро и быстро, стоит лишь осмотреть спасённого повнимательнее и заметить сломанные когти на тощих пальцах, согнутых так, чтобы поломка оставалась незамеченной, что впрочем не помогло укрыть её от зоркого глаза Вереда. Тогда-то он выдохнул, потеряв страх перед спасённым.              Но теперь встал главный вопрос: а что с ним делать? Он ранен, напуган и явно не настроен на разговор, если вообще знает язык, на котором изъясняется Веред. Если русал попытается подойти...то, скорее всего, получит удар затупленными когтями, который конечно же переживёт, однако он больше боялся последствий, нежели самого удара. Если гарпию получится пустить Вереду кровь, то, когда он отправится домой, за ним потянется длинная красная нить, по которой за ним поплывут хищники, в желании отобедать принцем. Однако, он не мог и просто оставить гарпия здесь. Раненный зверь мог пойти на что угодно в слепом желании вырваться наружу и выжить, а с учётом того, что маленький проход вряд ли вместит крылья, спасённый, скорее всего, просто свалится в воду и, на этот раз, утонет. Что же ему делать..?       Ответ на этот вопрос придёт в спустя пару секунд, после возникновения самого вопроса. Резко закашляв, гарпий опуститься по стене вниз, присев на колени. Теперь, вереду раскрылась спина спасённого и вид её был...весьма удручающим. Во многих местах не было перьев, а те, что ещё остались, не досчитывались своих больших частей и походили скорее на елки ежа. Кожа на спине была изорвана на малые и большие раны, которые уже залили окрестную кожу алой кровью.       Внезапно, что-то ёркнуло в сердце русала. Он не мог просто стоять и смотреть без дела, обрекая существо на мучительную смерть. Зоркие глаза, разглядевшие треснутые когти, забегают по тёмным стенкам пещеры, пытаясь отыскать единственное растение. Тёмно-зелёный окрас помогал этому растению скрываться во мраке пещеры от непривыкших глаз, но вот от глаза Вереда это не помогало. Взмах руки, и вот в его руках довольно-таки крупный комочек растения, известного людям, как мох. Русалки прекрасно знали, чем он полезен в быту, а именно свойством впитывать любые жидкости, в том числе и кровь.       Слегка порвав общий комочек, русалу пришлось подойти к гарпию, что выглядело нелепо и больше походило на барахтанье хвоста в попытке продвинуться хоть на метр. К счастью, барахтанья оказались действенными.       --Царь Морской, пробить чешую не позволь.-это было что-то сродни молитвы у русалов, в прочем, эту часть их культуры мы поднимем как-нибудь в другой раз.       Резко присев, он в мгновенье оторвётся от земли, совершая прыжок, подобный дельфиньим, но с меньшей высотой, ведь его цель находилась на земле, а не в воздухе. Существо даже не успеет опомниться, когда Веред окажется окажется близко и, также резко как и перед прыжков, присядет, хватаясь перепончатыми пальцами за своего подопечного, которого тут же прижмёт к земле, крепко схватившись за его тело. Понятное дело, что гарпий не сдастся. С отчаянием, подобно кабану, загнанному в угол, он завопит и, обнажив затупленные когти, попытается пробить крепкую чешую, что, к счастью, у него не получится. Впрочем, он не сдастся и несколько мгновений будет сопротивляться, пока его снова не схватит кашель и не заставит прекратить, подчинившись и свалившись на каменный пол. Веред выдохнет с долей облегчения.       Теперь дело за малым. При помощи своих перепончатый пальцев, Веред будет аккуратно рыться в перьевой шубке своего "знакомого", раскрывая своему взору все его раны. Веред уже видел их, видел у рыб, плавающих у поверхности. Они частенько попадались в цепкие лапы птиц, которые, если не могли с ними справиться, просто бросали обратно. Принцу частенько приходилось видеть морских обитателей, как живых, так и мёртвых, с подобными этим ранами: глубокими и тяжёлыми. Раз на гарпию напал кто-то, кто наносил "птичьи" увечья...то, значит, на него либо напали отчаянные чайки, либо свои. С учётом того, что гарпии спокойно заняли вверх небесной пищевой цепочки, вариант с чайками отпадает. Что ж, теперь, разобравшись с этим, Веред мог спокойно(на самом деле, спокойствия в нём не было. Руки тряслись вместе с остальным телом, сердце бешено стучало в ритм музыке пьяного барда, выбравшего своим инструментом барабан и решившим, что может играть так громко, как ему желается, а в мыслях творился совершенный бардак) приступить к лечению. Аккуратно сжимая мох, он, также аккуратно, прижимал его к ранам. Растение поглощало кровь, постепенно, пусть и медленно, останавливая кровотечение. Вереду пришлось изрядно повозиться, дабы каждая ранка получила собственный кусочек мха, но итог более чем удовлетворил его. Когда он наконец отпустит существо, то поймёт...что гарпий уже давно ничего не осознаёт, закрыв глаза и, кажется, оставив своё сознание где-то далеко. Понятное дело, что усталость и ослабленность взяли над ним вверх, сопроводив в тёмное царство снов. Русал выдохнет. У ран есть шанс на восстановление, пока раненный спит.       У Вереда же есть и собственные дела. Завтра, он навестит его, принесёт еды и воды, а также попробует наконец поговорить. И пусть он и покидал пещеру с неспокойным сердцем, требовавшим остаться рядом с раненным, он убеждал себя, что задерживаться смыслу нет...