Веселые истории

— Джеймс? Хогвартс спал. Глубокой майской ночью тысяча девятьсот семьдесят восьмого года спали все — от гигантского кальмара на дне Черного озера до маленькой семейки мышей, обосновавшейся под полом Астрономической башни. Тишина в Гриффиндорской башне нарушалась тихим посапыванием и редкими громкими всхарапами то тут, то там. — Джеймс, ты не спишь? За семь лет, проведенных в этих светлых стенах, Сириус научился отлично распознавать, спят его соседи или нет. У Питера дыхание делалось свистящим, как у сурка. Ремус часто бормотал бессмысленные вещи, вроде «я не пойду на свидание с профессором Бинсом» или «ага, ну давай прикурим от этой петарды». Однажды он довольно отчетливо предложил всем выпрыгнуть из окна, и Сириус с Джеймсом долго стояли возле его кровати, пытаясь понять, всерьез ли это. Когда Джеймс отходил ко сну, об этом узнавала вся башня. Он любил спать на спине, и из-за этого в его груди рождался воистину великаний храп, раскатывающийся едва ли не на восемь этажей вниз. Но в этот предрассветный час комната аж звенела от тишины, и маявшийся бессонницей Сириус вытащил из ушей беруши, чтобы удостовериться, что храпа нет. — Джеймс, ты живой? — Да, блять. — Какого хуя? Сириус сполз со своей кровати и перебрался по прохладному деревянному (и липковатому от разлитого сливочного пива) полу на соседнюю. На нем, как и на Джеймсе, были одни трусы — конец весны выдался довольно жарким, от марева не спасали даже открытые настеж окна. — Че тебе надо? — проворчал Джеймс, спихивая лезущего на него Сириуса. — Уйди, собака! — Я тебе покажу собаку, — Сириус клацнул зубами и бесцеремонно пристроился рядом с другом поверх одеяла. Две волосатые ноги вытянулись рядом с двумя такими же, только чуток посветлее. — Мне скучно. — А у меня здесь цирк с оленями как раз, — Джеймс не оставлял попыток вытолкать Сириуса. — Да, вообще-то, — ухмыльнулся Сириус и попер на него с двойными силами, так, что Джеймс чуть не свалился с собственной постели. — Эх, что бы сказала твоя мама, если бы это увидела? — Что ты голубок-развратник… […Прошлым летом дом Поттеров трещал по швам от нашествия беснующихся подростков. Прежде всего Джеймс пригласил Лили Эванс, потому что они наконец-то начали гулять два месяца назад. Она привезла из дома проектор с несколькими кассетами — в тот день он решил устроить вечер маггловского искусства под названием «кинематограф», и Лили любезно согласилась помочь ему в этом. Вторым гостем был, конечно же, Питер, потому что они с Джеймсом жили буквально через дом. Никто не забыл и Ремуса, заваленного совами с приглашениями. Он, совершеннолетний и сдавший экзамен по трансгрессии без сучка и задоринки, трансгрессировал к Поттерам с кассетой «Изгоняющего дьявола» из своей скромной коллекции ужасов. Ну а Сириус и так жил у Поттеров, хотя он не упустил возможности разобидеться — ему не вручили яркое, красочное приглашение с размашистым автографом Джеймса. Двенадцать жарких часов друзья лежали на полу перед проектором, попивая сливочное пиво и подъедая яства, подсунутые домашним эльфом Поттеров. Ближе к ночи от дрожащих кадров у Лили разболелась голова, и она ушла спать в приготовленную для нее комнату, чтобы утром со свежими силами отправиться домой. — Ну и праиль'о она уфла, — чавкал Сириус через попкорн. Могучий глоток. — Девочкам такое смотреть не надо. По стене бежали заглавные титры фильма Ремуса, музыка с самого начала не предвещала ничего "девчачьего" по его мнению. — Некоторым мальчикам тоже, — раздался за их спинами голос полусонной миссис Поттер. — Питер, тебе давно пора домой. Я не собираюсь принимать сов от миссис Петтигрю в три часа ночи. Приходилось жертвовать малым, ведь она прекрасно знала: если в доме на ночь оставить всех четверых мародеров, наутро от этого дома останутся одни руины. — Ну миссис Поттер, — заканючил Питер. — Я ее предупредил. Три раза! Пожа-алуйста… — У нас больше нет свободных мест, — упиралась миссис Поттер. — А я тут посплю, на коврике… — Питер! — рявкнула она, и Питер, для которого она была второй матерью, боязливо вжал голову в плечи. — Ладно-ладно, иду… — он грузно поднялся и очень печально вздохнул, стряхивая с футболки крошки. — А почему Ремус остается? — Потому что Ремус живет в Уэльсе. — Но он ведь может трансгрессировать! — Питер!!! Сириус и Джеймс злорадно хихикали, слушая, как Питер препирается с провожавшей его до калитки миссис Поттер. Тем временем фильм начался, и Ремус недовльно шикнул, призывая к тишине. Сириусу последнее кино не понравилось. Ему в принципе не нравилось сидеть двенадцать часов на одном месте — он с удовольствием полетал бы на метле, побегал по роще неподалеку или попугал маггловских детей своими собачьими клыками. Но друзьям было весело, и он честно веселился вместе с ними, наслаждаясь последним в жизни беззаботным летом. Его, как и Лили, жутко клонило в сон, и он удобно привалился к плечу Ремуса. Не только ведь Сохатый обзавелся объектом любви этой весной. Джеймс относился к этому натянуто, но без горячих ссор. Тем не менее он урезонил друзей, развернувших непосредственно перед ним недвусмысленные копошение и причмокивания. — Мы вообще-то фильм смотрим, — сердито напомнил он. Сидеть рядом с Лунатиком и Бродягой в брачном сезоне было очень неуютно. — Ну и смотри, — ехидно обернулся Сириус, обслюнявленный от носа до подбородка. Он бессовестно подмигнул Джеймсу и отвернулся обратно. Джеймс загородил боковой обзор ладонью: смотреть на широпалую, шрамированную кисть Ремуса, сжавшуюся пониже спины Сириуса, было невозможно. Как и сосредоточиться теперь на фильме ужасов. Картинка навечно отпечаталась на сетчатке. «Романтики выше крыши» — бухтел про себя Джеймс. Психанув, он отставил последнюю, полупустую бутылку пива и ушел к себе. Лили спала в комнате Джеймса — Сириус великодушно разрешил Джеймсу и Ремусу переночевать в его конуре. Но, оглядываясь на поведение Сириуса и Ремуса, Джеймсу что-то расхотелось в нее идти. Вдруг они, полуголые, страстно туда ворвутся и устроят прямо на бедном Сохатом черт знает что? Самый безопасный и выигрышный вариант — это прилечь на краешек своей кровати и невинно прохрапеть до утра, пока Лили не уйдет и не позволит доспать на законном месте. Лили свернулась в рыжий клубок на вожделенном краешке кровати, зажав между коленей плед из шотландки, ее длинные волосы скрывали подушку целиком. Джеймс не сдержал улыбочки. Лили ведь точно не будет против, если он примостится рядышком, целомудренно отвернувшись к стенке… — Ой, голубки, — всплеснула наутро руками миссис Поттер. — Лежат, куколки, даже не обнимаются! — Мама! — гаркнул проснувшийся Джеймс. — Выйди, пожалуйста! Лили подскочила и заозиралась по сторонам. Увидев растрепанного Джеймса, она налилась краской и быстро поднялась с кровати, поправляя сбившуюся пижаму. Стоявшая в дверях миссис Поттер не унималась: — Так а я же не ругаюсь, что вы, в самом деле, — помахивала она рукой. — Это эти ваши, голубки-развратники, разлеглись внизу на ковре полураздетые — руки в трусах, слюни на щеках, кошмар! Джеймс не успел поднести ко рту кулах и очень мокро прыснул в воздух. Лили почему-то покраснела вдвое сильнее и рыжей кометой покинула дом Поттеров…] — Ха-ха-ха! — вспомнив это, Сириус заржал через прижатую к губам руку. — Ну ты вспомнил! — Кличка на века, в сто раз лучше «Бродяги», — Джеймс покраснел пятнами от сдерживаемого смеха. — Я говорю, умение раздавать прозвища тебе досталось от матери, Рыготня… […В тот день в рощице неподалеку собрался почти весь почти-седьмой-курс, ну, кроме слизеринцев, конечно. День рождения Лили был в июле, так что они не могли отпраздновать его в Хогвартсе, поэтому на следующий день все желающие напиться до смерти приглашались (точно такими же аляпистыми приглашениями) к костру у реки, в которой неделю назад Сириус неудачно потерял плавки. Сириус не пил ТАК много со времен взятия квиддичного кубка — то есть, чуть больше месяца. Они скупили половину маггловской лавчонки неподалеку, алкогольную половину, разумеется. Виновница торжества, как и всегда, почти не пила, но Сириус прихлебывал из каждой подвернувшейся бутылки с самого утра. Немудрено, что его воспоминалия о той ночи оборвались резко и неожиданно, сразу после общего поздравления. Ремус рассказывал, что Сириус, засмотревшись на «чудесный огонь» чуть не упал в костер. Питер делился воспоминанием, как он, Сириус и Мэри в лесной темноте передавали друг другу бутылку ядреного пойла, пока все трое не наблевали себе под ноги. Кто-то запечатлел на камеру, как Сириус качался на ветке дерева, и та отломилась — Сириус укатился в кусты прямо за своей спиной и очень долго не возвращался. К утру гости возвратились домой через заранее заготовленные порталы — трансгрессировать в таком состоянии было не только неразумно, но и попросту опасно. Ремус ушел отсыпаться в «убежище» Хвоста, Джеймс и Сириус полудохлыми червями поползли домой. Джеймс, потеряв Сириуса где-то между калиткой и крыльцом, ввалился через порог, даже не замечая, что там горит свет. Из-за угла, как в пресловутом фильме ужасов, выплыла невероятно злая миссис Поттер. — Сынок, — строго начала она. — Ты где был? — Да нигде, — Джеймс выпрямился и напустил на себя самый трезвый вид, какой только мог. Миссис Поттер помахала у носа рукой. — Мы тут с Сириусом были неподалеку… Э-э-э, Сириус?.. — Дже-еймс… — глухо простонали из темноты. — Помоги-и мне-е-е… Джеймс громко закашлялся и закрыл дверь спиной. — Мы чуть-чуть выпили, ну знаешь, совсем слегка — у Лили Эванс был день рождения… — Ты откуда вылез, Рыготня? — миссис Поттер ошарашенно ткнула в его грудь, и Джеймс удосужился опустить плывущий по краям взгляд. Бывшая когда-то выстирано-желтой майка была вымазана грязью, зелеными пятнами травы (травинки тоже торчали), а от воротника и до пупка, прям по обгорелым дыркам, расползалось огромное пятно засохшей рвоты. Джеймс приложил пальцы ко рту — лицо не лучше, все в каких-то кусочках. — Джеймс! — требовательнее застенал Сириус. — Я упал и не могу встать, земля переворачивается... — Я вам сейчас напереворачиваю обоим! — крикнула миссис Поттер.] Вспоминая детали ночного скандала, Джеймс и Сириус придавливали лица подушками и одеялом, чтоб их смех случайно не разбудил Питера и Ремуса. — Тише ты! — ударил Сириуса Джеймс, и из серых глаз брызнули слезы, а «хи-хи-хи» превратилось в длинное, пищащее «хи-и-и-и-и-и», какое издавал Хвост-крыса, если его защекотать. Джеймса порвало. Он уткнулся в колени и захрюкал, из последних сил зажимая нос и рот. В глазах потемнело, но ему было слишком страшно скрипеть, сипеть и хрипеть, ведь разбуженный Лунатик в сто раз страшнее, чем миссис Поттер в ту летнюю ночь. — Ты думаешь о том же, о чем и я? — в слезах прошептал Сириус, с трудом выравнивая дыхание. — Пи-пи-пи, — истерично пропикал Джеймс, и двойной гогот провалился в толщу матраса, в который они уткнули головы… […«Убежище» Питера представляло собой обжитый полуподвал, вход в него располагался на заднем дворе. Петтигрю использовали его как склад и редко туда спускались, чем их сын не преминул воспользоваться. Едва наступили каникулы, совершеннолетний Питер трансфигурировал из покрышки уродливый, продавленный диван, под который он и его друзья прятали пустые бутылки и банки пива. Чары исчезновения на пьяную голову никому нормально не удавались, а потом о мусоре как-то забывалось. В общем, за лето под диваном накопилось столько бутылок, смятых банок и бумажных пачек, что продавленные диванные подушки выгнулись в прежнюю форму. В последнюю неделю отдыха Питер, Джеймс, Сириус и Ремус почти каждый день заседали в «убежище». Это не могла не заметить мама Питера, которой хватало терпения не гонять подростков, но бабушка Питера, очень приличная и набожная леди, не смогла проигнорировать шум, доносившийся от мародеров. — А потом я «хрясь!», и этот остолоп врезался в квиддичное кольцо! — крайне эмоционально Джеймс в пятый раз пересказывал события, предшествующие «самому эпичному голу в истории квиддича», исполненному во время финального матча против Слизерина. Он громко смеялся и махал руками, представляя в них квоффл. Но веселье рукой сняло, когда четыре пары ушей засекли скрипение деревянной лестницы. Сыплющая песком старушка осторожно заглянула в полуподвал, напряженно морщиня лицо, похожее на печеное яблоко. — Привет, ба, — испуганно икнул Питер, и старушка тут же зашаркала по лестнице обратно. — Оливия! — послышалось наверху. — Оливия, у нас в подвале сын Поттеров! И еще какие-то хулиганы, толпа целая! — И что? — далеко наверху ворчливо прокричала миссис Петтигрю. Она гремела посудой и явно не хотела отвлекаться. — Пусть сидят. — Оливия! Они… — голос стал тише, но несильно, — они там выпивают!.. Наверху неразборчиво заругались. Питера подбросило с дивана, как ужаленного, следом побросало Джеймса, Сириуса и Ремуса. Миссис Петтигрю разрешала сидеть им здесь, но она не знала, чем на самом деле они тут занимаются. Четыре урагана завращались по периметру, пряча грязные тарелки, засовывая бутылки пива под диван и выдирая из шкафа шахматную доску для подобия интеллектуального этюда. — Оставьте! — коршуном накинулся Питер на Ремуса и Сириуса с фигурами во вспотевших руках. — Помогите запихнуть эти банки под диван! Банки не помещались. Никак. Пружины сжались до предела. Лестница снова заскрипела. Четыре туши придавили диван задницами, лишь бы его не разнесло на части. — Мама, — не своим голосом встретил миссис Петтигрю Питер. — Как дела? — Вы что тут, пьете? — она недоверчиво оглядела откровенно хреново прибранный полуподвал. — Не-ет, с чего ты взяла? — округлил глаза Питер и посильнее придавил диванную подушку. — Да здесь фонит хуже, чем от твоего отца по пятницам, — тучная женщина в халате вперевалку подошла к ним и уперла руки в бока. — А ну давай бутылки! Быстро! — Нет никаких бутылок, — сопротивлялся Питер. — Сама посмотри! Он развел полными руками, и миссис Петтигрю скептично поджала губы. Компашка невинно хлопали глазами, ладони на коленках — даже первокурсники не были такими очаровательными, как они. — Ты меня за дуру не держи, — зловеще сказала миссис Петтигрю, сверкная светлыми глазами. — Они под диваном? Так, вставайте. — Нету там. — Вставай, пока я палочку не достала. Джеймс, Сириус и Ремус, виновато опустив головы, встали, но Питер оборонял диван до последнего. — Мам, — серьезно сказал он. — Тебе честно лучше этого не видеть. — Что это значит? — разозлилась миссис Петтигрю. — Это значит, что сейчас тебе живется определенно лучше, чем если ты туда заглянешь... Миссис Петтигрю покраснела от злости. Она еще некоторое время ругалась с сыном, пока взмахом палочки не согнала его с дивана и не подняла подушки. Сплюстнутые банки и бутылки с недопитыми каплями выбросило вверх хмельно-вонючей волной. Миссис Петтигрю закричала, а перепуганный Питер пищал оправдания и «я же говорил», прямо как Хвост — «пи-пи-пи, пи-пи-пи…»] — Ну ты тоже гавкать нормально умеешь, — обмахивался руками Джеймс. Сириус очень быстро махал ладонями возле глаз и влажно всхлипывал. — Помнишь, как ты напугал того байкера?.. […Тем же летом Сириус, Джеймс, Ремус и Питер возвращались по домам из волшебного паба, куда нарядились по соответствующему дресс-коду — мантии, никаких джинсов и все такое. Это был их первый законный поход в паб, и они хотели выжать из него по максимуму. Хотя оказалось, что сунутый в руки запретный плод не так уж и сладкок, как если срываешь его сам. Они шли вдоль загородной автомобильной дороги, непонятно как забредя в маггловский район. — Быстро с дороги! — скомандовал Ремус, и все как один вильнули вправо, обрушиваясь в придорожную канаву. Мимо проехало несколько машин подряд. Никто из магглов не заметил странно одетых пьянчуг. — Ну все, теперь я не хочу вставать, — зевнул Питер. — А тут довольно уютно… — Согласен на все сто, — подхватил зевок Сириус. Он сонно наблюдал за несущимися мимо желтыми фарами, лениво жмурясь от слепящего света. Но вдруг чуткое ухо заслышало вдалеке специфический рев мотоциклетного мотора, и тело рефлекторно напряглось. — О, нет, — в последний момент заметил Ремус и не успел схватить Сириуса. В прыжке тот обратился Бродягой и с заливистым лаем погнался за группой знатно испугавшихся байкеров…] — Ну это уже не так смешно, — фыркнул Сириус. — Вы это каждый раз мне припоминаете. А ты вот помнишь, как мы снимали на камеру Лили фильм? — Ты бы еще спросил, помню ли я, как у меня рога в бревне застряли. Конечно помню!.. […После дня кино Лили игнорировала Джеймса до тех пор, пока он не написал ей письмо с просьбой одолжить маггловскую камеру для «собственного кинопроекта». У него так сильно разыгралась фантазия, что всего за пару ночей он придумал десятки нереализуемых сюжетов, желаемых воплотить в жизнь. Лейтмотивом была постановка о его сильной любви к Лили Эванс, ведь она, предположительно, посмотрит их пленку по возвращении камеры. — А кто будет играть Лили? — веселился Сириус. — Я, что ли? Об этом Джеймс не подумал. — Можно придумать что-то без этой роли. — Тогда надо вообще что-то другое снимать, — Сириус повертел камеру в руках и стрельнул вспышкой себе в глаза. — Блять. — Мы будем снимать фильм ужасов, — не предложил, а обозначил приглашенный актер Лунатик. — Как тот, что не досмотрели. — Ага, — насупился Джеймс. — С вас двоих кто хотите обосрется. — Я монстром не буду, — категорично отрезал Ремус. — Хватает в жизни. — А кем тогда? — Я буду оператором. Они поломали головы над сюжетом и монстром, и приступили к делу в сумерках, для надлежащей атмосферы. По итогу Лили, запершаяся в своей комнате вместе с проектором, увидела следующее: — В этом доме, — зловеще промолвил голос Ремуса, и объектив взял в кадр дом Поттеров. Кто-то за его спиной подавил хрюкающий смех. — Кхм, в этом доме, по слухам, обитает очень злое приведение... — Очень, — прыснул где-то вдалеке Сириус. — Ужасно злое, — громче подтвердил Джеймс. — Злее Пивза. Кадр нацелился на окна второго этажа, и в это же время чьи-то шаги пошуршали по гравию, хлопнула входная дверь. Ремус продолжал замогильное вещание, плавно приближаясь к крыльцу: — Уже сотню лет оно не оставляет местных жителей в покое, терроризирует округу… — И сейчас мы ворвемся в его дом и проверим, действительно ли оно… такое страшное, — Джеймс вкрался в кадр и отворил дверь. Нечеткое изображение показало коридор за ней шумящим черным квадратом. — Вперед! Внутри Ремус наводил камеру на все подряд, отвлекая внимание смотрящего: на плитку, на бегающий круг Люмоса, на шкафчики и торшеры. Где-то в глубине дома послышалось глухое рычание. — Это оно, — с наигранным страхом прошептал Джеймс. — Сюда! Зажженая палочка ткнулась в конец коридора, где было сразу несколько дверей. На цыпочках съемочная группа приблизились к ним, но не успел кто-то из них толкнуть одну из дверей, как кадр дернулся, и крупным планом появились кривые желтые зубы в крысиной пасти Хвоста, которого Джеймс все это время держал в руке. — Р-Р-Р-Р-Р!!! — оглушительно зарычал Бродяга под их ногами, ответственный за звуковые эффекты. Пленка закончилась. — Мамочки, — усмехнулась Лили, гася проектор. — У меня чуть сердце не остановилось…] — Да, она так и сказала, я тебе клянусь! — уверял Джеймс Сириуса. — Лили очень испугалась. — Лунатик точно направил камеру в рожу Хвоста, а не в твою? — усомнился Сириус. — А то я не пойму, чего она тогда так испугалась. — А че ей меня бояться? — нахмурился Джеймс. — Ну да, лицо — не жопа, — неожиданно добавил из Ремус, и Джеймс взорвался хохотом. Теперь настал черед Сириуса сводить брови. — Так, — твердо сказал он. — Лунатик, только не говори мне, что у тебя осталась копия. — Я что, похож на идиота? — бордовый полог с неприятным скрипом отъехал, и на пол спустились две поджарые ноги. — Естественно, осталась. И если вы не заткнетесь, я вытащу ее из чемодала и распространю по всему Хогвартсу. В первую очередь торжественно вручу твоему брату, Бродяга. — Не смей! — завопил Сириус, кидая в Ремуса подушку и кидаясь за ней следом. Разбуженный Питер завыл от досады… […Это была их первая совместная фотография. Шла середина четвертого курса, и кто-то из их однокурсников привез из дома фотоаппарат мгновенной печати. Для полной готовности фотографию надо было только протереть специальным зельем, каким обладатель устройства тоже поделился с мародерами, выклянчевшими фотоаппарат «на пять минуточек». Как сороки, они унеслись с заполученным сокровищем в свою спальню и заперлись на семь замков. Ремус и Питер соорудили из стульев и учебников штатив, на который водрузили фотоаппарат с десятисекундным таймером. Нажав на кнопку, Ремус быстро сел рядом с Питером, что сидел рядом с Джеймсом, а тот — рядом с Сириусом. — Пять, — считал Ремус с пластмассовой улыбкой. Ему фотографировать свою «уродливость» не очень хотелось. — Четыре… Три… Два… На счет один Джеймс быстрее снитча развернулся к камере спиной, залез коленями на кровать и стащил с себя штаны вместе с трусами. Лицо Сириуса, в которое ткнулся волосатый зад, перекосило от отвращения так, что и Филч бы не признал. Считанная доля секунды, и Джеймс поднял руки, а вспышка запечатлела этот легендарный момент навечно. — Инсендио! — наоравшись, спустя пять минут Сириус поджег смятую в ком фотографию, с трудом отнятую у рыдавшего в припадке Ремуса. Ремус лежал на полу, содрогаясь от спазмов и колотя пол ладонью. Питер пискляво хихикал, упав лицом вниз на свою кровать; натянувший штаны Джеймс умирал на своей. Сириус заметил во второй руке Ремуса какую-то подозрительную бумажку. — ТЫ УСПЕЛ СДЕЛАТЬ КОПИЮ? — он поразился молниеносности друга. — ОТДАЙ! ОТДАЙ СЕЙЧАС ЖЕ, ИЛИ СГОРИШЬ ВМЕСТЕ С НЕЙ! Они дрались, катаясь по полу и сшибая все вокруг в свой человековорот, долгое время. Все это время Питер без перерыва штамповал копии ужасной фотографии и рассовывал их во все щели. Шли месяцы, сменялись курсы, а нет-нет, откуда-то вылезала застывшая копия задницы Джеймса и охуевшего лица Сириуса в паре дюймах от нее…] — Гогот потише, и никто не пострадает, — предупредил Ремус, отбиваясь от Сириуса. — Ты меня слышишь?! Он отбросил от себя Сириуса — слышу, как же! — и грозно воззрился на него с Джеймсом. — Вы здесь не одни, — напомнил он. — Ну подключайтесь, никто вам не мешает, — подкатил глаза подбитый Сириус, возвратившийся к Джеймсу. — У меня встречное предложение вам подключиться ко сну, — пробубнел Питер. — У меня голова уже гудит. — Ладно, мы будем потише, — примирительно сказал Джеймс. — Честно-пречестно. Не доставай фотки, Лунатик, иначе тебе в следующий раз письку отгрызут. — Какой еще «следующий раз»? — вскинулся Сириус, но Джеймс отвернулся и перевел тему. — А ты помнишь, — зашептал он на ухо Сириусу через его мягкие волосы. — Как мы нашли порножурнал… […Они нашли порножурнал приблизительно на третьем курсе после одной из вечеринок старшекурсников, куда их тогда не пускали. Утром выходного дня Питер ушел на собрание шахматного кружка, Ремус отсыпался в Больничном крыле, и увлеченные находкой Джеймс и Сириус не нашли ничего лучше, как застопориться в нескольких шагах от выхода из спальни и, держа журнал каждый одной рукой, упоенно разглядывать страницы. — Вот это, конечно, да, — очень эмоционально ронял Джеймс каждую секунду. — Вот это у нее… Сириус просто очень громко дышал, сглатывая быстро копящуюся во рту слюну. Он не знал, сколько они так простояли, но за окном успело потемнеть. — Давай свет зажжем, — предложил он. — И на пол пересядем. — Да, давайте зажжем, — раздался над ухом голос Ремуса. — И на пол пересядем, — над другим. Журнал подлетел в воздух, от неожиданности Джеймс и Сириус закричали, как два петуха с отдавленными хвостами...] Джеймс и Сириус тоненько захихикали, снова в коленки. Мозг Сириуса подбрасывал смешные воспоминания, как хворост в костер, и он не мог уцепиться и выбрать какое-то определенное, ведь оно должно быть лучшим из лучших, чтобы добить Джеймса и покончить с собой. — А помнишь… а помнишь… — щеки надулись от резко вышедшего из легких воздуха, несколько минут Сириус лежал лицом в коленях и приходил в себя. — А помнишь Хвоста и Доркас в озере! — Великаны! — спародировал сдавленным шепотом Джеймс. — Великаны, помогите!.. […Конец четвертого курса выдался достаточно жарким для того, чтобы поплескаться на мелководье озера. Не всем прельщала такая забава, но мародеры (кроме Ремуса, сидевшего с книгой на берегу) стали завсегдатаями прохладной водички. На одном участке уровень воды десять ярдов не превышал бедер, и ни гриндилоу, ни русалки, ни тем более кальмар не приплывали туда. Лежащий звездой Сириус заметил, что Питер, залезший в какую-то ямку, стоит в воде по шею и премило беседует с шестикурсницей Рейвекнло Доркас Медоуз. Она была капитаншей факультетской сборной по квиддичу, но у Питера была слишком плохая память на лица, и он будто бы видел ее впервые. — Не хочешь выйти погреться? — предложил он. — Да, почему бы нет, — кивнула Доркас, и Питер счастливо улыбнулся. Тяжело перешагивая поросшие водорослями булыжники, Питер потряхивал мокрыми телесами и не сильно прибавлял в росте, а вот Доркас, остававшая на полшага, с каждым пройденным футом возвышалась и возвышалась, будто гора. Она на несколько голов обогнала Питера (что говорить, если она выше всех игроков в квиддич?), потому, когда тот обернулся, изумленно вздрогнул. Доркас заслоняла солнце и походила на очеловеченную черную мамбу. — Великаны! — вскрикнул Питер, хватаясь за голову и падая в воду. Вокруг поднялась стена брызг. — Великаны в Хогвартсе, помогите! А-а-а-а!..] — Да уж, ни стыда, ни совести, — щелкнул языком Джеймс. — Очень не по-джентльменски. — А сам-то, джентльмен хуев, — ткнул его Сириус. — Не представляю, как Лили не свела счеты с жизнью за эти годы. — Ага, помнишь около Визжащей хижины, в начале пятого курса? — Тогда Лили была как никогда близка к тому, чтобы утопиться в озере… [— Давненько мы не смотрели на Визжащую Хижину снаружи, — бодро заявил Джеймс по прибытии в Хогсмид. — Мне внутри хватает, — мрачно сказал Ремус. — Что тебя туда так рвет? — Я чувствую, — Джеймс приложил обе руки к сердцу. — Чувствую, что мне туда надо. Внутреннее чутье, интуиция… Они все-таки двинулись к холму Визжащей хижины. Еще издалека Джеймс приметил берет и рыжие волосы Лили Эванс, улыбавшейся какому-то отпетому мерзавцу с наглой рожей. Недолго думая, Джеймс с разбегу налетел на него с кулаками (после последней тренировки, где ему врезали по затылку бладжером, его прицел сильно сбился, и он боялся попасть боевым заклинанием в девушку своей мечты). Незадачливый хаффлпаффец не успел ничего сообразить, как его повалили в грязь, смешанную с красными кленовыми листьями. Лили взвизгнула и отпрыгнула от покатившихся в ее сторону парней, проклинавших друг друга всеми ругательствами мира. — Давай-давай! — подначивали Питер и Сириус. — Бей барсука! — Что вы творите?! — в голосе Лили зазвенели слезы, она смотрела на укатывающихся к краю склоа парней округлившимися глазами. — Ремус, сделай что-нибудь! Ремус проигнорировал просьбу, у него было дело поважнее — от сырого воздуха сигарета никак не поджигалась. Тем временем Джеймс и хаффлпаффец достигли крайней точки ровной поверхности и с воплями покатились кубарем куда-то вниз, в пучину грязи. Оставшиеся мародеры и Лили осторожно заглянули туда: постанывая от боли, парни лежали в небольшом отдалении друг от друга и придерживали ушибленные места. Кавалер Лили поднялся первым и, поскальзываясь на грязи, рванул прочь от охранной свиты, даже не попрощавшись. Спустя некоторое время чумазый Джеймс с живописными листьями в волосах тоже встал (никто не захотел спускаться в болото и помогать ему чем-то еще, кроме слов) и кое-как вскарабкался по склону. — Мои руки, — простонал он, выставля их вперед. — Я сломал обе руки! У меня тренировка завтра утром! — Придурок, — злобно прошипела Лили и развернулась на каблуках, уходя от них. Кончики рыжих волос ударили Джеймса по лицу, и он попытался поймать их ртом. Ремус подкатил глаза: — Тебе стоит продумать какую-нибудь другую тактику, Сохатый. — Да плевать, — пожал плечами Джеймс и скривился от боли. — Кто пойдет со мной обратно в замок? — Никто, — хлопнул его по плечу Сириус, и Джеймс издал странный звук, похожий на вой. — Сам виноват, оленья башка!] — Да, с Хогсмидом связано множество прелестных воспоминаний, — мечтательно протянул Джеймс. — Помнишь, как мы зимой нашли на свалке доску от шкафа и катались на ней с горки? — Ага, кому-то еще пришло в голову леветировать ее, пока мы едем… — Это был Лунатик. И мне с Питером тогда здорово врезала эта доска по челюсти. — Да, точно. Я один остался красавцем в тот день. Кстати, а куда делась та доска? У меня будто память отшибло — вообще не помню, чем закончился тот день. — Ну конечно, — испустил смешок Джеймс. — Мы притащили ее в Хогвартс, и когда шли по лестнице, она случайно грохнулась на твои сырые космы, не прикрытые шапкой. — А с доской-то что? — Что «что»? Филч конфисковал, как только побуксировали тебя к Помфри. За окном забрезжил рассвет. Насмеявшись до боли в животах, самой лучшей из всех животовых болей, Сириус почувствовал, как его сморил сон. Он перебрался в свою кровать и задернул шторы, а последнее, что он услышал перед сном, было синхронное «Ну наконец-то, блять» от Ремуса и Питера.