***
– Не пытайся сбежать. Снаружи мои люди, как только выйдешь – получишь пулю в лоб. От чьей руки ты бы предпочла умереть? В голосе Рана такая пронизывающая сталь, что становится ясно – он не шутит. Она смотрит на него как на мерзкий прыщ, так не вовремя появившийся на идеальном лице без изъянов. – А я всё же попытаюсь, – цокает языком она, нахмурив брови. Хайтани стоит в проходе и молча наблюдает, склонив голову на бок: волосы отчего-то у него выбились из обычно безупречно уложенной причёски. Руки держит перед собой, сомкнув кончики пальцев друг с другом и демонстрируя белые перчатки. Девушка хмыкает, увидев это – брезгует, и Хайтани решил это показать сразу. А ещё он уверен в своём выигрыше и даже не рассматривает варианты поражения – преимущество явно на его стороне. – Я знаю, – выдыхает он, – другого я от тебя и не ожидал, Адриана. Когда девушка слышит своё настоящее имя, она непроизвольно замирает. – Ты же не думала, что я не узнаю, как тебя зовут на самом деле? Она отрицательно машет головой – не думала, но услышать настоящее имя из его уст было чем-то... неправильным, инородным. Как будто её обнажили перед толпой народа, и сотни глаз были обращены только к ней. – Или думала, что я не узнаю о существовании этой маленькой квартирки? Миленькая, кстати. Адриана делает шаг к нему и мысленно прикидывает, хватит ли ей сил отбиться от Хайтани в случае чего. – Может, ещё через окно попробуешь? – усмехается Ран, видя в её глазах растерянность, – всего лишь пятнадцатый этаж. По крайней мере будет шанс выжить. Хайтани хватает её за запястья и даже не удерживает слишком крепко, даёт мнимую надежду на освобождение и наслаждается замешательством, расползающемся на её идеальном лице. Адриана словно была выгравирована из самого качественного камня и настоящим мастером своего дела – самим Богом, что подобрал нужные оттенки и раскрасил её причудливыми и несуществующими в палитре красками, подходящими именно ей. Она была до тошноты прекрасной, идеальной... Но сделанной не для Рана. Он мог бы запереть её в своей квартире или, что ещё лучше – в подвале, потому что она не заслужила большего, но она посмела оступиться и сделать самое страшное и непростительное. Предать не только Бонтен, но и его самого. Предать его чувства. Играть роль по уши влюблённой в него – не дуры – шикарной и изящной женщины, сумевшей завоевать сердце старшего Хайтани, которое он не планировал отдавать кому-либо. Он бы хотел запечатать её внутри себя, скрыть от всего мира и связать тяжёлыми цепями, но она ему никогда не принадлежала и лишь играла роль. Мерзкая, поганая лгунья. Адриана пытается выбраться и пятится назад. Ран лишь широко улыбается, ослабляя хватку. Торжествует. Молча, с ехидной ухмылкой на лице и почти неразборчивым смешком, который вырывается из него вполне осознанно. Ему так нравится наблюдать за надеждой, мелькающей в её глазах, которую он безжалостно растопчет подошвой своих идеально начищенных лакированных туфель. Поэтому удар в челюсть он пропускает намеренно. Чтобы она допустила мысль, что всё сойдёт ей с рук, что она сможет выбраться если не целой и невредимой, то хотя бы живой. – Ты можешь сильнее, – выдыхает Ран, облизнув нижнюю губу и встряхнув упавшей на лицо чёлкой. Выпрямляется. И смотрит так, как смотрит лев на загнанную в угол лань. Адриана щетинится, расправляя плечи, и неспешно ступает назад. Сталкивается спиной со стеной, когда Ран толкает её резким нажимом в грудь. – Далеко собралась? Хайтани придавливает её своим телом, предусмотрительно поставив колено промеж её бедер и крепко обхватив тонкие запястья. Он придвигается к её уху, вдыхая запах парфюма, к которому он успел привыкнуть за несколько месяцев, и касается губами мочки. Адриана воротит головой и брыкается, понимая, что этими нежными ласками Ран не ограничится; он только распаляет собственный интерес и издевается над ней. – Подальше от тебя, ублюдок, – хмыкает она и напирает на Рана всем телом, наклоняясь вперёд. – Даже на краю пропасти будешь кидаться оскорблениями в подающего тебе руку, – ухмыляется он и резко отходит назад. Адриана прищуривается и думает – спрятал ли Ран все ножи в доме и пистолеты. – Ты-то руку подашь? – огрызается она. Ран снисходительно улыбается. – Подал. Но ты решила укусить за неё побольнее, – как-то разочарованно выдыхает он и серьёзно добавляет: – твой выбор, не мой. Адриана втягивает щëки и снова замахивается, на этот раз Хайтани уклоняется, и девушка только мажет по его скуле – на губах Рана от этого действия расцветает высокомерная ухмылка. Ему так хочется сбить с неё эту спесь, эту уверенность в том, что у неё есть хоть малейший шанс противостоять ему, Рану Хайтани, которого ещё никому не удавалось обмануть. Кроме Неё. И это блядски злило. Ему было просто жизненно необходимо не просто поставить её на место, но и показать, кем он является. Он толкает её, вжимая поясницей в стол, и грубым, быстрым движением цепляется за шею. Впивается пальцами и тянет наверх, приподнимая Адриану и заставляя её лицо краснеть. Она держится за его руку своей, беспомощно стараясь сделать хотя бы глоток воздуха, закатывает глаза, ощущая, как вместе с усиливающейся хваткой из неё уходит жизнь. «Прекрати» – читает по губам Ран и склоняет голову набок, резко расслабив пальцы, отчего Адриана с шумом приземляется на пол. Часто дышит и закашливается каждый раз, пытаясь ухватить порцию воздуха побольше, но перед глазами плывёт, а в ушах стоит гул, как будто её заставили несколько минут просидеть под водой. На несколько минут наступает тишина, разбавляемая лишь попытками Адрианы отдышаться. Хайтани смотрит вверх, на потолок, и расходится тихим хохотом, больше похожим на редкие, но устрашающие смешки. Он неторопливо снимает пиджак, вешает его на стул, в это время разминая шею, и закатывает рукава рубашки, наблюдая за Адрианой, которая уже для вида продолжает изображать из себя последнего туберкулёзника. Хайтани это замечает и опускается на корточки, поддевая кончиком пальца упавшие на лицо Адрианы волосы и заботливо убирая их назад. – Прекратил, – резюмирует он. Роняет её, придавив рукой к полу, и гладит по щеке. Адриана ударяется головой и сдавленно шипит, но вырваться больше не пробует. – Дальше что? Она всем нутром ощущает сгущающиеся над ней тучи, за которыми скрывается бьющая точно в цель молния, и имя ей Ран Хайтани. Он смотрит в упор, не моргая даже, лишь наблюдает и касается так нежно и ласково кожи. Эта поганая обманчивая благосклонность, как будто он сейчас её отпустит, наплевав на всё произошедшее. Тогда Адриана кладёт руки на плечи Рана и чуть сжимает через ткань одежды; натягивает на лицо широкую улыбку и массирует напряжённые мышцы. Льнëт к нему, пытаясь дотянуться до губ, но Хайтани смотрит на неё в ожидании и лёгком недоумении, даже не сдвинувшись с места. – Ты что делаешь? – ошеломлëнно вопрошает он и кривит губы в отвращении. – Ран, – вдруг тянет она, так приторно, что во рту появляется призрачный привкус сладкой ваты. – Разве мы не сможем договориться, м? На короткий, почти незаметный миг, он теряется. Смотрит неверящим взглядом, как Адриана облизывает пересохшие губы и ëрзает под ним нетерпеливо. – Договориться? – повторяет он, и растерянность рассыпается как пепел на ветру. Он резко поднимается на ноги и ощущает, как вместо крови во венам течёт ярость. – Ну давай договоримся, – Хайтани быстро возвращает себе потерянное на короткий миг самообладание. Придавливает её шею ботинком и сильнее прижимает к полу, наслаждаясь её краснеющим лицом, и не жалеет силу нажима. Удовольствие от чувства превосходства расползается на его лице. Поэтому, когда Адриана резко подскакивает, стоит ему убрать ногу, Ран, уже достав из кармана пиджака шприц, вводит содержимое ей в шею. – Поспи немного, любимая, – слышит она перед тем как погрузиться во тьму. – Наша игра только начинается.***
На глазах Адрианы не пропускающая свет повязка, во рту кляп, а её руки плотно связаны верёвкой, не позволяя сдвинуться с места. – Неужели ты наивно полагала, что сможешь сбежать? – теперь приторно сладко шепчет Ран и касается её волос, пропуская пряди сквозь длинные пальцы; камень от кольца цепляется за один локон, и Хайтани дёргает руку на себя, вырывая несколько волосинок, и слышит недовольное шипение. – Упс, – притворно виноватым тоном говорит он. – Слегка перестарался, Адриана. Это имя подходит ей гораздо больше, оно ему нравится и раздражает одновременно. Потому что всё пропитано враньём. Темнота и невозможность даже пошевелить конечностями пугает до ужаса и свербящего ощущения где-то под ложечкой. Она сглатывает, чувствуя, как бешено колотится сердце. Ран обходит её, оказываясь спереди, и касается её подбородка двумя пальцами; обхватывает покрепче, вертит её головой то вправо, то влево, осматривает оценивающим взглядом и резко отталкивает. – Красивая, зараза, – цедит он и продолжает кружить над ней, словно стервятник над своей добычей, ожидая, когда потенциальная жертва потеряет возможность к любому сопротивлению. – Надо слегка тебя подпортить, чтобы больше никто не купился на твоё красивое личико. Адриана шугается и сглатывает постоянно скапливающуюся слюну, вертя головой в разные стороны, и мычит, инстинктивно пытается вырваться и дёргается на стуле. На что Хайтани лишь приглушённо смеётся и двигается настолько бесшумно, что Адриана не может понять, где Ран сейчас находится. Поэтому, когда ей прилетает жёсткая пощёчина, она шире раскрывает рот, пропитывая повязку слюной, и ощущает стекающую кровь – Ран повернул кольца камнями в другую сторону, и острые кончики разодрали её кожу. – Разрешения двигаться я тебе не давал, милая. Потом следует ласковое прикосновение к израненной коже; Ран кончиками пальцев очерчивает царапины и смахивает на пол каплю крови. Он оказывается снова сзади и проходится носом по её шее, обжигая тихим, но ощутимым дыханием, массирует плечи, а потом сжимает их так сильно, что Адриана зажмуривается от сильной боли, чувствуя, как ей что-то вывернули – Риндо научил его паре тройке приёмов, позволяющих аккуратно вывихнуть сустав или сломать кость. – Избавиться от такой красоты – настоящее преступление, – резко сжав плечо ещё сильнее, шепчет Хайтани, – но и я не добропорядочный гражданин. Потом он вдруг пропадает – куда-то отходит настолько тихо, насколько это возможно, и не издаёт ни единого звука. Адриана испуганно озирается по сторонам, но невозможность ничего увидеть заставляет внутренности сжаться в один сплошной комок. Его нет уже около десяти минут, а по ощущениям не меньше десяти часов. Каждая секунда тянется с чертовски медленной скоростью. Ран Хайтани может вытворить что угодно: принесёт раскалённые ножницы или без предупреждения прострелит ей колено – она не знает, и это ожидание хуже всего. Время тянется подобно липкой патоке, медленно стекающей по её нервной системе, выворачивая каждую косточку, каждую клетку наизнанку, и оседающей тяжестью в желудке. Адриана отчётливо слышит давящую на барабанные перепонки гробовую тишину и биение своего сердце, отчаянно громко ударяющегося о грудную клетку. – Соскучилась? – раздаётся тихое в паре метров от неё, и Адриана непроизвольно подскакивает. Он появляется так же неожиданно и резко, как и исчезает. Когда что-то холодное и мягкое – а главное, живое – касается её шеи, Адриана замирает и даже перестаёт дышать. Она не издаёт ни звука и не шевелится, когда до неё доходит. Змея. Она имела неосторожность как-то ляпнуть про страх перед хладнокровными ползающими тварями, появившийся ещё в глубоком детстве, от которого она так и не смогла избавиться даже повзрослев. Одна опрометчиво брошенная фраза, которую Хайтани запомнил. – Ты же знаешь, что со своими страхами надо бороться, да? – шепчет он, пока змея опутывает её шею. – Как думаешь, она ядовитая? Что хуже: змея, расположившаяся на шее, или Ран Хайтани, держащий эту самую змею – Адриана не знает. Лишь чувствует, как животный страх сковывает её тело, как к горлу подступает ужас, заставляющий мелко содрогаться всем телом. – Интересно, почему они тебя так пугают? Вы ведь так похожи. Из Рана вырывается тихий смешок, а Адриана вжимается в стул, тихо пискнув через кляп. – Знаешь, это так глупо – бояться змей или пауков в таком возрасте. Хайтани снимает с неё повязку, чтобы насладиться напуганными глазами, смотрящими на него с омерзением. Что-то в его голове щёлкает. Он ощущает непреодолимое желание унизить её, сравнять с землёй, растоптать остатки гордости, потому что Адриана всё ещё держится, в её глазах мелькает не только надежда на спасение, но и превосходство. Превосходство над ним. Поэтому Ран уносит змею в ванную, и Адриана в этот момент спокойно выдыхает. Но спокойствие длится недолго. – Вставай, – жёстко говорит Хайтани, избавляясь от промокшей тряпки, служившей кляпом, и толкает Адриану к столу. Вжимает её брыкающееся тело в стол и резким движением вдавливает лицо Адрианы в деревянную поверхность. Он оглаживает её бёдра, грубо приподнимая обтягивающее платье и разрывая капроновые колготки. Хайтани всё ещё не снимает с себя тонкие перчатки, Адриана чувствует это обнажённым телом, как и чувствует стояк, прижимающийся к её ягодицам. Не самое страшное, что может сегодня с ней произойти, думает она, не прекращая попыток вырваться. – Даже ничего не скажешь? Адриана усилием воли заставляет себя промолчать и покрепче сжать челюсть, проглатывая вместе со слюной растоптанную гордость и пряча за закрытыми глазами отвращение. – Так и знал, что только этого ты и ждала, – провокационным тоном шепчет он, натягивая презерватив. Адриана часто дышит, повернувшись в сторону Рана, и встречается с его довольным взглядом. – Самоуверенный кретин, – язвительно выплёвывает она. Первый толчок, к счастью, всего лишь члена Адриана стоически выдерживает – даже не пикнула, лишь зубы сомкнула покрепче и впилась ногтями в ладони, оставляя следы. Ран проталкивается глубже, до упора, и ненадолго застывает в этой позе. Любуется. Вжимает её щекой в стол сильнее и резко выходит из неё, чтобы после начать вбиваться грубее и жёстче, наслаждаясь звуком шлепков от тела к телу. Адриана стискивает зубы ещё сильнее и поджимает губы, по-прежнему стараясь сдерживать эмоции от неприятных, но не слишком болезненных ощущений между ног. Такое она выдержать в состоянии – ей почти не больно, только уязвлëнное чувство собственного достоинства даёт о себе знать, не позволяя просто расслабиться, заставляет и дальше сопротивляться. Но щемящее чувство ещё и тревоги подсказывает ей, что на этом Хайтани не закончит. Он снова издевается, чередуя глубокие и долгие толчки с совсем медленными и плавными. – Самоуверенной была ты, наивно полагая, что сможешь обвести меня вокруг пальца и выйти сухой из воды. Голос Рана звучит так пренебрежительно и опасно тихо, приглушённо, как будто он рассказывает какую-то тайну, скрытую от всего мира. Он ощущает не только неприязнь, но и отвращение – однако Хайтани просто берёт своё. В его руках не только её жизнь, но и тело, и он вправе использовать его так, как захочет. – Я не слышу твоих стонов, – усмехается он и изливается в презерватив через несколько минут. – Ты же знаешь, как я люблю тебя слышать. – Ты мне противен. И всегда был. Если бы она сейчас видела его лицо, то сама пустила бы пулю себе в лоб. Потому что та ненависть, которую он всё это время ещё сдерживал в себе, хотела выбраться наружу. Он резко отпускает её, и Адриана удерживает равновесие, чтобы снова не шарахнуться на пол. Слышит, как он опять куда-то отходит, но на этот раз возвращается быстро. Хайтани сверлит её спину взглядом. Ждёт, когда повернётся. И она поворачивается; тогда в голове сразу же всплывают воспоминания о прошлом Рана, о котором он рассказывал ей несколько раз. В его руках продолговатый предмет, и Адриана смаргивает пелену перед глазами, надеясь, что ей просто привиделось. Её обуревает ужас, медленно расходящийся по её удивлённому лицу. Ран проводит кончиками пальцев по телескопической дубинке и не может сдержаться от ухмылки. – Помнится, мы хотели испробовать что-то новое, – тянет он нараспев, – но ты никак не хотела соглашаться на такое. Ран касается обнажённой спины телескопкой, а потом бьёт почти со всей силы по пояснице, вынуждая Адриану широко раскрыть рот, но сдержать вопль. – Урод – выдыхает она. – Отнюдь, – пожимает плечами Ран, придвигаясь ближе и отвратительно громко дыша ей на ухо, – со зрением проблем у тебя никогда не было. Он надавливает Адриане меж лопаток, заставляя её вжаться грудью в стол, и уже предвкушает дальнейшее; не торопится, специально тянет, чтобы продлить её страдания – не только физические. Если бы он просто пустил ей пулю в лоб или перерезал горло... Это было бы не в его стиле. Она заслужила как следует помучиться перед неизбежной кончиной, как мучался он, задаваясь лишь одним вопросом: «как ты могла так поступить со мной, стерва?» и запивая это осознание крепким виски. – Оближешь? – со смешком предлагает он. – Боюсь, что твоя слюна сегодня будет единственной смазкой, которая тебе светит. Адриана снова пытается выбраться; беспомощно брыкается, стараясь вырваться, и размахивает связанными руками. – Твоё сопротивление только распаляет меня. Обещаю, будет больно, – сладко шепчет он. Ран проводит телескопической дубинкой промеж ягодиц Адрианы; девушка вздрагивает от холодного металла и до сильной боли прикусывает собственную губу, приготавливаясь к адской боли, которую ей предстоит вынести. Она всё же громко вскрикивает, когда лишь кончик телескопки без предупреждения, смазки и даже банальной осторожности погружается в неё. Стучит руками по столу, чертыхается и дёргает бёдрами, но это приносит больше страданий. – Если будешь так брыкаться, – заговорщеским тоном почти мурлычит Ран, – то будет лишь больнее. Но меня это радует. – Не думала, что ты падëшь так низко и скатишься до изнасилования, Хайтани, – сдавленно хрипит она, ощущая, как инородный предмет, явно не предназначенный для подобных забав, рвёт её изнутри. Ран хмыкает и резко толкает телескопку глубже. – Изнасилование? – напускное изумление отражается на его лице. – Хочешь сказать, что все полгода я тебя насиловал? Он запускает вторую руку ей в волосы. – Что ты не стонала каждую ночь подо мной, прося о большем? Наматывает её хвост на кулак. – Что ты не выкрикивала моё имя? Бьёт щекой о стол, удерживая за волосы. – Не стояла на коленях с моим членом во рту, надрачивая себе в это время и кончая быстрее меня? Тянет её голову наверх и опаляет саднящую кожу горячим дыханием. – Что, не нравилось тебе это? Адриана хочет плюнуть ему в лицо. Но не достанет – Ран предусмотрительно держится на расстоянии. – Нет, – слишком гордым тоном, как будто не её сейчас грубо имеют в задницу телескопкой, отчеканивает она. Ложь. Секс с Раном был приятным бонусом. Ей не пришлось окучивать и втираться в доверие к какому-нибудь стрёмному старику в преклонном возрасте; Адриане повезло, что ей достался Хайтани. Красивый, статный и молодой мужчина, который к тому же трахал её так, что она в некоторые моменты забывала обо всём на свете. Повезло. Но только не в данный момент. Ран Хайтани был настолько красивым, насколько и ужасным внутри. И опасным, очень опасным. – Лгунья, – жёстко говорит Ран. Он знает, что она врёт, потому что невозможно так искусно притворяться в постели, потому что он чувствовал, как ей было хорошо – настолько же, насколько сейчас ей плохо. Но лёгкий, почти незначительный укол, неприятными ощущениями задевший его, он чувствует. Адриана хочет сказать что-то о его задетом эго, но не находит в себе сил, когда телескопка проникает дальше, причиняя невыносимую боль, разрывающую – во всех смыслах – и она начинает уже истошно кричать, не сдерживаясь ни в воплях, ни в выражениях. – Урод! Мудак! Сволочь! Ненавижу! Убью тебя! Она похожа на животное: хищное, строптивое, несущее угрозу – но загнанное в угол более опасным и сильным хищником. И одновременно с этим она выглядит как маленький птенчик, которого посадили в тесную клетку и который не собирается сдаваться, пытаясь выбраться. Но все попытки тщетны. Адриана ощущает, как проступает кровь, как она скользит по её ягодицам и бёдрам, как стекает вниз. И спиной чувствует улыбку Рана, змеёй расползающуюся по его поганому лицу. Наслаждается. Торжествует. Внемлет её страданиям. Её крики и стоны боли – услада для его ушей. Адриана находится на грани того, чтобы просто отключиться от болевого шока; её мутит, к горлу подступает тошнота, а сзади всё свербит от нестерпимой боли. Она уже не слышит собственных криков и даже понять не может, выходят ли из её рта какие-то звуки – она окончательно сорвала голос. Но Ран не останавливается, продолжая грубо трахать её телескопкой в задницу. Адриана истошно кричит от каждого движения; солёные слëзы обжигают её лицо и царапины, но эту лёгкую боль она даже не чувствует. Хайтани резко вытаскивает из неё телескопическую дубинку и наблюдает за стекающей кровью – даже если бы она осталась жива, то всю оставшуюся жизнь бегала бы по врачам. Он проводит по поверхности, наблюдая, как белая ткань пропитывается красным – он всегда предпочитал фиолетовый цвет, но сейчас его любимым был другой. – Понравилось? – саркастично интересуется он, наблюдая за трясущимся телом и слушая тихие всхлипы. Сломалась. Она уже не похожа на человека, который хочет побороться за свою жалкую жизнь. Побитая, униженная, с кровью на лице и размазанной тушью, с красными от слëз глазами. Любая попытка пошевелиться причиняет ей нестерпимую боль, которую она уже не пытается сдержать – жмурится и часто дышит, шмыгая носом. Хайтани ощущает, как по его телу разливается триумф. Она не садится – падает на пол. Ноги не держат: сверлящая, ноющая и нестерпимая боль рвёт её на части; Адриана невидящим взглядом наблюдает за скопившейся под ней кровью и едва держится в сознании. Поднимает озлобленный, полный отвращения и гнева взгляд наверх – сталкиваясь прямиком с холодным взглядом Рана, который смотрит на неё как на мусор, попавший под его ботинки. В его глазах нет ни намёка на жалость или сожаление – только два кубика льда, поддетые фиолетовой дымкой. – Есть что сказать напоследок, Адриана? – довольно облизнув губы, усмехается Ран. Она продолжает сверлить его озлобленным взглядом, медленно пытается подняться на ноги, держась за тумбочку. Дрожащей рукой хватается за ручку ящика, случайно открывает его и снова падает. – Я надеюсь, что ты сдохнешь в муках, Ран, – презрительно шипит Адриана и сплёвывает вязкую слюну вместе с кровью ему под ноги. – Надежда – непозволительная роскошь в твоей ситуации. Раздаётся оглушительный выстрел. Бездыханное тело падает на пол. Игра окончена.