Антология безумия

      С какими мыслями вы просыпаетесь по утрам? Возможно, вы думаете о том, каким будет этот новый день. Кому-то повезло просыпаться с чужим именем на устах. И все их мысли посвящены этим самым людям. Влюбленные — это слово вызывает во мне только зависть. Если честно, я не уверена, что мне удастся когда-либо испытать влюбленность. И проблема не в моей самооценке, а, скорее, в обстоятельствах самой жизни. Впрочем, к чёрту! Даже не хочу сейчас акцентировать свои мысли на влюбленности. Многие ведь думают об учёбе, работе и дедлайнах. Кто-то планирует поездки, путешествия. Я же просыпаюсь лишь с одной мыслью: «Скорее бы этот день закончился». Так уж получилось, что самое лучшее в моей жизни — это сон. Открывая глаза, мне хочется поскорее их закрыть. Вернуться домой, уронить голову на тяжёлую перьевую подушку и забыться. Мечтать о другой нереальной жизни, перед тем как провалиться в мир, где тебе даже в кошмарах не так страшно, как наяву.       Так уж получилось, что я родилась в очень загадочном месте, среди не совсем нормальных людей. Среди густого нефритового леса в небольшом поселении с не очень хорошей историей. Здесь бледные пурпурно-синие облака рыдают немым дождем. Здесь души проживают свои жизни в телах, не знающих свободу. В месте, к которому ведёт ветхий каменный мостик через реку. И проблема не в том, что они не могут покинуть эти земли. Жители моей общины всегда возвращаются в своё поселение. Религия — вещь довольно сложная. Вера — явление, определенно, сильное.       Много лет назад здесь находилась небольшая деревушка. Среди этих лесов жили обычные люди, пока не настал год, который упоминается в нашей истории, как «горький». Тогда река вышла из берегов и в одну ночь унесла с десяток домов. Маленькую деревушку буквально отрезало от цивилизации. В те времена не было ни телефонов, ни интернета. Помощь ждали, но напрасно. Тогда-то бедные люди и обратились к старцу по имени Магул. Он объявил, что горе на поселение наслано самим Богом. Старый маразматик призвал всех своих прихожан наказать грешников и молиться. В те тёмные дни люди ему поверили. Забавно, но после первых публичных истязаний так называемых грешников, река вернулась в своё русло, и местные тут же уверовали в чудо. Так и появилась наша община. С годами поселенцев стали называть «магулами» в честь человека, что посчитал себя пророком и в особо скучные деньки сочинил целое писание «святой жизни». Оно состояло из четырёх томов, объему коих позавидовал бы даже Лев Николаевич Толстой.       Деревушка разрасталась, река мельчала. Годы шли, и соседнее поселение превратилось в небольшой городок. Естественно, магулам это не нравилось, по этой причине старейшины общины стали скупать земли в округе. Сначала такая тактика помогала им находиться вдали от «грешников», но соседний городок начал расти в другом направлении. Продвинутые члены общины стали поглядывать на сторону по понятным причинам. Цивилизация. Именно по этой причине у старейшин помутился рассудок. Они сочиняли новые безумные главы писания, созданного Магулом.       Дикость, в которой мне приходится существовать, вряд ли будет понятна обычным людям. Мою общину уже давно называют сектой. И с этим утверждением я спорить не буду, но и вслух произнести не осмелюсь.       Так получилось, что мне было суждено родиться женщиной, да ещё и в «падшей» семье. «Падшими» в нашей общине называют беглецов. Моему отцу город вскружил голову, когда мне было всего года два отроду. Он забрал маму и меня посреди ночи и вывез из поселения. Папа был авантюристом. Мечтал о больших деньгах. Закончилось всё долговой ямой, маме пришлось подать на развод и вернуться в общину. Несмотря на то, что старейшины приняли её обратно, честь нашей семьи была запятнана. Мало того, что я была дочерью беглянки, так ещё и женщины, посмевшей развестись со своим мужем. Изгой среди изгоев, а вокруг только безумцы, что сходят с ума по-своему.       И вот уже пятнадцать лет мы живём в небольшой комнатушке доходного дома на окраине поселения настоящих сектантов. Меня отдали в городскую школу в наказание моей семье. На самом деле местные учителя не жаловали детей «падших». Отец давно уже не искал встреч с нами. Поговаривают, что он уехал куда-то далеко. Я какое-то время мечтала о том, что папа вернётся за нами и мы исчезнем из общины посреди ночи, но в этот раз не вернёмся. Мои грёзы перестало посещать это видение, когда у меня впервые пошли месячные. И я сейчас не шучу. День, с которого мне пришлось носить темно-серое платье с подолом, украшенным разноцветными лентами. Именно это идиотское платье стало причиной постоянных издевательств надо мной в школе. Все девушки-магулы носят такие. Какой-то старый дурак решил, что подобным образом мы будем выделяться на фоне «грешников». Он явно никогда не учился в обычной школе.        Сейчас я смотрю на дурацкие ленты, сидя на подоконнике и болтая босыми ногами в воздухе. Подо мной высота в один этаж. Мысли о том, чтобы спрыгнуть, меня не посещают. Только ноги переломаю. И это не самое страшное. Те, кто хотя бы пытались свести счёты с жизнью, обречены просить милостыню у дома собраний. Обычно зимой они замерзают, потому что никто не вправе впускать их в свои жилища. Кто поумнее — сбегает в город, только и там они счастья не находят.        На углу оконной дверцы сидит старый ворон. Когда мне было двенадцать, я нашла его в лесу со сломанным крылом и принесла домой. Он был слаб, но мне удалось выходить его и отпустить на свободу. С тех пор старый ворон часто навещал меня.       Над ветхим мостом через реку медленно поднимается солнце. Я уже давно не сплю. Завтра первый учебный день в школе после каникул. Впереди меня ждёт последняя четверть. Довольно волнительное время. И проблема не в том, что мне грустно покидать в скором времени школьные стены. Я просто не знаю, что будет дальше. У меня пока нет права на получение высшего образования. Такое право может предоставить только муж. И он у меня будет. Я сейчас как раз смотрю на него.       Когда мне было пять лет, ко мне подошёл мальчик с заплаканными карими глазами. Он подарил мне кольцо. Оно было мне велико, поэтому мальчишка снял с себя цепочку, чтобы я смогла носить его подарок, как подвеску, на шее. Миленько? Правда? Только вот с тех пор, моя судьба предопределена.       Тогдашний мальчишка сейчас уже не кажется таким милым. Он вырос. Стал мрачным и жестоким. Его зовут Кай Данилевский. И шуточки про снежную королеву его крайне раздражают. Хорошо, что мама не назвала меня Гердой. Магулы любят вычурные имена, но мне повезло.       Сейчас Кай, как обычно, прогуливается с большим чёрным псом вдоль реки. Каждое утро я вижу его через окно в одно и то же время. И каждый раз моя голова взрывается от мыслей. О чём он думает в такие моменты? Что ждёт меня, когда Кай назначит дату нашего венчания? Мама попросила его подождать со свадьбой, пока я не окончу школу. Он тогда только кивнул. Разрешит ли мне мой будущий супруг продолжить образование? Скорее нет, чем да. Магулам не нужны умные жёны.       — Марийка, ты уже проснулась? — от очередного сеанса глубоких размышлений меня отрывает мамин голос. Я оглядываюсь назад и вижу её сонное лицо. Худая высокая женщина в старом потёртом халате.       — Да, тебе сделать чаю? — тихо спрашиваю, чтобы не разбудить соседей за стеной.       — Нет, я лучше сварю себе кофе, — мама отвечает, качая головой из стороны в сторону. Она проходит по маленькой комнатке к небольшой этажерке, на которой стоит маленькая плита с двумя конфорками, одна из них давно уже не работает.       Представьте себе небольшое помещение, где вмещается лишь две кровати, крохотный шкаф, стол, три стула и та самая этажерка. Кто-то живёт в огромных дворцах, но не мы. В нашем распоряжении лишь эта комната. Мама всё ждёт, когда я выйду замуж, и мы переедем в дом Данилевских. Отец Кая входит в совет старейшин, а его предки когда-то обзавелись обширными угодьями, часть из которых сдаётся городским под разные угодья. Они богаты и тщеславны. Меня передёргивает, когда глава семьи Данилевских говорит о святости их рода. Кай очень похож на отца.       И стоит мне только вспомнить будущего супруга, как вернув свой взгляд к окрестностям, я вижу его под своим окном. Высокий брюнет в длинном чёрном пальто смотрит на меня исподлобья. Моё сердце замирает в грудной клетке от приступа испуга.       — Слезь с подоконника! — чёткий приказ покидает его уста, и я тут же его исполняю, да с такой неловкостью, что спрыгнув на пол, чувствую боль в районе левой лодыжки.       — Ай! — Хватаюсь за ногу, пока брюнет проходит мимо дома. За ним плетётся старый чёрный пёс. Мне же ничего не остаётся, кроме того, что проводить его взглядом. В последнее время он носит щетину на своём бледном лице.       — Что случилось? — слышится обеспокоенный голос мамы за спиной.       — Кажется, лодыжку подвернула, — хрипло отвечаю, потирая место чуть выше пяточной косточки.       — Это был Кай? — подойдя к окну, мама замечает тёмный силуэт, исчезающий за домами. Киваю в ответ. Её губы слегка вздрагивают, а на лице появляются оттенки уныния.       — Он так и не говорил с тобой о дате венчания? — она задаёт мне вопрос, который я слышу чуть ли не каждый день. Данилевский тянет с принятием решения, и мою маму расстраивает этот факт. Обычно дату венчания назначают примерно за год.       — Нет, — качаю головой. Мы вообще редко с ним говорим. Он не особо разговорчив. Мне же страшно заговорить при нём с другими людьми. Кай пугает только одним своим видом. Последняя улыбка, которую я помню на его устах, была лет пять назад.       — Не сиди так на окне. Ему это не нравится, — испуганно произносит женщина, а затем возвращается к турке, стоящей на плите. Я уже не вижу её лица, но могу поклясться, что оно искажено горечью. Мечты моей мамы давно не приносят в её жизни и капельки надежды. Кир Данилевский — отец Кая — каждый раз с раздражением смотрит на неё, когда она появляется в поле его зрения. Старейшина и рад был бы женить своего сына на любой другой девушке из общины, но не может противостоять традициям. Каю хоть и было восемь лет, но он выбрал меня сам. Кир же пугал меня до дрожи в коленках. Он не был идеальным членом нашей общины. Его жена бежала с младшим сыном прочь, она умерла в поезде, так и не добравшись до безопасного места. Ходят слухи, что Данилевский-старший избивал бедную женщину и был виновником её трагичной кончины.       Если бы я была тогда постарше и понимала все последствия своих решений, то никогда бы не приняла то самое кольцо, которое сейчас под платьем прожигает мою кожу.

***

      Ближе к полудню община собиралась на праздник венчания. Сегодня перед статуей пророка Магула должны дать клятвы верности трое. Сапфира Белая, Леон и Аристарх Измайловы. Да, я забыла упомянуть об ещё одной странности быта магулов. Это полиандрия, иными словами многомужество. Лет тридцать назад в нашу общину пришла беда в лице местной повитухи, из-за безрассудства которой умерло с десяток молодых женщин. Старая карга не знала, что такое краснуха. Беременных девушек косило словно чумой, а если они и выживали при родах, то на свет появлялись больные дети. Тогдашний пастырь был тем ещё безумцем. Он решил, что наши женщины испорчены грехом, и распорядился отдавать новорождённых девочек в детские дома города. Старый маразматик был недальновидным и вскоре община столкнулась с недостатком женщин. Вот, тогда-то и были приняты изменения в писании. Сегодня от девочек уже не отказываются, но мужчин в поселении всё равно больше. Если в семье рождается больше одного мальчика, то они женятся на одной девушке. Прав у женского пола с нововведением не прибавилось, даже наоборот. Мне повезло. Младший брат Кая остался на воспитание у бабушки, он так и не вернулся в общину.        Сейчас, когда жители общины собираются в центре поселения, у меня бегут мурашки по коже. Сапфире, как и мне, восемнадцать. Год назад она влюбилась в Леона, и тот уговорил старшего брата сделать ей предложение. Если младший сын Измайловых был весьма приятным парнем, то старший ассоциировался у всех с жабой. Пухлый и прыщавый молодой человек с прескверным характером. Заносчивый и высокомерный. Аристарх, сделав Сапфире предложение, тут же запретил девушке ходить в школу. Он весьма ревнив, и объяснил своё решение тем, что его будущая жена слишком красива, а ему нужно исключить возможность её «грехопадения».       Я не видела Сапфиру уже год. Она даже не посещала воскресные мессы в церкви. Через пять минут я увижу, как девушка изменилась за это время. Меня всегда пугала церемония венчания. Каждый раз во мне что-то умирало, когда на лицах невинных дев пропадала та самая беззаботная улыбка.       Главная площадь, наполненная людьми, гудит от восторга. От шума голосов со всех сторон мне становится не по себе. Справа от меня мама, а слева моя двоюродная сестра по имени Лана. Белобрысая девчонка лет пятнадцати завороженными глазами смотрит на алтарь у статуи пророка Магула. Её волосы повязаны белой лентой, мои цвета лаванды. Лана ещё не обручена и слишком наивна. Она ходит в местную школу, где девочек учат основам арифметики, чтению, кулинарии и уходу за детьми.       — Кай ещё не назначил дату вашего венчания? — звонким голосом спрашивает Ланочка. Я закатываю глаза, не зная, что ответить. Её любопытство раздражает.       — Нет, — слышится за моей спиной знакомый голос. Нахмурив брови, оборачиваюсь и вижу его. Мне приходится задрать голову, чтобы взглянуть на его лицо. Неосознанно сглатываю слюну, поймав мрачный взгляд брюнета.       — Ой, Кай, я тебя не заметила, — бормочет девчонка себе под нос, она краснеет на глазах. Данилевский продолжает молча сверлить меня глазами. В отличие от своей двоюродной сестры я бледнею. Из меня словно по крупицам уходит жизнь.       — Смотрите, какая Сапфира красивая! — произносит моя мама и я возвращаю свой взор к центру площади. Нет. Мои мысли определённо расходятся с её мнением. Я знала Сапфиру с самого раннего детства, видела, как она менялась с годами. Сейчас же девушка, что стоит у статуи пророка, лишь отдаленно напоминает мне старую знакомую. Мы никогда не дружили, но и врагами нас не назвать. Бледная невеста с потухшим взглядом дрожит на холодном ветру. Она в белоснежном платье, украшенном красной вышивкой. Издалека алые узоры напоминают мне пятна крови. Члены общины ликуют, восхваляя таинство венчания.       — Не понимаю, почему все так радуются? — за моей спиной звучит голос Тимофея. Он дружит с Каем, а года два назад сватался к Сапфире. Только её семья отвергла его предложение. Они посчитали Тиму оборванцем, ведь он проживал с нами в одном доходном доме. Его отец умер, когда мальчику было лет девять. Его мать погрязла в долгах, и её лишили маленького уютного домика на окраине общины за расточительство.       — Ты просто завидуешь, она… — обернувшись к парню, лепечет Ланочка и тут же осекается. Наверняка Кай одарил её своим фирменным убийственным взглядом.       — У твоей сестры слишком длинный язык, — я ощущаю горячее дыхание на моей ушной раковине. Сердце с грохотом падает в пятки, а по коже на затылочной части головы пробегают мурашки. Я замираю, ничего не ответив. Данилевский редко нарушает моё личное пространство, но всегда довольно неожиданно. Боковым зрением замечаю, как Лана побелела. Она наверняка проклинает себя в мыслях.       У статуи пророка пастырь повязывает запястья Сапфиры и Аристарха красной лентой, Леон зачарованно наблюдает за процессией со стороны, ожидая свою очередь. Люди вокруг замолкают и вся центральная площадь погружается в полную тишину. Я слышу только биение своего сердца. Оно звучит слишком громко, будто готово выпрыгнуть на холодную землю. И всему виной синее пятно на запястье невесты. Возможно, мне только кажется и Сапфира просто замёрзла. Завтра я узнаю правду. Сплетни быстро разлетаются по общине. Какая-нибудь Глаша, которой посчастливилось сейчас стоять в первом ряду, не упустит такую прекрасную возможность, чтобы насладиться вниманием таких же тупых подружек.       Наступает очередь Леона. Пастырь подзывает его к себе, и уже через мгновения вторая красная лента связывает судьбы троих, к сожалению, у меня язык не поворачивается назвать их влюбленными. Им суждено быть вместе, и чувства тут не причём. Юный Леон ослеплён страстью, Аристарх похотью, а у Сапфиры и вовсе нет выбора. Да, она дала своё согласие. Но я готова поклясться, что чувство, которое юная дева приняла за любовь, было всего лишь иллюзией.       — Мудастарх женился, можно расходиться! — хрипло заявляет Кай за моей спиной, и я слышу смешки парней, что находятся рядом с ним. Какая-то женщина, стоящая впереди нас, оборачивается и цыкнув, даёт понять молодым людям, что сейчас не время и ни место так шутить над женихом. Лана старается сдержать смех, накрыв свои уста ладонью. Венчание подходит к концу, пастырь объявляет о создании новой семьи.       Вот так быстро судьба Сапфиры бесповоротно сворачивает на дорогу, что ведёт к настоящему аду. Покорность станет для неё вторым именем. Она больше не сможет покинуть дом своих мужей. Забудет о слове «хочу», заменив его одним коротким вопросом: «Могу ли я …?».       Задумавшись, не замечаю, как люди вокруг начинают спешить к новобрачным, чтобы поздравить их. Грузный мужчина почти сшибает меня с ног, я уже инстинктивно выставляю ладони перед собой, чтобы не удариться головой о землю, но меня кто-то крепко хватает за талию. Замираю по привычке. Мама испуганно смотрит на меня. Оглядываюсь назад. Кай недовольно хмурит брови, но не убирает рук с моего пояса. Грудную клетку разрывает приступ тахикардии.        — Кай, тебе не стоит так касаться моей дочери. Ты даже не назначил дату венчания, а уже смеешь распускать руки, — шершавым голосом произносит моя мать. О, нет! Только не это!       — Алевтина, — шепнув имя своей будущей тёщи, парень делает короткую паузу. — Во-первых, если бы видели хоть что-то дальше своего носа, то заметили бы, что ваша дочь чуть не упала. Во-вторых, я же ей не под юбку полез. В-третьих, жениху не запрещено касаться своей невесты. Об этом говорится в священном писании. Том четвёртый, глава вторая, стих седьмой, — пока Кай проговаривал свои слова, я не могла даже дышать. Он отпустил меня лишь договорив, вероятно брюнет ощутил, что моё тело дрожало от животного чувства страха.       Мама хватает меня за запястье и молча уводит прочь. Я её понимаю. Неприятно. Данилевский всегда разбирался в писаниях лучше многих и любил упрекнуть любого, кто осмелился бросить ему вызов. Каю же было всё равно кому противостоять — надменному мальчишке, взрослой женщине или же седовласому старику. Страшно представить, что будет со мной, когда он станет моим мужем.

***

      Понедельник. Первый учебный день последней четверти. Я как назло проспала, и поэтому мне пришлось собираться в школу впопыхах. Хромая до школы на больной ноге через ветхий каменный мостик, то и дело спотыкаюсь. Вчера мне нужно было помочь маме, она готовила на кухне дома собраний, чтобы подзаработать на моё приданное. Я мыла посуду весь вечер, а ночью убирала огромное помещение после свадебного пира. По этой причине мне не удалось выполнить домашнее задание, что задала нам учительница литературы — сочинение на тему: «Как я провела последние каникулы школьной жизни». Слишком странная тема, как мне кажется. Не думаю, что Светлана Владимировна знает, как проводят свои каникулы девушки-магулы. Я бы при желании ограничилась только предложением следующего содержания: «Стерла руки до мозолей, намывая посуду и полы».       Взглянув на свои руки, покрытые цыпками на тыльной стороне ладоней, усмехаюсь. Мои одноклассницы ходят на маникюр, я же радуюсь тому, что у меня есть все пальцы. Каждому своё.       Проковыляв по тропинке, ведущей через лес в город, вдыхаю холодный воздух. Нога болит ещё сильнее, но у меня нет времени на отдых. Опоздаю ведь и придётся выслушивать нотации старой учительницы под звуки насмешек одноклассников.       За годы выживания в стенах школы и границах общины, я придумала свои правила. Азбука тишины. «А» значит «анализ». Анализируй ситуацию, даже если очень больно и тем более весело. Радость краткосрочна, а вот её последствия печальны. «Б» значит «будь тихой». Не болтай напрасно. «В» значит «вдох». Глубоко втяни воздух, когда тебя обижают или пытаются задеть твои чувства. «Г» значит «глаза». Человек может говорить что угодно, но глаза никогда не обманывают. Но есть исключение, я не смотрю в глаза незнакомцам. Они опаснее всего. Их внимания лучше избегать.       Можно озвучить весь алфавит, но каждая буква и правило основано на одном принципе. Принципе тишины. Тишина равно спокойствие. Я научилась выстраивать мысленные стены вокруг себя, чтобы злые языки не смогли до меня добраться. Люди жестоки, их тешат насмешки над такими, как я. Я не могу ответить, потому что не хочу. В моей жизни достаточно демонов, чтобы раздавать бесплатные пригласительные новым.       Наконец-то добравшись до двухэтажного здания, где располагается моя школа, опускаю глаза к земле. Я устала от этих взглядов. Каждый день одно и то же. Они пялятся на моё платье, а затем перешёптываются друг с другом.       Войдя в здание, спешу на второй этаж. Гардероб в нашей школе не работает уже несколько лет после пожара. Верхнюю одежду ученики носят с собой. У меня есть немного времени, чтобы написать сочинение, пока Светлана Владимировна не попросит сдать тетради. К моей радости кабинет уже открыт, и мне не придётся ютиться на узком подоконнике. Последняя парта — идеальное место для изгоя. Я сижу за ней с седьмого класса. Учёба мне хорошо даётся. Круглой отличницей меня не назвать. Алгебра, геометрия и русский язык меня подводят. На репетитора нет денег, да и смысл. Кай наверняка откажет мне в праве на поступление в университет. Какому магулу нужна умная жена? По сути я ещё не бросила школу только ради себя. Это единственное место, где меня не тыкают носом каждый день в строчки писания. Здесь можно спрятаться в библиотеке или под трибунами актового зала и побыть в полной тишине.       Усевшись за парту, достаю ручку, учебник и тетрадь. Ну же! Марийка! Думай! Мне нужно с чего-то начать. Господи! Ничего не приходит на ум. Стукнув ручкой по виску, напрягаю извилины мозга.       «Как же быстро пролетели мои последние школьные каникулы! Я все еще не могу поверить, что они закончились, но эти дни оставили в моем сердце множество ярких воспоминаний и незабываемых моментов».       Написав первые строчки усмехаюсь. Незабываемых? Ещё бы! Грязная посуда снится мне в кошмарах.       «С самого начала каникул я решила, что хочу провести их не просто лежа на диване, а в полной мере насладиться свободным временем. Первым пунктом в моём плане стала прогулка с подругами из общины по лесу».       Мотаю головой, закусывая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. У меня и дивана то нет, не говоря уже о подругах. По лесу я гуляла — это правда. Собирала хворост для печей, что отапливают наш доходный дом. Только меня сопровождал тот самый старый ворон. Похоже, он мой единственный друг. Вороны хотя бы не болтают.       Из-за увлечённости написанием сочинения не замечаю, как начался урок. Я даже не встала с места, чтобы поприветствовать учительницу. Надеюсь, что она не заметила. Впереди меня всегда сидит необъятный высокий парень по имени Алексей. Он иногда здоровается со мной, когда знает, что нужно будет списать.       — Одиннадцатый «Б». Внимание! — слышу голос директрисы Тамары Ивановны, но не поднимаю глаз. У меня осталось слишком мало времени. — В вашем классе теперь будет учиться Марк, — говорит строгая женщина, и по классу разносится гул девичьих голосов. Не отвлекаюсь.        На чём я остановилась? Ах, да! На описании леса. Точно. Надкусив заусенец на большом пальце левой руки, продолжаю писать:       «Первые дни весны окутывали лес магическим дыханием жизни. Это время перемен, когда тайны зимнего сна неожиданно оживали в теплых объятиях весеннего солнца. Лес, еще дремавший среди зимнего покоя, пробуждался из глубокого сна».       — Марк, присаживайся за свободное место, — произносит Тамара Ивановна. Стоп? Что? В нашем классе только одно свободное место. Боже! За что мне это?       Слышу шаги и смешки одноклассниц. Через мгновение мой нос погружается в запах мужского парфюма. Нотки цитруса, дуба, имбиря и, возможно, мускуса. Я не отрываю глаз от тетради, но боковым зрением замечаю руку, что легла на парту. Тёмные короткие волосы изредка покрывают кожу. Скорее всего брюнет. На нём белая футболка и чёрная жилетка.        — Привет, — кажется, он обратился ко мне. Его голос довольно приятный. Бархатистый с лёгкими хрипловатыми нотками. Низкий, но не грубый. Невольно касаюсь глазами его губ и родинки. Пухлые, но не слишком. Над его устами небольшая родинка украшает кожу. Его щеки и подбородок гладко выбриты. Возвращаю свой взгляд к тетради, вспомнив о правиле на букву «В». Но вместо того, чтобы втянуть воздух, сглатываю слюну и почему-то облизываю губы.       — Красивое платье, — снова этот голос. Делаю вид, что оглохла, слегка качнув головой. Не верю, но в его глаза не осмеливаюсь посмотреть.       — Не говори с ней, — к нам оборачивается Лера Бестужева, чтобы шёпотом донести до парня очевидную для неё мысль.       — И почему? — Марк усмехается, а моя одноклассница раздувает ноздри от раздражения.       — Марийка — магул, и к тому же помолвлена. Ей запрещено разговаривать с незнакомцами, — шипит девушка, словно змея. Забавно. Я благодарна Лере за помощь, но правда в том, что она тоже магул. Да, и такое бывает! Бестужева была моей подругой, и наша дружба прекратилась в день, когда я пришла в школу в темно-сером платье, подол которого повязан цветными лентами. Она же носит в школе и по сей день обычную одежду. Нет, у неё нет проблем со здоровьем. В общине она не нарушает правил. Каждый день Бестужева меняет наряд дважды, перед учёбой и после. Я храню её секрет. Мои одноклассники не знают, что она — магул. Но мы не общаемся уже много лет. Ей просто повезло, что в нашей школе кроме нас не было поселенцев.       — Интересно, — задумчиво произносит парень, пока я возвращаюсь к написанию сочинения, соблюдая алфавит тишины.

***

      Сосед по парте больше меня не беспокоил. Я не смотрела на него, он не задавал мне вопросов. Мама не знала моего расписания, она не интересовалась моей учёбой. Для неё важнее была жизнь в пределах поселения. По этой причине я иногда пренебрегала правилами безопасности, посещая библиотеку после уроков. Так себе проступок, но мне не хватало перемен, чтобы почитать. Вечером у меня будет время, но мама всегда проверяет мои книги. Читать можно, но не всё. Мой домашний цензор бывает жесток, а некоторая современная литература может довести любую женщину-магула до инфаркта. Да, в школьной библиотеке такое сложно найти, но вы плохо знаете нравы моей матери.       Собрав школьные принадлежности в старую сумку, я спешу, хромая на одну ногу, в своё тайное место. У меня всего лишь час. Выйдя из класса, направляюсь на первый этаж, высматривая узоры на школьной плитке по пути. За долгие годы мои глаза привыкли к каждой трещине и пятнышку, напоминающему лица. Главное только ни в кого не врезаться. Минуя школьников, хромаю по лестнице вниз. Библиотека находится на цокольном этаже. Четыре пролёта, и я на месте. На двери объявление: «Библиотека закрыта». Чёрт! Если сейчас пойду домой, мама наверняка запомнит время моего возвращения. Понедельник — день тяжёлый, а во вторник она всегда более бдительна, и перенести свой час свободы не получится.       У меня есть ещё место, куда можно пойти и скоротать оставшееся время за уже прочитанной книжкой. Поднимаюсь по двум лестничным пролётам и иду к запасному выходу из актового зала, он ведёт к кулисам за сценой, откуда можно попасть под трибуну, с которой обычно поют хористы.       Дойдя до укромного места, достаю томик Лермонтова из сумки. Накинув на плечи пальто, опираюсь лопатками о стену конструкции, на которой держится трибуна. Надо мной звучат прекрасные голоса хористов. Я не умею петь, но мне всегда нравилось их слушать. Открываю страницу с содержанием. Может ещё раз прочесть поэму «Демон»? Так и сделаю.       — Заглядываешь девчонкам под юбки? Забавно! — где-то в стороне звучит знакомый голос. Это определенно Марк. По привычке замираю, а затем поднимаю голову вверх и сгораю от стыда. Действительно. Отсюда видны с десяток девичьих трусиков, поющих хористок. Я больше не буду здесь прятаться! Какой позор!       — Нет, — тихо шепнув, возвращаю свой взор к странице книги. Мысленно ударяю себя ладонью по лбу. Идиотка!       «Печальный Демон, дух изгнанья, Летал над грешною землей, И лучших дней воспоминанья Пред ним теснился толпой»*.       Теперь выбор поэмы мне не кажется таким хорошим. Я замечаю боковым зрением, что парень приближается ко мне. Правила буквы «В» опять не срабатывает. Мои лёгкие просто не способны вобрать в себя воздух. Сердце замирает в груди, пропуская удар за ударом.       — Зачем ты сюда пришёл? — моргнув, осознаю, что задала вопрос вслух. Буквы расплываются перед глазами, я не могу сосредоточиться на тексте.       — Решил записаться в хор и перепутал двери, — отвечает парень, а мне очень хочется на него взглянуть. Он, наверняка, нагло любуется видом, поющих девушек, что стоят над нами.       — Эти ленты что-то означают? — интересуется парень, когда я ощущаю лёгкий холодок от того, что подол моего платья слегка приподнялся. Перевожу свой взгляд в сторону и вижу, как пальцы парня перебирают ленту лавандового цвета. Этого не может быть! Мои щеки наливаются кровью. Сердце бьётся о рёбра грудной клетки.       — Мне нужно идти, — дернув за подол, пытаюсь освободиться. Томик Лермонтова падает на пол. Парень всё ещё держит пальцами платье за ленту.       — Посмотри на меня, — тихо шепчет он. — Тогда отпущу.       Азбука тишины. Правила я помню. Думай, анализируй! С силой потянув за край подола, вижу, как плотная ткань разрывается с характерным звуком. В его руках остается только лента, я же, пользуясь моментом, убегаю. Если, конечно, ковыляние на подвёрнутой ноге по скрипучему паркету можно назвать бегом.       Только оказавшись на улице начинают дышать. Глубокий вдох вызывает болезненное покалывание в лёгких. Оглядываюсь, чтобы узнать, не пошёл ли он за мной. Мама меня убьёт. И я действительно в это верю. Порвала платье, потеряла книгу, за которую нужно будет платить штраф в библиотеке. Может, мне стоит вернуться? Определенно, нет.       Дав себе минуту, чтобы отдышаться, мысленно проклинаю себя. Зачем я задала ему вопрос? Зачем спряталась там? Забавно, но в действительности я так привыкла смотреть в пол, что даже не подумала о том, какое место выбрала для уединения. Усмехнувшись, делаю первый шаг в сторону поселения. Погуляю в лесу с часок, раз так получилось.

***

      Вернувшись домой, первым делом я приготовила обед, он же ужин. Овсяная каша на воде. Мясо мы едим от силы два раза в неделю. Мама всё копит деньги на моё приданное. Её выдавали замуж с домом и конюшней в придачу. У меня есть лишь бабушкин браслет и небольшая коробка, в которой хранятся две скатерти и чайный сервиз. Магулам можно разорвать помолвку, только если невеста изувечена или серьезно больна. В первом случае жених может воспользоваться правом на осмотр. Только вот, если увечий не обнаружат, он должен будет вступить в брак в тот же день. Я знала девушку, которая постоянно ходила в перчатках до самого венчания. Она потеряла фалангу мизинца. Но её муж не воспользовался правом на осмотр, и поэтому не смог ничего поделать.        После готовки мне нужно было починить подол платья. Но стоит мне только взять шкатулку с нитками и иголками, как из приоткрытого окна слышится гулкий звук колокола. Похоже, что кто-то из старейшин срочно созывает срочное собрание общины. Накинув пальто, я спешу не опоздать, если не хватит мест на скамьях, мне придётся стоять на больной ноге и, возможно, не один час.       Дойдя до дома собраний, занимаю место в предпоследнем ряду, пока старейшины что-то гневно обсуждают на сцене. Рядом со мной сидят Лера и её мама. Маргарита Бестужева всегда нравилась мне. Она была единственной женщиной в общине, смеющей перечить старейшинам. Её муж был неприлично богат. Они выкупили право Леры получить достойное образование у общины. Даже магулы любят деньги.       — Ты видела, что у Сапфиры вчера все руки были в синяках? — сидящая впереди меня Аглая, интересуется у подруги. Я была права и мне не показалось.       — Ага, и шея тоже, — вздрагиваю от слов девчушки с рыжими косами. Её зовут Глафира. И она любит посплетничать, как и её мать. И если дочка разносит слухи в основном среди младшего поколения, то мамаша сочиняет басни в самом доме собраний, где работает секретарём. Кай однажды приказал мне не говорить с ними, даже не здороваться. И я с радостью исполняю его распоряжение и по сей день.       — Уважаемые члены общины! — прочистив горло, громким уверенным голосом начинает свою речь Надежда Герд. Эту старую каргу ненавидит каждая женщина в общине. Госпожа Герд — настоятельница в приходской школе, а также глава Совета матерей. Любой психиатр, только взглянув на неё, сказал бы, что ей нужно лечиться. Её мерзкая улыбка вызывала приступ тошноты. Кривые жёлтые зубы и завидущие серые глаза. У неё практически не было губ. Она рисовала их коричневой помадой. Женщина носила тугой корсет, чтобы спрятать излишний вес, но её необъятные бедра не спрятать даже самой пышной юбкой. Высокая, почти под два метра ростом, Надежда осталась в старых девах. Ни один мужчина в общине не решился заглянуть под её квадратный каблук. Но внешность лишь отражала её безумие. Герд была садисткой и одной из тех, что принимала самые жестокие распоряжения, касающиеся норм поведения незамужних девушек и женщин. Что носить, говорить и делать. Она закрыла местный хор. Запретила девушкам танцевать и общаться с незнакомцами. Надежда сожгла половину книг в местной библиотеке.       — Мы собрали вас здесь, чтобы сообщить вам три новости. К сожалению, одна из них прескверная, — слова женщины вызывают в огромно помещение гул шёпотов.       — Сегодня ко мне обратился Аристарх Измайлов, он сообщил мне, что его невеста не была девственницей, — наигранно мучительным голосом произносит Герд. Лилия Белая — мама Сапфиры — тут же падает со скамьи в первом ряду. Я только вижу, как её тело заваливается на бок, а затем на пол. Кто-то из женщин спешит её поднять. Ахи, охи и проклятья сыпятся со всех сторон.       — Можно подумать, что не он её обесчестил, — за моей спиной звучит голос Тимофея.       — Зачем вообще доносить эту новость общине? — возмущенно бормочет под нос Маргарита Бестужева. И она права, если Аристарх обесчестил свою невесту, он в любом случае обязан был на ней жениться. Это правило старо, как вся община магулов.       — Мы вынуждены принять меры, чтобы грехопадение не повторилось. Совет матерей подготовит подробный план действий к четвергу, — заявляет Надежда под одобрительные кивки старейшин. Надеюсь, что мне запретят посещать школу. Иначе я сойду с ума.       — Теперь я передаю слово Каю Данилевскому, — мне послышалось, или она назвала имя старшего сына, а не отца? Моё сердце замирает, обливаясь кровью. Лера бросает на меня удивлённый взгляд.       — Спасибо, — подойдя к трибуне брюнет благодарит госпожу Герд. — Как вы все знаете я помолвлен, — у меня перед глазами мутнеет его образ. — Моё венчание состоится первого июля этого года. — торжественно проговаривает Кай. Я выдыхаю, ощущая, как покалывает кожу на пальцах. Четыре месяца. Даже не год. Срок моей относительной свободы озвучен. Мама наверняка довольна, и её лицо сияет от счастья. Я же чувствую, как душа медленно отрывается от тела и повисает в воздухе.       — Но есть ещё одна хорошая новость, — Данилевский улыбается, и мне не кажется. Я вижу его улыбку снова, спустя пять лет. — Мой младший брат вернулся в общину, — сердце пробивает рёбра и падает на грязный пол. — Марк, мы рады, что ты с нами, — договорив, парень смотрит в толпу старейшин. Высокий брюнет с короткой стрижкой делает шаг вперед. Из-за отца я не заметила его сразу. Родинка над пухлыми губами подтверждает мои страхи. Новенький. Члены общины ликуют, их возгласы безумия оглушают. Не рады возвращению младшего сына Кира Данилевского в этом зале только двое. Я и Лера. Боковым зрением замечаю, как исчезает румянец на её лице. Закусив левую щеку, ощущаю металлический привкус во рту. Делаю вдох, но воздух разрывает гортань так и не добравшись до лёгких. Марк смотрит прямо на меня. Он слегка улыбается. Дурацкая азбука тишины, мне стоило посмотреть на него сразу. Они так похожи. Я бы мгновенно всё поняла. Интересно, как Киру удалось вернуть сына в общину и обойти правило «падших»?       — Поздравляю, — ко мне оборачивается Глашка, чтобы с улыбкой на устах произнести. Сучка!       Засунь себе в задницу свои поздравления!       Киваю, взглянув на Леру Бестужеву. Она всё ещё поглощена страхом. Её страшный секрет очень скоро будет раскрыт. Боюсь, что и меня накажут за молчание. Три удара плетью на городской площади, не меньше.       — Собрание окончено, — громко заявляет госпожа Герд. Магулы с грохотом поднимаются с мест и спешат прочь по своим делам, пока перед дверьми не скопилась очередь. Я же не могу даже на ноги встать. Моё тело отказывается подчиняться. Делаю глубокий вдох и улавливаю знакомый запах. Запахло пирожками с капустой. Через секунду перед глазами появляется мама.       — Я так рада, доченька! — она улыбается, оголяя сероватые зубы. Привычка курить не украшает её улыбку. Женщина берёт меня за руку, и при её помощи я поднимаюсь с места. Язык онемел.       — Пойдём домой, — шепчет мама, целуя меня в ледяную щеку. Её счастью нет предела. Вокруг её лица буквально светятся частички воздуха. Мы проходим вдоль зала и останавливаемся перед толпой магулов, ждущих своей очереди, чтобы покинуть здание.       Кто-то стукнул пальцем по моему плечу, я оборачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Хлопнув ресницами, замираю. Марк протягивает мне томик Лермонтова с лавандовой лентой, вложенной в страницы. За его спиной стоит Кай. С такого расстояния мне в глаза бросаются отличия между ними. Волосы Марка темнее на два оттенка. Его кожа смуглая, а черты лица более резкие. На фоне брата Кай почему-то кажется более мягким. Серьезно? Кай? Мягким? Карие омуты старшего брата украшены ожерельем из тёмных крапинок вокруг зрачка. Глаза Марка же черные и бездонные, как бездна в глубинах ада. Они пугающе манят мою душу.       — Держи, ты забыла в школе, — младший из братьев решается заговорить. Сам того не понимая, он меня подставил. Мама бросает взгляд сначала на ленту в томике Лермонтова, а затем на моё платье.       — Здравствуйте. Алевтина, — моя мать протягивает ладонь парню.       — Очень приятно! Марк, — брюнет протягивает ей руку и улыбается такой харизматичной и милой улыбкой, которой способен владеть только дьявол. Теперь на фоне брата Кай мне кажется скорее шатеном, чем брюнетом. Забираю книгу из рук Марка.       — Отец приглашает вас на ужин, завтра в семь, — произносит старший из братьев, не глядя на мою мать. Его очи внимательно изучают моё побледневшее лицо.       — Хорошо, мы придём, — кивает мама, и дёргает меня за запястье. Мы разворачиваемся и медленно следуем за толпой. Её пальцы до боли сжимают мою кожу.       — Надеюсь, у тебя есть ещё платье, — через секунду я ощущаю жаркий шепот на своей раковине. Господи, мать меня убьёт! Может и к лучшему, хотя бы не доживу до дня венчания и умру свободной.