***
Ужины в особняке всегда состояли из изысков. Каков бы повар вечером сегодня не готовил самое настоящее блюдо выходило превосходно. С этим спорить бессмысленно. Несмотря на то, что продукты брались одни и те же, результат отличался, в связи с чем трапезы, одна за другой, были разнообразны. Питание, можно сказать, как в дорогом доме при слугах. Уж это Ноэль мог утвердить наверняка по опыту. Именно этот прием пищи — ужин — был самым приятным, уют окружал всех членов новоиспеченного семейства. Они, эти пятеро незнакомцев, действительно воспринимались как один большой и дружный союз, сплоченный не только желанием наконец-то подкрепиться, но и каким-то другим. В ходе трапезы, конечно, беседы не очень поощрялись хозяином поместья, однако, после же них, если у кого-то было настроение, то вполне-таки велика вероятность, что чай будет подан в скорейшем времени. В столовую было приходить всегда хорошо. Даже не из-за того, что в это пространство не попадут демоны низкоуровневые... Нет, скорее лоскуты памяти практически каждого обывателя, в которых было отведено место семье. Нечто иное будто бы даровало этой комнате такое расслабление и умиротворение, что не могла предоставить жильцам ни какое иное помещение. Так, пока в одних мыслях витали воспоминания о времяпровождении с родными за одним счастливым столом, звон смеха и голосов, льющихся с искрой, блондину приходилось не поддаваться подобного рода грезам, окрашенных в строгость и жестокость со стороны отца. Все, ждущие гостя сегодняшней кулинарной программы, затаили дыхание и притихли, когда зашел шеф-повар с первым блюдом. Поставил, само собой, самому главному скептику, отвесил поклон и скрылся в другом звене кухни. Немного покрутившись туда-сюда, он окончил разнос своего нового творения. Занял и сам место. Тишину никто не смел прерывать за этот, как ощущалось, огромнейший промежуток времени. Аромат горячей, приготовленной из свежих овощей еды, только снятой с огня, моментально сумел соблазнить каждого. Ожидание же, этики ради, пока все не вооружатся приборами, вызывало как назло большее слюноотделение. — Как же заманчиво выглядит! — воскликнула Клэр, больше всех впечатленная шедевром на тарелке, — А что это такое, Эш-сан? — В самом деле, — аккуратно поддевая розово-лиловый круг, молвил Сириус, точно ковыряясь в нем — «интересно»... Вилардо поддержал инициативу, посмотрев вопросительно. — Вы мне льстите, — пококетничал кулинар, — пробуйте лучше. Приятного всем аппетита! На белой тарелке интересным узором расположилось розово-зеленый изыск. Можно было предположить, что это должен был быть цветок, но зеленая составляющая пришлась на центр, а не края. Тем не менее сердцевина изделия представляла собой некий плотный крем. Особое внимание приковывало то, какой узор получился. Явно работал кто-то специальным кондитерским мешком и насадкой фигурной. Лепестки же творения были плотными, но легко поддающимися острию металла. Вкус... неопределенный. Своеобразно сладко-влажный, но сахара не было. В разрезе было заметно, как этот фрагмент цветка имел некоторое переплетение, из-за которого и получалась подобная поверхность. К тому же блестела привлекательно. Как оказалось, наблюдая незаметно за тем, как ест свой шедевр его творец, нужно было обмакивать лиловые кусочки в зеленую смесь. Хм, а сочетание взаправду отличное.***
— И все же, Эш-сан, — подытоживая ужин, произнесла девушка, стараясь привлечь и внимание других до тайны, что раскроется через миг, — что это блюдо такое? — Секрет, — делая небольшое промедление на каждом слоге, растягивая с радостью, признался повар. — Ох, пока не забыла, — припомнив, защебетала Клэр, поднося палец к виску, обозначая подобным жестом осинение, — сегодня душ я занимаю раньше. Несколько кивков в качестве одобрения были закреплены и сияющей улыбкой на лице в ответ. Само светлейшество. «К кому и можно обратиться за помощью, так это к нему», — окончательно заключил для себя Ноэль. Не то, что пришлось ждать много времени, достаточно быстро разошлась и остальная часть гостей. Прямо-таки «сели — поели, встали — ушли». Может, это оттого, что было уже так поздно, а кухня утопала в багряных лучах заката — отголосках некогда полуденного солнца —, погружаясь в дремоту. Пребывая здесь наедине во время уборки, Брэдли неоднократно посещали ностальгические воспоминания. Ему, решившему погрузиться во тьму за утолением жажды своего пропащего желания, приходилось чувствовать внутри кошек скребущих. Картинка за картинкой мелькало то, как сестра, свободная от дел, помогала со всеми приготовлениями и стремилась как-то удивить брата. Начиная от расстановки сервиза, заканчивая легким звоном прикосновения посуды к посуде во время сбора ее для мытья. Маленькие ладошки после устремлялись за тряпочкой и протирали стол от каких-либо возможных загрязнений или крошек. Его же руки опускались в воду в раковине, ведь средства раздражали кожу, а дозволять такое сестре не очень хотелось, но все равно, пока Эш напевал в этот миг, а Лилия прибегала и все равно тянулась за его рукой, дабы удержать губку и посодействовать процессу. Теплые, приятные мгновения. Вода окрашивается в красный, напоминая об утраченных жизнях, а руки охватывает холод. Навсегда покинутые. Нет, что-то не так. Ладонь почему-то укрыта теплом, а не мороком. «Подстриги меня под нолик, подстриги меня под нолик, доро—...», — не останавливая легкий напев, зеленовласый поднимает взгляд наверх, сталкиваясь с волнительным взглядом синих глаз из-под снежных ресниц. Даже они, холодные, беспокойно дрожат, говоря что-то. По кухне осколками разбросаны блики от стеклянной посуды, поглотившей и растворившей в себе уходящие солнечные поглаживания. Эти остывшие касания пробираются по блондинистым волосам, очерчивают черты лица — губы, острый нос, бровей изгиб, линию подбородка — золотым сиянием, а кожу пунцовым. Не разобрать, смущение ли окрасило знакомую бледную кожу или персиковым отливом его сделали угасшие поцелуи светила. Так или иначе полный образ умиротворения с пару мгновений удержал свою ладонь на влажной, мыльной и слегка отстранился, как только сумел привлечь внимание. — Прошу прощения за беспокойство и вторжение в личные границы, Эш, ты просто не откликался, хоть я и звал тебя несколько раз, — в голосе впрямь ощущался укор совести в собственную сторону за возможную бестактность. Бирюзовые волосы, взъерошенные за время суетливого дня, качаются из стороны в сторону. Уставшие глаза не предъявляют никаких претензий и, наверное, где-то даже стараются поблагодарить за то, что нежданный гость смог удержать его от погружения в жуткие образы своих ушедших близких. — Я хотел попросить о помощи... Чуть покрасневшие от моющего средства ладони перекрывают воду, дабы шум ее, бьющийся о тарелки, не приглушал тихий голос. — Совершенно ничего не знаю о готовке, но очень бы хотел порадовать Клэр, — замешкавшись в какой-то мере, он делает паузу, — поможешь? — Впрочем, не откажусь, а что готовить-то будем? Ноэль чуть нахмурился и потупил взгляд, пытаясь вспомнить название десерта. Он приподнял ладони и, держа их на небольшом расстоянии друг от друга, сделал синхронное покачивание ими влево-вправо. Вскинув бровь, Эш отразил все недопонимание на лице. — Эм... Дрожалка такая... — А, — одаренный будто бы ударом молнии воскликнул знаток всех изысков, — ты о желе говоришь? — Да! — радость с сиянием озарила лицо юноши. Обоюдное согласие и принятое решение перейти к приготовлению чего-то столь торжественного перешло к тому, что все пройдет ночью. «Это будет сюрприз!» — утверждало воплощение элегантности и ребячества от произносимых слов. «Посреди ночи?», предложенное кулинаром отрезано «Да, так интереснее всего! Часа в три подойду, не выключайте свет» его маленьким последователем.***
Особняк окутала глубокая мантия ночи, лунный свет — совсем приглушенный — дозволял видеть демонам в коридоре лишь два мелькающих силуэта. Они, охваченные мраком, сливались в непонятные фигуры от следования друг за другом, в связи с чем сумели добраться до кухни быстро. Внутри нее же и беспокоиться не о чем было: метка спасет. Единственная загвоздка — плохое освещение. Однако даже эта проблема решилась за считанные секунды, когда Эш предложить свечи. Поздняя ночь, в которой чьи-то столь желающие одной цели души не дремлют, а сами могут зреть весь мир из-под глаз с горяче-темным отливом от огня. Признаться, даже черты лиц казались более необычными в таком полумраке. Повар сразу признал за собой желание погрузиться в сны, но, оставив свет сперва в комнате и после в столовой, он дал возможность все же привести его сюда и требовать с него необходимую помощь. — Вот, рецепт... — усталый взгляд вновь проскользил по Левайну, а рука протянула листик, — все расписал. Себе тоже, потому приступлю к своей части, подготовив ингредиенты, а ты можешь начинать готовить, дабы не терять время. Кивнув в знак принятия поручения и наставления, тот сосредоточенно, поднеся а-ля руководство для чайников к огню, стал осматривать все пункты, однако бегло. Вроде понял и принял, после чего последовал на другую половину кухни, где обыденно и раскрывалась большая часть приготовлений. Здесь ныне из стороны в сторону метался Эш, взвешивая что-то и расставляя в отдельных тарелочках, дабы не перепутать ничегошеньки. Пункт первый. Приготовление клубничного желе. Под ним указан весь перечень продуктов, сбором которого столь страстно занят наставник. «Наверное, — полагал юный поваренок, — инструменты тоже подготовит учитель». Пункт второй. Разбухание желатина. Желатин заливается 50 гр. холодной водой и оставляется для разбухания на необходимое время, после чего, выложив его в сотейник, разогревается при постоянном помешивании с добавлением 400 гр. кипяченной воды. Очи юноши на мгновение превратились в ночных бабочек, поскольку их взмахи крыльев очень походили на хлопотание его ресничек вверх-вниз. Этот полет прекратил подкравшийся на носочках ловец и, будто приготовившись сачком накрывать аккуратное создание, накинул через блондинистую макушку фартук изумрудного, очень уж знакомого оттенка. — Нельзя ни коим образом испачкаться! — заявил охотник с очень умным выражением лица. — Оказывается, с тобой еще и весело, — пропустил тихо Ноэль, улыбнувшись. Волнение немного сошло, из-за чего уточнить то, что вызвало вопросы, представилось чем-то не таким страшным. — Ам... Эш, мне нужно будет... — озадаченно, как бы вспоминая ранее представленную в мыслях последовательность, проговорил он, — высыпать желатин в со—…, — помедлив, он глянул в листок, — сотейник и залить холодной водой! — Да, все верно! — просиявши ответил знаток. — Если все понятно, то я ненадолго отлучусь, пока-пока! В памяти сохранилось мимолетный полет фартучка оттенка собственного пиджака и налитые огнем зеницы. Наверное, есть какая-то необходимость покинуть помещение. То пакетик с желатином, оставленный на столе, не сдавался и не разрывался на месте легкого надреза; то, надумавши подпилить край его, лезвие ножа слегка задело подушечку пальца. Она моментально оказалась во рту, дабы снизить болевые ощущения, а гримаса выражала печаль, схожую с мордашкой собачки, когда той не дали что-то вкусное. К тому же чашка металлическая казалась слишком большой для такого маленького количества этого разбухающего вещества... Левайн правда старался понять, изо всех сил, для чего в этом ремесле такие трудности вообще даны. Залить холодной водой, набравши примерно четверть стакана воды — благо знал, что граненный стакан со слов других содержит около двух сотен миллилитров жидкости. Только вот смутило то, что в рецепте указано «грамм», а в стакане «миллилитры». Ко всему прочему терять время зря не очень хотелось, так что получить кипяченную воду желалось сразу. Раз необходимо четыреста грамм, то это два стакана воды! Долгого распоряжения ждать не пришлось: два вытянутых стеклянных тела, на удивление холодных, оказались на столе; жидкость заполонила стаканы сразу, которые были поставлены на плиту. На огонь. Вроде ничего, правда беспокойно как-то, потому ладони расположились рядом, готовясь схватить эти две емкости. — Ноэль-сан, я вернулся! Страх. Осколки стекла. Легкое пламя за спиной. Разочарование. — Там же нужно было вскипятить воду... Два стакана.. Брэдли, выйди из оцепенения, осмотрелся. На полу осколков не наблюдалось, да и в потемках пытаться что-то увидеть — глаз выколоть. Полагаясь на удачу, тот несмело сделал шаг, но после развернулся и ушел. Всего-то четыреста грамм или миллилитров, разницу в коих не дано было знать пострадавшему, не удалось даже довести до кипения по-нормальному без катастроф. Как малое дитя, которое надо учить. Ожидать в очередной раз возвращение долго не пришлось, зато в руках был некий коробок. Поставив его на пол, в руках появилась метла. Все же безопасность превыше всего, так что интуитивно убрать все битое стекло вроде как удалось. Взяв аптечку, Эш смело прошел. Холодные запястья оказались в плену мягких, теплых ладоней, тянущих к себе. «Опыт не пропьешь». Ни после горя, ни после любых испытаний судьбы, потому не составило никакого труда исполнить парад первой помощи: оперативно убрать очистить ранки и ссадины стерильной марлей, промыть их над раковиной стерильным раствором... — Щиплет... — Подуть? — змеиные глаза, казалось, не имели такого прищура, как раньше и источали сострадание. Зрительный контакт в настоящий момент создавал какое-то волнение. — Если можно, — точно смущенно признавая потребность в заботе, озвучил Ноэль. Легкое дуновение прохладного воздуха точно целовало ладонь, успокаивая и утихомиривая легкие болевые пульсации. Другие же пульсации раз через раз, казалось, проходили мимо, пока иссиня-черные в потемках глазки приглядывали за тем, как фигура с изумрудными волосами бережно ухаживала за ним. — Д-достаточно... Холодно уже. — М? — мурлыкнул медик, глядя. Разве змеи родственники кошкам? — Чтоб зажило, — подытожил тот, притянув следом ладонь к губам и оставив на ней кроткий след. Лилия признавала, что после поцелуев в ранку становится не так больно и не так грустно.***
— Пока возьми формочку и сложи туда клубнику, с желе разберусь сам. Указание было выполнено, заранее вымытая ягода рассортировалась хаотично, примерно на половину заполонив силиконовую емкость. Она сама по себе уже была рельефная и полностью подходящая под какой-нибудь пирог или пудинг по форме, с выемкой по центру, что делало ее интереснее. Вода наконец-то оказалась смешана и перемешана с желатиновой массой, а по истечении нужного времени залита в клубнику. Пункт третий. Приготовление творожного крема. Готовится раствор желатина для творожного крема, который затем добавляется в творог, сахарный песок, ванилин, молоко и взбивается блендером или миксером. — То есть это все в одну кучу и смешать? — Нет-нет-нет, Ноэль, в таком случае ингредиенты неправильно между собой смешаются и не дадут нужного результата. — От перестановки мест слагаемых же сумма чисел не меняется? — А разве мы решаем задачки на то, где ты упустил в «дано» под числом наименование чего-то? Вот, например, два! Чего два? — Два стакана воды... — Пожалуйста, не вспоминай о них больше. После всего Ноэлю перешла полностью роль наблюдателя. И пакетик с желатином разорвался сразу, и перемешался с водой хорошо, не оставшись отдельными друг от друга комками. Сразу видно: дело мастера боится! В другую чашу отправились творог и сахар, ванилин с молоком. — Сможешь хоть пробить блендером это? — скептически глянув на своего подопечного, спросил он. — Попробую. — Попробуешь?! Тебя в самом деле ни разу к кухне не подпускали? Искривленная улыбка дала ответ вместо слов. Тем не менее довериться и вручить эту машину в неумелые ручки было решено, как и другое действие: отвернуться и проверить желатин. Гудение казалось обычным и привычным. Вроде никто не пострадал, да? — О! Самое время! Забрось масло в чашку, пожалуйста. Хотя в том листочке и не было оно указано, видимо, это просто было отложено в памяти. Только чего и не должно было быть — громкого плюха, как и ощущения маленьких холодных капель на лице. — Так, а теперь добавим желатин! Как маг, колдующий некое заклинание, кулинар поднес тару с последним ингредиентом для взбития и добавил содержимое туда. Минутка-другая — крем готов. — Тебе ведь не составит труда залить этим клубнику? Вроде и успехи делаешь уже. Похвала в виде кроткого похлопывания по спине — до плеча, увы, немного надо тянуться — придала уверенности, потому простое действие сделать не казалось чем-то сложным. — Только чур отнесем сразу на стол это, — подхватив формочку и церемонно шествовав вниз по ступенькам, сказал Эш, — бери чашку с собой. Не теряя времени зря, Ноэль последовал за ним вприпрыжку. Буквально. — Та-да! Ай да молодец! Просиявши, Ноэль захлопал глазами, явно восторженный таким открытым и ярким ликованием за его труды. — А... — протянул оратор, — и ты молодец. Пора бы и спать, не находишь? — Я ведь работаю по ночам, забыл? Мягкие шаги прозвучали где-то близко, как внезапно уже знакомые по теплу ладони коснулись талии с двух сторон и проскользили по горизонтали до узла плотной ткани фартука. Маленькое украшение заботы как финальное дополнение десерта, а сердце уже спряталось где-то пониже. Хорошая работа всегда оканчивается нудной, но необходимой уборкой, однако сейчас, когда на часах порядка часов... скольки? Наверное, оно и не так важно для них двоих, главная ценность заключалась в том, что это было такое времяпровождение, интересное для них обоих. Полумрак рассеивался, увлекал за собой в сладкие сны. Слово за словом, похвала за похвалой, неловкость и смех — не такой громкий, чтоб суметь потревожить других —, как они оба, приткнувшись бок о бок друг к другу уснули перед своим творением. Кажется, кто-то постарается, чтоб в дальнейшие ночи кошмары не беспокоили зеленовласую макушку.***
Доброе утро начинается с легкого зевка и потягушек. К счастью, вчерашний ранний отбой позволил проснуться бодрой и с хорошим настроением. Внутри мелькало теплое чувство предвкушения чего-то отличного за день. Оно словно бы уже подступило к кровати и мягко обняло за плечи, при этом побуждало наконец-то к активности. Точно: еще ведь завтрак готовить для всех! Можно пока и не наряжаться, но умыться стоило бы наверняка. Приподнявшись с постели, Клэр, захлопав глазами, пробежалась по комнате и заприметила слабый силуэт своей подруги-демона. Улыбка на лице Жизели вновь подкормило то ощущение предстоящего нечто, из-за чего, взлетев с мягкого облачка, девушка на скорую руку убрала одеяла да подушки и на носочках, как кошечка, прошлась едва по коридору, дабы не разбудить никого. Благо, ванная явилась свободной, а значит никто и не надумывал вставать еще! «Да если успеть все сделать, как счастливы будут остальные!» — мелькнуло в голове. От такой приятной энергетики и действия были более активными и резкими, так что немного воды оказалось на полу; обувь же, словно имея договор с жидкостью, будто специально начала скользить. Ну и ладно, мокрые кошки не менее грациозны в своих действиях и всегда приземляются на лапы в крайнем случае. Правда ведь? Трагедия состоит из четырех актов: завязка, развитие, кульминация, развязка. Акт первый — распахнутая дверь на кухню и обнаружение спящих перед собой. Встречали они даже не затылками, а умиротворенными лицами, прижавшимися телесами для того, чтоб согреться. На столе же, перед ними, был шорткейк. Странно, формочки силиконовой не было. Никто и не признается, кто из них двоих проснулся посреди ночи и убрал ее да вернулся к компаньону за продолжением сновидений. Акт второй — движение вперед и скрип обуви, ощущение невесомости. Это что-то из физики вроде, инерция, да? Шаг был поставлен верно и правильно, только вот под подошвой очутился крем. Если повара и хорошие, то уборщики из них... мягко говоря, не самые наблюдательные. Акт третий — грохот и наказание мокрого воришки, ягодный дождик. Упасть на стол больно, конечно же, но смягчать падение десертом вариант не самый лучший. Кошки не всегда на лапы приземляются. Эш, как ошпаренный, распахнул наконец-то глаза, в то время как Ноэль наблюдал за всем с открытия двери. Акт четвертый — измазанная одежда и крепкие объятия. Хоть десерт имел первоначальный вид всего с несколько секунд, печаль особенно не пришла. Делить десерт и не нужно, он достался всем и каждому: и личикам, и волосам, и одежке. Протянуться через стол и прижать этих поварят к себе не удалось, но ринуться, оббежать его и наконец-то прижать оказалось более, чем даже возможным. Измазанные в креме, так еще и растянутом во все стороны от лобызаний... они, вроде, все сияли в то мгновение.***