На свету

Метель за окном башни завывала так люто и тоскливо, будто за ней притаилась стая голодных Драуглуинов. Варг, кстати, тоже вторил ей, и Финрод даже отсюда прекрасно его слышал. В этом бестолковом дозоре у окна не было совершенно ничего полезного. Но оторваться от непроглядной темноты по ту сторону стекла, лечь в пустую холодную кровать Финрод заставить себя не мог. Так и стоял, стиснув руки на каменном подоконнике и словно сам окаменев. В двери тихонько постучали, и почти одновременно виска как будто коснулись тонкими теплыми пальцами. Финрод невольно улыбнулся уголками губ. Осанвэ удавалось Эдаре все лучше и лучше, но отучить ее представлять мысль чем-то вещественным Финрод пока так и не смог. Проще всего аданет давался мысленный образ руки, и эти прикосновения ощущались почти как настоящие. Финрода они не тревожили. Артано тоже, на удивление, относился к ним с бесконечным терпением. Уловив разрешение, Эдара тихо вошла в спальню, прикрыв за собой дверь. Остановилась у окна, почти касаясь своим плечом предплечья Финрода. −Мне беспокойно, владыка. – негромко сказала аданет. – Я совсем ее не чувствую. −Ангамандо. – тяжело выговорил на квенья Финрод. – Как будто железной стеной отсекает. Остается только ждать и надеяться. Он, не глядя, опустил руку Эдаре на плечо. Аданет в ответ накрыла его кисть своей узкой прохладной ладонью. За окном по-прежнему завывала вьюга, диким хором отзывались ей ущелья. Далеко внизу ярился Сирион. Финрод и Эдара ждали. Такой спешный вызов в Ангбанд и Наместника Моргота, и его ученицы не сулил ничего хорошего. −Как же это далеко и страшно. – прошептала Эдара и вдруг шепотом пропела. – До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага. Пела она на талиска, и Финрод узнал отрывок. Эту песню сложил еще Беор, вот только король Нарготронда, к стыду своему, совершенно позабыл слова. Как будто они ушли вместе со старым другом-аданом. Обнять одной рукой Эдару оказалось на удивление легко. Перехватить ее осанвэ, дрожащее так и не пролившимися слезами, еще легче. Только успокоить ее тревогу так и не вышло. Вместо этого Финрод неожиданно для себя поймал отголосок ее мысли: −Мрак ведь не вечен! −Не вечен. – вслух ответил он, прикрывая глаза и вспоминая, как сияли Древа в час смешения света. Эдара улыбнулась, уловив его воспоминание. −Это очень красиво. – тихо проговорила она. – И очень страшно. −Почему страшно? – озадаченно спросил Финрод. −Потому что вокруг этого света так много сумерек. – ответила Эдара. Финроду вспомнились густо-фиолетовые небеса над белоснежной гаванью Альквалондэ. Безбрежная темная гладь Белегаэра. И он невольно кивнул. Метель унялась к рассвету. Поднимающаяся ладья Ариэн рассекла небо широкой розовой полосой. Частым гребнем проступили острые пики гор. Ветер стих, и тишина накрыла, кажется, всю крепость. Финрод подался вперед, до боли стиснув пальцами подоконник. Дремавшая в кресле у окна Эдара встрепенулась, поднимая голову. В темных глазах уже не было ни тени сна. Она тоже услышала. Финрод рванул хитрую задвижку окна так сильно, что едва не выломал ее совсем. Торопливо распахнул раму. В комнату пахнуло горным морозом и влетел быстрый ледяной, но совершенно бесшумный порыв ветра. Встрепал небрежно стянутые на затылке золотые кудри эльда, прошелся по аккуратно причесанной голове Эдары. Закружился небольшим вихрем между кроватью и столом. И, наконец, стал видимым. Тхурингветиль, обнимавшая за плечи Артано, шумно хлопнула крыльями и отшатнулась, устало опускаясь на первый попавшийся табурет. Майэ была еще бледнее обычного. Стиснула руку торопливо бросившейся к ней Эдары, зарылась лицом аданет в шею и притихла, тяжело дыша и укрыв стоявшую перед ней на коленях каниэ своими крыльями. Артано на ногах устоял, но как-то странно мотнул головой, будто хотел закрыться длинными, против обыкновения, распущенными волосами. На шагнувшего ближе Финрода темный майа глянул исподлобья, с хорошо знакомой Финроду хмурой нежностью, от которой щемило сердце. −Как ты? – тихо спросил Финрод, и сам не понял, проговорил ли он это вслух или осанвэ. Артано дернул уголком рта и все-таки мотнул головой, откидывая волосы. На шее у него красовался темный след чужой руки. −Повелитель изволит гневаться. – хриплым, совершенно не похожим на свой обычный, голосом выговорил Артано. – Очень сильно гневаться. А потому наказание должны были понести все – и правые, и виноватые. −Да что произошло?! – почти вскрикнул Финрод, бережно касаясь дрогнувшей под его пальцами смуглой шеи. Артано прерывисто вздохнул, покосился на занятых друг другом Тхури и Эдару и все-таки позволил себе присесть на край кровати. Одной рукой он расстегнул фибулу плаща у горла, второй осторожно сжал ладонь Финрода, притягивая к губам и коротко целуя. −Великий темный вала потерял Сильмарилл из своей короны. – проговорил Артано и лающе, через силу, рассмеялся. – По этому случаю ряды Ангбанда изрядно поредели. Тхури звонко хихикнула и снова уткнулась Эдаре в шею. Аданет гладила майэ по волосам и тихо шептала что-то на квенья. Финрод встряхнул головой, окончательно переставая хоть что-то понимать. −Ты же говорил, что Моргот скорее развоплотится, чем расстанется с Сильмариллами. – медленно проговорил он. Губы Артано, все еще прижимавшиеся к ладони Финрода, дрогнули в усмешке. −Бардак. – от души припечатал майа полюбившимся ему словом из талиска. – Во всем Ангбанде бардак. Никто не хочет помнить о своих обязанностях. Повелитель очень настаивал, чтобы я остался и навел порядок. Финрод гневно сжал губы, глядя на темные следы пальцев у Артано на шее. Потом тряхнул головой и пропел несколько строф на квенья из старой-старой, еще аманской, песни. Синяки нехотя стерлись, но голос вновь заговорившего Артано остался хриплым. −Не трудись, Финдэ, так просто следы недовольства Повелителя не сойдут. Так вот, он настоятельно просил, чтобы я остался. Я же счел нужным напомнить, что буду намного полезнее здесь. Что же до Сильмарилла… −Бедные камни. – вполголоса проговорила внимательно слушавшая Эдара. – То украдут, то потеряют… Дальше что, в море кинут? Артано вдруг пожал плечами, отцепил от пояса холщовую сумку и перебросил ее Эдаре. −Держи, каниэ. Небольшой подарок для тебя. Эдара, ловко перехватившая сумку в полете, озадаченно перевела взгляд с нее на совершенно серьезного и невозмутимого майа, пожала плечами, выпутываясь из крыльев Тхури, и потянула завязки горловины. Комната утонула в мягком белоснежном сиянии. Изумленно ахнул Финрод. Вскрикнула Эдара. Фыркнув, прикрылась крыльями Тхурингветиль. Только Артано остался совершенно спокойным, разве что закрыл глаза рукой и проговорил: −А в Ангбанде он был тусклым, как умирающая свечка. Бери его, каниэ Эдара, и поступай по своему разумению. Финрод моргнул, привыкая к давно позабытому свету, и широко распахнутыми глазами уставился на Эдару. Каниэ Химринга держала Сильмарилл на ладони, как упавшую к ней в руки звезду. Сияние камня сделало ее не по годам суровое лицо на диво юным и нежным. До самого дна высветило темные глаза. −Спасибо… − едва слышно выговорила Эдара, поднимаясь на ноги. Финрод с тревогой следил за ее неуверенными шагами. Поймал тревожный взгляд Тхури и кивнул ей. Майэ тенью двинулась за вышедшей из комнаты аданет. Спальня снова погрузилась в полумрак едва разгоревшегося утра. Артано с негромким стоном опустился спиной на кровать. −Как ты сумел взять его? – прошептал Финрод. −Сумка была зачарована. – едва ворочая языком, отозвался Артано и закашлялся, силясь прочистить горло. −А как Моргот сумел потерять его? −Бардак. – с наслаждением повторил майа, протягивая руку, цепко ловя Финрода за рукав и укладывая эльда рядом с собой. – Надо же понимать, что эти камни однажды перекалят крепления. И снимать корону надо хотя бы иногда. Если это колесо от телеги вообще может зваться короной. Ворчал Наместник Моргота так привычно и знакомо, что Финрод невольно улыбнулся, обнимая его за пояс и прижимаясь губами к шее. Артано едва слышно вздохнул и расслабился окончательно. −Пусть каниэ Эдара его пока сбережет. – закрывая глаза, проговорил он. – А там, может, и остальные потеряются. И тогда… −Тогда мы все будем свободны. – прошептал Финрод, скользя поцелуями по вздрагивающей шее. Артано улыбнулся, не открывая глаз. Над Тол Сирион занималась чистая и ясная заря нового дня.