«Сертификат постояльца»
Абонемент на три посещения Дома Наслаждений. Класс Р-2.
И Мкей не стал бы переживать по поводу собственных действий или намерений своих друзей, но дело в том, что сама ситуация, в которой он оказался, была до жути сомнительной. Вот он сворачивает на другую улицу и ему остается пройти жалкий квартал, чтобы застыть напротив огромных лакированных дверей борделя. А вот он замедляет шаг, не торопясь встретиться с последствиями своих поступков лицом к лицу. Мкей держит путь в публичный дом расширенной сферы услуг спустя жалкие двое суток от дня, когда отпраздновал долгожданное совершеннолетие, и сжимает в руках сертификат постояльца, принадлежащий горячему-парню его небольшой компании. В голове судорожно мечутся мысли, которые могли бы помочь ему найти отговорку и не посещать столь… откровенное заведение. Да, он сам кичился наступающим совершеннолетием, поддавался спорам на слабо и горделиво выпячивал грудь, когда пытался доказать насмешливо настроенным друзьям свою опытность в постели и обращении с людьми-гибридами, коих в их мире составляло превалирующее число, что не сказать об обычных людях. Да, он мог приврать местами, рассказать без подробностей несуществующую историю любовных похождений, в которых какая-нибудь девушка-лань была удовлетворена его ловкими пальцами по высшему разряду, а после неловко краснеть от этой же истории за закрытыми дверьми своей комнаты, искренно надеясь, что никакая воображаемая героиня его рассказов, существующая где-нибудь на самом деле, не была осквернена его грязными речами. И да, он сам лез на рожон, почти смело кидаясь заявлениями, что даже высококлассный эскорт оказался бы под впечатлением от того, что он может вытворять в постели. Мкей совсем не ожидал, что призадумавшийся тогда Хайер подарит ему на день рождения возможность проверить свои дерзкие высказывания в деле, а Мкею придется потерять девственность в стенах борделя. С другой стороны, что ему оставалось делать, кроме как кичиться несуществующими сексуальными достижениями, если на протяжении трех лет друзья подлавливали его на неопытности, алеющих щеках и заикании, стоило какой-нибудь привлекательной девочке-гибриду обратиться к нему лично? Он лишь завоевывал авторитет среди сверстников. Своими способами, — возможно, не самыми эффективными, — но единственными, которыми мог на тот момент. Маленькой ложью, — исключительно во имя доброго дела! — напускной уверенностью перед противоположным полом, созданным образом крутого парня, за которым мог прятаться смущенный девственник, мечтающий о красивой любви и не менее красивой партнерше. У него не было выбора. В мечтах партнерша — все та же красотка-гибрид, а не обыкновенный человек, как он сам. Так уж повелось, что в их обществе вид человека считается меньшинством, а значит, привилегиями обладает гораздо меньшими. Встречаться обычному человеку с кем-то, кто имеет звериный вторичный признак — почетно для таких, как он. Мкея не сильно тяготит тот факт, что он оказался в числе менее привилегированных особ: друзья ему достались отличные, в школе едва мелькнувшую дискриминацию пресекали на корню, да и родители поддерживали, как могли. И все же что-то внутри испытывало необходимость доказать — он так же хорош, как члены его компании, он достоин их. Утвердить свое место в обществе. А дружеские шутки и несерьезные, по их мнению, перепалки только подливали масло в огонь. Мкей обязан был решить вопрос своего положения раз и навсегда, избавив себя от насмешек. Поэтому тяжелые лакированные двери, возвышающиеся над ним втрое, он толкает особо резво и уперто, прикладывая усилие, чтобы сделать это с пустой головой. Пока он уверен в себе, смел и беспринципен, пока двери поддаются толчку, а в грудной клетке полно втянутого воздуха, заставившего ее самоуверенно выпятиться, пока забившаяся, как птица в клетке, мысль, что он сегодня оставит девственность в этих стенах, не остановила его и не унесла прочь трусливо сжавшееся нутро. Порог Мкей переступает уже робко. Он, черт возьми, потеряет девственность в борделе. Может, еще есть время развернуться и спастись от ловушки, в которую сам себя и загнал?.. Массивные двери закрываются позади с тонким скрипом и внушительным хлопком, посылая звук эхом отбиваться от стен. Отрезая от внешнего мира. Оставляя на растерзание последствий его действий и кинутых лживых фраз. Мкей гулко сглатывает накопившуюся слюну. В помещении пугающе тихо. Он сказал бы, по-мертвому тихо. Приглушенный свет изящных бра освещает только диванчики под собой, уступая остальное пространство пробивающимся в зашторенные окна лучам. Затихшее эхо не оставляет после себя ни звука. Мкей подходит к одинокому ресепшену, неловко кусая губы, и посматривает за стойку на оставленные документы, проявляя излишнее любопытство. Откатившаяся на уголок листа ручка поблескивает от света настольной лампы, выделяясь среди всего остального милым брелком в виде мордочки черного котика. После внимание привлекает запрятанная в уголок мглистая кружка с выпуклой кошачьей мордочкой и закрученным хвостиком вместо ручки. Он почти успевает утопнуть в умилении, как внезапное движение сбоку пугает его до крупной дрожи. Сердце падает в пятки, и он едва ли не за ним, слишком резко отскочив от места преступления, словно правда намеревался превратить ресепшен в таковое. — Здравствуйте! Чем могу вам помочь? — бодро спрашивает администратор, ошарашивая звоном своего голоса, идущим вразрез с абсолютно бесшумной походкой. Мкей прикладывает все усилия, чтобы не задохнуться от сковавшего испуга и выплеснутой в кровь дозы адреналина. Да кто ж так подкрадывается-то! Это была месть за сунутый куда не надо нос? Не слишком ли жестоко? Он же их гость, клиент, кто угодно, кого пугать категорически запрещено. Бедное его слабое сердечко. Зажевывая ответное приветствие, Мкей натыкается взглядом на заинтересованно мельтешащий хвост за чужой спиной и невольно стреляет глазами вверх, чтобы увидеть подергивающееся в волосах ушко. Присутствие на административном столе мерча с котиками сразу становится понятно. Он протягивает робко сертификат. — People-two, — тихо проговаривает миловидный на самом деле котик, после чего до Мкея доносится звук быстрого стучания клавиш. Он разглядывает сотрудника, удивляется невызывающей обыкновенной одежде, — слишком обычной для места, в которое он попал, он же правильно пришел? — и завороженно следует глазами за гибким покачивающимся хвостом, пытаясь не пялиться слишком палевно и не краснеть из-за этого, как спелый помидор. Старается для того, чтобы мысли о чужой красоте не были написаны у него на лице слишком очевидно. Скромно улыбающийся уголком губ администратор дает понять, что все старания летят коту под хвост. — Подтвердите свой возраст, пожалуйста. Проговаривает он, бросая на Мкея лукавый взгляд. Квакающее «да, конечно» заглушается шуршанием одежды, пока Мкей судорожно рыскает по карманам и вытягивает найденный паспорт дрожащими пальцами. Что-то подсказывало ему еще дома, что документы сослужат ему хорошую службу, и он очень рад, что не ошибся. Иначе, если бы ему дали от ворот поворот еще у стойки регистрации, он никогда бы больше не очутился здесь. Не подошел бы и на километр. Забыл бы об этом дне, как о страшном сне. Незаинтересованным и скользящим взглядом котик проверяет дату рождения и выразительно зыркает на Мкея, чтобы опустить глаза снова на паспорт и кивнуть — проверял фотографию, понимает Мкей. В памяти внезапно вспыхивает воспоминание о том, какая ужасная уродливая фотография четырнадцатилетнего пубертатного подростка заламинирована в главный разворот его паспорта, и от этого внезапного унижения Мкей вспыхивает щеками, как спичка. — Разрешите уточнить, откуда у вас сертификат нашего Дома, — администратор продолжает откровенно мучить его. Мкей уверен в этом. В том, что милый котик запросто может оказаться садистом или просто любителем полюбоваться чужими страданиями и метаниями. Потому что Мкей чувствует себя так прямо сейчас, а у этого хвостатого — улыбка едва не до пушистых ушей. По-любому мысленно насмехается над ним. Насмехается и думает о том, с кем посплетничает потом о мальчишке-девственнике, впервые пришедшем в бордель. Он прикладывает большое усилие, чтобы не застонать отчаянно и измученно и вместо этого выпалить о Хайере и о сделанном оригинальном подарке. А после слов об оригинальности уже к его лицу намертво приклеивается нервная тупорылая улыбка. Как он мог сказать такую чушь?.. — Что-то не так? — интересуется он в ответ. Неужели правда важно то, откуда у него сертификат? Он достал его легальным путем, никаких махинаций! Ему вообще его подпихнули вместо обычного подарка. Вместо такого, какой дарят все обычные друзья. Он был бы рад котёнку, например, или крутой новой технике. Нет, Хайеру приспичило выделиться из толпы простых ребят… А теперь его, Мкея, спрашивают, откуда у такого молокососа, как он, сертификат в бордель. — Нет-нет, все замечательно. Мне нужно было понять, какой ряд услуг вам доступен, — под облегченный мальчишеский выдох администратор вытаскивает из ящика стола несколько листов и протягивает их ему вместе с ламинированной книгой, похожей на меню в ресторанах. — Заполните, пожалуйста, бланк с вашими предпочтениями, чтобы мы могли подобрать наилучшее обслуживание для вас. Вы можете присесть за тот столик. Ему плавным жестом указывают на кофейный столик, стоящий поодаль рядом с диванчиками, и он, нервно сглатывая, вежливо отказывается от предложения. Он уже успел увидеть краем глаза воистину огромный список различных извращенных пожеланий, которые может выбрать, и теперь боится, что просто не дойдет. Негнущиеся ноги подкосятся в самый ответственный момент, он развалится плашмей на полу и больше не сможет встать. Краска медленно сходит с лица и шеи, сползая на ключицы и дальше под одежду. Ему, кажется, становится дурно. Если он сейчас не возьмет себя в руки, то точно осядет на пол и не сможет встать. А если не сможет он, то что говорить о члене, который в не менее ответственный момент должен будет стоять по стойке смирно?.. Дрожащие пальцы выводят нервное «Монкгоме», прежде чем рука застывает над недописанным именем. Он кусает губы и, зачеркнув уже оставленные буквы, усиленно выдавливает на листке лаконичное «Мкей». Не будут же к нему в постели обращаться по полному имени и фамилии? Или это не та информация, которую задействуют в процессе? Его вообще будут называть по имени?.. Как-нибудь называть?.. С чувством внутренней борьбы со смущением он выбирает в бланке обыкновенный секс без излишеств, почти не вчитываясь в строчки, вгоняющие его в краску. А от «меню» шарахается, как от огня, когда администратор, вчитавшись в отданный бланк, открывает его на конкретных разворотах. Там анкеты эскорта. С абсолютно обнаженными моделями. Или моделями, одетыми в тряпочки, которые функционируют как декоративные, а не прикрывающие причинное. И каждый из них, на каждом изображении, все без исключения — развязно раскрывшиеся перед потенциальным клиентом, соблазняющие, манящие. Настолько сексуальные и жаждущие, что не разделяющий смущения Мкея член в штанах заинтересованно дергается. Мкей, уставившись ошарашенным взглядом в плинтус в углу помещения, тыкает в меню, не глядя. У него из ушей едва ли не дым валит, он сейчас согласится абсолютно на все и слова против не скажет. Это его предел. Его чертов предел. Эмоциональный, впечатлительный и воспринимающий. Мкей больше не готов слышать и видеть что-то более шокирующее. Поэтому он глупо кивает на слова администратора о том, что у выбранной им модели есть некоторые условия к клиенту и что нужно будет встретить ее в повязке на глазах. Слабо реагирует, когда администратор провожает до комнаты и инструктирует о том, что нужно принять душ, что более подробные инструкции расписаны есть на тумбе. Почти не слышит, когда в помещении, в котором его оставили наедине с самим собой, становится тихо. Зато вместе с наступившей оглушительной тишиной на него ушатом ледяной воды обрушивается осознание, которое игнорировать уже не получится — он собирается переспать. Трахнуться с девочкой, которая давно уже не девочка, если подумать головой. Мкей головой не думает. Он потерянно и отрешенно горбится, обнимая себя руками. У него будет партнерша… Сегодня. Через пятнадцать минут. Он сможет трогать ее, гладить, ласкать. Он сможет оказаться внутри нее и впервые заняться сексом. Волнение, всепоглощающее и томительное, растекается по телу, а в груди расцветает необъяснимая бескомпромиссная радость. Восторг. Он впервые займется сексом! С девочкой! С красивой девочкой-гибридом! Сильные чувства захлестывают, накрывая с головой. Предвкушение, сладкое, такое пробирающее, ударяется маленькими иголочками в подушечки пальцев. Он правда прикоснется к кому-то с целью доставить удовольствие, заставить кончить. И обязательно получит удовольствие тоже! В два, а-то и в три раза больше, чем доставит! В борделях за это ведь и платят? За получаемое удовольствие. Или он будет слишком эгоистичен, если захочет больше получать, чем отдавать? Мкей трясет головой и влетает в душевую на крыльях долгожданного секса. От мыслей о том, что осталось подождать совсем немного, прежде чем ловкие умелые руки коснутся его, что он совсем скоро перестанет быть неопытным подростком, познакомится со взрослым миром и познает тот самый подавляющий жар возбуждения, член набухает и настойчиво упирается в шов на штанах, демонстрируя полную готовность, а он сам не замечает, как садится на мягкую, стильно застеленную постель, потратив на душ не больше жалких пяти минут. На электронную панель, прикрепленную к поверхности тумбы и содержащую инструкцию по подготовке к заявленной услуге, приходит оповещение о том, что эскорт готов. Мкей торопливо подтверждает свою готовность в ответ на чужую и подрагивающими руками нацепляет на глаза повязку. Точно как в видео для взрослых, — смущенно думает он и принимается ждать. Сейчас. Вот сейчас. Еще немного — и это наконец-то случится.***
К моменту, когда Люэр заходит в комнату, он дико раздражен. Он не любит работать днем, не любит срывать свои планы чужими внезапными недотрахами. Коротко оглядывая нового клиента, он недоуменно выгибает бровь и оборачивается к двери, чтобы проверить номер — туда ли вошел. Он не любит работать с людьми. Михоу просил не вызывать его днем и не отдавать людям. А когда он о чем-то просит, директор выполняет. Люэр — эскорт высшего класса. Таких в борделе не много, по пальцам пересчитать. Не каждому дано подняться по карьерной лестнице в столь откровенном и грязном месте. Люэр подняться смог — ему, в общем-то, не составило труда. Гибкое горячее тело, милый пушок в неожиданных местах, в которые клиенты так любят совать свои руки, дерзкий и вызывающий образ, вразрез этому категорически послушное поведение — и вся дорогостоящая клиентская база в его руках. В небольших ручках с нежнейшими подушечками пальцев, которые так любят видеть богатые мужчины на своих членах, а женщины — на груди и бедрах. Некоторые любят видеть эти пальцы в нем самом. Но то причуды богатых, ему не интересны причины. Он покорный исполнитель, не задающий ненужных вопросов. И сильно сомневается, что господин директор внезапно умалил его заслуженное главенство среди других ночных бабочек и понизил до ублажения обычных клиентов. Это не его рабочая зона, не его клиентура. Это, — он смотрит на мальчишку, поджимая губы, — то, чего его руки не касались так давно и долго, что ему с трудом удастся вспомнить свой последний раз. Вспоминать и не хочется. Его устраивает вершина, которую он уже покорил, условия, которых он добился для себя. Этап пройден; время, когда его таскали по рукам все желающие — тоже. Ему не нужно повторения. Он этого не хочет. Однако… Люэр все еще эскорт высшего класса. И поэтому он, стиснув челюсти, подходит к пареньку, явно сорвавшему куш. В цветастой яркой футболке, в укороченных штанах и с маленькой походной сумкой на боку, которую почему-то не сняли перед приходом Люэра, тот выглядит как школьник на каникулах, ожидающий подарка в честь завершения учебного года. Люэр почти чувствует себя педофилом. Мальчишка ведь и правда стал совершеннолетним недавно, не прошло и недели. Михоу это, к сожалению, знает. И знает далеко не по своей воле, благодаря болтливому администратору, которого он не поленится лишний раз проклянуть и которому пора бы язык с корнем вырвать за разглашение персональных данных клиентов. Потому что со знанием того, что перед тобой вчерашний ребенок — сложнее. Сложнее выполнять свою работу. Это, наверное, единственное, что правда волнует его не до конца прогнившую душу. Хотя с этим он, конечно, тоже легко справляется. Мальчишка сам выбрал прийти сюда и поиметь шлюху, вместо того, чтобы обзавестись девушкой или парнем. Тем, кого бы он любил. Завести семью, детишек, понарожать таких же человечков, как он сам, а не лезть под хвост гибридам из борделя. Это был чужой выбор, который Люэра никак не касается. В тематической маске пацан выглядит еще более беззащитным. Сжимает кулаки, не дышит почти, хотя знает, что Люэр уже здесь — волнуется, как девственник. Михоу без понятия, как этот молокосос попал в бордель, как осмелился заявиться на порог, к тому же при свете дня. На смелого точно не похож, так откуда такая дерзость? Тот даже внешне не смахивает на совершеннолетнего, ребенок еще. Что он забыл здесь? Вернее, что они оба здесь забыли? Мальчишке явно повезло с родителями, — гадает Люэр, нервно подергивая хвостом. Какие-нибудь бешено богатые моральные ублюдки решили подкинуть сыночку подарок и посвятить в мир взрослого удовольствия. Или попал под крыло далеко не нищего гибрида-покровителя с убийственным чувством юмора. Люэру было бы даже жаль парнишку, не будь ему настолько безразлична чужая судьба. Мягкий шелковый хвост касается лодыжки и щекочет шерсткой кожу. Мкей дергается от первого прикосновения, словно от неожиданности. Будто Люэр должен был продолжать стоять так, продлевая небольшую заминку, и не касаться его. Трахаться, вероятно, силой мысли. Короткий судорожный вдох разрывает тишину помещения, когда Мкей чувствует, как кончик хвоста скользит выше, заползает под кромку брюк. В паху начинает активно собираться горячее томление, и потребность в глотке воздуха становится нестерпимой. Он стискивает пальцами ткань штанов на коленках и судорожно думает о том, что хвост, — хвостик, — кажется, кошачий. К нему пришла кошечка. От этой мысли ему становится чуточку легче. Кошечка — это мило и немного снимает волнение. Он даже оценивает факт собственной слепоты сейчас, темной маски на глазах, потому что все остальные ощущения становятся будто бы в несколько раз острее. Из-за этого ему почти не стыдно от того, что член каменно твердый и пачкает белье. Хвост скользит выше, поверх ткани, на которую Мкей невольно злится. Ну кто просил его надевать длинные штаны вместо шорт? А потом он чувствует прикосновение ко лбу, как нежно убирают упавшие на маску пряди. Мягкость огладивших пальцев чарует и уводит за собой — он почти сдвигается следом за пальчиками, чтобы не терять контакт, потому что поразительно нежная кожа, ласковая и теплая, не позволяет не восхищаться собой. Он хочет эти пальцы у себя в волосах, чтобы мягко огладили, почесали по макушке и приласкали со всей своей потрясающей нежностью. Эта кошечка наверняка безумно мягкая не только в ручках. С такими ладошками все ее тело должно быть тискательным. Мкей с трудом верит, что будет держать жамкательную девочку в своих объятиях. Главное, чтобы от волнения не запотели руки. Под впечатлением и абсолютно очарованный, он робко спрашивает: — Как тебя зовут? — и аккуратно тянется туда, где должно быть бедро его партнерши. Урчащее и недоуменное: — Люэр, — отдает настолько мужскими нотами в голосе, что протянутую руку Мкей моментально одергивает. Он весь дергается в сторону, теряясь и застывая столбом. Как это Люэр? И почему мужским голосом? — Ты мою анкету читал? Спрашивает Люэр, и от появившегося недовольства, легкого блеска стали в ранее урчащем звучании у Мкея по загривку бегут крупные мурашки. Он подбирается и напрягается в спине, не смея двигаться. Качает одной лишь головой коротко, что нет, не читал. Он тыкал пальцем в рандомное место на листе. Откуда ему было знать, что в списке есть мужчины?.. В омут отчаяния ему не дает упасть недовольное и совершенно звериное фырчание. Мкей не успевает осознать всей ситуации и того, что трахаться к нему пришел мужчина, когда Люэр дерзко и беспощадно бросает: — Мало что девственник, еще и глупый. И для Мкея вопрос встает ребром. Какая к черту разница, ошибся он полом, когда выбирал себе партнера, или нет. Важнее то, что очередной ужасно опытный парень тыкает его носом в то, что Мкей никогда и никого не вжимал в постель, пытаясь вытрахать чужую душу. И хоть в опытности Люэра сомневаться не приходится — цепляет очень сильно. Настолько, что следом за тем, как возбуждение сменило напряжение, напряжение сменяет злость. Он пришел в блядский бордель, чтобы попрощаться с девственностью, а вместе с ней и с насмешками, но даже здесь его тычут носом в неопытность. — А вот и нет! — взвинчено вскидывается он, игнорируя то, насколько по-детски это звучит. Люэр в ответ фыркает еще более насмешливо, чем раньше: — Да ну? Мкей слышит щелчок и понимает, что тот прозвучал, кажется, в его собственной голове. Противный хруст — ему срывает крышу. Он резво подается вперед, — не зная зачем и не зная, что собирается делать дальше, — удачно обхватывает Люэра за талию и сразу опускает ладони на задницу, с силой сжимая у основания хвост. Люэр скорее по инерции, чем по желанию, прижимается к нему всем телом и болезненно шипит, — хвост зажали слишком сильно. А Мкей все еще понятия не имеет, что сделать следующим и зачем он схватил Люэра за жопу. Ему нужен был лишь акт силы. Какой-то. Какой угодно, на самом деле. Ему нужно выплеснуть то недовольство и гнев, которые скопились месяцами тычек и издевок и которое так легко в нем разбудил этот Люэр. Доказать, что вот, смелый, инициативный, все умеет, на все способен. Потрахаться — тем более, пустяк. Поэтому он не находит решения лучше, чем сжать чувствительное место пуще прежнего. Лишь новый болезненный стон на ухо и не менее болезненный хлопок по ладони остужает пыл и разгоревшийся пожар. Не до конца, совсем нет. Но этого хватает, чтобы пристыженно опустить голову и отпустить бедного работника борделя. Мкей выглядит надуто, хоть и виновато — делать другим больно не в его стиле. Но он ни капли не доволен тем, как с ним обращаются, поэтому извиняться тоже не станет. Люэр морщится, разглядывая перед собой ребенка в еще даже не взрослом теле, и, мягенько размяв помятую на хвосте шерсть, кладет руки на юношеские плечи. Мкей дергается настороженно — он все еще не видит. Но не отталкивает и, чтоб его, глупое дитя, не снимает повязку, хотя давно мог проигнорировать маленький элемент еще не начавшейся, но уже запоротой эротической игры. — Ты можешь доказать свою не-девственность другим способом. Гораздо более приятным, — Люэр старается звучать как можно мягче, и в сравнении с предыдущими колкими фразами это звучит отлично. Мальчишка оттаивает на глазах, даже если сам не замечает своего поведения. Прислушивается к словам, вновь заурчавшему голосу, и заинтересованно склоняет голову так, чтобы слышать Люэра лучше. Когда Люэр надавливает на напряженные плечи, Мкей безропотно поддается и усаживается обратно на постель, чтобы после на нее лечь. Люэр скользит пальчиком с неширокого плечика по груди. Неторопливо спускается к чужому торсу, сдерживая усмешку от того, как мальчик втягивает чувствительный живот, и ноготком подцепляет пояс на штанах. — Например, вот этой миленькой штучкой, — пальчик находит свою цель на выпирающем бугорке и с нажимом проскальзывает по выпяченному шовчику. Мкей толкается в него всем тазом, интуитивно и податливо, чтобы почувствовать гораздо больше. Ему не нравится то, как звучит Люэр, как продолжает издеваться. Он недовольно сипит на это, потому что ничего его член не миленький. Очень даже! Очень! Внушающий, — неловко бы закончил он, если бы говорил вслух. Но Мкей молчит. А от того, как сладко теперь звучит унижающий, мурчащий Люэр, в животе томно стягивает возбуждение, и член предательски дергается, отзываясь на ласку. Люэр бы ни за что на свете не позволил себе подобное поведение в обычной ситуации. Мальчишке этого знать не обязательно. Мкей сам виноват, что не читал анкету, что не имеет понятия, каким Люэр должен быть. А должен быть он покорным. Послушно выставляющим зад напоказ, красующимся гладенькой розовой дыркой. Должен быть жадной красивой сучкой, жаждущей своего клиента так, как никто другой этого не делал. Мкей об этом не знает. Поэтому сегодня Люэр играет по-другому. Вьет из юнца веревки. Так ловко, что ему впору выдать медальку, которая бы украшала сиянием его грудь. Потому что он знает, какая управа есть на таких перевозбужденных глупых мальчишек, как его новый клиент. Потому что Люэр, изящно потоптавшись по чужой гордости, заставит Мкея захотеть его настолько, что несмышленый и неопытный паренек испачкает себе все белье еще до того, как Люэр снимет с него штаны. Он уже заставил его хотеть. Стягивая с пацана штаны, он молча не позволяет тому стеснительно сдвинуть ноги в защитном жесте, не позволяет прикрыться. В процессе пачкает руку в смазке, потому что мокрыми оказались даже брюки. Пока только с обратной стороны, но Люэру достаточно, он доволен. В его гениальный план, разве что, не входил пострадавший от юношеской импульсивности хвост, который продолжает потягивать неприятно и колко. И все же он неплохо сработал, уложив мальчишку на лопатки. Мкей смущенно отворачивает голову в сторону. Смущенно и все еще — немного возмущенно. Недовольство, скорее показное, гораздо слабее той же пассивной агрессии, и Люэр не заставляет его смотреть на себя, пока стаскивает с ног штаны с бельем полностью. Пускай полежит подольше с закрытыми глазами, спрятанным хотя бы под маской. В этом есть некий шарм. Лишать мальчишку невинности, пока тот даже не видит этого. Люэр облизывается. Ловко обхватывая средненький член кольцом мягеньких пальцев, он умело седлает некрупные бедра, толкнувшиеся ему навстречу сразу же, как подушечка скользнула по уретре. Мкей чувственно мычит в сжатые губы, хватаясь за постельное белье вместо того, чтобы положить ладони Люэру на бедра и сжать их упругость своими руками. Люэр позабавлено хмыкает, смотря на то, как пацан интуитивно пытается быть ближе к Люэру хотя бы ладошками — те лежат рядом с его бедрами, почти в интимной близости, и подкрадываются так миленько. Люэр наблюдает за тем, как Мкей все же решается коснуться его ног и положить свои невесомые лапки сверху. Естественно, без всякого давления. И позволяет этому случиться, чтобы насмешливо снять их обратно на постель, не давая себя потрогать. Растрогать, как следует. — Получится продержаться хотя бы минутку? — мурчит он, с оттяжкой надрачивая горячий, налившийся кровью член. Новое унижение, преподнесенное таким сладким обманчивым голосом, отнимает у Мкея часть раздражения, скапливая его возбуждением в паху. Мкей старается не вестись, потому что над ним все еще нагло издеваются, и все же бурчит совсем безобидное: «я и больше минуты могу», — потому что приподнявшийся мужчина перетягивает все внимание на себя. Когда Мкей чувствует, как головка упирается в туго пульсирующий анус, ему совсем не до пререканий. Неужели уже сейчас? Прямо сейчас, да? Вот так просто возьмет и… Люэр насаживается неторопливым слитным движением, давая ощутить весь спектр захватывающих ощущений. Хорошо подготовленная и растянутая дырка вбирает в себя член так жадно, будто бы хочет получить его всего и без остатка в себя. Люэр шумно выдыхает от чувства заполненности, привычного и приятного. А Мкей запрокидывает голову, упираясь в постель затылком и пяточками, и звонко мычит во все еще сомкнутые губы. Ему жарко. Так горячо и ужасно, просто невообразимо туго. Потяжелевшие яйца поджимаются, и Мкей чудом не кончает от охватившей его влажной узости. Он, кажется, понял, к чему была фраза про минутку. Ощущения ошеломляющие. Они захватывают так, что грудь сдавливает от избытка. Он дышит настолько тяжело, будто пробежал целый забег. А расслабившись на постели и перестав упираться в матрас, старается по возможности не шевелиться, чтобы всерьез не кончить позорно раньше времени. Через минуту. Люэр, однако, делает все сам. С оттяжкой, как дрочил ему до этого, принимается объезжать — умело и невообразимо ловко. Мкей кусает губы и сжимает бедра между собой у того за спиной, пытаясь отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о том, как легко член скользит внутри Люэра, растягивая мягкие влажные стенки. Боже. Люэр мягкий даже внутри. Мыслей и чувств становится нестерпимо много. Им тоже нужен выход, как еще не ушедшему полностью негодованию. Коктейль из эмоций взрывной. Подавляющий. Мкей клянется, если не сделает сейчас с этим что-нибудь, то сам подорвется на эмоциональных минах. Во внезапной идее он находит выход всему этому раздраю. Вот так, до сих пор не снимая маски, покорно следуя правилам, он тянется к Люэру, приподнимаясь сначала на локтях. Хочет поцеловаться. Ему доводилось целоваться пару раз в жизни, но даже за ту пару он успел прочувствовать, насколько это может быть приятно. Хоть в чем-то он все-таки не девственник. И тянется еще немного, не успевая встать на руки, как чужие ладони вдруг упираются ему в грудь, не позволяя подняться. Люэр осаждает, вжимая мальчишку обратно в постель, и продолжает медленно, мучительно, непростительно долго объезжать пульсирующий член. Мкей от досады пытается вскинуть бедра, толкнуться вглубь обжигающего нутра, но Люэр тут же прекращает как-либо двигаться вообще и, вжавшись упругими ягодицами ему в пах, неподвижно сидит, согревая в себе его член. Этого мало. Безумно мало. Да как он смеет так жестоко дразниться?.. Это несправедливо, черт возьми. Мкей прочувствовал, что такое влажная горячая узость, пролежал под мужчиной, как покорная лошадка для наездника, перевозбужденный и текущий. Он ощутил весь крышесносный восторг первого проникновения. Теперь ему нужно больше. Делая резкое движение, Мкей мощным импульсом переворачивает обоих. Меняет их местами, опрокидывания Люэра на спину. На нем до сих эта блядская повязка, не дающая посмотреть на его персонального садиста, но чтобы трахнуть уже насаженную на член дырку, сжать плотно мягкие бедра, к которым не давали прикоснуться, глаза ему не нужны. Он импульсивно толкается внутрь, шлепая полными яйцами по упругим ягодицам, немного смазывает первые движения, и даже с тем получает такое наслаждение, от которого неприкрыто чувственно стонет. А когда слышит, как на новом грубом толчке тонко хнычет Люэр, гармонируя с ним, заходится в быстром, непримиримом темпе. Люэр звучит удивленно лишь на первых непрекращающихся толчках, потом — тонко постанывает, словно примиряется с новой подчиненной ролью. И это заводит Мкея так сильно, что он перестает чувствовать контроль над самим собой. Он гонится за оргазмом настолько яростно, как никогда не гнался, скромно надрачивая на какой-нибудь порно журнальчик за закрытыми дверями своей комнаты. Чувствительный член плотно обхватывают стеночки. Люэр вдруг стискивает ногами его талию и туго сжимается на члене. — Ах! — Мкей видит звезды перед глазами. Это определенно были они. Зажмурившись, он замирает на мгновение, терпя пронзающую тело дрожь, и после предпринимает попытку снова двинуть тазом. Резко брызнувший спермой член отзывается острым нестерпимым наслаждением, от которого Мкей позорно скулит, не справляясь с окатившими его ощущениями. Оргазм пришел слишком внезапно, оставив после себя тугой неразвязанный узел в паху. Это вводит в недоумение как минимум Люэра, который видит, как у мальчишки дрожат бедра от оргазма, чувствует внутри себя густую вязкую сперму, но не дожидается того, когда пульсирующий член опадет. Мкей все еще твердый. Горячо растягивает собой изнутри, по инерции продолжает делать мелкие движения, выдаивая из себя сперму и заполняя ею мужчину. Короткие толчки довольно скоро сходят на нет. Люэр принимает в себя все, что мальчишка ему дает, и ждет, когда тот немного придет в себя, вытащит из него необмякающий стояк, неловко извинится, как это свойственно всем девственникам, попавшим в нестандартную ситуацию, и смоется восвояси, получив то, ради чего приходил сюда. А Мкей застывает столбом, оставаясь глубоко внутри, и думает. Недолго удивляется тому, как еще не потерял способность мыслить, когда руки, так и не ослабившие хват на чужих бедрах, дрожат и поднывают, — Мкей, кажется, оставил Люэру синяки, — ноги подрагивают вместе с ними, с непривычки и поражающей концентрации силы. И осознает, что теперь он не просто хочет больше. Он может больше. Сдернув с лица надоевшую маску, он первым делом находит взглядом, — немного мутным, оказывается, и поплывшим, — место стыка его члена и растянутой дырки. Не думая ни о чем, легко выходит из теплого гостеприимного нутра, чтобы беспринципно перевернуть Люэра животом на постель и за бедра задрать красивенький округлый зад. Недоуменное и настороженное «Эй, пацан» отдает такой растерянностью, что смешно становится уже Мкею, и он правда находит удовольствие в том, чтобы не скрывать насмешку. Пристроив член к незакрывающейся дырочке, Мкей входит в Люэра слитным движением под чужой судорожный выдох и такой же собственный судорожный стон. Это остро. Практически больно. Но приятно гораздо сильнее. Налившийся кровью член красиво исчезает меж ягодиц, проникая внутрь полностью, на всю длину. Изящный прогиб спины, округлые бедра и тонкая манящая талия привораживают взгляд. Мкей не собирается медлить. Ему на самом деле хочется поскорее довести себя до следующего оргазма, чтобы не ходить на грани боли и наслаждения от сверхстимуляции и не удерживать в себе совсем не крутой тонкий скулеж. Это не то, к чему он был готов. Это все же немного… слишком. Внезапно подавшийся вперед Люэр вынуждает схватить себя за первое, что попадется под руку. А попадается хвост. Мкей не знает, хотел тот сняться с члена и убежать от новых толчков или инициативно начать насаживаться на член, но ему и не важно. В руке — мягенький хвост, оказавшийся далеко не кошачьим. Он выученно сжимает его нежней и аккуратней прошлого раза, хоть вырваться все равно не дает. На член насажена влажная дырка, а перед глазами в мутной пелене красиво изгибается не по-мужски тонкая спинка. Мкей на пробу натягивает его на себя за хвост, прослеживая, как послушно Люэр движется следом. И, смачивая пересохшие губы языком, начинает толкаться сразу в ритме и беспринципно. С каждым толчком тянет за хвост покорно подающегося навстречу, постанывающего мужчину, берет его, как животное. А возвращаясь к прежнему быстрому темпу, размашистым движениям, срывает с чужих губ восхитительно прелестные стоны. Голос Люэра звенит. Еще немного — и он заскулит. Это понимание подгоняет Мкея трахать немного грубее, сильнее, вводить в наслаждение сквозь боль не только себя. Необъяснимое чувство власти, непонятно откуда взявшееся, покалывает на кончиках пальцев, которыми он впивается в хвост и, уложив ладонь на задницу, в ягодицу. Чувство такое погружающее и глубокое, как желанное марево, что Мкей упивается этим неизведанным и манящим. Под ним сейчас Люэр. Он трахает его, вдавливая в матрас. Владеет красиво прогибающимся изящным гибридом-мужчиной, превосходящим его в возрасте, статусе, опыте и умениях. Заставляет срываться на молящее хныканье. Чувство непередаваемое. И Мкей уже сейчас осознает, что подсаживается на него, как на наркотик. Замыленный, расфокусированный взгляд соскальзывает по спинке к загривку и волосам, в россыпи которых Мкей видит необычное строение ушек. Их… их по три с каждой стороны. Все тоненькие, на вид мягенькие. Он даже замедляется, игнорируя чужое недовольное мычание, чтобы склониться над Люэром и пройтись по рельефному ряду языком, и, когда влажно проходится за ушками, слышит дрожащий сорванный всхлип. Люэр весь заходится в дрожи и кончает, пачкая под собой постель, сжимая Мкея внутри уже ненамеренно. И то, насколько тугим Люэр становится, крадет у Мкея последние крупицы самообладания. Он впивается зубами в нежное плечико и последними толчками загоняет в Люэра новую порцию спермы. С сертификата совершенно точно в ближайшем будущем уйдут оставшиеся две возможности посетить бордель. Уйдут так быстро, что Мкей определенно пожалеет об этом.