Я не ломал, оно само

♫ AWOLNATION — Sail ♫ Blues Saraceno: Pure Evil

*** "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец" – говорит Господь, который есть, и был, и грядет, Вседержитель. (Откр. 1:8)

      Мир двойственен. Ночь сменяет день. Цветущее лето неторопливо гибнет, оборачиваясь холодом зимы. Рождение вдыхает жизнь в хлипкое тельце, которое проживает свой век, неспеша сгнивая в объятиях неотвратимой смерти. Империи, возводимые веками, однажды оказываются погребенными под толщей земной породы ископаемыми. Все имеет свой конец, который вальяжно шагает по улицам городов, истребляя воспоминания, уничтожая изжившие себя традиции, стирая с лица земли все и всех; даже тех, кто надеется изменить уклад вселенной в угоду себе.       Такие привилегии доступны только Ему.       И, возможно Ей, но Она не любит вмешиваться и приносить правосудие нарушителям.       Она верит [свято], что садовник не должен мешать цветам в саду расти, как и лесник не должен мешать лесу стремиться к солнцу. Естественная среда.       Ему больше по душе естественный отбор. В этой парадигме, Он является тем, кто имеет право «естественно отбирать» тех, кто влезает в его работу. Если уж такова его судьба, которой он неотвратимо обязан следовать, то какого черта ему продолжают мешать эти мелкие мерзкие твари, которые возомнили себя Ей подобными?! Что сделали они, чтобы хоть на шаг приблизиться к Той, которую каждый раз убивают своими же грехами? Что ж, Она каждый раз снова позволят им воскресить свое божество, вновь наделить его неизлечимой хворью, только для того, чтобы Она вновь и вновь погибала у Него на руках. Надоело. Слишком нагло и самонадеянно для тех, кто топчет вековую пыль и обратятся в неё пока Он, Мёль Ман, закуривает.       Пламя танцует на краешке его сигареты; двигатель в одной из потока машин взрывается, выпускает клубы коптящего дыма в весеннее небо.       Сжатый табак заминается искрами и тлеет горечью дыма в его легких; дорожный указатель заваливается на тротуар.       Он хмуро наблюдает за происходящим и думает, что сегодня он определенно не в духе, а значит, его сила будет бушевать штормом неудач для всех, кто окружает Его. Всея Разрушителя. Того, чье имя Тьма, Смерть, Гибель, Конец. Главный злодей, истребляющий само Созидание. Иблис, Ахриман, Чернобог, Балор, Люцифер, Сурт.       Мёль Ман.       Хэтчбэк цвета кровавого рассвета паркуется перед центральным отделением городской больницы. Мужчина в черном пальто нараспашку выходит на улицу и отмеряет широким шагом пешеходную дорожку тротуара. Молодая листва, что зеленеет на деревьях вдоль дороги, с порывом прохладного ветерка осыпается листопадом жухлых сухоцветов под подошву его начищенных черных ботинок. В зубах пережатый фильтр сигареты чадит тонкой веревочкой дыма. Он даже не удосужился выкинуть сигарету, преодолев раздвижные двери больницы. Кажется, он спешил, хотя и знал доподлинно, что через 287 секунд эти двери будут распахнуты перед каретой скорой помощи. Затем приедут еще несколько расчетов спасателей. Все с одного места — в центре Сеула некто устроил резню, оборвав несколько жизней и нанеся множество ранений случайным прохожим, а после этот самый некто решил, что волен освободить себя от последствий своего решения… наглец.       На плечах мужчины вместо черного пальто оказался белый халат, а сигарета испарилась, следуя образу врача. Вальяжно спрятав руки в карманы, как он делал это всегда, Господин Разрушение шел по больничному коридору по направлению к приемному покою, куда вот-вот привезут жертв и убийцу. Возможно, он был слишком увлечен своим стремительным движением, что не заметил очередную мимолетную жизнь, которая оказалась на его пути. Столкнувшись предплечьем, Мёль Ман нисколько не пострадал, но его рука крепко ухватила худое плечо налетевшей на него девушки, которая легко потеряла равновесие. Одним взглядом он почувствовал смерть, которая уже пометила эту слабую душонку и услышал её мысли. Он слышал их всегда. Впрочем, даже если бы мужчина не владел такой привилегией, то от другой ему не избавиться. Каждый видел его в разном образе: дети, подростки, юноши, пожилые, но каждый образ казался для смотрящего привлекательным. Как будто это бы помогло внушить любовь к его персоне.       Очередная насмешка.       — Я знаю, что я красавчик, — колючая ухмылка срезает угол его губ, — но я уже занят, — будто ему предлагали сократить эту жизнь с отведенных её 100 дней до этого мгновения. Возможно, не сегодня.       Спустя пару минут двери больницы раскрываются перед носилками с истекающим кровью человеком. В коридоре воцарился переполох. Невольные зрители с тревогой провожали взглядами тех, кому повезло меньше, чем им. Мёль Ман ожидал своего клиента, скучающе подпирая тумбочку. Носилки завозят за ширму, ожидая срочной врачебной помощи.       — Я им займусь, — сообщает он. Медсестра профессиональным взглядом ищет опознавательные знаки на его халате и не находит.       — Извините, а вы… — «кто», хотела договорить она, но замирает на полуслове, загипнотизировано глядя в Его глаза. Мёль Ман скромно улыбается, и берет её за запястье: — Доктор, чем я могу помочь?       — Закройте ширму и заведите полицию, как только я покину пациента, — девушка послушно кивает.       Божество Разрушения смотрит на захлебывающегося собственной кровью нарушителя его спокойствия. Смотрит с пренебрежительной ухмылкой. Это ничтожество посмело зайти на Его территорию — на территорию смерти. Натуральное оскорбление.       — Проснись уже, — недовольно восклицает мужчина, наблюдая как сознание возвращается к лежавшему на кушетке преступнику. Мерзкий булькающий звук перерезанной артерии доносится до его слуха, вместе с грязными мыслями предсмертной агонии. Мёль Ман скривился.       — Как ты посмел зайти на мою территорию? Тебя разве не учили: не ешь с чужой тарелки, не воруй чужой хлеб, не возжелай того, что есть у ближнего, иначе ближний может тебя покарать? — скучающе отчитывает он нерадивого человечка.       — Ты кто такой?! Убирайся! Или я тебя…! — рука Мёль Мана резко хватает его за глотку и сжимает, почти лишая воздуха.       — Смеешь мне угрожать? — тихо рычит он в ошпаренное страхом лицо. Пальцы мертвой неестественно сильной хваткой стягивают жгутом. Теперь в ответ он слышит хрип, и продолжает говорить вкрадчиво, как с нашкодившим ребенком.       — Понимаешь, это все равно что занять чужое парковочное место и решить, что в этом нет ничего плохого. Считай что именно это ты и сделал. Занял мое место, — теперь его улыбка похожа на оскал, — "неужели решил, что сможешь уйти не заплатив?" — от вспыхнувшего ужаса на глазах убийцы, Мёль Ман ликует - хоть что-то интересное сегодня. А ведь сегодня его день рождения! Ладно уж что-то хорошее, ему даже на развлечение рассчитывать не приходилось. Разве что этот аппетитный первородный ужас, - Божество улыбается. Рана на шее под его пальцами начала стремительно затягиваться, возвращая жизнь в это бренное тело.       — "Но я разрешу тебе уплатить по счетам и уйти тогда, когда я тебе позволю. Ах да", — он склоняется к уху своей жертвы, — "чтобы тебе тоже не было скучно, держи… аккомпанемент для твоей пресной жизни", — в голове преступника начинают звучать голоса - все голоса, осуждающие его, проклинающие его, желающие ему вечных адских мук и болезненной смерти. В отсутствии голоса совести, в тишине, ему было бы скучно мотать свой срок в тюрьме строгого режима остаток своей жизни.       Мёль Ман проследит, чтобы эта жизнь была долгой.