Персиковый цветок

      — Прости, Мори… Что? — Чуя аж вином поперхнулся, и Дазай опустил голову ниже, скрипя зубами, однако повторил:       — Мори решил вызвать мне на день рождения проститутку.       Заливистый смех Накахары был унизителен и заставлял воздух застревать в лёгких, однако Осаму на удивление стойко терпел, пока рыжий, всхлипывая, не отсмеялся.       — Это шедеврально. Скумбрия, ты же красивый парень. Ебанутый на всю катушку, но красивый. Как так вышло, что ты в восемнадцать — фиалка невинная? — с искренним любопытством спросил Накахара. В синих глазах, казалось, плескался азарт пополам с предвкушением.       — Мне… Неинтересно, — нехотя выдавил из себя Осаму.       — А порно? Хотя бы самое простое? — рыжий немного подался ближе, едва ли не прижимаясь к напарнику, сейчас похожему на натянутую струну.       — Нет, — терпение у шатена явно заканчивалось. В отличие от любопытства Чуи, которое росло, казалось, в геометрической прогрессии.       — Может, ты гей? — вкрадчиво поинтересовался Накахара и снизил голос до томного шёпота, одновременно принимаясь накручивать прядку каштановых волос. — Как думаешь, если я сейчас поцелую тебя, у тебя встанет, м, персиковый цветочек? Ты хотя бы целовался?       — Фу, — совершенно искренне ответил молодой Исполнитель, вздрогнув всем телом, и Накахара снова расхохотался, отстраняясь от парня.       — Персиковый цветок. Охренеть. А я думал…       Дазай прекрасно знал, о чем думал Накахара и большая часть Порта. Что красивый, статный и загадочный темный принц Осаму перетрахал всех шлюх в борделях и имел как минимум трех бастардов. На деле для Дазая понятие секса было чем-то из скучного раздела биологии и анатомии и что-то там про генетику. В отличие от Чуи — тот и в Мафию уже пришел еще той астрой распустившейся. Нет, рыжий не устраивал оргии и вел себя абсолютно адекватно, однако время от времени чуткий нос напарника ловил запах женских духов от волос или рубашки. Или же мужских, но явно не принадлежащих рыжему. Обычно в такие дни Осаму был более раздражителен и цеплялся к Чуе по любой мелочи. И если сам Дазай не очень понимал причину раздражительности, то Чуя смотрел с таким понимающим снисхождением, что шатен начинал психовать ещё сильнее. Но рыжий лишь язвил в ответ, отвечая на агрессию неменьшей яростью, при этом совершенно не собираясь облегчать задачу парня по поиску ответа на причину своих метаний.       Тайну Дазая до сегодня знал только Мори. Теперь же ее знал и Накахара, сейчас с крайне удивлённым лицом попивавший вино.       — Я все ещё не могу поверить, что ты настолько… персиковый цветочек, — нарушил тишину Накахара. — Это… как-то неправильно.       — С чего ты это решил? Мне просто не нравится этот… обмен телесными жидкостями, — поморщился в ответ Дазай, и в ту же секунду Чуя оказался к нему близко, слишком близко. В синих глазах мерцал огонек любопытства, а дыхание, горячее и мятное, коснулось щёки.       — Это не так неприятно, как тебе кажется, — казалось, рыжий готов был мурлыкать. — Хочешь, попробуем? Станет мерзко — оттолкнешь. Хотя мне кажется, ты будешь просить ещё.       Чем объяснить то, что он сразу не послал наглого рыжего, Дазай не знал. Возможно, ему тоже в какой-то мере было любопытно, что другие находят в этом процессе. Или доверие к напарнику. Или все вместе, включая унизительный подарок от Мори, который о нем сообщил просто мимоходом, мол, пора взрослеть, так что подготовься. Обида все ещё ядовито плевалась изнутри. Правда, все эмоции отступили, замирая в ступоре, когда Осаму ощутил на своих губах мягкое, практически нежное прикосновение Чуи. Это было… странно. Не сказать, что приятно, не сказать, что неприятно. Странно. Однако и Чуя сдаваться на первом прикосновении не собирался.       Заставить Дазая приоткрыть рот и углубить поцелуй было лишь делом времени, и у Накахары терпения было достаточно, чтобы его напарник понемногу расслабился, сдаваясь на юркие, дразнящие прикосновения языка. Брюнет и сам не замечал, что уже ластился к ладони, лежащей на щеке, сам тянулся следом за поцелуем и даже неловко отвечал и пробовал перехватывать инициативу, когда понял принцип. Талантливый парень, не иначе, и это вызывало у Чуи едва заметную улыбку удовольствия. Было приятно осознавать, что именно он постепенно позволял невинной астре распуститься. Правда, когда в поцелуй ворвался скулящий, едва слышный стон, исходящий от Осаму, а цепкие пальцы подростка вцепились в бедро и бок рыжего напарника, тот предпочел разорвать поцелуй: вряд ли Дазай собирался прямо сейчас заниматься сексом. Точнее, вряд ли тот был готов к такому повороту событий, и если сейчас у парня встанет, тот по всем канонам невинных девственников будет по штабу сбегать от Накахары, изображая из себя призрака. Спасибо, что не висельника, но шутить на эту тему сейчас хотелось меньше всего.       Больше всего хотелось снова поцеловать явно осоловевшего от поцелуя Осаму с его раскрасневшимися губами, ярким румянцем на щеках и мутным, ошарашенным взглядом. Но тому явно хватило ровно одного поцелуя, пусть и длинного, и рыжий призвал на помощь весь свой такт, чтобы не комментировать слишком очевидные вещи. Он ведь не хотел спугнуть эту фиалку.       — Ну и как впечатления? — тяжело дышащий Накахара едва заметно дрожал, а на лице у него растеклась самодовольная улыбка чеширского кота.       — Фу, — из чистой вредности ответил Дазай, игнорируя факт, что в бедро Чуи упирается совсем не рукоять пистолета, а собственные пальцы сжали рубашку напарника так, что едва не рвали тонкий дорогой хлопок.       И ответом на такую откровенную ложь был заливистый смех Накахары.       Правда, в день Х — а точнее, в свой день рождения, — Дазай совершенно не был готов, что в кабинет войдёт молодая, очень красивая японка в крайне вызывающей одежде. Макияж на ее лице был настолько ярким, что едва ли не светился в полумраке комнаты. И у побледневшего от ее вида Осаму не было и тени сомнения в профессии незнакомки.       — Прямо здесь? — сипло выдавил он, сглотнув.       — Где скажешь, семпай, — девушка походкой от бедра дошла до его стола и ненавязчиво развернула того в кресле. — Если хочешь, можем начать здесь. Все, что ты захочешь.       — Сомневаюсь, что если я попрошу уйти, ты это сделаешь, — мрачно произнес Дазай, дернувшись от нежного прикосновения к своей руке так, словно его прошибло 220 вольт. Проститутка лишь понимающе усмехнулась: у нее были чёткие указания, что надо доставить удовольствие этому конкретному подростку. Только как это сделать, если мальчик дёргается от одного ее вида и выглядит так, словно его в лучшем случае стошнит на этот дорогущий ковёр? А то и сознание потеряет вообще.       Дазай зажмурился, когда пахнущая пудрой и приторно-сладкими духами девушка потянулась к нему, расстегивая пиджак и несколько пуговиц рубашки. В голове возник сам по себе совершенно иной образ. Вот только этот образ пах деревом, травой, мятой и сигаретами, а не ванилью и особым пудровым запахом косметики.       — Расслабься, я тебя не обижу, — мягко промурчала проститутка, однако ее слова привели лишь к тому, что тонкие пальцы клиента вцепились в подлокотникм ещё сильнее. — Может, я сниму твои бинты?       — Не смей, — сквозь зубы прошипел Дазай, и в ответ девушка лишь пожала плечами, что-то хмыкнув про причуды. Правда, ее несколько обескуражило то, с какой враждебностью парень перед ней произнес эти слова. Насколько этого неискушенного подростка пробивает дрожью от ее прикосновения даже через одежду, и увы — это не дрожь возбуждения.       Проститутка уже хотела вздохнуть и сдаться — даже приказ босса Мафии не принудит ее взять силой, или, точнее, вручить этот подарок, когда в происходящее вмешался третий и совсем не лишний. С синими смеющимися глазами, нахальной и самоуверенной улыбкой и искрами неуёмной энергии в каждом движении. Спасение пришло совершенно неожиданно, названно и до странного вовремя.       — Не помешал? — Чуя спокойным шагом вошёл в кабинет, сразу закрывая за собой дверь. На ключ. Судя по обстановке, Дазай был готов бежать через окно от сидящей у его ног девушки, а та выглядела максимум раздражённой — и даже не вмешательством рыжего. Уж это он оценил с первого взгляда.       — Накахара-сан? — прищурившись, спросила проститутка, и Чуя чуть слышно присвистнул.       — Ойку-тян, ты? Как твои девочки? Ане-сан говорила, что у Ми-тян будет ребенок, — Накахара, ничуть не стесняясь, сел на столешницу и перекинул ногу на ногу, даже не заметив, как взгляд Осаму мимолётно скользнул на его задницу, плотно обтянутую тканью брюк. Восхитительно узких.       — Озаки-сан очень добра к нам, — кивнула девушка и снова перевела взгляд на Осаму, тут же напрягшегося от внимания проститутки. — А вот он — нет.       — А что такого? — бесстыжие глаза прошлись взглядом до ширинки напарника, и парень понимающе хмыкнул, заметив полное отсутствие реакции на действия профессиональной куртизанки. — Негусто.       — Я вам не мешаю? — робко, но раздражённо подал голос «клиент», но Чуя лишь отмахнулся от отмершего от шока Дазая. Тот настолько явно пребывал в состоянии, близком к панике, что говорить о каком-либо возбуждении было практически оскорбительно.       — Хочешь сам попробовать? — осведомилась Ойку, и Чуя громко фыркнул, горделиво приподнимая голову, словно король импровизированного королевства где-то в собственной голове.       — Да как два пальца, — одним ловким движением он стек на пол, потеснив проститутку, и встал перед Дазаем на колени, положив ладони на верх бедра. Взгляд синих глаз стал мгновенно чувственным, с поволокой, а губы парня приоткрылись, позволяя томно вздохнуть. Пальцы в перчатках сжали поверх ткани штанов, и Накахара слегка подался навстречу, словно намереваясь склониться ниже к белью Дазая. И они оба не без удивления заметили, что «пациент» подал реакцию. А оценившая обстановку проститутка уже улизнула, оставив комментарий, что вызывать следовало как минимум парнишку, а не девочку.       — Кажется, персиковый цветочек, придется мне взяться за… подарок, — ухмыльнулся Накахара, плотоядно облизываясь, так, что стало видно небольшие клычки.       — Такой… вариант мне нравится больше, — пробормотал Осаму, заливаясь краской до корней волос. Казалось, даже дебильная повязка стала розовее. Накахара только понимающе хмыкнул, не став комментировать дальше. В конце концов, Дазай был весьма красивым парнем во вкусе Чуи, даже несмотря на ядовитый язык и полное отсутствие мозгов в некоторых случаях.       Вытряхнуть Дазая из штанов было делом пяти минут, и тот не мог не краснеть, когда заметил оценивающий взгляд рыжего, довольно равнодушно отнесшегося к тому, что его дражайший напарник теперь сидит голой задницей на кожаном кресле и со стояком во всей красе.       — Господи, расслабься, — закатил глаза Чуя, снова опускаясь на колени. — Я тебя не обижу.       В отличие от сказанных проституткой слов, от рыжего они не вызвали агрессию, и Осаму, чуть подумав, кивнул, послушно прекращая терзать ногтями подлокотники. Чуя удовлетворённо хмыкнул и склонился ниже, провожаемый настороженным и одновременно любопытным взглядом Дазая. Это в какой-то степени льстило. Особенно то, как дернулось рвано дыхание Гения, когда Чуя невинным движением заправил за ухо длинную прядь, чтоб не мешалась в процессе.       Чуя не был фанатом минета, однако его опыта хватало, чтобы мягко пройтись языком по головке, очерчивая ее, помочь себе руками убрать крайнюю плоть, обласкать губами ствол, считывая лёгкими поцелуями рисунок вен под тонкой кожицей. До слуха доносились шумные, рваные вздохи, а бедра Дазая то и дело напрягались, словно тот боялся, что напарник ему и правда член откусит. С Накахары бы сталось, если брать во внимание его репутацию. Впрочем, тянуть кота — а в данном случае этого бинтованного дворового кошака — за яйца Чуя настроен не был, хоть его руки и язык ради любопытства прошлись и там. Так что уже очень скоро Осаму коротко, изумлённо ахнул, когда раскрасневшиеся губы обхватили головку, а рыжеволосая голова плавно и медленно начала опускаться вниз. Чуя вполне мог догадываться, что сейчас творилось в разуме Дазая, атакованном новыми, непривычными ощущениями. Если тот не спиздел, что его даже мастурбация не привлекает, то можно сказать, что сейчас Накахара ему двери рая приоткрыл, даже если этими дверьми оказались его рот и горло, в которое сейчас как раз толкнулся слабо член Осаму. У рыжего у самого чуть звёздочки из глаз не посыпались, а в животе приятное тепло возбуждения стало намного более жарким, заставляя почти незаметно поправить брюки. Пожалуй, для него некоторые вещи тоже были впервые: например, возбуждаться настолько от того, что движешься языком и губами вдоль чьего-то члена, постепенно набирая темп и стараясь как можно плотнее обхватить губами и щеками. В этом было что-то мазохистское — вроде бы сейчас тебя одним движением могут просто выебать в рот, как дешёвую проститутку в порнухе, а вроде ты решишь ситуацией, особенно когда кончики зубов проходятся в опасной близости от тончайшей бархатистой кожицы, едва не царапая, но щекоча острым краем. Накахара очень подозревал, что здесь огромную роль играет то, с кем он сейчас и кому делает. А ещё иллюзорность этой власти друг над другом. Будь Дазай опытнее, ему бы не составило труда проявить замашки доминирующего. Не будь это Дазай, Чуя бы за одну только попытку склонить к минету отправил бы наглеца в подвалы и лично показал, что не только Дьявольский Гений владеет искусством наказания согрешивших.       Чуя едва не подавился, когда в волосы зарылась рука бинтованного, надавливая несмотря но настойчиво, а худые, костлявые бёдра дернулись вверх, едва не заставив парня поперхнуться. Умереть с членом в горле было так себе перспективой, и рыжий угрожающе зарычал. Эффект, правда, оказался противоположным: от вибрации в горле, отдавшейся по головке, Осаму сам застонал, высоко и даже немного жалобно, жмурясь до слез в глазах и сжав руку на рыжих прядях сильнее. Не вырывал и не пытался трахнуть в горло — и на том «спасибо». Но и успокоился: больше попыток руководить процессом не было, так что Чуя с полным спокойствием вернулся к своему делу, время от времени отстраняясь с высунутым языком, пока челюсть не заклинило, и в этот момент не давая остывать ощущениям при помощи рук — в кои-то веки без перчаток. Для невинного персикового цветочка мальчишка держался на удивление хорошо и долго. Накахара даже подумает, не брать ли в следующий раз с собой смазку: он был почти уверен, что Осаму не откажется осквернить свой рабочий стол или диван, втрахивая в него рыжего, желательно дольше получаса, глубоко и не особо нежничая, что Осаму точно умел… пусть пока что это его умение больше отражалось на работе, когда он серьёзен, а не в сексе. Если быстрее не помрет от смущения, когда Накахара просто и без особого стеснения выложит ему такой вариант совместного времяпровождения.       От этой мысли парень едва слышно рассмеялся, посылая новую волну вибрации в горле, и в этот момент персиковый цветочек сдался, плотнее сжимая пальцы в рыжих волосах, совершенно инстинктивно, за что сам рыжий винить его не мог, но довольным все равно не был от подобного поворота событий. Пусть этот высокий, скулящий, беспомощный стон, в котором угадывалось его имя, и льстил, но блять. Накахара ему сам диету пропишет, если тот внезапно вздумает, что сможет получать такие подарки чаще раза в год.       Чуя с трудом сглотнул и поднял взгляд на Дазая. М так и замер, удивлённый. Тот, раскрасневшийся, тяжело дышащий, с влажными кудрями, спадающими на один глаз, выглядел настолько великолепно, что Накахара на мгновение даже уверовал. И этот растерянный, ошеломлённый взгляд в ответ заставил рыжего самодовольно усмехнуться — до того момента, пока его напарник не дернулся вниз к нему, заваливая на пол и стул, на котором сидел, и себя, и самого Накахару.       — Обычно люди не горят желанием целоваться сразу после минета, — прокомментировал Чуя, когда его губы прекратили жадно терзать неловким мокрым поцелуем.       — Ты против? — прервал его Дазай, чуть поморщившись от того, что его прервали.       — Нет.       — Тогда заткнись и получай удовольствие, — фыркнул брюнет и снова потянулся за поцелуем, не обращая внимание на короткий удивлённый смешок Чуи. Впрочем, на поцелуй тот ответил с большим энтузиазмом. Вот тебе и персиковый цветочек… распустился.