Он и сам не понял, как остался сегодня в полном одиночестве. То ли окружающие поняли, как оно ему необходимо, то ли весь его вид просто кричал об этом, то ли это была случайность. Не понятно. Но он был один.
Диана с Лизой уехали на два дня с классом в другой город, Соня осталась ночевать у Маши, а Арине резко захотелось остаться у бабушки. Даже вечно беспокойный сосед сегодня ни разу не зашел в гости. И телефон молчал. Странно.
Все знали какая сегодня дата и так резко вдруг испарились из его мира. Остался только он и бокал с виски. Компания неплохая, если подумать и вспомнить, что за прошедший год такой блажи у него не было ни минуты.
После трех глотков мысли стали тягучими. Он не мог зацепиться ни за одну из них. Образы, голоса, запахи попеременно возникали и тут же исчезали где-то там, на границах памяти. Он закрыл глаза и откинул голову на мягкую подушку дивана. Мышцы приятно заныли. Напряжение отступало.
Он вспомнил, как они с Дашей впервые остались вдвоем после рождения Сони. Вспомнил ее улыбку, ее кожу под подушечками пальцев, ее мягкие прикосновения к его волосам. Потом память подсунула сцену на кухне: заплаканные глаза и две полоски на лакмусовой бумажке. Так они узнали, что станут родителями во второй раз. А после было море: лазурный цвет, бьющий по глазам, смех девочек, звенящий в голове и солнце, играющее своими лучами на ее мокрой соленой коже.
Когда же все изменилось? Он никак не мог найти ответ на этот вопрос. После рождения двойни? После переезда в эту квартиру? Или с самого начала все было не так? Думать об этом было до тошноты противно. Но, по-другому не получалось. С тех пор, как ее не стало рядом, он каждый вечер, лежа в холодной постели, думал об этом. И никак не мог перестать.
Когда он открыл глаза и увидел силуэт в дверном проеме, в ушах зазвенело. А потом обрушился запах. Ее запах. Когда-то он читал, что обоняние — самое долговечное из пяти существующих чувств. Мы можем забыть образ, голос, вкус, но запах — никогда.
— Привет.
Он не слышал ее голос год. Сердце забилось быстрее. Мышцы вновь окаменели. Выпитый виски улетучился.
— Ничего не скажешь?
Лампочки не горели, шторы были запахнуты. В комнате было темно. Он совсем не видел её лица. А черный силуэт совсем не двигался. Словно каменный.
Он молчал. Открывал рот, в надежде выдавить из себя хоть что-то, но вновь закрывал его. Она стояла перед ним: всего каких-то пару шагов и можно оказаться рядом.
Но он не сделает их.
Раздался шелест. Она сняла куртку и кинула ее к ногам.
— Жарко.
Запах ее тела, кожи, волос стал еще сильнее. Им заполнилось все пространство вокруг.
— Ты злишься?
До чего глупый вопрос! Тело обдало жаром. Во рту пересохло. Это была не просто злость. Это была помесь десятков противоречивых чувств. Руки сжались в кулак. От напряжения заныла челюсть.
Она сделал шаг вперед. Остановилась. И снова пошла. Встала возле спинки дивана, к нему спиной. И опустила голову.
— Зачем ты пришла?
Он наблюдал за ней. Поза провинившегося человека вдруг изменилась. Она расправила плечи, подняла вверх подбородок, скрестила руки на груди. Но ничего не ответила.
— В молчанку играть?
Она отрицательно махнула головой.
— Нам нужно поговорить.
— Ты пришла поговорить спустя год? До своего ухода не могла это сделать? Или так хотелось от нас отдохнуть, что времени на разговор не было?
— Это не так.
— В чем тогда причина? Во мне?
— Нет.
— В девочках?
— Нет.
— У тебя кто-то появился?
— Нет.
— Я так и буду из тебя каждое слово вытягивать?
— Причина во мне.
Он встал с дивана и отошел к окну. Подальше от нее. Он боялся сорваться. Он слишком злился на нее. И слишком скучал.
— Где девочки?
— Соня у Маши, Арина у бабушки, Диана и Лиза на экскурсии во Владимире.
— Я шла мимо и увидела, что свет не горит. Я подумала, что вас нет дома. Я… соскучилась.
— И поэтому решила зайти, когда нас нет дома?
Он усмехнулся.
— Ты не понимаешь.
— Да. Ты права. Я не понимаю.
— Ты когда-нибудь чувствовал, что ты один, когда вокруг много-много людей? А внутри так пусто, что волком выть хочется?
— С такими проблемами идут к психологу, а не бегут сломя голову, бросая собственных детей.
Она замолчала. Подошла ближе.
— Я люблю вас. Мой уход никак не повлиял на это.
— Да. Твой уход повлиял только на твоего мужа и детей.
— Я всю нашу жизнь только и думала, что о вас. И никогда про себя. Минуты в одиночестве я могла пересчитать только по пальцам. Сначала у меня было четыре сестры, а потом — четверо детей. Вокруг меня всегда царил какой-то хаос. Я не получила никакого образования, черт, у меня даже нет нормальной профессии. И ты никогда не поймешь меня, тут ты прав.
— Мы могли просто поговорить. Ты могла уехать куда-нибудь на отдых, мы бы договорились.
— Да.
Она хмыкнула и тут же продолжила:
— Через год, по согласованию с твоим отпуском и болезнями наших дочек. Если бы мы, конечно, насобирали деньги на какой-нибудь хилый пансионат в Подмосковье. Если бы у нас не ломалась домашняя техника, никому бы не потребовалось вылечить зубы, или купить новый гаджет. Если бы…
Она подошла еще ближе, и он почувствовал ее дыхание у себя на затылке. Искушение, как оно есть.
— Я никогда не говорила тебе об этом. Считала ненужным. Считала, что у тебя и так проблем хватает. И я должна просто быть хорошей женой, хозяйкой и мамой. Но я не справилась.
Ему показалось, что она собирается прикоснуться к нему, и он отошел обратно к дивану. Тяжело. Он бы не справился.
Он не понимал ее. Не понимал ни единой причины по которой она оставила их. Но это не означало, что она не была права. Да и есть ли вообще эта самая правда?
— Ты пришла насовсем или так… навестить?
Она отрицательно махнула головой. За окном проехала машина, освещая фарами стены. И он увидел ее блестящие глаза. Она сдерживала слезы.
— Не знаю…
Она села на диван.
— Я много думала…
— Да. Времени у тебя было предостаточно…
— Веник, перестань!
Она повысила тон и он осекся. Ее голос дрожал.
— Ты считаешь, я не имею права тебе этого говорить, да?
Он повысил тон в ответ. Руки сами собой начали делать резкие движения. Эмоции рвались наружу. Если он сейчас промолчит, то просто лопнет.
— Ты просто ушла. И выбрала же дату! Наша годовщина — самый лучший день для нас, правда? Ты же мне это говорила? Или врала? Не ты, а я смотрел в глаза детям, когда они спрашивали меня, почему их мама ушла. Не ты, а я, вытирал им слезы и успокаивал их, хотя сам не знал, а будет ли нам хорошо, там, в будущем без тебя. Для каждой из них ты была самой лучшей мамой на свете, и в один миг тебя не стало рядом. Ты пропустила четыре дня рождения, они ждали тебя на каждый из них. Смотрели щенячьими глазами то на дверь, то на телефон. А я не знал, просто не знал, что им говорить. Я вообще не знаю, сколько нужно иметь смелости и… наглости, чтобы после всего взять и заявиться сюда, на порог этого дома.
— Ты заставляешь меня оправдываться, говорить тебе все эти причины, хотя заранее знаешь, что не поймешь меня. Ты прав. Мне хватило смелости и наглости прийти сюда. Хватит и уйти.
Она подошла к своей куртке, схватила ее.
— Не говори девочкам, что я была тут.
Он метнулся к ней и, схватив за плечи, развернул к себе.
— Нет. Я не позволю тебе просто так снова уйти. Ты не можешь жить с нами вместе, потому что… устала? Хорошо. Давай разведемся. Дети будут жить со мной. Но, я прошу тебя, ради них, вернись в их жизнь. Им очень-очень плохо без тебя. Арина каждый день перед сном вспоминает о том, как ты ей читала сказку, Лиза наивно спрашивает, когда ты вернешься. Наверное, надеется, что я знаю ответ на этот вопрос. Диана молчит, но ты же знаешь, чем ей тяжелее, тем больше она будет замыкаться в себе. Но тяжелее всего Соне. Она взяла на себя часть твоих обязанностей. Она пытается стать им мамой. Она пытается им заменить то, что по сути своей незаменимо. И она часто плачет и думает, что я этого не вижу. Между нами может быть все, что угодно. Но они не виноваты, что так произошло. Они любят тебя.
— А ты?
— Ты сама знаешь.
Он опустил руки. Выдохнул. Ее лицо было близко. Он чувствовал ее рваное дыхание у себя на губах. Красивая. Как и много лет назад. Бледная кожа, веснушки, тонкие брови. Прядки черных волос на щеках, припухшие губы.
— Я хочу, чтобы ты это сказал.
Она посмотрела в глаза, словно вызов бросила. Глупая. Не дождавшись ответа, продолжила.
— И у тебя никого не было?
Не было. Никого, после знакомства с ней. Он даже не смотрел на других. Ни тогда, ни сейчас.
Она. Везде и всегда была только она.
— Нет.
— Я боюсь, что девочки не примут меня обратно.
— Примут. Ты же лучше меня знаешь, что примут. Мы можем им соврать.
— Нет. Врать никому я не буду.
— И что ты им собираешься сказать?
— Много думала об этом. Но, пока не приняла окончательного решения. Если с Соней все может быть проще, она уже достаточно взрослая, то что сказать Арише — я не имею ни малейшего понятия.
— Ты можешь сказать, что тебя похитили злые гномы и она поверит.
Даша засмеялась. Он засмеялся в ответ.
А потом ее губы коснулись его губ.
Сладкие и мягкие. Знакомые и забытые.
Он понял, что происходит только когда звякнула пряжка ремня. Внутри все горело и пульсировало. Сопротивляться у него не было сил. И желания.
Она вновь и вновь повторяла его имя. Хриплый голос срывался на стоны. И это выбивало всю злость, что он испытывал еще несколько минут назад. Он скучал по ней. Чертовски, по животному, до беспамятства. По ее мягкой коже, по каждому изгибу и жесту. Он хотел ее. Возможно, впервые в жизни, так сильно. Срывал с нее одежду в каких-то нервных порывах, пытаясь раздеть до конца как можно быстрее. Ее голое тело под ладонями горело. И он не выдержал, прижимая ее к ближайшей стене. Спальня казалось слишком далекой. Он любил ее. Всегда.
Они делали то, что раньше никогда себе не позволяли. Они были одни. Им никто не мешал. А впереди была целая ночь.
***
Соня, вставила ключ в замочную скважину и, прокрутив его несколько раз, вошла в квартиру. Пахло затхлостью, алкоголем и едой.
Она поморщилась и скинула с ног ботинки. Неужели отец вчера пригласил гостей?
На кухне был погром. Скатерть со стола была скинута на пол. Рядом с раковиной стояло две бутылки шампанского и гора листиков от клубники. Еще одна пустая бутылка — возле кухонной тумбы. На плите — сковородка с чем-то горелым.
— Па-а-ап…
Соня осмотрелась опасливо по сторонам. Что тут могло произойти?
В гостиной творилось что-то странное. На подоконнике стояло два бокала и три сгоревшие свечи. Расплавленный воск залил добрую часть пластика. Как отец мог такое допустить?
Штора частично слетела с колец, а тюль был заправлен в оконную раму. На полу стояла пепельница с окурками. Соня пыхнула. И этот человек учит ее жизни?
Подушки с дивана были скинуты, а на полу валялся скомканный плед. Тут же лежала горстка обгоревших бенгальских огоньков.
Соня взяла в руки телефон и, найдя в книжке телефон Маши, вышла в коридор. Дверь в ванную комнату была открыта. На полу лежали полотенца, в раковине — два пустых хрустальных бокала. Кажется, на них читалась свадебная гравировка. Неужели отец достал их? Ведь мама никогда не разрешала. Ванна была наполнена до середины водой. Тут пахло персиком и ванилью — запахом пены для ванны. На полке среди шампуней алела упаковка с яркой надписью «Съедобное белье». Кого он сюда привел? Ее правильный и рассудительный папа, который в жизни не держал сигареты в руках, а выпивал только по праздникам, устроил такой дебош в квартире!
— Па-а-а-ап…
Она вновь прошла в зал и только сейчас заметила возле комнаты отца гору одежды, вершину которой украшал чей-то кружевной бюстгальтер.
Соня ахнула, когда поняла, что тут могло вчера произойти. Не нужно было ей оставаться у Маши. Но, почему-то показалось, что отцу нужно побыть одному в этот день. Откуда же она могла знать, что он закончится так?
В комнату заглядывать не хотелось. Поэтому она стояла перед ней минут пять, переминаясь с ноги на ногу, пока не услышала чей-то шепот. Потом смех. А затем стон.
Отец окончательно сошел с ума? Неужели он не понимает, что его дочери сейчас увидят это? Диана и Лиза должны были вернуться через пару часов, да и бабушка написала, что скоро приведет Арину. А он тут развлекается?
Стало противно. Конечно, она понимала, что он остался один. И год не позволял себе ничего такого. Но, можно же было делать это где-то там. В конце концов, не в их общей с мамой спальне!
Сглотнув и собрав всю волю в кулак, она распахнула дверь. В злости сведя брови к переносице, она была настроена решительно.
— Ты что, совсем что ли?
Она ворвалась в комнату. Встала возле кровати, разглядывая взъерошенного отца, который ошарашено смотрел на нее, напяливая на грудь одеяло.
— У тебя совесть есть? Ты во что квартиру превратил?
— Соня…
— Что? А это кто?
Она указала пальцем на женские ноги, которые тут же юркнули под одеяло.
— Папа, Диана и Лиза будут тут через пару часов. Аришу приведет бабушка. Ты правда хочешь, чтобы она все это увидела?
— Соня…
— Я… не хочу даже говорить. Как ты мог!
Она сжала губы в тонкую линию и развернулась к двери.
— А это что? Чехол, как у мамы.
Соня схватила телефон, лежавший на комоде. Провела пальцем по дисплею. На экране высветилось их семейное фото. Они сделали его на позапрошлый новый год. И мама сразу же поставила его себе на заставку.
Осознание случившегося длилось долго. Но все-таки, произошло. Соня медленно повернулась и увидела, как на нее смотрят родители. Справа папа, щурится без очков, слева мама, приглаживает растрепанные и спутанные волосы.
— Ну и видок у вас, — она улыбнулась, а затем засмеялась. Скорее нервно.
— Мы вчера… мы вчера…
Начал было говорить отец, ища на тумбочке очки.
— Встретились, и…
Соня кивнула, услышав голос мамы.
— Понимаешь, так иногда бывает, мы… немножко погуляли тут и уснули.
— Эти сказки для Ариши приготовьте. Пап, твои очки в ванной. На полке. Возле упаковки со съедобным бельем. Где вы его вчера взяли?
— Ох, точно, вчера… белье? Ах, точно… старые запасы…
Веник схватился за виски и потер их.
— Значит так, — Соня уперла руки в бока, —
я сейчас уйду. Задержу девочек и бабушку. У вас есть три часа. Обо всем клянусь молчать. А на новый год хочу новый айфон. Надеюсь, взаимосвязь вами проведена.
Она подошла к двери и, развернувшись, посмотрела на Дашу:
— Мам, я рада, что ты снова с нами. Я скучала.
***
Даша растерянно кивнула в ответ. Не так себе она представляла встречу с дочками.
Дождавшись пока Соня выйдет из комнаты, она рухнула на подушку.
— У меня болит голова.
Веник, до этого пытавшийся встать с кровати, снова лег обратно, подминая под себя одеяло.
— Еще бы ей не болеть. Мы вчера много выпили.
— Я боюсь выходить из комнаты.
— За три часа мы не справимся.
— Нужно найти две таблетки аспирина.
Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.
— Ты можешь мне кое-что пообещать?
— Говори.
— Давай хотя бы раз в полгода устраивать себе отдых.
— Такой же, как сегодня?
Даша ничего не ответила. Придвинулась ближе и обняла.
— Или что ты имеешь в виду?
— Неважно какой. Просто вдвоем.
— Обещаю.
Он поцеловал ее. Она ответила, сбрасывая с себя одеяло.
***
Соня стояла возле подъезда и рассматривала четыре фигуры, приближающиеся все ближе. Телефон в руках завибрировал. Сообщение от папы с просьбой погулять пять часов и обещанием все компенсировать.
Она улыбнулась и глубоко вдохнула. Сегодня один из самых солнечных дней в ее жизни. Внутри трепыхалось чувство приятной тревоги и счастья. У них все будет хорошо. Теперь она это точно знала.
