***
В тот вечер я знатно задержалась. Массивный головной убор, что сопровождал меня весь вечер требовал щепетильной упаковки, чтобы прибыть домой в целости и сохранности. Тяжелое платье нужно было затолкнуть в явно не подходящий по размеру чехол для одежды. Попросив дочь «покараулить» вход в гримерную, я неспешно избавилась от лишней одежды, параллельно глазами выискивая в сумке синие джинсы. Также постепенно застегивала блузку, кропотливо перебирала пуговицы кончиками пальцев, разглаживала примятые куски ткани в районе воротника. Зашнуровать кроссовки и встать на плоскую подошву впервые за этот вечер, казалось неистовым блаженством, равносильным его рукам, что так внезапно коснулись моих волос со спины. — Я не слышала, как ты вошел, — я обернулась, стараясь игнорировать удивление и внезапно вспорхнувших в животе бабочек. — Деликатно попросил твою дочь выйти, но нагло вошел, — он отстранился, сделал несколько шагов назад, нашел опору в квадратном столике. — Чего хочешь? Почему позволяешь себе касаться меня? — Я хотел ещё раз увидеть тебя, — от чего-то он противно забарабанил пальцами по столу, отбивал какой-то странный ритм, иногда напоминающий азбуку Морзе. — После того, как поливаешь меня грязью и буквально топчешься по моей личности? Совесть проснулась? — я продолжала копошиться в вещах, стараясь как можно меньше внимания уделять диалогу, что уже начинал меня раздражать. — Не гневи Бога, Марьяна. Я озвучивал собственные выводы, а ты перекрутила всё в нужную тебе сторону. Выдаешь себя за жертву обстоятельств, хотя вовсе не беззащитна… умно, — я слышала, как он ухмыльнулся, физически ощутила этот напыщенный взгляд, — Стоило мне проронить несколько фраз, которые не пришлись тебе по душе, как ты буквально вычеркнула меня из своей жизни. — Мстительной назвать меня хочешь? — я вновь оглянулась на него, когда собирала рыжие кудри в хвост. Непослушная прядь вылилась волной из моих рук и так некстати очертила овал моего лица. — Нарочито мнительной. — Зная, как важен для меня этот вечер, ты не смог воздержаться от попыток испортить мне настроение. Браво, доктор! — я в недоумении развела руками, швырнула в сумку капроновые колготки, а после развернулась и стремительно направилась в его сторону. Я ожидала от него всплеска эмоций. Наглого оскала или наоборот вздутой венки на лбу и подрагивающей челюсти, но никак не абсолютной растерянности и беспокойства. Он грубо схватил меня за руку, процедил: — где твоё обручальное кольцо? — Не твоё дело, — до сих пор не понимаю, почему я не стала вырываться, не усыпала его оскорблениями? Я замерла, подобно статуе и молча на него уставилась чего-то ожидая. Гецати медленно склонил голову и оставил на тыльной стороне моей ладони отпечаток своих губ. Будто пробудившись ото сна, я отдернула руку, но продолжала стоять на месте. — Не мучай ни себя, ни меня. Мы можем оставить всё в прошлом году, забыть былое, только пожалуйста, оставь меня в покое. Костя поднял на меня глаза, темные, как ночь, сводившие меня с ума. Он прошептал так тихо, что мне пришлось читать по губам: — я не могу. Дурею без тебя, чертовка, — подушечками пальцев он заправил выбившуюся прядь моих волос за ухо, едва дернул меня за мочку и улыбнулся собственным мыслям. В этот момент что-то во мне переменилось. Неспособная контролировать собственные мысли и действия, я обхватила его лицо двумя руками, прижалась к его лбу своим. У меня ненароком вырвалось мычание, похожее на: — я так не хочу отпускать тебя… Руки Гецати по-свойски сжали мои бедра, от чего я вздрогнула и прошипела ему в самые губы. Тогда он сжал их ещё сильнее и я глухо простонала его имя. Он хотел было отвернуться, размять шею, сцепить зубы, но по прежнему держал меня мертвой хваткой. Эта мысль его будоражила. Костя не смог удержать себя и неожиданно жадно и властно впился в мои губы. Я поддалась ему приоткрыв уста. Влажный шершавый язык скользнул по нижней губе, потом соприкоснулся с моим. Кажется, он прорычал что-то, томно вздохнул, когда я медленно спустила пиджак по его плечам. Грудь его вздымалась, а пальцы на моих бедрах задрожали. Гецати вцепился в мою шею влажными губами, провел кривую линию к моему уху, Гримерную наполнила череда наших откровенных стонов. Его рука скользнула между пуговиц моей блузки, что я так тщательно застегивала несколькими минутами ранее. Он до боли сжал мою грудь, оттянул сосок, заставив моё тело покрыться мурашками. — Позволишь? — не дожидаясь ответа Гецати принялся медленно расстегивать пуговички поочередно, томил меня тлеющую и вожделеющую. Снимать блузку полностью он не стал, лишь помог мне избавиться от бюстгальтера. Хлопок приятно пощекотал нагой участок кожи, прикрывая возбужденную грудь. Костя отодвинул рубашку и языком прочертил линию от пупка к ключице. Приник к моей груди жадно целуя и посасывая. Прикусил сосок. Его щетина колола нежную кожу, тем самым вызывая очередную порцию приятных ощущений. Я откинула голову, облокотилась о стол. Хотелось наконец ощутить его ближе, слиться с ним воедино, поцеловать его ещё с сотню раз. Внизу невыносимо ныло, я жалобно простонала. Мои пальцы коснулась его подбородка вовлекая Гецати в очередной поцелуй. Не спрашивая разрешения я буквально сорвала с него рубашку, надеясь, что эта в его гардеробе не последняя. — Обожаю тебя такой, — Костя оторвался от моих губ буквально на мгновение. Не желая больше никаких прелюдий, а желая только его всецело и без остатка, я расстегнула пряжку его ремня, а затем опустилась перед ним на колени. Я приникла к нему губами, когда негромкий стук в дверь осмелился прервать нас. За дверью послышался голос моей дочери. — Такси будет через 5 минут, я подожду тебя на улице. Пропади пропадом это чертово такси!***